Е. Строев, Председатель Совета Федерации-«Новая газета», 4 августа 1999г.

Юрий Григорьевич Романченко пришел в этот день домо в прекрасном расположении духа, поскольку получил официальное уведомление от мэрии Санкт-Петербурга о том, что его фирма «Растрелли» выиграла конкурс на реставрацию Таврического дворца.

Сумма контракта была настолько велика, что при воспоминании о том, что еще год назад он был безработным оборванцем, сидевшим на шее жены, работавшей на трех работах, Юрий Григорьевич задумался о том, как многогранна жизнь и как она вертит человеком, независимо от его интеллектуальных возможностей и личных качеств.

С наступлением «демократии» кандидат исторических наук Романченко, в меру своих сил и возможностей боровшийся с тоталитарным коммунистическим режимом, получил полную свободу высказывать свои мысли вслух не только перед женой на кухне, но и публично. Однако из человека третьего сорта, ко­им являлся средний интеллигент в государстве рабочих и крес­тьян, он перешел в разряд «социального балласта», иначе гово­ря, отброса общества. И часто ловя себя на мысли, что тотали­таризм уже не представляется ему чем-то ужасным, он всячески убеждал себя, что не променяет полученную свободу ни на ка­кие социальные гарантии. По мере обнищания убеждать себя в этом ему становилось все труднее. Но вот настал тот радост­ный миг, когда старый друг Николаев неожиданно позвонил ему домой и предложил заняться строительным бизнесом, мотиви­руя компенсацию отсутствия опыта в этой сфере порядочнос­тью и честностью кандидата исторических наук. На фирму, ко­торую учредили Николаев и Романченко, сразу же посыпался дождь заказов, поскольку другие учредители, которых Юрий 1ригорьевич не знал даже в лицо, явно имели связи с уважаемы­ми гражданами славного города Питера.

Сидя за столом из красного дерева в просторной, отделанной по последней европейской моде кухне и поедая ужин, заботливо приготовленный женой, Юрий Григорьевич делился с ней своими успехами и советовался, где им отдохнуть в этом году, на Капри или на Лазурном берегу.

То, что жена относилась к его успехам абсолютно равнодушно, несколько снижало чувство собственной значимости, а главное, радость от того, что теперь он имеет возможность компенсировать семье (жене и дочери) все тяготы прошлой жизни.

- Не пора ли тебе уйти с работы? - в очередной раз спроси он Нину, которая хоть и сократила количество работ до одной, но никак не соглашалась расстаться с университетом, где она преподавала философию, получая гроши, на которые нельзя было даже один раз сходить в ресторан.

- Ты же знаешь, - спокойно отвечала она, - что для профес­сиональной домохозяйки у меня слишком философский склад ума

- Чушь какую-то городишь, - пробурчал Юрий Григорьевич и включил телевизор, вмонтированный в стену.

Из телевизионных программ он принципиально смотрел только информационные. Вот и теперь он включил «Новости» чтобы после просмотра выразить свою точку зрения на собы­тия, происходящие в стране и в мире. От этой кухонной при­вычки он отвыкнуть не мог, что слегка раздражало его домаш­них, которые не ходили на выборы и вообще были полностью деполитизированы.

«Сегодня президент Борис Елицин выступил с обращением к россиянам», - сообщила дикторша.

Это было то, чего ждал Романченко. Слухи о сенсационном обращении президента к народу, которое якобы долго составлялось в Кремле, уже давно муссировались в городе, Романченко имел са­мые неожиданные его варианты.

«Дорогие россияне!» - прозвучал с экрана старческий голос.

Одутловатое лицо с маленькими глазками, поучительно смот­рящими куда-то в пространство, выражало полную уверенность в своей значимости.

- Он все больше и больше становится похож на свою куклу, - заметила жена.

- Да нет. Кукла значительно симпатичнее, - высказала свое видение вопроса дочь, появившаяся неслышно на кухне и теперь стоявшая в дверях, заложив руки за голову. Эту позу она скопиро­вала у отца, который был для нее образцом мужчины.

«Решение, которое я принял вчера, является результате глубокого анализа состояния общества в настоящий момент иего отличия от того, в котором оно находилось в 1993 году, когда мы принимали первую в истории России демократически Конституцию. С момента ее принятия прошло немало лет. Мы все изменились. Изменилась наша жизнь, изменился менталитет. Появился новый класс. Класс собственников, который с каждым днем крепчает и ширится. В 1993 году, как показали собы­тия, еще возможен был поворот к прошлому. Коммунистический реванш. Сейчас, и мы можем это утверждать с полной уверенно­стью, возврат в прошлое невозможен.

Мне постоянно приходят письма с рекомендациями относительно совершенствования нынешней Конститу­ции. Давно приходят. Но только сейчас появилась возмож­ность и даже необходимость дальнейшей демократизации нашего общества, которая невозможна без внесения из­менений в действующую Конституцию, гарантом которой я являюсь уже не один год. Я согласен, что теперь можно предоставить большие права парламенту, больше сувере­нитета регионам, больше прав гражданам.

В этой связи мной принято решение и подписан указ о создании Конституционной комиссии по рассмотрению и внесению поправок и изменений в Конституцию Россий­ской Федерации. Председатель Комиссии уже назначен. И он будет работать в тесном взаимодействии с обеими палатами Федерального Собрания.

Я высказал свои пожелания относительно ряда ста­тей. Думаю, пришла пора продлить срок полномочий де­путатов Государственной Думы и глав администраций ре­гионов. Большие права нужно предоставить Думе и Сове­ту Федерации в вопросах формирования правительства. Пора, понимаешь, немного разгрузить президента. Поз­волить ему сконцентрироваться на других, не менее важ­ных вопросах.

Дорогие россияне! Я призываю всех вас принять уча­стие в разработке поправок к Конституции. Мною отданы строгие указания Шахраю, председателю Комиссии, что­бы ни одно письмо гражданина России не осталось без внимания».

Юрий Григорьевич задумался. В принципе его мало волновала Конституция и все внутриполитические дрязги. Несколько лет бедствий не сломали его морально, но выработали некий жизненный постулат, который предусматривал наличие какого-либо отношения к окружающей его действительности только в том случае, если затрагивались его интересы.

В данной ситуации его интересам ничего не угрожало. Режим, конечно, мерзкий, что и говорить, но он, Юрий Григорьевич Романченко, сумел найти в его рамках свою нишу, а все остальное мало волновало. Попивая крепкий чай, он с интересом продолжал смотреть программу.

Теперь транслировали запись похорон руководителя Администрации Президента, погибшего несколько дней назад от рук террористов. На экране мелькали знакомые лица. У гроба собралась кучка «демократов» второго призыва (так их мысленно окрестил Юрий Григорьевич), которые сменили вывеску «молодые реформа­торы» на «Правое дело». Их пламенные речи напоминали фильмы про стойких коммунистов, борцов за народное дело. Подтекст был тот же: «Всех не перестреляете! На место одного убывшего бойца встанут сотни новых».

Это вызывало сомнение. И не потому, что «молодые демокра­ты» воспринимались им как вульгарные аферисты, а просто пото­му, что всем, и Романченко в том числе, все это уже было до лампочки. Встанут так встанут. Черт с ними. Главное сейчас - реали­зовать контракт на реставрацию Таврического дворца.

Спустя несколько дней газеты опубликовали поправки к Кон­ституции, основными из которых являлись продление сроков пол­номочий президента и глав администраций регионов до семи лет, а депутатов Государственной Думы - до шести. Остальные поправ­ки, которые могли трактоваться поразному в зависимости от ситу­ации, можно было назвать «водой».

На следующий день, после того как газеты выплеснули на свои страницы материалы о дальнейшей «демократизации общест­ва» (от освещения указанных событий основной массой СМИ вея­ло чем-то знакомым, но давно забытым), Юрий Григорьевич обра­тил внимание на листок бумаги, приклеенный к двери парадного. Он на минуту задержался, предположив, что эта информация касается каких-нибудь бытовых проблем, ожидающих жильцов его до­ма в недалеком будущем. Однако на листке типографским способом было напечатано следующее:

Гражданин России! Задай себе несколько вопросов:

1. Нужны ли тебе какие-либо изменения в стране, или всё лучше оставить как есть?

2. Возможны ли какие-либо изменения при нынешнем правящем режиме?

3. Согласится ли нынешний режим уйти демократическим путем?

4. Что делать, если тебе нужны перемены?

Ни подписи, ни ссылки на какую-либо организацию на лист­ке не было. Пожав плечами, Романченко направился к машине, и вскоре он уже был в своем офисе. По дороге, глядя по сторонам, он обнаружил, что такими листовками обклеен весь город. Блестя­щее положение дел возглавляемой им компании и личные успехи вызывали скептический настрой относительно участия в политиче­ской жизни общества, однако какой-то червячок внутри грыз его непрестанно, лишая душевного комфорта.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Николаев, близкий друг и соучредитель компании. В руках у него были какие-то бумаги, ко­торые он с победным видом бросил на стол генеральному директору.

- Пожалуйте, граф. Вас ждут великие дела.

Юрий Григорьевич взглянул на первый лист. Это был долго­жданный контракт на реставрацию Таврического дворца. Роман­ченко, несмотря на то, что знал весь текст почти наизусть, с яв­ным удовольствием перечитал его от начала до конца, а затем с не меньшим удовольствием подписал. Ну что ж, как говорил Ники­та Сергеевич Хрущев, «цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!»

Они поговорили о делах еще минут десять, после чего, как водится у россиян со времен монголо-татарского ига, перешли на по­литику.

- Как тебе дедушкин трюк с продлением полномочий? - спросил Николаев, человек неопределенной политической ориен­тации.

- До лампочки, - хохотнул Романченко. - Сомневаюсь, что коммуняки эти поправки пропустят.

- А я не сомневаюсь, - заявил Николаев. - Во-первых, они на два года мандаты продлевают, а во-вторых, полагаю, что это ведь не безвозмездно. Бизнес есть бизнес.

- При чем тут бизнес? - удивился Романченко.

- Как при чем? - в свою очередь удивился Николаев политической безграмотности своего компаньона. - Дума - это акционерное общество закрытого типа, торгующее голосами. Я всегда поражался икре, которую метали наши демократы относительно роста популярности баркашовцев и их прохода в Думу. Да это самый верный способ ликвидировать РНЕ! Сейчас они какое-то подобие политической партии. Если же они пройдут в Думу, то автоматически трансформируются в нормальную коммерческую структуру, торгующую своими голосами. Как жариновцы.

- Сколько же денег понадобится? - насмешливо спросил Романченко.

- Сколько бы ни понадобилось, все выплатят. Проект рентабельный.

- А общественное мнение?

- Дорогой мой, общественное мнение тем и хорошо, что на него нет нужды обращать внимание. Оно безвредно. Если бы было наоборот, то у нас бы уже свирепствовала цензура почище, чем в со­ветские времена.

Однако уже на следующий день Юрий Григорьевич получил возможность убедиться, что общественное мнение может иметь не­который вес, если его вовремя направить в нужное русло. За ночь город покрылся новыми листовками, довольно примитивными по содержанию, но формирующими нечто вроде установки, а в метро молодые люди раздавали бесплатно всем желающим книгу со странным названием «Бездна» (дочь принесла домой один экземп­ляр и теперь зачитывалась им, не гася в комнате свет до трех часов ночи).

Придя домой, он обнаружил листовку в своем почтовом ящике.

Россиянин! Подумай, кто ты в этом государстве, и задай себе несколько вопросов:

1. Какими правами ты реально обладаешь?

2. Хочешь ли ты продолжать жить так, как жил до сих пор.

3. Уверен ли ты в будущем твоих детей?

4. Уверен ли ты, что твоего ребенка завтра не убьют на ули или не сделают наркоманом?

5. Как можно добиться перемен?

За ужином он был мрачен и задумчив. Рассуждения дочери о том, что все они не что иное, как бессловесные скоты, раздражали его, и он вдруг понял почему. А ведь она права! На все сто процентов. И еще он понял, что неизвестный автор листовки бил в незащищённое место. Да, он был уверен в себе, но будущее дочери вызывало у него беспокойство. Что будет с ней, если с ним что-ни­будь случится?

На следующий день, проезжая по улицам Питера, он видел проходившие тут и там небольшие митинги, на которых ораторы гневно, а главное, безошибочно определяя болевые точки обывате­ля, громили правящий режим.

Утром следующего дня из программы новостей он узнал, что забастовали несколько крупных предприятий и городской транс­порт. Это означало, что скоро начнутся перебои с бензином и продовольствием.

В прескверном расположении духа он поехал на объект, а за­тем в гостиницу «Московская», где должны были пройти перегово­ры с администрацией относительно ремонта здания мэрии.

Сумма контракта намечалась значительно большая, чем в слу­чае с Таврическим дворцом, конкуренты наступали на пятки, и по­этому Юрий Григорьевич очень нервничал. Около гостиницы его взору предстала неприятная картина. По пустынной мостовой на­встречу его машине шли человек двадцать с плакатами: «Долой во­ровской режим!» и «Кто хочет жить, присоединяйтесь!»

Юрий Григорьевич притормозил, подъехал к тротуару, вышел из машины и стал наблюдать за процессией. Группа, к которой на­чали присоединяться пешеходы, прошла мимо него. Сам не зная почему, он запер машину и, не торопясь, последовал за демонст­рантами.

Подразделение милиции преградило путь толпе. - Пройдите на тротуар! Не нарушайте правила уличного движения. - закричал офицер с погонами капитана, но толпа упрямо продолжала наступать на милиционеров. Через несколько секунд в ход уже пошли дубинки.

Демонстранты сели на мостовую, крепко сцепившись руками. Милиция, продолжая наносить удары, начала их растаскивать. Вокруг собралась внушительная толпа, которая пока никак не реагировала на происходящее, но чувствовалось, что напряжение растет.

От клубка тел наконец оторвали какую-то старуху, двое ментов поволокли ее за ноги к тротуару.

- Сыночки! За что? - простонала она, и вдруг ее глаза остекленели.

- Кого бьете, демократы? - вдруг завопил стоявший справа от Романченко мужичонка в потертом пиджаке, с пакетом картошки в руках. Он сунул руку в пакет, и в милиционеров полетели увесистые грязные клубни.

- Бей их! - раздалось слева, и тут же со всех сторон грянул старое доброе русское «ура». Толпа сначала замерла, а затем кинулась на милиционеров, вкладывая в удары кулаков накопленную годами ненависть к режиму.

В стране, где две трети людей находятся за чертой бедности, си­туация в экономике (не в Москве, нет) не улучшается уже девять лет. У подавляющего большинства населения нет никаких иллю­зий в отношении способностей политической элиты вывести страну из кризиса, радикальная оппозиция обречена на успех. Вопрос только в появлении вождей улицы, вождей униженных и оскорбленных. И не нужно тешиться надеждой, что за ними не пойдут. Данные социологов показывают, что в акциях протеста, демонстрациях и пикетах готовы принять в «спокойное», т. е. обычное, время около 10% людей, а во время обострения си­туации - до 50%. А на так любимом нашими аналитиками Западе 10% протестного населения свидетельствовали бы о предрево­люционном состоянии.