Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Письмо 85
От маркизы де Мертей к виконту де Вальмону Наконец-то вы успокоитесь, а главное - отдадите мне должное. Слушайтеже и не смешивайте меня с другими женщинами. Я довела до конца своеприключение с Преваном. До конца! - понимаете ли вы, что это значит? Теперьвы сможете рассудить, кто же из нас - он или я - имеет право хвалиться.Рассказ об этом будет не так забавен, как сама история. Но было бы даженесправедливо, если бы вы, только рассуждавший - удачно или неудачно - обовсем этом, получили такое же удовольствие, как я, отдавшая этому делустолько времени и стараний. Впрочем, если вы задумали какое-нибудь большое предприятие, если вынамереваетесь осуществить какой-нибудь замысел, при котором вы имели быоснование опасаться этого соперника, приезжайте. Он оставил вам открытымполе битвы, во всяком случае, на некоторое время. А может быть, он и никогдане оправится от удара, который я ему нанесла. Как повезло вам, что вы имеете такого друга, как я! Я для вас добраяфея. Вы томитесь вдали от прельстившей вас красавицы - я произношу однослово, и вот вы уже подле нее. Вы хотите отомстить женщине, которая вамвредит, - я указываю, куда нанести удар, и отдаю ее в полную вашу власть.Наконец, когда вам нужно удалить с ристалища опасного соперника, вы взываетеко мне же, и я снисхожу. Право же, если вы не благодарите меня всю своюжизнь, значит, вам чужда признательность. Но возвращаюсь к своемуприключению и расскажу о нем с самого начала. Свидание, назначенное так громко при выходе из Оперы4, было принято.Преван явился, и когда маршальша любезно сказала ему, что она очень радавидеть его два раза подряд в свои приемные дни, он не преминул ответить, чтосо вторника он только и делал, что перетасовывал часы своих визитов, чтобыосвободить себе сегодняшний вечер. Имеющий уши да слышит! Так как мнехотелось с полной точностью знать, являюсь ли именно я объектом этоголестного усердия, я решила заставить нового воздыхателя сделать выбор междумною и его главной страстью и заявила, что не стану играть. И действительно, он, со своей стороны, нашел тысячи предлогов, чтобы тоже не играть, и, такимобразом, первая победа одержана была мною над ландскнехтом5. Для разговора я завладела епископом ***ским. Выбор мой остановился нанем из-за близости его с героем дня, которому я всячески старалась облегчитьвозможность подойти ко мне. Мне также очень удобно было иметь уважаемоговсеми свидетеля, который в случае необходимости мог бы дать показания о моемповедении и речах. Все устроилось отлично. После первых неопределенных иобычных фраз Преван вскоре завладел разговором и стал придавать ему то один, то другой тон, ища того, который бы мне понравился. Я отказалась отчувствительного тона, заявив, что не верю в чувства, и серьезностью своейсдержала его веселость, показавшуюся мне для начала слишком легкомысленной.Тогда он ударился в заботливо-дружеский тон, и под этим затрепанным знаменемначали мы вести атаку друг против друга. Ужинать епископ не пошел. Руку мне, следовательно, предложил Преван, который, естественно, очутился и за столом рядом со мной. Надо отдать емусправедливость, он с большим искусством поддерживал наш с ним частныйразговор, делая в то же время вид, будто занят лишь общей беседой и вдобавокпринимает в ней главное участие. За десертом зашла речь о новой пьесе, которую должны были давать в ближайший понедельник во Французском театре. Явысказала некоторое сожаление, что у меня там нет ложи. Он предложил мнесвою, от чего я, как принято, сперва отказалась. На это он довольно забавноответил, что я его не поняла, что он не пожертвовал бы своей ложей лицумалознакомому, а только хотел предупредить меня, что ею будет располагатьмаршальша. Она благосклонно приняла эту шутку, и я согласилась. Когда все снова поднялись в гостиную, он, как вы сами понимаете, попросил и для себя место в ложе. Маршальша, которая всегда очень добра кнему, обещала допустить его, если он будет умником. Он ухватился за этислова и завел одну из тех двусмысленных бесед, за блестящую способность ккоторым вы его так хвалили. Действительно, примостившись у ее колен, какпослушный мальчик, по его собственному выражению - для того, чтобыспрашивать у нее советов и умолять о наставлениях, - он наговорил кучулестных вещей, не лишенных и нежности; мне нетрудно было принять их на свойсчет. Так как после ужина кое-кто перестал участвовать в игре, разговор сталболее общим и менее для нас интересным. Зато глаза наши говорили весьмакрасноречиво. Я говорю - наши глаза, но должна была бы сказать - его, ибомои выражали только одно - удивление. По-видимому, он думал, что яудивлялась ему и поглощена была исключительно произведенным им на менянеобычайным впечатлением. Кажется, он остался вполне удовлетворен. Я была неменее довольна. В следующий понедельник я, как и было условлено, отправилась воФранцузский театр. Хотя вы и увлекаетесь литературой, я ничего не могусказать вам о представлении, кроме того, что у Превана необычайное искусствоулещивать и что пьеса провалилась. Вот все, что я узнала в театре. Мне жальбыло, что этот вечер, который мне так понравился, идет к концу, и, чтобыпродолжить его, предложила маршальше поужинать у меня, что дало мневозможность предложить то же самое любезному льстецу, который попросилтолько дать ему время съездить к графине де П*** [См. письмо 70.] иосвободиться от обещания быть у них. Когда он произнес это имя, меня вновьохватил гнев. Я сразу сообразила, что он начнет свои признания, ноприпомнила ваши мудрые советы и дала себе слово... продолжать приключение вполной уверенности, что излечу его от этой опасной нескромности. В собравшемся у меня обществе, в этот вечер немногочисленном, он былчужим и должен был оказывать мне обычные знаки внимания. Поэтому, когдапошли ужинать, он предложил мне руку. Принимая ее, я имела коварствопостараться, чтобы моя рука слегка дрогнула, и идти рядом с ним, опустивглаза и глубоко вздыхая. Я напустила на себя такой вид, будто предчувствуюсвое поражение и опасаюсь победителя. Он это отлично заметил, предатель, итотчас же изменил тон и манеру себя держать. Он был любезным, а теперь сталнежным. Не в том дело, что речи наши сколько-нибудь заметно изменились - вданных обстоятельствах это было бы невозможно, - но взгляд его, сделавшисьменее живым, стал более ласкающим, голос приобрел мягкость, улыбка изпроницательной превратилась в удовлетворенную. Наконец, и в речах его огоньнасмешки, остроумие уступили место чувствительности. Скажите мне, можно либыло действовать лучше? Я со своей стороны впала в задумчивость, и притом настолько, чтоокружающие это заметили. Когда же меня в этом упрекнули, я имела ловкостьзащищаться довольно неловко и бросить на Превана взгляд быстрый, но робкий ирастерянный - так, чтобы он подумал, что боюсь я только одного: как бы он неразгадал причину моего смущения. После ужина, воспользовавшись тем, что добрая маршальша началарассказывать одну из своих вечных историй, я раскинулась на оттоманке внебрежной позе, свойственной нежной мечтательности. Я ничего не имела противтого, чтобы Преван увидел меня в таком положении, и он действительноудостоил меня особым вниманием. Вы сами понимаете, что робкие мои взоры неосмеливались встречаться с глазами моего победителя. Но когда я обратила ихк нему более смиренным образом, они вскоре открыли мне, что я добиласьвпечатления, которое хотела произвести. Оставалось еще убедить его, что и яразделяю это впечатление. Поэтому, когда маршальша объявила, что собираетсяуезжать, я воскликнула мягким и нежным голоском: " Ах, боже мой, мне былоздесь так хорошо! " Все же я встала, но, прежде чем расстаться с ней, спросила о ее планах на ближайшие дни, чтобы иметь предлог поговорить о моихи оповестить кого следует, что послезавтра буду находиться дома. На этом всеразошлись. Тут я принялась размышлять. Я не сомневалась в том, что Преванобязательно воспользуется свиданием, которое я ему вроде как бы назначила, что он явится достаточно рано, чтобы застать меня одну, и что нападениебудет энергичным. Но я была также уверена, что благодаря моей репутации онне будет вести себя с тем легкомыслием, которое человек мало-мальскивоспитанный позволяет себе лишь с искательницами приключений и женщинамисовершенно неопытными, и успех казался мне обеспеченным, если он произнесетслово " любовь" и в особенности если он станет добиваться, чтобы егопроизнесла я. Как удобно иметь дело с вами, людьми, у которых есть твердовыработанные правила поведения! Порой какой-нибудь сумасбродный поклонник тосмутит своей робостью, то приведет в замешательство своим бурным пылом - этоведь своего рода лихорадка с ознобом, жаром, имеющая иногда и другиесимптомы. Но ваши размеренные шаги так легко угадать! Появление, манерудержаться, тон, разговоры - я все знала еще накануне. Поэтому не станупередавать вам нашей беседы - вы ее легко воссоздадите. Отметьте только, что, изображая сопротивление, я помогала ему изо всех сил: терялась, чтобыон мог разговориться, приводила жалкие доводы, чтобы их было легкоопровергнуть, проявляла страх и подозрительность, чтобы слышатьбеспрестанные заверения. А неизменный его припев: " Я прошу у вас толькоодного слова", и мое молчание, которое как будто заставляло его выжидатьлишь для того, чтобы он сильнее ощутил желание, и в продолжение всего этого- рука моя, которую он сто раз хватает и которую я столько же раз вырываю, не отказывая в ней по-настоящему... Так можно провести целый день. Мыпровели один смертельно скучный час и, может быть, еще и теперь занималисьбы тем же самым, если бы не услышали, как ко мне во двор въезжает карета.Эта своевременная помеха, естественно, сделала его настойчивее, я же, видя, чти наступает момент, когда меня уже нельзя будет поймать врасплох, глубоковздохнула в качестве подготовки, а затем обронила драгоценное слово. Пришлидоложить о гостях, и вскоре у меня собрался довольно многочисленный кругзнакомых. Преван попросил разрешения прийти завтра утром, и я дала согласие, но, позаботившись о защите, велела горничной в продолжение всего его визитаоставаться в моей спальне, откуда, как вы знаете, видно все, что происходитв туалетной, а приняла я его именно там. Имея возможность вполне свободноговорить и охваченные оба одним и тем же желанием, мы скоро пришли к полномусогласию, но надо было избавиться от докучливой свидетельницы, и тут-то яего и подстерегла. Нарисовав ему на свой лад картину моей домашней жизни, я без трудаубедила его, что мы никогда не найдем свободной минутки и что та, которой мывоспользовались вчера, была настоящим чудом, да и тогда мне, в сущности, нельзя было подвергаться такой опасности - ведь ко мне в гостиную в любоймиг кто-нибудь мог войти. Не преминула я и добавить, что все эти порядкиустановились оттого, что до последнего времени они мне нисколько не мешали, и настаивала на полной невозможности изменить их, не скомпрометировав себя вглазах моих слуг. Он попробовал напустить на себя скорбный вид, сердиться, говорить мне, что я мало его люблю, и вы сами понимаете, как меня это всеужасно трогало. Но тут, желая нанести решительный удар, я призвала на помощьслезы. Ну, в точности - " Вы плачете, Заира? " 6 Власть надо мной, которой он всвоем воображении обладал, и надежда, пользуясь этой властью, погубить меняв любой миг, заменили ему всю любовь Оросмана7. Разыграв эту сцену, мы вернулись к вопросу, как же нам быть. Так какднем мы располагать не могли, то обратились к ночи. Но тут непреодолимымпрепятствием оказался мой швейцар, а попытаться подкупить его я неразрешала. Он предложил воспользоваться калиткой моего сада, но, предвидяэто, я придумала собаку, которая днем вела себя спокойно и не лаяла, затоночью превращалась в настоящего демона. Я входила во все эти подробности такохотно, что он совсем осмелел и предложил мне самый нелепый из способов. Нанего-то я и согласилась. Прежде всего он заявил, что на слугу его можно положиться, как на негосамого. Тут он говорил правду - один другого стоит. Я собираю гостей названый ужин, он на нем присутствует и устраивается так, чтобы уйти водиночестве. Находчивый и верный слуга позовет карету, откроет дверцу, а он, Преван, вместо того чтобы войти в карету, ловко улизнет. Кучер не имел быникакой возможности заметить это. Таким образом, для всех он удалился бы отменя, на самом же деле остался бы, и теперь надо было только решить, как емупробраться в мою спальню. Признаюсь, что сперва я затруднялась, как мневыдвинуть против этого плана доводы достаточно нелепые, чтобы он несомневался, что успешно опроверг их. Он возражал, приводя примеры. Послушатьего, так это было самое обычное средство: и сам он им часто пользовался, даже чаще всего как наименее опасным! Покоренная его неопровержимыми доводами, я чистосердечно призналась, что у меня в доме очень близко от моего будуара есть потайная лестница; ямогу оставить в дверях будуара ключ, а ему легко будет запереться там иждать, не подвергая себя особому риску, пока мои горничные уйдут спать.Затем, чтобы мое согласие показалось более правдоподобным, я через минутупошла на попятный и вновь согласилась лишь под условием полнейшей покорностис его стороны, благоразумия... Ах, такого благоразумия! Словом, доказать емусвою любовь я соглашалась, но так, чтобы не удовлетворить его любви. Забыла сказать вам, что уйти от меня он должен был через садовуюкалитку. Надо было лишь дождаться рассвета: тогда цербер и не пикнет. В этотчас никто не входит и не выходит, люди мои спят мертвым сном. Если васудивит эта куча бессмыслиц, то вспомните о наших с ним настоящихвзаимоотношениях. Зачем нам было рассуждать умнее? Он только и хотел, чтобывсе об этом узнали, я же была уверена, что никто ничего не узнает. Свиданиеназначено было через день. Заметьте, что дело наше уже совсем налажено, а между тем никто не виделПревана в моем обществе. Я встречаюсь с ним за ужином у одной из своихприятельниц, он предлагает ей воспользоваться его ложей на представленииновой пьесы, а я принимаю ее приглашение в эту ложу. Затем я со своейстороны приглашаю ее отужинать у меня, приглашаю во время спектакля и вприсутствии Превана, так что даже как будто нельзя не пригласить и его. Онпринимает мое приглашение, а затем через два дня наносит мне, как принято вобществе, визит. Правда, он приехал ко мне и на следующее утро. Но, во-первых, утренние визиты не считаются, а во-вторых, лишь от меня зависитсчесть это излишней вольностью, и действительно я причисляю Превана к кругулиц, не слишком со мной близких, ибо посылаю ему письменное приглашение названый ужин. Я могу сказать, как Аннетта: " Вот, однако, и все! " 8 Наступил роковой день, день, когда мне предстояло потерять своюдобродетель и репутацию. Я дала все указания своей верной Виктуар, и, как высейчас увидите, она их выполнила. Настал вечер. У меня собралось уже много народа, когда доложили оПреване. Я приняла его с подчеркнутой учтивостью, явно свидетельствующей, как мало мы с ним связаны, и усадила за игру вместе с маршальшей, как той, через кого я с ним познакомилась. В течение вечера не произошло ничегоособенного, кроме разве того, что осторожный поклонник изловчился передатьмне записку, которую я по своей привычке сожгла. В ней говорилось, что ямогу на него рассчитывать, и это существенное сообщение было окружено ничегоне значащими словами насчет любви, счастья и т.п.; слова эти в подобныхторжественных случаях никогда не заставляют себя ждать. В полночь, когда игра за всеми столами кончилась, я предложилакоротенький маседуан9. При этом у меня была двойная цель: дать возможностьПревану ускользнуть и сделать так, чтобы это было замечено, что обязательнодолжно было случиться, принимая во внимание его репутацию игрока. Меня такжеочень устраивало, чтобы все могли в случае необходимости припомнить, что яотнюдь не торопилась остаться одна. Игра затянулась дольше, чем я рассчитывала. Бес искушал меня, и я едване поддалась желанию поскорее утешить нетерпеливого пленника. И я уже шланавстречу гибели, как вдруг меня осенило, что, раз отдавшись ему, я уженастолько потеряю над ним власть, что не смогу принудить его оставаться всевремя одетым по всем правилам приличия, а для моих планов это былосовершенно необходимо. Я уже было поднялась, но тут не без раздражения сновазаняла свое место за этой нескончаемой игрой. Однако вот она и кончилась, ивсе разошлись. Я позвонила своим служанкам, поскорее разделась и быстроотослала их. Представляете вы себе, виконт, меня в легком ночном туалете, идущейробкими, осторожными шагами открыть дрожащей рукой дверь своему победителю? Он увидел меня - удар молнии не бывает стремительнее! Что вам сказать? Ябыла побеждена, совсем побеждена, не успела и слова сказать, чтобыостановить его и защититься. Затем он пожелал устроиться более удобным иподходящим к случаю образом. Он проклинал, свое одеяние, которое, как онуверял, отдаляло его от меня. Он хотел сразиться со мною равным оружием, номоя крайняя робость воспротивилась этому, а нежные мои ласки не дали емувремени. Он занялся другим. Теперь права его удвоились и притязания тоже возобновились. Но тут япроизнесла: " Послушайте-ка, что я вам скажу: до сих пор вы могли бырассказать обеим графиням де П*** и еще многим другим очень занятнуюисторию. Но мне любопытно знать, как вы станете рассказывать конецприключения? " И с этими словами я принялась изо всех сил звонить. Теперьнастала моя очередь, и действия мои были быстрее его слов. Он еще толькобормотал что-то, когда я услышала, как ко мне бежит Виктуар, громко скликаяслуг, которых она собрала у себя, как я ей велела. Тогда, возвысив голос, япродолжала тоном королевы: " Выйдите вон, сударь, и никогда больше непоказывайтесь мне на глаза! " Как раз в этот момент и вошла толпа моих слуг. Бедняга Преван потерял голову и, сочтя западней то, что, в сущности, было не более чем шуткой, схватился за шпагу. Но сделал это на свою беду, ибо мой лакей, храбрый и сильный парень, охватил его поперек туловища иповалил. Тут я, признаюсь, смертельно перепугалась. Я закричала, чтобы емуне причиняли вреда, дали свободно уйти, но только убедились бы, что он ушелиз дома. Слуги повиновались, но между ними поднялся ропот: они возмущеныбыли, что кто-то осмелился покуситься на их добродетельную госпожу. Все, какя и хотела, пошли с шумом и угрозами выпроваживать злосчастного кавалера. Сомной осталась одна Виктуар, и мы поспешили привести в порядок мою постель.Слуги снова поднялись ко мне, продолжая шумно возмущаться, а я, все ещевзволнованная, стала расспрашивать их, каким чудом оказалось, что они еще неспали, и Виктуар сообщила мне, что она пригласила к ужину двух приятельниц, они у нее засиделись, словом, все то, о чем мы с ней заранее условились. Япоблагодарила их всех и велела им идти спать, послав, однако, одного из нихпривести немедленно врача. Я решила, что имею основание опасатьсяпоследствий своего смертельного испуга, и к тому же это был верный способдать новости шумную и широкую огласку. Врач явился, весьма посочувствовал мне и прописал отдых. Я же вдобавоквелела Виктуар с самого раннего утра судачить о случившемся по соседству. Все так превосходно удалось, что еще до полудня и как только у меня вдоме начался день, моя набожная соседка уже сидела у моего изголовья, чтобыузнать всю правду об этом приключении и все его подробности. Битый час былая вынуждена сокрушаться вместе с нею об испорченности нашего века. Черезминуту мне принесли записку от маршальши, которую я прилагаю к этому письму.Наконец, около пяти часов, к моему великому изумлению, появился М***10. Поего словам, он приехал извиниться за то, что офицер, служащий под егоначальством, осмелился так оскорбить меня. Он узнал об этом только на обедеу маршальши и тотчас же послал Превану приказание находиться под арестом. Ястала просить о его помиловании, но мне было в этом отказано. Тогда ярешила, что в качестве сообщницы сама должна наложить на себя наказание ихотя бы пребывать в строгом заключении. Я велела никого не принимать и всемговорить, что больна. Этим длинным письмом вы как раз и обязаны моему одиночеству. Я напишутакже госпоже де Воланж. Она, конечно, прочтет письмо мое вслух, и выпознакомитесь с этой историей в том виде, в каком ее следует рассказывать. Забыла сказать вам, что Бельрош считает себя тоже оскорбленным и во чтобы то ни стало хочет драться с Преваном. Бедняга! К. счастью, у меня будетвремя успокоить его горячую голову. Пока же я дам отдых своей голове, уставшей от писания. Прощайте, виконт. Из замка***, 25 сентября 17.., вечером.
Данная страница нарушает авторские права?