Вышний волочек

Саша показал мне карту, и мы приуныли. Россия лежала на карте большой разведеной гармошкой, кинутой после пъянки. Длинная родина, за сто лет не объедешь. И мы по­ехали в Вышний Волочек на междугороднем автобусе. Вдруг крупными хлопьями повалил снег. Вышли на авто­бусной станции, съели чебуреков, пошли по колено в сне­гу в сортир.

Общественные сортиры в России -- это больше, чем тракт по отечественной истории. Это соборы. С куполами не вверх, а вниз. Их бы показывать туристам, как Гранови­тую палату, с приличествующим самоуважением. Россия дя­денька-проруби-окно-либералов уже не первый век стесня­ется своих сортиров -- считает своим слабым местом. Од­нако общественная жизнь людей лучше всего определяется подлинной, а не по-католически ханжеской общественнос­тью сортира. Наши места социальной сходки по натураль­ной нужде, связывающие человека с природой, не погубила историческая дистабилизация как следствие снижения пас­сионарного напряжения этнической системы.

Сортиры отстояли свою самобытность, несмотря на тех дяденек-проруби-окно-эгоистов, которые не способны

к самопожертвованию ради бескорыстного патриотизма. Сортиры спасла твердая позиция неприятия иноплемен­ных воздействий. Нам есть чем гордиться. Мы преодолели условности. Мы вышли в открытый сортирный космос. Мы все -- космонавты общественного толчка. Я бы повесил пе­ред входом в каждый общественный сортир андреевский стяг. Пусть развевается. А на стене -- иконы и портрет пре­зидента. Я много видел чудесных сортиров, они все так или иначе недействующие, подспудно обличающие философ­скую суету Запада, но нигде больше не видел такого визан­тийского чуда, как в Вышнем Волочке. Там перегородка между женским и мужским отделениями идет не по низу, а по верху, от потолка. Голов не видно, а все остальное -- как на витрине. Сидят бабы всех возрастов, рядком, и ссут-срут с большой пассионарностью, безголовые, в дырки. Трусы, анатомия, пердеж и ток-шоу. Кто курит, кто газету читает, кто переговаривается о насущном, кто просто пассионарно тужится, забыв обо всем. Эротический театр, торчи сколько хочешь, хотя вони, конечно, много. Мы вышли оттуда и ре­шили дальше не ездить. Зачем? И так все пассионарно на родине до предела.

Ленин

Ильич знал, что делать. Необходим заговор против населе­ния. В России надо все переделывать конспиративно. Толь­ко насилие способно привести страну в чувство. С населе­нием не считаться. Если убить половину (не жалко -- наро­да много), вторая будет сговорчивее. Потому что население не сознательное. Никчемность не вяжется с демократией. Русских надо " строить".

Консерваторы полагают, что русские ни на кого не по-

хожи, и только сильное государство способно обуздать их. Чем бесчеловечнее государство, тем лучше. На мой взгляд, консерваторы знают подноготную русской жизни. Русских надо держать в кулаке, в вечном страхе, давить, не давать расслабляться. Тогда они складываются в народ и кое-как выживают. Консерваторы всегда звали подморозить Рос­сию. Русских надо пороть. Особенно парней и девушек. Приятно пороть юные попы. В России надо устраивать пуб­личные казни. Показывать их по телевизору. Русские любят время от времени поглядеть на повешенных. На трупы. Рус­ских это будоражит.

У русских нет жизненных принципов. Они не умеют постоять за себя. Они вообще ничего не умеют. Они ничего не имеют. Их можно обдурить. Русский -- очень подозри­тельный. Русский -- хмурый. Но он не знает своего счастья. Он любую победу превратит в поражение. Засрет победу. Не воспользуется. Зато всякое поражение превратит в катаст­рофу..

У русского каждый день -- апокалипсис. Он к этому привык. Он считает себя глубже других, но философия в России не привилась. Куда звать непутевых людей? Если бестолковость -- духовность, то мы духовны. Нам, по боль­шому счету, ничего не нужно. Только отстаньте. Русский не­вменяем. Никогда не понятно, что он понял и что не понял. С простым русским надо говорить очень упрощенно. Это не болезнь, а историческое состояние.

Россию можно обмануть, а когда она догадается, бу­дет поздно. Уже под колпаком. Россию надо держать под колпаком. Пусть грезит придушенной. Народ знает, что хочет, но это социально не получается. Он хочет ничего не делать и все иметь. Русские -- самые настоящие пара­зиты.