Сцена 2. Левый художник объясняет представителям бизнеса логику развития искусства.

Несколько БИЗНЕСМЕНОВ (бандитского вида) и БИЗНЕСВУМЕН (торгового вида тетка в возрасте, с обильными золотыми украшениями) садятся в нулевой ряд к зрителям спиной. Входит ОСМОЛОВСКИЙ (в халате и домашних тапочках). Один из бизнесменов встает, пожимает ему руку. Отводит в сторону.

БИЗНЕСМЕН 1 (тихо): Толян, ну ты чего в натуре? Пацаны дела бросили, приехали тебя послушать, а ты, блядь, как из сауны…

ОСМОЛОВСКИЙ: Да ладно. Хороший халат, почти новый…

БИЗНЕСМЕН 1: Господа, вот короче, это Толя Осмоловский, художник и всё такое. Сейчас он зачешет, зачем вас сюда позвал…

БИЗНЕСМЕН 1 садится. ОСМОЛОВСКИЙ подходит к бизнесменам поближе. Включает слайд-проектор или показывает распечатки с картинками.

ОСМОЛОВСКИЙ: Спасибо, что согласились на встречу. Если позволите, я начну с истории…

БИЗНЕСМЕН 2: В час уложимся? У меня на таможне «стрела», если опоздаю – пиздец…

БИЗНЕСВУМЕН: Ой, а можно без мата?

БИЗНЕСМЕН 2 (нехотя): Извиняюсь.

ОСМОЛОВСКИЙ: Уложимся. Итак. Современное искусство… Первая, по-настоящему современная картина – это «Рождение нового мира» Курбе.

(показывает картину, кто-то присвистнул, пауза).

ОСМОЛОВСКИЙ: Название, как видите, символично. С нее все и начинается.

БИЗНЕСМЕН 2: Слышь, ну это, расчлененка какая-то!

ОСМОЛОВСКИЙ: Совершенно верно. Здесь есть две особенности. Первая – как вы точно заметили, «расчлененка», то есть фрагментарность. И вторая –шокирующий эффект изображения. Курбе здесь очень радикально работает. Дальше мы сразу рассмотрим картину Эдуарда Мане «Олимпия». Вы можете заметить, что Олимпия как бы вываливается из этого холста (показывает картину). Это с одной стороны. С другой – видно, что остальная часть картины написана так, что создается эффект плоского изображения, без объема. Теоретик Клемент Гринберг считал, что задача современного художника – это создание плоского изображения.

БИЗНЕСМЕН 3 (перебивая): Слушай, как тебя? Толя, да? Мы тут что, картинки смотреть будем или как? (БИЗНЕСМЕНУ 1): Ты сказал, серьезный базар будет?

БИЗНЕСМЕН 1 (неуверенно): Ну да…

БИЗНЕСМЕН 3: Ну и че мы тут?

ОСМОЛОВСКИЙ: Если позволите, я продолжу. Так вот, надо сначала спросить: что такое картина? С одной стороны, это вроде бы плоский объект, который висит на стене, на него нанесены определенные краски. Но с другой – любая картина, написанная в центральной перспективе, создает определенные иллюзии. Иллюзию глубины. Это ощущение того, что ты как бы проваливаешься в картину.

БИЗНЕСМЕН 2 (БИЗНЕСМЕНУ 3): Прикинь, в первую картину провалиться…

Смеются.

БИЗНЕСМЕВУМЕН (ОСМОЛОВСКОМУ): Это как стереокино, да?

БИЗНЕСМЕН 2: Не, братан, это прикольно конечно. Но ты обещал по делу…

ОСМОЛОВСКИЙ: Сейчас, сейчас. Уже обобщаю. Происходит постепенное движение живописи от «виртуальности» к «реальности». Искусство стало рассматриваться как стремление художников выйти из мира виртуальности, мира образов в мир реальности, в том числе, в мир политики (встает, рисует схему). Аналогия здесь может быть как с компьютерными играми. Ты загружаешь игру и там целый мир, в котором ты существуешь. Но это как бы не подлинная реальность, не настоящая.

БИЗНЕСВУМЕН: Ну я и говорю, как стереокино…

БИЗНЕСМЕН 2 (мрачно): Слушай, а ты не киношник часом? Сразу говорю, будешь на фильм просить, нихуя не дам…

БИЗНЕСВУМЕН недовольно оглядывается на БИЗНЕСМЕНА 2.

БИЗНЕСМЕН 3 (БИЗНЕСМЕНУ 2, весело): А я купил кассету, Диман, с твоим фильмом! Такое говно! Как ты повелся?

БИЗНЕСМЕН 2: Ну вот также, для искусства…

БИЗНЕСМЕН 1: Нет, Толян не из кино! Скажи, что ты не оттуда!

ОСМОЛОВСКИЙ: Я не из кино…

БИЗНЕСМЕН 2: Ну, базлай дальше тогда…Только по-быстрому.

ОСМОЛОВСКИЙ: Что такое «реальность?» Это когда искусство не подражает жизни, а проецирует само себя как материальное, как предмет. Понимаете? Вот вы пришли посмотреть на «Черный квадрат» Малевича и что перед вами? Символическая картина мира? Нет. Перед вами объект. (Показывает картину). Объект, который является квадратом!

БИЗНЕСМЕНЫ смотрят на картину.

БИЗНЕСМЕН 3. Это тот самый, что ли?

БИЗНЕСМЕН 2: Вот за это Потанин миллион баков выложил?

ОСМОЛОВСКИЙ: Не знаю, Малевич написал несколько «Черных квадратов». Так вот, в дальнейшем это всё еще радикализуется. В частности, то, что происходило у нас в конце 80-х – начале 90-х годов, когда радикальные художники вышли на улицу (показывает фото акции «ЭТИ» – «Хуй на Красной площади». Бизнесмены рассматривают фото).

БИЗНЕСМЕН 2: Ничего понять не могу…

БИЗНЕСМЕН 3: Чего они лежат?

БИЗНЕСМЕН 1: Это Толян с пацанами своими на Красной Площади, вот так легли, чтобы слово «хуй» было…

БИЗНЕСВУМЕН (внезапно заинтересованно): Где хуй?

БИЗНЕСМЕН 2 (кривляясь): Ой, а можно без мата? (тыкает пальцем в фотографию) Да вот же…

БИЗНЕСМЕН 3: Блядь, на Красной Площади…

БИЗНЕСМЕН 1: Ой, да ладно, сейчас что хочешь, где хочешь…

БИЗНЕСВУМЕН (показывает пальцем на фото): А это вы?

БИЗНЕСМЕН 2: Видел бы мой дед… Он бы…

БИЗНЕСМЕН 3: И зачем это все?

ОСМОЛОВСКИЙ: Понимаете, старые форматы уже не функционировали. Тысячи домов культуры, кинотеатров, библиотек были приватизированы коммерческими структурами, превратились в магазины, бары, автосалоны… Мы физически не имели возможности там выступать. Итогом стала потеря коммуникации с обществом, кризис в культуре – ситуация, когда не рождаются новые смыслы.

БИЗНЕСМЕН 2: Мне в автосалоне этого тоже не надо…

ОСМОЛОВСКИЙ: Ну вот видите. Нам ничего не оставалось, как в буквальном смысле выйти на улицы. Это были радикальные практики уличного перформанса. Искусство стало захватывать жизненные пространства, для этого не предназначенные. Вольно или невольно искусство превращалось в политическое. Нам это было только на руку – мы как раз и стремились к тому, чтобы искусством стало буквально всё. Чтобы искусство стало реальностью.

БИЗНЕСМЕН 2 (ОСМОЛОВСКОМУ): Чего-то я уже ни хера не понимаю. Вот ты нам сейчас про что рассказываешь? Вот как вся эта байда называется?

БИЗНЕСМЕН 3: Это театр, цирк блядь, вот что это?

ОСМОЛОВСКИЙ (кивает на фотографию акции «ЭТИ»): Ну какой вот тут театр?! Ничего общего! В театре всегда есть дистанция, потому что театр, блядь – искусство! Театр – это символы, метафоры, это актеры, в конце концов! Мы же хотели, чтобы никакой дистанции не было, никакого актерства. Для меня создавать символические вещи – это компромисс. У художника Бренера была акция, когда он после одной выставки пошел брать Кремль. Он так это объявлял – «Иду брать Кремль!». Подошел к воротам, начал требовать, чтобы его пропустили, еще что-то. Но для меня это просто глупость. Глупость и тупость! По нашей системе ценностей все должно быть натурально. А это значит, если ты идешь брать Кремль, то у тебя должен быть пистолет в кармане. Ты заложников брать должен, делать серьезные вещи. А если ты их не способен делать, то хрен их симулировать?

БИЗНЕСМЕНЫ 2 и 3 переглядываются. Встают.

БИЗНЕСМЕН 2: Слышь братан, мы тут сколько сидим, и я одно просекаю – что порожняк по кольцу гоняем. А у меня на таможне «стрелка»…

БИЗНЕСМЕН 3: И насчет ствола, ты не кипятись. Не надо вот так словами сорить.

БИЗНЕСМЕН 2 (ОСМОЛОВСКОМУ): Ты, братан, видать, в сауне перегрелся?

БИЗНЕСМЕН 1: Пацаны, ну может, дослушаем Толяна?

БИЗНЕСМЕН 2: Ну хочешь, слушай, а нам некогда…

БИЗНЕСМЕНЫ 2 и 3 уходят. БИЗНЕСМЕН 1 встает и несколько виновато разводит руками – мол, ну сам видишь. ОСМОЛОВСКИЙ кивает. Собирает картинки. БИЗНЕСМЕН 1 уходит. БИЗНЕСВУМЕН с интересом смотрит на ОСМОЛОВСКОГО.

БИЗНЕСВУМЕН: Слушайте, а вы так и не сказали, зачем вам бабки нужны…

ОСМОЛОВСКИЙ: А вам интересно?

БИЗНЕСВУМЕН: Ну типа да…

ОСМОЛОВСКИЙ: У вас есть пять минут?

Перебивка – РАДЕКИ исполняют песню «I wanna kiss you».