Роковая женщина

Тайфуны всегда носят женские имена, потому что они, как женщины: приходят влажные и извивающиеся, а уходя, забирают у тебя всё: дом, машину…

«У-тю-тю, это кто такой у нас тут ходит?» - Примерно такая фраза родилась у меня в голове, когда впервые увидел на одной своей работе (у меня их всегда было несколько) эту овечку. Больше в моей голове на тот момент ничего и не шелохнулось. Ниже, впро­чем, тоже.

Овечка как овечка, недавняя выпускница театрального института. Ничем особым не выделялась. Может быть, просто очень молода: как говорят, молоко на губах не обсохло. Кстати, именно это обстоятельство и вызывало интерес. Забавно же - пробегая мимо, ущипнешь ее за попку, вполне этак невинно, а она уже вся дергается в девственных кон­вульсиях: «Ой, ну что это вы делаете! Что вы вообще себе позноляете!» - «Ах, ну извини­те, мадам, не сдержался». - И с приподнятым настроением бежишь себе дальше по делам.

Другая, может, вскоре перестала бы дергаться и поворачиваться спиной, едва меня увидев, - и, возможно, эти щипки сразу бы мне наскучили. Но эта все дергалась, извива­лась, деланно возмущалась, и в итоге получалась даже некая эротическая игра. Может, поэтому, однажды, остановившись возле этой парнокопытной, я невинно, словно предла­гая мороженое, заметил: «А чего, может, потрахаемся как-нибудь?»

Как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен - А че время зря терять? Работаем вместе - почему бы не покувыркаться, как лошадки в стогу сена?

- Нет, нет! Вы что?! - взвизгнула она.

Ну нет, так нет. Хотя отказываться от своих целей я тоже не привык. А потому вскоре -«второй раз закинул он невод... и вышел невод лишь с тиной морскою».

- Нет, нет, нет. Я не такая!

Поразмыслив над этим «нет», я неожиданно пришел к выводу, что веду себя непра­вильно. Зачем мне за неей охотиться, коли я сам уже давно являюсь «золотой рыбкой». Популярный, обеспеченный. Да они сами на меня должны охотиться. Я уже звезда, а овца - начинающий молодой сотрудник. И судя по должности, которую получила честным пу­тем, - даже не очень перспективный. А ломается, как будто она Маргарет Тетчер, а я негр-подметальщик.

- Знаешь что, - в третий раз я подошел без поэзии и без какого-либо трепета. - Предла­
гаю последний шанс. Откажешь - больше к тебе клеиться не буду и хватать за грудь тоже.
Не царское это дело бегать за мокрощелками.

Цыпа, неожиданно быстро оценив ситуацию, сразу перешла к делу: «А где?» «То-то!» - подумал я и, не собираясь изобретать велосипед, просто повел ее в близле­жащий дешевый «хотел».

Произошедшее там напомнило мне пионерский лагерь. Раздевшись и вытянувшись, как солдат на медкомиссии, девушка спросила: «Ну как?»

- Ну ничего-о. Хорошо, - даже несколько оторопел я.

И мы приступили. В постели она тоже напоминала пионерку восьмидесятых, которые трахались только для того, чтобы казаться взрослыми, еще не понимая удовольствия. Я от таких глупостей давно отвык. Мне было неинтересно. Но тронуло и повеселило, когда де­точка после секса еще и спросила: «Всё? Можно одеваться?»

- Можно.
Короче, развлекся.

Про себя я назвал эту козочку Киской. Прозвище было не столько ласковым, сколько метким. У нее пробивались усики. Надо добавить к моим достоинствам, что я ни разу не проговорился при ней и не назвал ее так в глаза.

Отношения с Киской еще около полугода оставались вялотекущими. Они не угасали, но и не развивались. Мы просто рядом работали, а когда баба под боком, почему бы не трахнуться? Ну а поскольку я нередко заманивал ее обещаниями сводить в ресторан, то приходилось водить. Что и создавало подобие романа.

К сожалению, права народная мудрость, к которой мы не всегда прислушиваемся: чем дальше в лес, тем больше дров. Я неожиданно втянулся. Сексуальные отношения у нас понемногу стали налаживаться и даже нравиться мне. Собственно, ведь я немало трудился над этим вопросом. Подстраивал ее под себя, и она все лучше понимала меня и уже, при­выкнув, не стеснялась и сама иногда бывала инициатором эротических новшеств. Поэто­му я полагал, что и она получает удовольствие. Спустя полгода все пришло к тому, что мы трахались практически каждый день. Если не встречались на нашей общей работе, то Киска приезжала ко мне в клуб. И там, закрыв свой кабинет на засов, я занимался с ней сексом. В один прекрасный день и вовсе снял ей квартиру неподалеку, чтобы встречаться было проще, и приезжал туда ежевечерне

Глупо говорить, что я привязался к ней только из-за секса. В придачу к этому во мне проснулся продюсер. Мне хотелось сделать из Киски звезду. Ведь она - начинающая ак­триса. Без связей в этом мире очень трудно, я это знал и хотел ей помочь. Почему - нет? Мне никто не помогал в жизни; если бы помогали (ну хотя бы советами), уже давно бы торчал на первом канале ТВ. А без посторонней помощи слишком много сил тратится на пробивание стен головой, что неправильно, но логично. И потому тянул Киску на все ту­совки и во все проекты, куда приглашали меня. Я практически ввел ее в свою жизнь: творческую и личную.

И вот оказалось, что это маленькое, с виду наивное создание неожиданно стало там за­нимать очень много места. Причем, прежде всего, в личной. «А ты встретишь меня после английского?» - щебетала она в трубку мобильного телефона в понедельник. «Может, подвезешь меня до работы?» - Это уже во вторник. «Пойдем со мной и магазин, ну, пожа­луйста», - в среду. Если я говорил, что занят, то вынужден был выслушивать нудные оби­ды и такие долгие всхлипы, что казалось, слезы польются прямо из трубки мобильного телефона. Стоит ли говорить, что в итоге я сдавался. А в результате... в результате Киска вытесняла как имеющихся в наличии, так и потенциальных моих любовниц.

Говорят же, что все самое интересное в жизни мужчины происходит в промежутках между тем, когда он ушел с работы, и когда пришел домой. Мои промежутки стали очень короткими. И если я, положив глаз на новую танцовщицу, рассчитывал успеть перед тре­нингом задуть ей пару батманов, то теперь едва успевал честно провести репетицию.

Кроме того, Киска попала ко мне в дом, что и стало роковой ошибкой. А я даже не сра­зу в этом разобрался.

Мне всегда было удобнее приводить баб к себе, едва жена уезжала куда-нибудь с ре­бенком отдыхать. Дома гораздо уютнее. Тут тебе и джакузи, и холодильник с едой, и хо­рошая выпивка... И я вам скажу! Любовницы уже должны мне только за то, что я превра­тился в домработницу. Меня не заставили взять в руки ни швабру, ни пылесос - ни роди­тели, ни школа. Не смогла заставить жена (слава Богу, и не пыталась). Только армия и случайные связи могут сделать из мужчины уборщицу. После ухода любовницы из твоей квартиры ты берешь в руки веник, пылесос и делаешь «все красиво». Потому что домра­ботнице тоже нельзя доверять на все сто.

Со временем я превратился в настоящего специалиста по уборке. Мне впору читать лекции мужьям на эту тему. Я вот даже знаю, что после секса постельное белье надо пы­лесосить. Волосы с тела сыплются во время этого дела гораздо интенсивней, чем во время обычного сна. И женщины, по каким-то неподвластным логике законам, догадываются о том, что делали на той или иной простыне. Поэтому прежде, чем кинуть ее в стирку, про-62

ходился по ней пылесосом. Ведь в стиральной машине - я и это узнал - волосы никуда не деваются.

Словом, уже поднаторел в деле сокрытия улик, и, в основном, все всегда было более-менее нормально. К тому же бабы, появлявшиеся у меня дома, чаще стриптизерки, стара­лись не оставлять после себя следов. Все-таки я был еще и их начальником, чего ради им создавать мне проблемы?

Но с Киской я стал прокалываться. Она почему-то везде оставляла свои волосы... Сей­час, спустя время, почти уверен, что она делала это специально. Как будто метила кварти­ру. Причем с воображением, со знанием дела и далеко идущими целями. Едва я успевал осознать, что надо собрать ее длинные волосы с туалетного столика, как она меняла место их дислокации и оставляла на кухне. Но кто бы мог предположить, что они будут там?..

«Что ты делаешь? - мучил я Киску.- мне устраиваются скандалы. Я доказываю жене, что это ее волосы. Хотя у нее стриженые и другого цвета, и она меня посылает с моими объяснениями!»

- Неужели ты думаешь, я специально?) - ахала Киска и смотрела на меня честными и
мокрыми глазами.- Ну... у меня просто лезут волосы. Вот посмотри - Я не виновата.

Когда человек тебе нравится, ему хочется верить. И я каждый раз думал, что сейчас обойду всю квартиру, всё проверю - ничего жена не найдет.

И к тому ее фатальному приезду из Египта в доме вообще все было идеально прибрано. Я даже зачем-то проверил холодильник,

- Ну что?! - изрек вернувшейся жене.- Довольна?! Никого здесь не было!

- Да? - ядовито поинтересовалась та. И полезла под кровать. - А это что?!

В ее руке был клок длинных волос. В ту ночь она впервые ушла спать в соседнюю ком­нату.

...Почему бы уже тогда мне было не разгадать эти кошачьи маневры?! Увы. Потихонь­ку убирая с поля соперниц, Киска оставалась основным игроком. И вела игру, не жалея сил и времени. Мало того, что мы трахались так часто, что у меня уже просто не хватало сил смотреть на других, так и возможности такой тоже не было. Она почти все время была рядом. Нередко оставалась на программе в клубе, но так как смотреть одно и то же наску­чивает, она просто сидела у меня в кабинете и читала книжки. Просто. Сидела... Просто. Читала. Ненавязчиво лишив меня «сексодрома», да и, вообще, мешая. Я заходил в кабинет позвонить - то жене, узнать чей-нибуль телефон; то друзьям, договориться о встрече, - а она все слушала. «Ты своей Леночке звонишь? Ну-ну…»; «Ты поедешь к друзьям? Вы там будете пить и 6лядей позовете, знаю я вас...»

И приходилось брать ее с собой к друзьям; и жить в постоянном нервном напряжении. А какая жизнь, когда заходишь в кабинет, где она сидит, а там уже истерика: «Зачем ты шлепнул по заднице стриптизершу? Ты меня не любишь, так я и знала-а-а. МЯЯ-У-У-У-у-ууу…»

И когда она успела увидеть, что я это сделал?! Черт! Что интересно, я сам вытирал ей слезы и сопли, потому как верил, что ее это действительно обижает. А разве ты хочешь обидеть близкого человека? Нет. И мои рефлексы начинали работать, как у собаки Павло­ва. Тебя «бьют» постоянно, ты не хочешь, чтобы это было, и ведешь себя соответственно: лишь бы не было истерик у любимой. Потому что они тебя просто зае...вают. О занудах говорят, что им проще дать, чем объяснить, почему не хочешь этого делать. С женщина­ми, склонными к истерии, такая же история: проще вести себя так, как им нравится, чем терпеть их слезы. Женская истерика - сродни цунами. Она накатывает, ты не можешь убе­жать от нее, остановить ее. Ты можешь только предотвратить ее. Все остальные люди по­степенно отходят от тебя, видя, что тебя сейчас накроет. Зачем же стоять рядом.

Неудивительно, что слухи о наличии у меня постоянной любовницы, с которой я появ­ляюсь на людях, дошли до Лены. Но, может, один этот факт - появление на людях - еще никак не скомпрометировал бы меня перед ней окончательно. Я мог бы отмазаться, ска-63

зав, что это моя коллега, секретарша, журналистка, да мало ли... Но, увы, то, что жена на­ходила дома следы пребывания одной и той же чужой женщины, помноженное на то, что с одной и той же чужой женщиной меня многократно видели на людях, неизбежно вело к катастрофе.

- Я поняла, - однажды заявила Лена, - ты вытираешь об меня ноги. Я не хочу с тобою
больше спать.

Что я мог ответить? Ничего! Только повернуться на бок и сделать вид, что сплю.

И мы стали спать... в соседних комнатах. С виду наша жизнь как будто не изменилась. Я приходил после работы домой, свет выключен, все спят. Когда просыпался поздним ут­ром, дома уже никого. Это значило, что она уже увезла ребенка в школу и ездит по своим делам. Я вставал, умывался, брился, ел и уезжал на радио. Как раз тогда, когда жена, за­брав ребенка, возвращалась домой. Вечером после радио сразу ехал в клуб. Пришел домой ночью - свет выключен, все спят. С утра встаю - никого.

Так прошел целый год.

Мы не стали врагами и по-прежнему уважали друг друга. Она, по всей видимости, жда­ла, что все пройдет, я перебешусь, успокоюсь и вернусь. Точнее, приползу на коленях и буду умолять о прощении. Но я тоже человек гордый. Ползти на коленях мне не хотелось – живот мешал. Я не раз предлагал помириться, типа, чего мы как малые дети, и приводил в свое оправдание цитату из Наполеона: «Женщина, изменяя мужчине, совершает престу­пление. Мужчина, зменяя женщине, совершает подвиг во имя любви». Но ничего не помо­гало.

И тут в жизни наступили кардинальные перемены. Мне предложили переехать в Моск­ву и стать совладельцем клуба, что означало конец работе «на дядю» *. И, конечно, я со­гласился.

Но при этом - мы год не спали с женой. Ладно бы неделю, две, три. Но я ведь уже пере­стал понимать, есть у меня семья или нет. Если жена не готова меня простить, так что ос­тается? Еду пытать счастья без нее. И когда дело с переездом окончательно решилось, со­общил ей, что переезжаю.

- А мы? - спросила Лена.

- Вы? Остаетесь здесь.

Я оставил им огромную квартиру и все деньги, что на тот момент заработал. Решил, что для себя заработаю еще. Все-таки еду в Москву! Поживу там пока в съемной квартире. Сыну мы ничего не сказали. Он привык, что папа часто в разъездах, и только месяцев че­рез восемь до него дошло, что папы слишком уж часто нет дома.

Мне тогда, да и сейчас, кажется, что в моем переезде в Москву с чужой бабой, без се­мьи, виновата и жена. Поведи она себя иначе, я бы не стал менять своих домашних на ка­кую-то приблудную. Как же без них? Но тогда жена не смогла меня простить. И я не знал, сможет ли когда нибудь. И потому самой собой вышло, что со мной поехала Киска. Ведь выходило, что теперь Ромочка уже холостой. Только оказалось, что и радоваться тут не­чему.

У нас в институте был такой театральный этюд. Сидит собачка на цепи, лает на всех, укусить не может, цепь ее держит. И собачка изо всех сил отчаянно рвется с нее. И вдруг -цепь обрывается. А собака замирает. Она не знает, что делать. У нее цель была - сорваться с цепи. А когда сорвалась, поняла: цели то больше нет, а окружающий мир пугает.

Так все и получилось.

Сорвавшись с цепи, я искал новую цель, но она всё уплывала.

Оказалось, что Киска просто выигрывала на контрасте: на том, чего у меня не было с женой. Скажем, Киска устраивала сцены ревности по пустякам, чего не позволяла себе Лена. С Леной было уютно и комфортно. Она понимала, что пьянки и бабы - антураж мо­ей профессии. Пилить меня за это так же бессмысленно, как ругать цветной телевизор за то, что он не холодильник. Она выбрала меня и терпела, создавая мне положительный и

спокойный тыл, при котором можно рваться в бой и работать. Может, порой делала это, стиснув зубы от обиды; но ее умение молчать до последнего я, видимо, принимал за от­страненность.

С Киской же все было наоборот: чуть что - сразу сцена, вопли воинствующих индей­цев, летающие тарелки. И тебе кажется, что раз тебя так ревнуют, то, наверное, любят. Страсти-то вон как кипят. А что это за страсти - может, они часть истерического характе­ра, желания отрезать меня от других баб или любовь, - сразу не разберешь. Как в старом анекдоте: «Дорогая, то, что мы с тобой принимали за оргазм, на самом деле было астмой».

Еще одним обстоятельством, помогшим Киске попасть «в десятку», было то, что я к тому времени уже достаточно разбогател и прославился. Но моя супруга, прошедшая со мной огонь, воду и медные трубы, не торопилась транжирить мои успехи: «Ведь нам с то­бой было хорошо, и когда не было денег. Мы проехали автостопом всю Европу и не ум­рем, если сейчас полетим в поездку не бизнес-классом, а экономом». Она не спешила про­сить подарки, хотя мы уже могли позволить себе практически все. Наверное, ей хотелось дорогих шмоток, какая баба их не хочет, но хватало выдержки отказывать себе ради се­мьи. И ради будущего, ведь не всегда я смогу держать такой бешеный темп, а есть-то все­гда нужно. И желательно, три раза в день.

Ну, а мне стало казаться, что она не дождалась успеха. И я обижался в душе (хотя не сознавал полностью своих чувств) на то, что она достаточно равнодушно смотрит на до­рогие рестораны и бриллиантовые безделушки. А ведь я так долго шел к материальному успеху, так хотел бравировать им. Ведь это возможность - «включить звезду», почувство­вать себя на коне.

Представьте теперь, в какой удачный момент появилась Киска (и, наверное, часто в жизни самцов киски выбирают именно такие моменты для решающих прыжков). Она-то была готова разделить мои восторги по поводу того, что я могу ужинать в самих дорогих ресторанах, что могу покупать ей любую одежду. И мне это нравилось. Киска не была ка­кой-то избалованной стервой, уже пожившей на иждивении то одного, то другого мил­лионера. Она в жизни ничего не видела, всё у нее было в первый раз, и мне нравилось быть первооткрывателем. Господи, и я ведь был даже благодарен ей за то, что мне есть с кем разделить успех!

Кому-то это покажется бредом. Но такие моменты в жизни бывают.

...Только часто плюсы переходят и минусы, и наоборот. То, что мне так нравилось и что я принимал за любовь, вскоре стало утомлять.

Например, звоню домой с работы: «Посмотри, пожалуйста, на столе лежит записная книжка. Мне нужен телефон Р.».

- Нет, не лежит.

- Ну ладно.

Через минуту она перезванивает.

- Что? Нашла?

- Нет. Я хотела спросить, почему ты мне не сказал «дорогая»?

- Просто некогда. Извини, дорогая. Пока. Через минуту снова звонок от нее: «Почему ты кинул трубку? Ты что, меня больше не любишь? Что случилось?»

- Да люблю. Мне просто сейчас некогда.

- Почему ты так резко со мной говоришь?!

- Пошла на…

Любимая уже стала напоминать мне модель для пародий. Я буквально жил в анекдоте. Просыпается молодой муж. Садится пить чай. К нему подходит жена и нежно спрашива­ет: «А ты меня любишь?» - «Твою мать! Ну что за привычка каждый день начинать со скандала». Кто так не жил, тот не поймет. И если сначала ты думаешь, что она тобой до­рожит, поэтому так нервничает, то постепенно ты понимаешь, что все ее поведение на­правлено на то, чтобы превратить тебя в подкаблучника. Теперь тебе надо думать не

столько о деле, сколько о том, как ее называть, чтоб она не обижалась, каким тоном гово­рить. Иначе истеричка начинает злиться, психовать и пилить тебя.

...Живя с Киской и постоянно находясь в напряге, я обсуждал эту тему с другими му­жиками и неожиданно выяснил, что не одинок. Просто есть на свете бабы, умеющие на­гнетать вокруг себя истерию. И вроде баба не особо красивая. И жопа у нее толстая, и но­ги, как ножки у рояля... но еще и кривые. А вы все равно вместе. Более того, ты еще и пе­реживаешь за нее. Она может позвонить в истерике среди ночи, и приходится, как дураку, бросать жену и мчаться к ней - что случилось?! «Ничего. Мне стало тоскливо. Но уже все прошло, уезжай. Я никого не хочу видеть».- «Куда уезжать? Ты же меня вызвала среди ночи, я жене сказал, что поеду в Москву на поезде, куда мне теперь?» - «Ой, не знаю! По­езжай куда-нибудь».

Вы не поверите, такие бабы есть. Их много. И они все похожи. Поэтому не могу ска­зать, что мне достался уникальный экземпляр. Я даже лично еще одну такую видел. Она работала у меня танцовщицей. Однажды пришла и стала жаловаться, что мужик послал ее к черту. «3а что? За что?»

Стали выяснять всем коллективом. Это был ее поклонник, долго за ней ухлестывал, и однажды она снизошла. Сказала, что так и быть - даст. Поехали к ней. Возле своего дома она сказала, что к себе его, пожалуй, не позовет; живет не одна, и это не очень удобно. Поехали к нему. Приехали. Возле подъезда красавица произносит: «Ну что я буду по чу­жим квартирам ходить?! Это неправильно. Нет, лучше у меня». Вернулись. Вышли из ма­шины, и тут юная прелесть сообщает: «Что-то я устала. Давай лучше в другой раз».

«Да иди ты, знаешь куда!» - сорвался он.

...Теперь бедняжка ходит весь день в слезах, недоумевает: и почему он с ней был так груб?!

И Киска вела себя аналогично.

Только один вопрос остается тут открытым, и ни от кого нет на него ответа. Бабы эти вправду такие, или это маска, которую надевают, чтобы манипулировать нами?

Я однажды разговаривал с одной интересной светской дамочкой, прожженной б...дью, которая рассказала мне по секрету, как бабам удается приручать мужиков, даже чужих. Если захватчица хочет, чтобы мужчинка женился и жил с ней, то постарается, во-первых, затрахать его до смерти. Чтобы уже ни на кого смотреть не мог, чтобы ходил выжатый как лимон. И он в этом случае становится дамашней собачкой. С другими - может только це­ловаться.

Интересно, что Киска так и поступала. Она жила со мной и раскручивала меня на секс, даже когда мне казалось, что я вообще ничего не могу. Она тянула меня трахаться в такси, в туалетах на пляже, в туалете для инвалидов в амстердамском аэропорту. Причем порой не хотелось, но когда баба тебе прямо говорит, что ХОЧЕТ, тебе сложно отказать. Думаю, ей желалось стать самой незабываемой и оригинальной бабой в моей жизни (я в этом поч­ти уверен, так как, едва мы расстались, секс со мной ТУТ ЖЕ перестал ее волновать). Чтоб как в том анекдоте, где мужик, трахнув новую телку в машине, заставил ее под ду­лом пистолета вылезти из машины на мороз и лепить снежную бабу. Аргументировав тем, что, может, любовник он никакой, но этот день она запомнит на всю жизнь.

«А во-вторых, - как сообщила мне та же б…дь. - Чтобы завладеть мужиком полностью, надо еще всюду за ним ходить, как поросячий хвост!»

То, что Киска, и вправду, никогда не отставала от меня, я уже рассказал. Короче, все очень напоминало накатанный алгоритм.

…А я, хоть и считал себя неглупым человеком, попался.

Но как еще себя вести, если, например, твоя любимая девушка хочет посидеть у тебя на работе?! Что, выгонять под зад пинком? А как себя вести, если она начинает плакать? Сказать: «А ну, не реветь!» - так начнет еще сильнее. Слабость - замечательное оружие мелких стерв. Своей слабостью они так ловко пользуются, что оставляют тебя совсем без сил.

А ты этого не замечаешь - она же не монстр. Она же слабая женцина.

...И в Москве я, разумеется, с новой силой взялся лепить из нее «звезду». Пытался соз­дать какие-то перспективы: знакомил с нужными людьми, выводил на тусовки, туда, где пресса. Честно сказать, даже предлагал одному режиссеру деньги, чтобы тот снял ее в се­риале. А он отказался. Пять-десять тысяч долларов, которые я мог тогда предложить, не были для него поводом гробить свой собственный фильм (дать такую сумму, чтобы ре­жиссер согласился опозориться, может только олигарх, а я всего лишь шоумен).

И пресса ни разу не выделила Киску на тусовках. Никто из постоянных тусовщиков, даже столкнувшись с Киской трижды, все равно не мог вспомнить, кто это (хотя помнили мою жену и интересовались, куда я «подевал ту красивую тетку, что как-то приезжала»).

Все эти объективные обстоятельства не сбивали меня с заданного курса. Я продолжал трудиться над карьерой любимой. Пытался помочь ей справиться со своими недостатка­ми. Но вы думаете, она прислушивалась?

Ей честно говоришь, что она далеко не вселенская кргасевица, и потому для карьерного роста необходимо то-то и то-то... ну и уж, по крайней мере, искать близкие своему типу амплуа.

- Что о-о??? - глаза Киска становились квадратными. - Что ты такое говоришь!!! Я кра­сивая!!!

- Нет! Ты не красивая. И если хочешь знать, даже страшная. Но я тебя все раино люб­лю. Такую, какая ты есть. И если ты хочешь сыграть Марфутку, я тебе помогу. Эта роль комедийная, она тебя прославит.

- Нет, я красивая!!! - билась она в истерике.

- Я не буду врать, некрасивая. Но я же все равно люблю тебя и буду помогать, почему ты рыдаешь?..

Но, увы, Киска принадлежала к породе баб, суть которых - «девочка в белом платьице». Мамы, расчесывая таким девочкам косички, с самого детства вбивают в пустые головки: «Ты такая красивая, у-тю-тю. Теа не просто красивая, а самая прекрасная. И не только божественно красива, но еще и чертовски талантлива».

При этом нам-то, самцам, с детства вбивают другое: твердят, что мы должны построить дом, вырастить сына, обеспечить семью, то есть работать, работать и работать И тебе, чтобы чего-то добиться, приходится объективно оценивать и ситуацию, и себя. Иначе ты будешь всю жизнь в дерьме.

Мужики должны учиться, потом вкалывать и еще где нибудь подрабатывать, а девчон­ки должны быть красивыми и все.

К сожалению, быть красивой - это далеко не всё. Неплохо бы что-то собой представ­лять, к чему-то стремиться, учиться, знать, зачем живешь. Им же не говорят этого, и большинство из них, пребывая в незыблемой уверености в своей офигенной красоте, де­лать ничего не умеют, да и не хотят. Их стремления ограничиваются тем, чтобы продать себя подороже и в конечном счете обобрать мужика. А если он уже сдулся, то это неудач­ная партия, и нужно искать другого.

Я в своих попытках доказать, что нет ничего страшного в том, что она не идеальна, только бесил Киску и рушил весь ее картонный замок.

Хотел-то как лучше. Ведь он же все равно разрушался. В ней, наверное, уже закипала злоба. Звездная карьера все не складывалась, а семейная жизнь... Зачем она ей?! У нее еще все впереди.

Все мои старания пошли прахом.

Роковая женщина - всё разрушила, но так ничего и не построила. Я считал ее некраси­вой и бездарной - что для нее конец света. А любви ей было недостаточно. У нее только одна любовь и божество – деньги.