Январь 1989

Январь 1989 года (через три месяца Лейле исполнится одиннадцать). Пасмурный, холодный день. Народ высыпал на улицы посмотреть на уходящие советские войска. Лейла с родителями и Хасиной стоят в толпе у мечети Вазир-Акбар-Хан, перед ними нескончаемой колонной тянутся танки, бронетранспортеры, грузовики. Падает снег.

Слышны ехидные выкрики, кто-то свистит. Солдаты афганской армии стоят в оцеплении, сдерживают натиск, то и дело гремят предупредительные выстрелы в воздух.

Мама держит над головой фотографию Ахмада и Ноора, ту, где они сидят под грушей боком к камере. У многих в руках портреты погибших — мужей, сыновей и братьев.

Кто-то хлопает Лейлу по плечу.

Это Тарик.

— Откуда ты это раздобыл? — восклицает Хасина.

— Я-то думал, оденусь, как надо, — смеется Тарик. На нем огромная русская меховая шапка с опущенными ушами. — Мне идет?

— Ну и смешной же у тебя вид, — невольно улыбается Лейла.

— Так и было задумано.

— Твои родители приоделись в том же духе?

— Вообще-то они остались дома.

Прошлой осенью дядя Тарика из Газни умер — подвело сердце. Не прошло и нескольких недель, как стало плохо с сердцем отцу. Он очень ослабел, стал быстро уставать, легко раздражался, растерял былую веселость. Хорошо хоть Тарик остался прежним.

Лейла с друзьями на минутку отлучаются. Тарик покупает девчонкам у лоточника по тарелке вареных бобов с киндзой. У закрытой лавки с коврами они утоляют голод, и Хасина отправляется искать родителей.

Домой возвращаются на автобусе, Баби, мама, Лейла и Тарик. Мама не отрываясь смотрит в окно, прижимая фотографию к груди. Какой-то человек доказывает, что пусть Советы и уходят, но поставки оружия Наджибулле будут продолжаться. Баби равнодушно слушает.

— Да он же их марионетка. Война разгорится с новой силой, — горячится незнакомец.

С ним соглашаются.

Мама бормочет про себя молитвы, пока хватает дыхания.

В тот же день, ближе к вечеру, Лейла с Тариком отправляются в кино «Парк» и попадают на какой-то советский фильм, продублированный на фарси, да так, что нарочно не придумаешь. Действие происходит на торговом судне, старший помощник влюблен в дочь капитана, которую зовут Алена. Корабль попадает в жестокий шторм, гром, молния, волны захлестывают палубу. Один из матросов яростно кричит что-то. Бесстрастный голос переводит:

— Уважаемый господин, будьте любезны, передайте мне веревку, пожалуйста.

Тарик фыркает. За ним смеется и Лейла. На них нападает страшное веселье — что называется, смешинку проглотили. Человек, сидящий за два ряда от них, негодующе шикает.

Фильм заканчивается сценой свадьбы: капитан сдается и позволяет Алене выйти за старпома. Новобрачные улыбаются направо и налево. Все пьют водку.

— Никогда не женюсь, — шепчет Тарик.

— Я тоже не выйду замуж, — сообщает Лейла, немного помедлив. Ведь чтобы скрыть разочарование, нужно время. — Никогда.

— Свадьба — это такая глупость.

— Одна шумиха.

— И пустые расходы.

— Какие пустые расходы?

— Тратишь деньги на наряд, который наденешь раз в жизни.

— А-а-а.

— Если я когда-нибудь женюсь, на сцене будут трое. Я, невеста и тот, кто держит пистолет у моего виска.

Человек за два ряда от них посылает им укоризненный взгляд.

На экране Алена и ее новый муж целуются.

Лейле не по себе. У нее колотится сердце, звенит в ушах, она застывает, охваченная смущением. А поцелуй все длится и длится. Да тут еще Тарик — одним глазом смотрит на экран, а другим — на Лейлу. Неужели он вслушивается в ее дыхание и только и ждет, когда оно собьется?

А каково это — поцеловать его по-настоящему, почувствовать, как пушок над его верхней губой щекочет тебе щеку?

Тарик неспокойно шевелится.

— А ты знаешь, что, если зимой в Сибири высморкаться, на землю упадет зеленая сосулька?

Оба смеются, но смех у них какой-то нервный. А когда они выходят из кино, Лейла рада, что уже стемнело и Тарик не видит ее глаз.