Ничего никогда

С самого начала действия сцена равномерно освещена (идеальны были бы «медицинские» тона — фиолетовый или синий). Сцена пуста, только в самом центре — небольшая ширма, за ней некоторое время скрывается Г л а в н ы й г е р о й. Затем он сворачивает ширму и уносит ее за кулисы. Тем временем зрителю открываются единственные элементы реквизита: столик на высоких ножках и стоящая на нем шахматная доска. Судя по нескольким размещенным по обе стороны доски съеденным фигурам партия не то в самом разгаре, не то близка к этому. Слева — белые, справа — черные. Однако положение фигур на доске неразборчиво для сидящих в зрительном зале, толком нельзя даже понять, соблюдаются ли правила. (Впрочем, законов игры следует придерживаться, чтобы в случае появления на сцене сумасбродного зрителя, желающего проверить честность игроков, его взбалмошная подозрительность была уязвлена полным отсутствием жульничества). Убрав ширму, Главный герой возвращается к шахматной доске, теперь его внешность открыта для любопытных глаз посетителей театра. Это мужчина лет 35, облаченный в перетянутую подтяжками белую сорочку, черные брюки и до блеска начищенные туфли. Он играет в шахматы сам с собой, то и дело обходя столик со стороны, противоположной зрительному залу, и обращаясь к незримому собеседнику. Начинают (вернее — продолжают) черные.

Главный герой. Ну что ж, на чем бишь мы остановились?.. Ага, а вот ежели по-вот-таковски сходим? (Переходит к белым, продолжает говорить, почти не меняя интонации. ) Полагаю, к цугцвангу клоните? (Быстро делает ход, перемещается к черным.)

Если на протяжении всей партии интонации игроков меняются, то весьма незначительно.

Да ладно вам умничать. Мы, конечно, не великие гроссмейстеры, но все ж повоюем. Бей белых, пока не почернеют, как говорится. (Ход, перескакивает на левую сторону.) Ну-ну, не прибедняйтесь. Исход еще не близко. (Ход, быстро переходит к черным. ) Да какой там исход, кур не веселите. Профессионалы — у тех все на десять ходов вперед просчитано. А у нашего брата чего? Кто зевнул, тому — лови матильду. (Ход, снова очередь белых. ) Не знаю, я всегда ценил в этой игре дух импровизации. Кстати, небанальный вопрос: вы считаете шахматы спортом? (Ход, игрок опять у черных. ) Как-то не думал об этом… (Ход, снова размышляют белые. ) Напрасно. (Ход, очередь черных. ) Если на то пошло, ни хрена это не спорт. Подвижности нет. (Ход, белые. ) У штангистов тоже движений немного. (Ход, черные. ) Ну они все ж мышцы напрягают, думать там почти не надо, пожалуй, даже вредно — хватай железяку и дергай кверху. (Ход, снова подходит к белым. ) То есть в спорте, по-вашему, вообще думать не надо? (Ход, черные. ) Всяко меньше, чем в шахматах. Тут без мозгов так вообще делать нечего. (Ход, белые. ) Спорный вопрос. На кольцевых автогонках без мозгов, небось, тоже не обойтись. (Не делая хода, переходит к черным. ) Да не гоните пургу, гоняй по кругу — чего там думать? (Не делая хода, переходит к белым. ) А знаете… Не буду лукавить. Я во многом согласен с вами. Но дело даже не в том, что среди спортсменов не всегда попадаются интеллектуалы. Я мыслю радикальнее. И потому даже отказываюсь от самой этой оппозиции. Не она первична. Вот как это можно сформулировать: для меня шахматы — это то, что оправдывает само существование спорта. И потому — да здравствует спорт! (Съедает у черных коня или слона, на худой конец — пешку, в зависимости от сложившегося положения, затем быстро переходит на правую сторону. ) Вот черт языкастый, не зря ж зубы мне заговаривал! Собака страшная! Ну ничего, еще не вечер!.. Но вообще я всегда думал, что нам с вами лучше вернуться к шашкам. Они, может, существование спорта и не оправдывают, но как-то, знаете ли, больше к лицу таким зевакам, как мы с вами. (Съедает у белых ладью или даже ферзя и перескакивает на левую сторону. ) Ничего себе! Это нарушает мои планы! (Переходит к черным. ) Простите, хочу отсюда взглянуть. (Переходит к белым. ) А я тогда, ежели позволите, отсюда посмотрю. (Переходит к черным. ) С чего бы мне возражать? Хотите — оставайтесь там насовсем, я не против. (Переходит к белым. ) Охотно, но только играть я все равно буду за черных. (Переходит к черным. ) Ну разумеется. (Переходит к белым. ) А то кто вас знает, может вы, потеряв ферзя, свои бедствия мне подкинуть задумали? (Делает ход за черных, перемещается на правую сторону — то есть на сторону черных. ) Вот еще, не в моих свойствах, смею заметить. (Пауза. ) Так что вы там про шашки говорить изволили? (Делает ход за белых, перемещается на левую сторону — то есть на сторону белых. ) Да что уж там, столько воды, как говорится, утекло, какая теперь разница? Шах! (Делает ход за черных, неторопливо перемещается на правую сторону. ) От шаха еще никто не умирал… (Делает ход за белых, съедая пешку, и перемещается на сторону белых. ) Признаюсь, я тоже ценю в этой игре импровизацию. Настолько, что вообще не думаю, как именно буду ходить в следующую минуту…

Смена стиля речи обоих игроков так или иначе должна быть заметна, по крайней мере внимательным зрителям. Способ привлечь внимание к дискурсивной рокировке — полностью на совести актера.

В идеале — даже заставляю себя забыть правила перемещения фигур. Нечто вроде автоматического письма сюрреалистов, перепроецированного на шахматную доску. Для того, чтобы перед ходом не думать о его смысле, я вспоминаю, как именно ходит фигура, за которую взялся. Кстати, давно хотел предложить вам отказаться от правил. Пусть случай решает, будет ли слон в следующую минуту ходить наискосок или буквой «Г», как привык прыгать конь. Быть может, стоит даже допустить ход буквой «П» или цифрой «4». И почему бы, например, королю белых не объявлять время от времени шах королю черных? (Делает ход за черных, перемещается на сторону черных. ) Нет, я так не согласен. Это все переусложнит. (Переходит к белым. ) А по-моему, так даже проще. (Переходит к черным. ) Вот некоторые дилетанты думают, что верлибры писать легче, чем рифмованные стихи. (Переходит к белым. ) Некоторые полагают, что пьесы читать скучнее, чем романы. И я, кстати, согласен с этой точкой зрения. Нет ничего более идиотского, чем чтение пьесы. Одна радость — благодаря пробелам между диалогами книжка быстрее листается. (Переходит к черным. ) Это — пустые обобщения. Все зависит от конкретного текста. (Переходит к белым. ) Или от читателя... Или даже от случая. (Переходит к черным. ) Менять правила я все равно не согласен. И так уже не очень ясно, кто из нас за какие фигуры играет. (Пауза. ) К тому же я вдруг понял, что после того, как мы по обоюдному согласию поменяли свое расположение относительно игральной доски, была нарушена и последовательность ходов. Продолжить тогда должны были белые, а не черные! (Делает ход за белых, перемещается на левую сторону. ) Считайте это зевком. Почему бы и нет? Кстати, не таким уж страшным — даже фигуры никто не потерял. (Переходит к черным. ) Вы уверены? (Переходит к белым. ) Абсолютно! Прекрасно помню, как переместил слона с «h-6» на «g-5». Один из самых бессмысленных моих ходов за всю партию. Поэтому даже горжусь им. (Молча обходит вокруг стола и делает следующий ход за белых, съедая черную пешку, возвращается на левую сторону. ) Что за меркантильность? Считаете, это справедливая месть? Вам что, так важно выиграть? Повторю, я в тот раз никаких ваших фигур не брал. Впрочем, не в пешках ведь счастье, сами небось догадываетесь. На гамбитах собаку съели ведь... Хотя пешки тоже не орешки, с другой стороны. (Делает ход за черных, возвращается на правую сторону. Молча делает ход за белых, вновь переходит на левую сторону. ) Вы что, мне бойкот объявили?.. Так играть невозможно!.. Еще часы с кнопками поставьте!.. Ботвинник! (Возмущенно делает ход за черных, переходит на противоположную сторону. Молча делает ход за белых, стоя на стороне черных. ) Вот что! Если вы собираетесь помалкивать, то я намерен находиться на этой стороне! Я буду, стоя справа, играть за черных, а вы, стоя справа, играть за белых! И мне плевать, даже если вы посчитаете, что это — неравные условия!

Несколько следующих ходов — в полной тишине (перемежаемой пыхтением) и без перемещения от одной стороны к другой, поэтому после возобновления речи уже нет практически никакой возможности разобрать, кому принадлежит нарушившая молчание реплика. За это время доску покидают множество фигур.

Я знал одного врача, который играл со своим пациентом в шашки. Думал, что шахматы — слишком сложно, но в душе мечтал, что когда-нибудь они дойдут и до них. Коллегам он объяснял, что это новаторская методика лечения. А на самом деле — просто заполнял пустоту. Пациент, кстати, в отличие от доктора, всегда молчал. Икал иногда только. Возможно, это была форма речи. Порой врачу казалось, что он способен понять отдельные фразы, частично совпадавшие с кодом Морзе. (Делает ход черными, затем проползает между ножками стола на сторону белых и вновь встает на ноги. ) Попаясничали, и хватит. (Пауза. ) В конце концов, в симфоническом оркестре вторые скрипки тоже иногда пересаживаются на место виолончелей. (Ход, переползает к черным. ) Я устал. (Ход, переползает к белым. ) Не ной. (Ход, переползает к черным. ) Мне кажется, это никогда не закончится. (Ход, переползает к белым. ) Ничего никогда не заканчивается. (Ход, переползает к черным. ) Ничего никогда толком и не начиналось. (Ход, переползает к белым. ) И то верно. (Ход, переползает к черным. ) Похоже, опять пат. (Это заявление должно соответствовать положению фигур на доске. ) Хоть соблюдай правила, хоть нарушай. (Ход, переползает к белым. ) Вечный шах. (Ход, переползает к черным. ) Речь идет о власти, которую невозможно потерять. (Ход, переползает к белым. ) Какое страшное проклятие — блуждать по геометрической пустыне без всякой надежды на обещанную оседлость. (Ход, переползает к черным. ) Ничего никогда толком и не длилось. Ничего никогда толком и не застывало. (Ход, переползает к белым. ) Ничего никогда не завязывалось. Ничего никогда не закруглялось. (Пауза). Чем не повод опять начать с середины? (Уходит за кулисы, возвращается с ширмой, разворачивает ее, заслоняя стол. )

Занавес.