Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Письмо 165
От госпожи де Воланж к госпоже де Розмонд Я знаю, мой дорогой и достойный друг, что вы уже оповещены о постигшейвас утрате. Я знала, как нежно вы любили господина де Вальмона, и со всейискренностью разделяю ваше горе. И мне крайне мучительно, что к нынешнимвашим огорчениям я должна прибавить новые. Но, увы, и о нашем несчастномдруге вам остается только проливать слезы. Мы потеряли ее вчера водиннадцать часов вечера. По воле злого рока, неустанно преследовавшего ее исловно насмехавшегося над всеми людскими предосторожностями, короткогопромежутка времени, на который она пережила господина де Вальмона, оказалосьдостаточным для того, чтобы она узнала о его смерти и, по собственному еевыражению, пала под бременем своих несчастий лишь после того, как мера ихпереполнилась. Действительно, как вы знаете, она уже более двух суток находилась безсознания. Еще вчера, когда явился врач и мы вместе подошли к ее кровати, онане узнала ни меня, ни его, и мы не могли добиться от нее ни единого слова, ни малейшего знака. Так вот, едва мы отошли к камину и как только врачсообщил мне печальную новость о смерти господина де Вальмона, эта несчастнаяженщина обрела весь свой рассудок, то ли потому, что эту перемену произвелав ней сама природа, то ли потому, что ее вызвало постоянное повторение двухслов " господин де Вальмон" и " смерть", которые могли вернуть больную кединственным мыслям, занимавшим ее так долго. Как бы то ни было, но она внезапно откинула занавески своей кровати ивоскликнула: " Как, что вы говорите? Господин де Вальмон умер? " Я надеяласьубедить ее, что она ошиблась, и сперва стала ее уверять, что она ослышалась.Но она отнюдь не дала себя уговорить и потребовала у врача, чтобы онповторил свой жестокий рассказ. А когда я снова попыталась разубедить ее, она подозвала меня к себе поближе и тихонько сказала: " Зачем вы пытаетесьменя обмануть? Разве и без того он не был для меня мертв? " Пришлосьуступить. Наш несчастный друг слушала сперва довольно спокойно, но вскорепрервала рассказчика. " Довольно, я уже достаточно знаю", - сказала она, тотчас же потребовала, чтобы занавески снова задвинули, а когда врачзахотел, наконец, заняться своим делом и осмотреть ее, не позволила емуподойти. Как только он удалился, она точно так же отослала сиделку игорничную и, когда мы остались одни, попросила меня помочь ей встать наколени в постели и поддержать ее в таком положении. Некоторое время онамолча стояла на коленях, лицо ее ничего не выражало, по нему тольконепрерывно струились слезы. Потом, сложив руки и подняв их к небу, онаслабым, но проникновенным голосом заговорила: " Господи всемогущий, япокоряюсь суду твоему, но прости Вальмону. Пусть несчастья мои, которые я -каюсь - заслужила, не вменятся ему в вину, и я воздам тебе хвалу за твоемилосердие". Я позволила себе, дорогой и достойный друг мой, остановиться на всехэтих подробностях, которые - прекрасно понимаю - должны обострить и усилитьвашу скорбь. Делаю это, так как не сомневаюсь, что молитва госпожи деТурвель принесет душе вашей великое утешение. Произнеся эти немногие слова, она снова упала в мои объятия, и едва яуспела уложить ее в постель, как она была охвачена приступом слабости, который продолжался довольно долго, однако поддался обычным средствам. Кактолько больная пришла в себя, она попросила меня послать за отцом Ансельмоми добавила: " Сейчас это единственный врач, который мне нужен. Я чувствую, что скоро наступит конец моим мучениям". Она жаловалась на тяжесть в груди иговорила с трудом. Немного времени спустя она велела горничной передать мне шкатулку, которую я вам посылаю; при этом она сказала, что там находятся ее личныебумаги, и просила меня отправить их вам тотчас же после ее смерти1. Затем, насколько это было для нее возможно, она с большим волнением стала говоритьо вас и о вашем расположении к ней. Около четырех часов прибыл отец Ансельм и почти целый час оставался снею наедине. Когда мы вошли, лицо больной было ясным и спокойным, нонетрудно было заметить, что отец Ансельм много плакал. Он остался, чтобыпринять участие в совершении последних церковных обрядов. Зрелище это, всегда столь торжественное и скорбное, становилось еще торжественней ипечальней благодаря контрасту между спокойной покорностью больной и глубокойскорбью ее почтенного духовника, обливавшегося слезами подле нее. Все былидо крайности растроганы - ни одной слезы не пролила лишь та, кого всеоплакивали. Остаток дня прошел в обычных для подобного случая молитвах, которыепрерывались лишь частыми приступами слабости у больной. Наконец, часам кодиннадцати вечера мне показалось, что ей стало еще более тяжело и что онасильнее страдает. Я протянула руку, чтобы коснуться ее руки. У нее ещехватило силы взять ее и положить себе на сердце. Я не почувствовала, как онобьется, и, действительно, в это самое мгновение нашего несчастного друга нестало. Помните ли вы, дорогой друг мой, что в последний ваш приезд в Париж -менее года тому назад - мы с вами беседовали о некоторых лицах, счастьекоторых представлялось нам более или менее прочным, и с особеннымудовлетворением упоминали об этой самой женщине, чьи горести и чью смертьсейчас оплакиваем. Столько добродетелей, столько похвальных качеств, столькопрелести! Кроткий и легкий характер, муж, любимый ею и обожающий ее, общество, которое ей нравилось и украшением которого она была, красиваявнешность, молодость, богатство - и сочетание стольких преимуществ пошлопрахом только из-за неосторожности! О провидение! Мы, без сомнения, должнычтить твои предначертания, но как они порою нам непонятны! Впрочем, умолкаю: боюсь увеличить вашу скорбь, отдаваясь своей. Покидаю вас, чтобы отправиться к своей дочери, - она немного нездорова.Узнав от меня нынче утром о столь внезапной смерти двух знакомых ей лиц, онапочувствовала себя плохо, и я уложила ее в постель. Надеюсь, впрочем, чтоэто легкое недомогание не будет иметь последствий. В таком юном возрасте нетеще привычки к несчастьям, и, вследствие этого, впечатление от них сильнее ирезче. Столь острая чувствительность - конечно, похвальное качество, но какучит нас опасаться ее все, что мы каждый день видим! Прощайте, мой дорогой идостойный друг. Париж, 9 декабря 17...
Данная страница нарушает авторские права?