Увы, зажженный не тобой

ОНА

Дорога к ужасу. (Пауки)

Когда деревья были большими, и мы были совсем маленькие – была совершенно другая страна и люди в ней были по большей степени счастливы. Так могло начинаться огромное количество рассказов и сообщений о великом и могучем Союзе Советских Социалистических Республик.

Мы тоже были счастливыми советскими детьми. Хотя, почему-то в настоящее время это многие хотят оспорить. Мне не очень понятно, в угоду какому Богу, Власти, Мировоззрению, Идеологии я должна изменить свою точку зрения на тот мир, в котором я росла, формировалась как личность, в котором росли мои одноклассники, мои друзья, мои враги.

Мне 5-6 лет.

Я очень часто вспоминаю Умань, где жила, не очень долго, но именно об этом городе сохранились самые яркие воспоминания. Может это с точки зрения психологии, какой-то феномен, но я некоторые события помню с ужасающей точностью. Я многого боялась в детстве, но удивительнее всего то, что предмет страха вызывал огромное любопытство. В доме, который населяли разные люди, и время стёрло о них представление, была огромная терраса и в углу, зачем-то весели мочалки. Кто, когда и зачем их разместил там мне неизвестно, но сколько я себя помню, пока жила в Ленинском переулке они там весели. Мне даже кажется, что ими никто не пользовался, они были необходимым атрибутом дома, его оберегом. Сами они меня мало интересовали, но вот только приподняв их, можно было обнаружить самое интересное – это большие, жирные пауки. Я могла часами смотреть на них. О чём я думала в эти мгновения, которые складывались в минуты, часы и становились бесконечностью. Мысли трудно сейчас воспроизвести, а вот ощущения помню. Это был страх, который парализовал мою волю к какому-либо действию. Меня переставало все тревожить, кроме этого ужаса, но оторваться я не могла. Зачастую я переставала воспринимать реальность, не слышала, как кричат соседские дети, как ворчит старуха-соседка, как зовёт бабушка. Всё внимание было там – в совершенно другом мире всепоглощающего страха, который доставлял наслаждение. Я часто возвращаюсь к этим воспоминаниям, но ощущения остались только в голове, душа их утратила.

Воспоминания - это то, что делает нас людьми, но для меня так и осталось загадкой, какую роль сыграли в моей жизни эти насекомые, к которым я была привязана крепкой нитью страха и обожания, потому что они будили во мне совершенно неведомое. Тогда мне было ещё неизвестно, что придется пережить, да и жизнь вообще представлялась довольно аморфной, а если честно, то в том возрасте я вообще не понимала, что такое Жизнь. Для меня она складывалась из походов в Софиевку, детский сад, в лес, игры с сестрой, беседы с дедушкой, который, по моему убеждению, умел разговаривать со всеми: с детьми, подростками, взрослыми. У него всегда находились слова и темы, которые были интересны любому возрасту. Я не хочу проводить какую-либо параллель между ним и пауками, но просто его я тоже очень плохо помню, а вот ощущения от разговора остались - они вросли в меня и продолжали расти, развиваться, вместе со мной, именно не параллельно с моим взрослением, а вместе.

Одно из самых сильных воспоминаний детства - это чувство страха и ужаса, который внушала мне мать. Этот страх не был связан с чувством обожания как к отношению к паукам, этот страх был вообще ни на что не похож. Многие годы я буду бороться с этим чувством, мне удастся победить его, но на это будут брошены все ресурсы моего организма, а именно души, мозга, и в итоге появиться чувство отвращения к ней, которую я когда – то называла мама, но об этом позже.

Мне 11 лет.

Этот год был для меня трагичен во всех отношениях, так как умер дедушка. Я осталась одна. Мне не с кем было больше разговаривать, некому было писать письма. Была утрачена навсегда связь, которая помогала мне преодолевать страх. Несмотря на то, что мы жили за тысячи километров друг от друга, я всегда могла рассчитывать на его поддержку и защиту от матери, а он, будто чувствуя свою вину передо мной, старался меня защитить. Мне всегда казалось, что в семье есть некая тайна моего рождения, иначе, чем объяснить такую ненависть матери ко мне. Я, честно говоря, и не помню, любила ли я, её или нет. Так начиналась моя дорога к страху, да это не описка, именно к страху. Я должна была с ним встретиться, чтобы его победить. Когда-то я научилась побеждать страх перед пауками. Да я не брала их в руки, не убивала, я просто смотрела на них и наслаждалась своей победой над ними, над страхом, над собой…

Челябинск. Дети. Двор.

Двор, вот наверно это и есть то место, где человек становится человеком, т.е. формируется как личность. По моему глубокому убеждению - бытие определяет сознание. Если мы родились без каких-либо патологий нравственных и физических, то именно окружающий социум на ранней стадии нашего формирования и вылепит из нас нечто, что в последствие сможет называться человеком или наоборот не будет иметь такого права. Дом, родители, семья, детский сад – всё это по большей степени эфемерно, а вот те с кем человек общается так сказать в неформальной обстановке играют огромную роль. Общественное бытие, как известно, определяет сознание людей. И мы, привыкшие жить в условиях определённой формы, не мыслим себе существование вне общества. Это правильно. Но ведь и общество зачастую мы себе выбрать не можем. Мы все играем в игру, которую нам предлагают обстоятельства данного отрезка времени.

Мне повезло и не повезло одновременно. Я выросла в городе, который никогда не любила и не люблю. Город чувствовал это и мстил. Никогда мне здесь не было хорошо, спокойно. Меня мало, что интересовало. Единственное спасение – это данное от рождения стремление к познанию, которое дало мне возможность посещать музеи, выставки, театры. Но город никогда не вызывал трепета. Мне не хотелось ходить по улицам, рассматривать дома и людей. Он оставлял меня равнодушной.

Совсем иным был двор. Так случилось, что одновременно росло большое количество детей примерно одного возраста, и даже если разница достигала 5-7 лет, то это не мешало общению. Нынешнему поколению трудно понять игры моих сверстников, но игра в семью зачастую была основной. Нас малышей, старшие рассматривали как живых кукол, мы были чьими – то детьми. Нас воспитывали, с нами играли, нас учили. У меня естественно нет под рукой статистических данных, но мне кажется, что люди моего поколения, вступившие в брак, редко его расторгали. Иное было отношение к самому институту брака и семьи. Думаю, что эти взгляды формировались там во дворе во время игры. Помню, как мы собирались все девчушки и играли в пупсиков. Не надо смеяться, но иметь в то время пупса было большим счастьем. Наша страна только говорила о счастливом детстве, но очень мало для этого делала, поэтому приходилось обходиться собственными силами. Девчонки постарше учили шить наряды или шили сами. У каждой куколки было своё предназначение, и никто не ругался, не дрался, тем более не употреблял сленг и прочее, его бы просто не поняли. Мы были другие. Я не знаю плохо это или хорошо, но знаю точно мы были интереснее и себе самим и окружающим, мы были живыми друзьями или врагами, мы учились любить и жить среди равных себе. У нынешних детей это всё изъято виртуальным миром. Не могу понять, как можно виртуально чувствовать любовь, боль, радость, страдание. Я не предпринимаю попытки осудить нынешнее поколение, а просто пытаюсь понять, чем и ради чего живут сейчас. Мы были способны на поступок, может не всегда правильный и хороший, но мы учились принимать решения. Помню двух братьев, которые решили в кладовке испечь картошку. Последствия ясны, но думаю не только они, но и все мы сделали определённые выводы. Мы учили на деле, а не на словах, что такое хорошо, а что такое плохо. Так я и росла до окончания 10 класса, а затем мы переехали в другой дом, другой двор. Там всё было чужое, не плохое, а именно чужое. Но я была уже достаточно взрослой, и мало нуждалась в опеке и играх. Сейчас мне 45 лет, но до сих пор я вспоминаю тех, с кем выросла, вспоминаю наши качели и огромный камень, который лежит до сих пор в самом конце двора. Мы раньше фантазировали, как он мог сюда попасть, ответа естественно найти не могли, но и спустя много лет, я не могу предположить, откуда взялся огромный камень, на котором запросто размещалось несколько человек. Он остался в моей памяти как талисман двора. Будет грустно, если его увезут.

Я иногда бываю во дворе. Захожу к соседке тёте Вере, и мы вспоминаем наше детство. Быстро, ужасающе быстро летит время. Каждый раз я узнаю о кончине знакомых мне людей, когда-нибудь кто-то узнает и о моей.

Отец.

Я никогда так его не называла. Чаще всего обращалась к нему по фамилии, только в ласковой форме. Это был второй близкий мне человек. Так любить отца может только родная и любимая им дочь. Все воспоминания детства связаны с папой.

Он был очень интересный человек. Обладая почти энциклопедическими знаниями, совершенно не умел правильно излагать мысли, и тем не менее очень много читал мне, пересказывал прочитанное, может поэтому я очень рано научилась правильно оформлять свои мысли как в устной так и в письменной форме. Папу любили все. Все это значит все: мои одноклассники, общие друзья с матерью, сослуживцы. Кажется, что не могло быть человека, который ба мог его не любить. Но мне кажется, что такой человек был…

Мне 14 лет.

Сейчас это кажется очень далёким, и почти невозможным, я имею ввиду сменившиеся позиции родителей на воспитание детей, да и дети другие. Мы в 14 лет были детьми в полном смысле этого слова. Да мы уже пытались прорваться во взрослый мир, но не агрессивно, а очень осторожно, нам пока было уютно и в своём мире.

На улице жарко, вода в озёрах прогрелась. Мне трудно сейчас сориентироваться по времени, но видимо это июнь. Экзамены тогда сдавали только в 8-х и 10-х классах, а нам доставалось почетное дело облагораживания территории школы, в быту именуемое отработкой. Надо заметить, что ходили все. Для нас это было вполне привычным делом, тем более, что потом мы могли всей гурьбой отправиться в парк, неподалёку от школы или лес. Непременная отличительная черта того времени – полное отсутствие клещей, хотя они, наверное, были, но были майские жуки, птицы, короче говоря, все те звенья пищевой цепи, которые необходимы. Куда и что делось со временем, могу сказать точно – их убил человек.

В один из таких дней мы решаем всем классом поехать на ближайшее озеро. Это не очень далеко, примерно 30 км. от Челябинска. Но ехать надо по трассе, а это достаточно опасно даже в те далекие восьмидесятые годы. Никто бы нам не запретил, ведь опасного было очень мало, по крайней мере, такие слова как маньяк, серийный убийца появятся в моём словарном запасе именно после распада СССР и прихода к власти преступников в полном смысле этого слова.

Собрался класс и начался Великий Совет с постановкой извечного русского вопроса: Что делать? Было решено подключить моего папу. У нас в то время была машина, по советским временам – роскошь, но для нас это было лишь транспортом, в котором находится провизия на весь день и взрослый человек, способный нас сопровождать. Интересно, кто из современных родителей согласиться ехать один с 25 подростками на озеро, пускай даже на один день? Думаю, что таковые канули в Лету. Это было незабываемо, особенно для меня, поскольку ночь перед поездкой пришлось ночевать в гараже, ввиду отсутствия утреннего транспорта.

Итак, лето, 6 часов утра. Нас собралось 25 человек на велосипедах и папуля на москвиче. Загрузили припасы в машину, сразу хочу заметить, что моё поколение на отдыхе в 14 лет предпочитали есть пирожки, огурчики, помидорчики, печёную картошку. Никому в голову не приходило взять с собой алкоголь, да и не продали бы нам его в магазине не из-за страха наказания, просто потому, что такое даже в голову продавцу не могло придти. Тоже отличительная черта времени: масса всяких закусочных, рюмочных, пельменных и полное отсутствие пьяных людей.

Ехали долго. Нам казалось, что 30 км. - это не очень много, но гонки по двору на велосипедах и движение по трассе - это разные вещи. Никто не жаловался, всем было интересно, насколько хватит сил. И самое удивительное - их хватило.

Сколько радости было у всех. Я помню ощущение счастья, когда мы как сумасшедшие носились друг за другом, кидались мокрым песком, купались, пытаясь напугать друг друга в воде, а потом дружно пекли припасённую картошку, лопали домашние пирожки и думали, что это будет Вечно. Но ничего вечного на земле нет. Я дитя двух эпох, двух стран, и точно могу сказать, что та стремительность, с которой мы пытаемся покорить мир, нас убивает. Началось убийство с нашей духовности, а продолжается на уровне высоких технологий. Но поедая очередную картофелину, или кусок пирога с рыбой я об этом не думала, просто не могла думать. Жизнь имела другие ценности и мне жаль, что они утрачены, но только не у моих одноклассников. Это, совершенно особенная каста людей, можно сказать – автономно существующая социальная система в условиях современного сумасшествия. Класс веселился, прыгая по солёной воде, не забывая о том, что рядом взрослый человек. Папа.

Папу не оставляли в покое. Его заставляли бегать вместе с нами, купаться, играть в волейбол, и я думаю, что для него это было Событие: рядом любимая дочь и нет её матери, которая способна источать только злобу и ненависть. За что?

Я в тот момент даже не думала о ней, просто такие мысли сами собой уснули. Это были редкие часы полного спокойствия. В моей жизни их будет очень мало. Тем ценнее воспоминания. День прошёл быстро – быстро. Интересно, почему ребёнку не дано на примере одного дня понять, насколько быстро пройдёт жизнь. Может это к лучшему, потому что лишает возможности поступать только правильно и рационально, но даёт право просто жить. А этот замечательный день вообще выдавил их нас способность рассуждать, мы просто веселились. Уставшие, мы вечером вернулись домой. Я и не предполагала, что подобное никогда не повториться. Будут другие замечательные моменты счастья, связанные с классом, но подобного не будет. Надо добавить, что папу одноклассники воспринимали как друга, что в настоящее время практически невозможно. Или взрослые изменились, или дети стали маленькими взрослыми, которым друзья не нужны.

Одноклассники.

В 4-й класс меня перевели из другой школы. Друзей здесь не было. Мне страшно. Всё новое меня пугает. Кстати это чувство страха перед неизвестностью будет сопровождать меня всю жизнь. Я встречаюсь с одноклассниками и чувствую, как время мотается назад. Опять перед глазами угол с мочалками, а под ними пауки. Сколько мне понадобиться времени, чтобы избавиться от чувства ужаса. Я училась бороться с собой, с восприятием предлагаемых обстоятельств. Времени понадобилось очень мало и от страха, я перешла к обожанию тех, с кем мне придётся учиться до десятого класса.

Наверно здесь более уместно говорить класс, поскольку рассказывать в отдельности о каждом я не имею морального права. Моё отношение к некоторым поменяется со временем, но это не станет для меня ударом, поскольку события, произошедшие со мной после окончания 10 - го класса будут многим ужаснее и страшнее, нежели разочарование. Хотя, по моему глубокому убеждению, разочарование в близких – это удар, от которого порой можно и не оправиться вовсе.

Мы были очень дружны. Этим обязаны классной руководительнице Ангелине Ефимовне. Это удивительный человек. Её нет в живых, но говорить и писать о ней в прошедшем времени не могу, поскольку она осталась в каждом из нас. Это не громкие слова, это Дань Памяти великому Учителю и Человеку. Так любить детей могла только она. С четвёртого класса она была всегда с нами. Она учила нас любить и ненавидеть, читать и извлекать из прочитанного смысл, рассуждать о будущем. Наверно она единственная из известных мне учителей начала нас водить в рестораны. Да, я не ошиблась, именно туда. Нас обучали как себя надо вести, как отодвинуть стул для того, чтобы села девочка, как держать нож и вилку, как правильно кушать. Все привыкли к тому, что надо довести учащихся до театра, кинотеатра, выставки. Но это шаблон. Ангелина Ефимовна это тоже использовала в соответствии со всеми планами и постановлениями, но…

Это «но» всегда будет стоять между ней и педагогическим коллективом. Никогда и никому она не пожалуется кроме меня. Я знала почти всё. Остается только гадать, почему она доверяла мне, может оттого, что я учительская дочь или потому, что я довольно рано научилась анализировать события, обобщать их и делать выводы. И ещё очень важно то, что я до настоящего времени никому и ничего не рассказывала. Многое стерло время, но помню ощущение жалости, которое испытывала к ней, но ничем не могла помочь. Её отрадой являлись мы, поскольку повзрослевшие и обученные, научились сопротивляться обстоятельствам, были всегда вместе с ней. Это было её наивысшим достижением. Труд Человека не оказался напрасным, она воспитала прекрасную команду друзей, в полном смысле этого слова, за что и была наказана.

Жаль, что я не могу многих назвать по именам и фамилиям, а как хочется назвать гадину – гадиной. Попробую с самого начала. Ещё раз могу сказать, что Ангелина Ефимовна вырастила команду, внутри которой существует глубокая привязанность друг к другу и огромное уважение. Мы благополучно переходили из класса в класс, взрослели, ссорились, мирились, но в нас не было злобы и стремления к насилию. Так мы закончили 9 классов. Остался последний 10 класс и вдруг мы узнаём, что она увольняется… Шок. Невозможность адекватно оценить ситуацию. Совершенное отсутствие информации. Ступор. Не честно будет говорить о том, что я знала истинную причину увольнения, но я знала совершенно точно то, что директор школы – это завистливый и малознающий человек. Она никого не ценит кроме себя. Как это не печально, но ничего не изменилось в условиях управления и в настоящее время. Как правило, во главе организации или учреждения становится тот, кто не умеет работать, серость в профессии и подхалим в жизни. Правда это касается только государственных учреждений, но в СССР других не было. Так вот чем не угодила наша классная директрисе неизвестно, но путём достаточно нехитрых манипуляций с расписанием, Ангелину довели для увольнения. Она страдала. От неё отрывали то, что было ей дорого, отрывали её детей, отрывали её любовь. Нашим чиновникам не было до этого дела, это были рабочие моменты. Так мы лишились всего.

Позже эта директриса развалит всю школу. Уйдут достойные, любящие своё дело педагоги, а на их место прибудут эскортом покорные бездари-рабы.

Почему тогда молчали мы? Нет, не молчали. Я до сих пор удивляюсь, как с нами справилась администрация, но знаю точно, что психологическое давление оказывалось, но нас не запугивали предстоящими экзаменами, думаю, что впервые испугались открытого бунта. С нами договаривались в течение всего учебного года.

Ангелины Ефимовны не было на выпускном вечере, и горечь этой потери осталась с нами надолго. Затем, как и всё в жизни эта потеря утратила свою остроту, появились другие заботы, но на всю жизнь мы пронесли чувство уважения и любви к своей Ангелине Ефимовне – Человеку и Учителю.

Одноклассники – удивительное сообщество. Оно живое, т.е. способно жить или умереть, а иногда оно появляется на свет уже обреченным на смерть. Мы были обречены жить…

Совершенно по - разному сложились наши судьбы, а многих уже нет в живых. Вспоминаю одноклассника Игоря. Мне кажется, что у него был самый большой жизненный потенциал, самые четкие жизненные позиции, но жизнь распорядилась иначе. Смерть его стала избавлением от вечной муки - его собственной и близких ему людей.

Гера. Весельчак и балагур Гера – наверно мог быть врачом от Бога, но нашей стране, стране развала и полного хаоса, где начинали править свой сатанинский бал политики и деньги, он стал не нужен. Алкоголь погубил и его и унёс жизни трёх одноклассников. До сих пор храню его неотправленную шуточную телеграмму: «Мама тчк голодаю на вокзале тчк высылай ведро пельменей». Я редко беру эту реликвию в руки, но в эти минуты вспоминаю весельчака Геру. Он приехал с мамой из Стерлитамака и попал к нам в уже сложившийся коллектив. Ему не могло быть трудно, настолько открытым было его сердце и душа. Его невозможно было не любить. После школы мы с ним практически не встречались. Он учился после армии в медицинском институте, я после первого развода была занята собой, да и жизнь казалась долгой, казалось, что всё успеется, но его жизнь оборвалась внезапно…

Размышления.

Я часто вспоминаю своё детство. Наверно каждый человек возвращается к своему прошлому, причем совершенно не зависит, какое оно было. Если воспоминания связаны с болью, страданием, то человек вспоминает об этом с каким – то тупым остервенением, пытаясь заново прокрутить события, понять, осмыслить. Я не думаю что это мазохизм, просто уродство, как и красота всегда вызывают живой интерес. Так что боль, доставленная в детстве - это часть ощущений человека, без которых он не может существовать. Я не уверена, что так абсолютно у всех людей, но большинство испытывает подобное. Я помню постоянное страдание в присутствии матери. Никогда я не чувствовала себя комфортно и уютно, если она была рядом. Бесконечные упрёки, косые взгляды, желание унизить. Я задаюсь одним и тем же вопросом на протяжении многих лет, зачем было рожать второго ребёнка? Варианта два: либо она хотела удержать отца, либо у неё больная психика и ей нужна была новая кукла, над которой можно издеваться.

Мне 5 лет.

Мы жили в двухкомнатной квартире, которая именуется «хрущёвка». Жили вчетвером: мой папа, мой брат, я и мать. Места очень мало, поэтому приходится постоянно сталкиваться друг с другом. В середине большой комнаты стоит полированный немецкий стол, под ним скорчившись и, закрывая лицо руками, лежит мальчик двенадцати лет. Он кричит от страха и боли. Это мой брат. Рядом стоит нечто напоминающее человека. Растрёпанная женщина со звериным оскалом, она пинает мальчика и что-то кричит. Я не могу разобрать слов, потому что страх полностью убил во мне способность мыслить и двигаться, мне страшно так сильно, что я даже не могу заплакать. Я не могу привыкнуть к подобному, хотя это повторяется довольно часто, а точнее всегда, когда папа на работе, именно на работе, когда она точно уверена, что он не вернётся внезапно. Она – это моя мать.

Я иногда вижу во сне все эти события и мне вновь становиться страшно, хотя её я совершенно не боюсь уже очень давно и в силу своего возраста могу дать отпор. Она сумела воспитать ненависть.

Я никогда не хотела своих детей. Я боялась, что ребёнок может также страдать, как и я. Мои опасения не были напрасными. Моя жестокость и стремление к унижению близких мне людей проявится позже и сыграет роковую роль в моей жизни. Об этом я расскажу, но потом. Даже сейчас, когда я пишу об этом, мне становится очень больно. Я училась жить в таком состоянии, но наверно этому научиться невозможно, как невозможно привыкнуть к холоду. Сколько ребёнок может сносить обиды? Теперь я точно знаю – долго, столько долго, пока не научиться сопротивляться. Сопротивление может быть разным: ребёнок может убегать из дома, прибиться к таким же сверстникам, найти утешение в наркотиках, клее или просто вырасти. Мне досталось последнее - я выросла. В СССР из дома не убегали, по крайней мере, среди моих знакомых такого не было, о клее и наркотиках во времена моего счастливого детства о таком даже и подумать не могли, просто не знали, да и сверстники мои старались переживать подобные ситуации в одиночку. Это только неверных мужей и блудливых жён можно было заставить правильно жить при помощи партийной организации, профкомов, завкомов и т.д., а дети со своими душевными переживаниями и травмами оставались одни. Мы поэтому рано взрослели, конечно - не внешне, а внутренне. Среди моего поколения очень мало инфантильных людей. Нас с детства приучали быть самостоятельными: родители приходили с работы часов в шесть-семь вечера, а ребёнок в два-три дня. Вот и подумайте: самостоятельно разогреть обед, сделать уроки, сходить на тренировку или в кружок – и всё это без напоминаний. Но это было абсолютной нормой среди всех, поэтому ничто не вызывало удивления. Тем, кому сейчас за сорок очень самоорганизованы. Нам не надо командиров и распоряжений. Мы хорошо умеем выполнять поставленную задачу, этому учились с раннего возраста. Всё призывало нас такими становиться. Сейчас с интересом вспоминаю, какие занимательные проводились классные часы. Там ведь давали слово нам – ученикам. Мы обсуждали прочитанное, сравнивали события из фильмов с реальной жизнью, делали какие - то выводы. Мы учились жить. Сейчас эта связь учитель – ученик утрачена почти полностью, поверьте, я знаю об этом не понаслышке, я сама учитель. И дело совершенно не в детях или в учителях, дело в самой системе. Ведь прежние руководители школы были ориентированы на сохранение коллектива, на развитие детей, и поверьте, ни один директор никогда не дал бы обидеть учителя. Настоящее просто страшно, потому что цель современного директора – это личное обогащение, это превращение педагогического коллектива в послушных рабов. А раб может воспитать только раба. Я помню, как разваливали мою школу, позже я имела несчастье наблюдать и в других коллективах подобное.

Нельзя говорить, что школа стала плохая, хотя очень хочется. Школа стала другой. Она перестала рождать коллектив. Можно меня обвинять в консерватизме, но навык умения жить в коллективе нужен человеку обязательно, поскольку человек – это существо слишком зависимое от всего: от окружающих людей, от материального положения, от собственного пола, от того в какой стране он родился, даже от природных явлений. Никуда человеку одному не приткнуться, ведь далеко не все способны уйти от мира людей и жить одиноко. Мне кажется, что именно такая форма существования аномальна, ведь человек – существо социальное. А отсутствие умения выстраивать свои отношения среди себе подобных может способствовать развитию всевозможных комплексов. Ведь одно дело рассуждать о роли коллектива в жизни человека и совершенно другое научить его жить в коллективе. Это как кулинарные программы по телевизору. Ты видишь продукты, видишь процесс приготовления, но окончательный результат неизвестен. Быть может это старость подкрадывается, если я стала ругать нынешнее поколение. Хотя всё гораздо проще, нам часто приходится на одни и те же события смотреть исходя из собственного настроения, видимо у меня оно не сейчас не самое радужное, а может быть, мне просто не хватает тех людей, с которыми я росла, мне не хватает той страны, в которой жила. У меня сформировалось вполне четкое видение процесса воспитания. Я росла в такой семье, где мать видела цель воспитания только в получении информации. Я много ездила по стране, посещала музеи, выставки, но совершенно было упущено, причем умышленно, ещё одно направление в формировании меня как личности, которая не просто напичкана определённым количеством знаний, но и не страдающей от навязанных комплексов.

Любая девочка – это маленькая женщина и ей, как и взрослой необходима красивая одежда, украшения. У неё необходимо развивать стремление ухаживать за собой, за своими руками, ногами, телом, лицом. И никогда ребёнка – девочку этим испортить нельзя. Она вырастет хорошей женщиной, привлекательной именно для себя, а значит сумеет вызвать симпатию других. Если у девочки не заложены генетические патологии в области психического развития, то такая система воспитания вкуса способна вызвать только положительные эмоции, а не гору комплексов, от которых почти никогда не удаётся избавиться полностью. Для меня понятие «модель» совершенно безлико, хотя и имеет женский род. Мы видим сейчас моделей – мужчин и нас это совершенно не смущает. Мне кажется, что модельером может быть лишь мужчина, но на этом поле достаточно женщин. Соединяется несоединимое. Поэтому нельзя однозначно сказать, что сделало, например, господина Юдашкина гением в сфере дизайна одежды: или он родился с определенной, предначертанной только ему программой, или в семье были достойные примеры и соответствующее воспитание.

Собственно говоря, что в нынешней стране хорошего? Отмена цезуры привела к обнищанию физическому, материальному и нравственному. Сначала развалили экономику, заставив людей думать лишь о хлебе, затем в полуголодных людях стали разрушать веру в идеалы. Под идеалом я подразумеваю - отношение к близким, к окружающим, к детям, к старости. Почему сейчас считается вполне нормальным использовать ненормативную лексику? Кому и где от этого становиться хорошо? Но сейчас мат стал достоянием всех, исключение составляют только младенцы, в силу отсутствия умения говорить. Почему нормально излагающий свои мысли человек, вызывает недоумение? Мат повсюду: на улице, в транспорте, с экрана телевизора, об Интернете даже говорить не хочется, поскольку там вообще нормальные слова можно встретить, только если изучаешь памятку по эксплуатации пылесоса и т.п. откуда такая страсть к ругательствам? Я прихожу к выводу, что это просто навязанный образ жизни, и что самое страшное – это превращается в норму, а ведь, как известно норму формирует большинство людей, и если в скором времени большинство начнёт разгуливать голыми, то можно догадаться о последствиях. Нам это не грозит, конечно, в силу климатических условий, но думаю, что можно найти массу других примеров. Не хочется казаться брюзгой, но ведь именно наше поколение – последнее, которое ещё не забыло, как передать словами настроение и чувства. Нам повезло!

Да мы учились понимать то, что предлагает нам жизнь. Самые разные социальные проблемы поднимались в литературе, кино и если откинуть коммунистические лозунги и излишнюю пропаганду преимущества социалистического государства перед капиталистическим, то можно было почерпнуть для себя очень много интересного. Сами конечно выводы в голову не приходили, но ведь рядом были здравомыслящие люди, которые многое могли объяснить.

Мне 12 лет.

На несколько дней мать принесла домой книгу, которая почему - то находилась под запретом: Эльза Триоле «Розы в кредит». Я даже представить в то время не могла, что книга сформирует в моём сознании такое чёткое отторжение капитализма. Именно в то время и начали формироваться мои чёткие взгляды на жизнь, на взаимоотношения человека и государства.

ОНА

Нам трудно представить, что мы все являемся частью целой системы. И эта система далеко не всегда совпадает с нашим внутренним мироощущением. Однажды ей удастся взломать ту систему моральных и юридических норм, которая крепко держит человека. Она обретет совершенно новую жизнь. Много позже она будет ломать повторно все: границы страны, собственную мораль, собственную жизнь и все это – ради одного вздоха, одного взгляда, одного прикосновения к своему прошлому.

Она вновь столкнется с пауками в своих воспоминаниях. Дикая, пронзительная страсть, охватившая ее нутро паутиной, будет рваться наружу. Она давно забыла чувство страха, но ощущение липкости ужаса ее не покинет никогда. Вырываясь из собственных кошмаров, ей каждый раз приходится сбрасывать шкуру и с невыносимой болью, оставаясь без кожи, абсолютно незащищенной обретать все. Она будет побеждать саму себя. А победитель как известно - получает все, в том числе и гибель…

Распахнув двери бара, она привычно окинула взглядом помещение и людей, которые не обратили на ее появление ни малейшего внимания. Она почти всех хорошо знала. Не было необходимости приветствовать тех, кого несколько раз встречала сегодня за день. Спокойно пройдя к столику, где сидела всегда только она, поставила сумку. Тихо. Никто не будет сегодня ее тревожить. Она хотела побыть одна. За свою жизнь она научилась не замечать людей, не отвечать на прямо поставленные вопросы, не говорить, не слушать. Она умела отключаться от внешнего мира, который своей суетой иногда ее утомлял. По своей натуре – очень живой и подвижный человек, она умела раствориться в своем мире, куда вход был закрыт и своим и чужим. Она закурила, махнула рукой бармену и стала рассматривать рисунок на стекле. Он ничем ее не привлекал, но так она коротала время, так она могла себе позволить ни о чем не думать. Она вернулась. И это самое главное… Поездка была не только трудной, но и вполне реально опасной, и не смотря на хорошее сопровождение, она понимала, время непредсказуемое и с ней может случиться все. Она давно не боялась подвергать себя опасности. Человек, который ее всегда сопровождал, был надежен во всех отношениях. Пожалуй, он единственный знал и понимал, насколько ей бывает страшно. Он отвечала не только за ее жизнь во всех смыслах. Он оберегал ее от любых обстоятельств, которые могли бы ей навредить. Но он был сейчас далеко и не хотел бы вмешиваться в разговор, который должен состояться в ближайшее время, он хорошо знал – она справится сама, как делала это десятки раз. Дверь бара распахнулась как раз в тот момент, когда бармен принес ей кофе. Она подняла глаза, ожидая входящих. О, непременный атрибут эпохи девяностых. Суровые лица, мощные шеи и торсы. Ни с кем, не здороваясь они подошли к ее столу, она подняла глаза и не приглашая их присесть, достала папку с документами. Она их всех знала хорошо, знала какая ненависть сидит внутри их бритых голов. Они ненавидели ее откровенно, слишком откровенно, но сделать ничего не могли, от этого злость становилась почти осязаемой. Если бы они могли, то наверное покалечили бы ее равнодушное лицо, ее вызывающее тело, едва прикрытое одеждой, но понимали, что бессильны. Они не знали, собственно как и она сама, кто за ней стоит, не знали почему они должны ей подчиняться, почему она может позволить себе очень многое в присутствии тех людей, которые вызывали у них ужас. Ей стало весело. Коротко дав распоряжение по дальнейшим своим планам, она отвернулась. Ей было совершенно не интересно, что о ней думает эта четверка ухарей. Она не использовала сленг, не кричала, не унижала, но от этого им становилось еще хуже. Она четко разграничивала мир на людей и рабов. Это были рабы. И она… и они это понимали. Передайте пожалуйста, что буду завтра… От этого пожалуйста хотелось схватить ее за глотку и душить, настолько унизительно звучала эта просьба. Она понимала, что она вне опасности и могла себе дать возможность расслабиться.

Четверка молча растворилась. Никто не обратил на них внимания. Бар был малопосещаемым посторонними, и если сюда зашли, – значит была в том великая необходимость. Она тронула чашку, но не подняла ее, не сделала глоток, а стала медленно водить пальчиком по ободку. Природа наградила ее красивыми руками, она знала и любовалась ноготком, который покрывал бледный лак. Она не любила яркое ни на теле, ни в жизни. Ничего яркого, кроме эмоций. Тут, ей равных не было. Жажда эмоций приведет ее к тому краю, откуда только срываются вниз, и одной ей известно, какие силы ей понадобятся, чтобы не только удержаться на этом краю, балансируя между надрывом и спокойствием, но и поднять голову, открыть глаза, не испугаться ключа, который поворачивается в скважине замка. Сейчас, еще мгновение и она повернет голову и встретится с тем, кто похоронит ее заживо, кто обладает нутром маньяка и глазами ангела. Что заставило ее повернуться? Зачем?

Она чувствовала, как между лопаток зашевелился холод. Передернув плечами, она вновь обвела глазами зал. Почти за ее спиной сидел парень и совершенно непристойно ее разглядывал. Мужчины в ее жизни не было давно. С тех пор как она вернулась из Салоников. Она улыбнулась. Эта встреча в Салониках была необычна даже для ее натуры. Совершенно непонятное здание отеля, которое было построено как бы вкруговую, все могли попасть на общий балкон, который в свою очередь соединялся с лестницей. Она ненавидела такой отдых: солнце, дикая жара, которую она плохо переносила. Балкон давал возможность принять на свое тело хоть немного ветра, который как ни странно был прохладным. Она курила. Из номера вышел мальчик в ее вкусе. Невысокий, белесый с волнистыми волосами. Он стоял и пристально разглядывал ее. Неизвестно, что произошло. Она кожей ощутила дикое желание. Молча, без единого жеста, а просто смотря друг на друга, они пошли по направлению к общей лестнице. Их руки сомкнулись. Он без слов вел ее какой то очень узкой тропинкой. Она молчала, он тоже не издал ни одного звука. В ее голове пронеслось как эхо: куда, там только камни. Стоп. Он повернулся и глядя синими глазами куда то в переносицу, стал снимать с себя одежду, которой на нем было и так мало. Затем, почти не прикасаясь к ней, он снял легкий сарафан, она осталась совершенно раздетой. Ее почему-то ничего не смущало, ни отсутствие белья на ней, ни чужой человек, ничего. Глаза заволокло какой-то дымкой. Она почувствовала его руку у себя на талии, откинулась назад. Все длилось достаточно долго, в абсолютно полной тишине. Она забилась от нахлынувшего оргазма и через несколько секунд отстранила партнера. Он не сопротивлялся и не сказал ни слова. Также молча подхватив майку и шорты, удалился, ничуть не печалясь, что пошел голый. Она присела на камень и начала смеяться. Такое было впервые. Больше она не видела его. Она не знала кто он, кто по национальности, откуда родом, она даже не знала, как его зовут. Но этот мимолетный секс она будет вспоминать очень долго. С тех пор прошло несколько месяцев. Работа не давала возможности расслабиться, и она как весенняя обезумевшая в своей охоте кошка стала искать добычу. Она повернулась еще больше и стала рассматривать того, кто откровенно, выражаясь словами подростков - снимал ее. Она подозвала жестом бармена и коротко спросила – кто это? Мальчишка пожал плечами и назвал имя. Она поднялась и сделала шаг навстречу. Он встал и галантно улыбнулся. У него было очень красивое, без единого изъяна лицо, синие глаза. Он протянул руку и представился. Его фамилия ей ни о чем не говорила, да и знать она в этот момент ничего не хотела. Еще шаг и впервые ее подведет чутье, впервые в голове не сработает сигнал опасности, впервые она не подумав, положит свою жизнь в руки изуверу, который будет методично уничтожать ее душу и тело, впервые она будет думать о смерти как о великом благе. Но этого она еще не знает…(продолжение следует)

Глава 3. Эпоха смерти.