Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Любите ли вы индейку






 

Суббота, 21 ноября

Дорогая Эллен!

Вчера был денек, который запомнится. Была проиграна вся гамма, я получила, говоря педагогическим языком, «полный спектр переживаний». Утром я оказалась в самом центре бунта в ученической столовой – бунта, который сама, можно сказать, спровоцировала, а вечером танцевала в спортивном зале с теми же ребятами, что бунтовали несколькими часами раньше.

Это началось в классе, где я веду язык и литературу. Несколько учеников пришли на урок прямо после обеда, и я услышала их жалобы на ученическую столовую. Сейчас у нас по программе деловая переписка. А почему бы не предложить темой очередного письма «Жалобу в Совет по образованию на плохую работу ученической столовой»? Мы обсудили такое письмо, и я почувствовала, что открыла отдушину для давно сдерживаемого раздражения: «Попробуй проглоти обед за двадцать минут, когда тебя уже ждут», «Повернуться негде…», «Друг друга не слышно», «Дрянная еда», «Будто мы не люди, а скотина!».

Потом я пошла выпить кофе через ученическую столовую. Дежурного на месте не было. Все помещение забито ребятами, половина стоит, душно, шумно, грязно – горой лежат побывавшие в употреблении подносы, бутылки от кока‑ колы, картонные стаканчики, бумажные пакеты, конфетные обертки. Под плакатом «Не разговаривать», прислонившись к стене, стоял Джо Фероне.

– Спустились в трущобы? – осведомился он.

– Да, стульев у вас здесь маловато, – зачем‑ то сказала я.

– А в учительском буфете их полным‑ полно, – сказал Джо. (И правда, в это время там обычно бывает всего несколько человек.) – Считается, что мы не хуже вас. Можно нам притащить несколько стульев оттуда?

– Пожалуйста, – ответила я. – Только потом обязательно отнесите их на место. Попроси кого‑ нибудь помочь тебе…

Не успела я договорить, как бешеная ватага ринулась в учительский буфет, мальчишки толкались, кричали, тянули стулья во все стороны, размахивали ими над головой, вырывали друг у друга, вопили…

Вдруг раздался свист – появился сам Адмирал.

– Тихо! Я требую полной тишины! – Он был в бешенстве. – Прекратить все разговоры! Кто посмеет открыть рот, будет иметь дело со мной. Чтобы я больше не слышал ни звука.

Они подчиняются. Прекращаются все разговоры. Ни звука. И потом медленно, методично, в напряженном молчании они как по команде начинают бить тарелки, бутылки, бросать книги, подносы, бутерброды. Представь себе эту бунтующую банду, топот ног, звон стекла и беспомощный свист Макхаби!

Зрелище было необычным и пугающим. Кто позвал полицейских, откуда они взялись, не знаю – но стоило им появиться, как вместо разъяренной банды передо мной оказались ребята, медленно отступившие на свои места в том же угрюмом молчании.

– Боюсь, не моя ли это вина, мистер Макхаби, – начала я.

– А чья же еще, черт возьми?! Я предупреждал вас. Я знал, к чему ведут ящики пожеланий и разговоры по душам. Вы мне не верили? Теперь, может быть, поверите.

Потом полетели циркуляры, распоряжения, указания: «предусматриваемые наказания», «твердые меры», «фамилия и имя каждого ученика, находившегося в учительской столовой», «уродливое проявление», «в целях предотвращения подобных инцидентов в будущем» вместе с неизменным «до моего сведения дошло».

А насмешливые глаза Фероне, казалось, все время следили за мной…

Я попыталась выяснить, почему нельзя улучшить работу столовой: претензии ребят были совершенно справедливы. И почему нельзя им питаться вне школы? И вновь я обратилась к своему верному источнику – самим ребятам. Вот несколько их ответов:

 

* * *

 

Один семестр нам разрешили ходить в закусочную напротив и в магазинчик на углу. Но мы слишком нарушали общественный порядок и мешали спокойно есть другим посетителям. Поэтому разрешение отменили.

 

* * *

 

Если произойдет несчастный случай в школьные часы – это противозаконно. Например, угодил под машину по дороге в закусочную. В прошлом году школе попало за то, что учитель послал ученика за аспирином и его переехала машина. Теперь мы все из‑ за этого страдаем.

 

* * *

 

Поесть вне школы стоит дорого. И все же пусть нам разрешат. Мы ведь тоже люди.

 

* * *

 

Ну и что, если мы разобьем солонку или прольем что‑ нибудь в толкотне или будем громко разговаривать в ресторане? Разве мы становимся несовершеннолетними преступниками или сексуальными маньяками?

 

* * *

 

Оправдания и оправдания, причины и причины – вот всё, что нам выдают, а я этого не принимаю.

 

* * *

 

Пытались добавить 10 минут для еды и сделать настоящую получасовую большую перемену для каждого класса. Но эти минуты надо было вычесть из уроков, и учителя сказали, что не могут терять учебное время, особенно в классный час.

 

* * *

 

Кто‑ то придумал позволить нам есть в классе еду, что мы принесли из дома. Но сказали, что еще покупать себе молоко или мороженое – нельзя. И нельзя, чтобы в классе завелась грязь, как в столовой. И понадобился бы специальный учитель для наведения порядка.

 

* * *

 

Какая польза от того, что достали больше стульев для столовой, когда не хватает столов.

 

* * *

 

Начинаю понимать трудности, с которыми приходится сталкиваться Макхаби. В порядке дисциплинарной меры он хотел было отменить назначенные на тот же вечер танцы в честь Дня благодарения, но билеты уже были проданы, школьный оркестр подготовлен, пунш сварен. Макхаби убедили, что наказывать всех за проступки немногих не только недемократично, но и может привести к новой «нежелательной вспышке» со стороны учащихся.

После уроков я нашла на своем столе размякшую шоколадную индейку с поздравительной открыткой:

 

Желаем счастья, лучшего в мире,

От комнаты номер 304.

 

А вечером на танцах (я была одной из дежурных наставниц) я едва узнала в причесанных, начищенных, принаряженных и до чего же вежливых ребятах тех, кто громил столовую.

Спортивный зал был украшен гирляндами и воздушными шариками, ленты из бумажного крепа обвивали баскетбольные корзинки и прожекторные установки. Параллельные брусья, деревянные кони и маты были сдвинуты к стене. В углу разместился школьный оркестр, музыканты – в малиновых блейзерах с золотыми буквами «КК», барабан задрапирован в малиновый атлас с золотыми буквами. В другом углу был накрыт стол – чаша с пуншем, бумажные стаканчики, печенье.

Другие дежурные наставницы – Беа, веселая и сияющая, Мэри, раздраженная дополнительными обязанностями, – разливали пунш. Генриетты, которая, как мне говорили, не пропускала ни одного вечера танцев, не было. Не было и Пола.

Но главным открытием стали для меня мои мальчишки и девчонки. Особенно мальчишки, потому что девушки и так приходят в класс подкрашенными, причесанными. Но мальчишек я впервые видела в костюмах, пиджаках, при галстуках, в начищенных ботинках, с торжественно‑ напряженными лицами. У всех на лацканах приколоты бумажные оранжевые тыквочки, на них написано имя.

– Добрый вечер, мисс Баррет! – солидно говорил каждый.

Причем самым вежливым и самым застенчивым оказался наш вечный шут Лу Мартин. Подтянутый и напряженный от избытка учтивости, он подошел ко мне:

– Позвольте пригласить вас на танец, пожалуйста?

Он повел меня почтительным шагом, держа осторожно под локоть, словно мыльный пузырь. И развлекал меня светской беседой:

– Любите ли вы индейку? Весьма мило украсили наш спортзал, не правда ли? Вам нравится работать в нашей школе? Вы танцуете очень отлично.

Фероне не было, Эдди Уильямса и Вивиан Пейн тоже. Зато Гарри Кагана было больше чем надо: танцы устраивала Всеобщая организация учеников, а он – ее президент.

Когда же ребята танцевали друг с другом, они такое выделывали – и крутились, и скакали, и выгибались. Лу Мартин с Кэрол Бланка выдавали почти акробатические номера, а Линда и Боб исполнили сольный танец.

Как все они были мне милы в тот вечер, особенно Хосе Родригес, он не танцевал, но заплатил свои 75 центов за билет, надел лучший костюм и стоял в ожидании, когда можно будет поговорить со мной. Уже перед уходом он наконец собрался с духом, подошел ко мне и сказал:

– Мне хочется, чтобы вы знали, как я полюбил язык и литературу. Я думаю, что это самые замечательные предметы. Мне просто хочется, чтобы вы это знали.

Бывают минуты, когда я ни на что не променяла бы свою работу!

Я страшно устала, предстоящая неделя будет еще труднее – надо проверить за четыре дня каникул полугодовые контрольные.

Желаю счастья, лучшего в мире от Сильвии, комн. 304.

С любовью,

Сил.

P. S. Знаешь ли ты, что школьников в Нью‑ Йорке больше, чем солдат во всей армии США?

С.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.