Уборщице не понравится – к гадалке не ходи

До падения стены в Восточном Берлине вокруг вокзала на Фридрихштрассе теснились лавчонки, где можно было накупить всякой дряни – сувенирных ложек, социалистических ирисок, брелоков с надписью «Моя вторая машина – привет от загнивающего Запада» и т. п. За прилавками восседали толстомясые бабищи неопределенного возраста, которые, если судить по внешнему виду, предыдущие двадцать пять лет глушили дубиной скот на государственных бойнях. Лавки им не принадлежали, поэтому им было без разницы – продать две тысячи магнитных значков в память о сталинских чистках или весь день смолить сигареты, крепкие, как Варшавский договор, дожидаясь выхода на пенсию. Но даже на беглый взгляд они превосходили меня в трудовом энтузиазме на тысячу двести пятьдесят процентов.

О таких вещах нелегко говорить, поэтому я не стану ходить вокруг да около, ладно?

Я работаю в библиотеке. Во-о-т. Сказал, и на душе полегчало. Теперь главное не останавливаться и пояснить, что библиотека – не государственная. Ах, как сладостна мечта о работе в госбиблиотеке. Старички с термосами тихо дремлют в зале периодики, старушки дрожащими руками нарезают материалы для посиделок в местном клубе здоровья для женщин, работников включают в списки очередников на лакомства от Кэтрин Куксон.[2] В таком месте можно потихоньку сойти с ума, и никто даже не заметит. Увы, я не попал в нежные объятия госбиблиотеки.

Наверное, в прошлой жизни я убивал маленьких щеночков суковатой палкой, потому и кисну теперь в библиотеке Университета Северо-Восточной Англии, известного среди его радетелей как УСВА (радетелями, как минимум, были проректор по хозчасти, финансовый советник проректора по хозчасти да владелец соседнего винного магазина, находившегося в двух шагах от дома проректора по хозчасти).

Как и положено по уставу, УСВА имел свою эмблему: буквы У, С, В и А едко-оранжевого цвета на темном фоне, а ниже – девиз, написанный якобы от руки с наклоном, предполагающим «современность» и «порывистость»: «Принимаем абсолютно всех». А также список учебных курсов, среди которых фигурировали «Теория лотерейных билетов», «Яйца и блюда, которые из них можно приготовить», а также новаторский курс «Фуфловедение».

Простите, не сдержался. Считайте мои слова шуткой.

Заявив, что работаю в библиотеке УСВА, я невольно сорвался на нормальный человеческий язык. На самом деле я работаю в «учебном центре». С болью в сердце вспоминаешь, что библиотека – это место, где хранятся книги. В «учебном центре» книги – дело десятое. Кроме книг там есть, например, компьютеры. Еще не поняли, к чему я клоню? К примеру, вы приходите в паб, а там – во блин! – сплошь телевизоры, принимающие кучу спутниковых каналов. Все ваши познания о семантике на глазах закручиваются воронкой, превращаясь в неразмеченный хаос. По такому же принципу спросите дорогу в библиотеку – и какой-нибудь шут гороховый укажет вам, как пройти в учебный центр, шок от посещения которого может вызвать облысение, заикание и утрату навыков общения до конца жизни.

Моя работа в учебном центре состоит в надзоре за компьютерной техникой. Не подумайте чего дурного – я не технарь и не заклинатель компьютеров. Нет уж. Я даже горжусь тем, что ни черта не смыслю в своей работе. Запомните несколько ключевых фраз – и блестящая карьера в сфере информационных технологий вам обеспечена. Например, фраза «похоже, что неисправность надо искать на сервере» позволяет многим технарям годами торчать на одном и том же рабочем месте. Еще один ценный трюк – присвистнуть и прочитать вслух написанное на компьютере прямо у вас перед носом: «Да-а, версия Ти-Экс, как же, как же, известное дело…» Годится на любой случай – от неработающей мыши до небольшого пожара. Если вы всерьез решили сделать карьеру в ИТ, потратьте несколько минут на заучивание расшифровки дюжины сокращений. Эти знания способны превратить человека из придурка с дипломом по социальной географии и подружкой-немкой в могущественного шамана. Небрежно оброните, что http в адресе веб-страницы означает не что иное, как «протокол пересылки гипертекста», и ваш начальник сразу поймет, что вы – не какой-нибудь лох, понятия не имеющий, как действует этот самый протокол пересылки, и уже никогда не осмелится спросить у вас, почему во всем учебном корпусе не работает ни один компьютер.

Так случилось, что мой непосредственный начальник – TCP – оказался мастером подобных манипуляций, человеком, признанным в ИТ чемпионом по словоблудию. TCP умеет нарисовать столь яркую и всеобъемлющую картину какой-нибудь неисправности электронной почты, что публика расходится, не только безоговорочно веря сказанному, но чуть не плача от умиления. Его способность мгновенно вылепить из третьестепенных фактов, полуправды и сочиненных на ходу небылиц убедительную аргументацию вдохновляла и вела за собой всю компьютерную группу. Будь TCP капитаном «Титаника», он забрал бы себе все спасательные шлюпки, а люди, брошенные им на борту тонущего лайнера, с улыбками махали бы ему вслед.

А еще TCP похож на Сатану, хотя это к делу не относится. Трудно сказать, подражает ли он дьяволу намеренно. Природа, конечно, тоже постаралась, но бородку клинышком и усики, с которыми Князя тьмы изображали на гравюрах четырнадцатого века, он выбрал себе сам.

Кроме того, TCP самый нетерпеливый человек на свете. Еще ни разу в жизни Терри Стивен Рассел не дослушал до конца троекратный писк микроволновки, сообщающий о готовности блюда.

TCP и я составляли пульсирующий мозг компьютерной группы. Ступеньку ниже занимала троица полураскаявшихся хакеров – Радж, Брайан и Уэйн. На собеседовании при приеме на работу о всех троих сложилось одинаково сильное впечатление: если не направить их энергию на пользу УСВА, в недалеком будущем они устроят всемирный компьютерный обмен ядерными ударами. За все время работы из их бесед я понял от силы дюжину-полторы слов. И не только потому, что они несли сущую белиберду «Как провел выходные, Уэйн?» – «Настраивал стек ти-си-пи-ай-пи – буфер гнезда знатно пофиксил, есть свидетели», но и потому, что они просто не умели разговаривать. Обычно они что-то бормотали, уткнувшись носом в грудь, и замолкали, потеряв мысль в самом начале предложения. Каждый из них, вне всяких сомнений, гениален. И все-таки им крупно повезло, что еду теперь можно заказывать через Интернет, – я не верю в их способность зайти в магазин и внятно произнести: «Дайте мне вон тот суп в банке».

Еще ниже в служебной иерархии стояли студенты-ассистенты. Студенты – самые обыкновенные, им платят почасовую ставку за труды на первой линии техподдержки. К счастью, неизбывное желание стибрить хоть что-нибудь из подсобки побуждает их не пропускать ни одной смены.

Смысл четкого распределения обязанностей в компьютерной группе сводится к ликвидации кризисов. Обычная группа поддержки ИТ в Великобритании сталкивается с серьезными проблемами в среднем дважды за восьмичасовую смену. В УСВА мы гордились тем, что регулярно перекрывали этот показатель вдвое. Очередная утренняя катастрофа разразилась из-за отказа почтового сервера.

– Сервер! – скомандовал TCP трем хакерам-волшебникам. «Исправить» в его вселенной не помещалось.

Я начальственно протянул:

– Э-м-м, как нам кажется, в чем проблема?

– Думаю, это – инопланетяне, – откликнулся Уэйн. – Программа поиска внеземного разума много лет подряд тайно стирала сигналы бедствия, идущие из космоса. Теперь они мстят.

– Хорошо. Брайан?

– Блок сервера, похоже, полетел.

– Радж?

– Я согласен с Уэйном, точно инопланетяне.

TCP за моей спиной дышал все более отрывисто и жарко. Я возвел очи к небу – ну за что мне такое наказание? – и, собрав в кулак всю свою трудовую энергию, начал загибать пальцы:

– Брайан, сходи проверь блоки в серверной. Радж, проверь, есть ли у кого-либо еще в сети «Супер Джанет» проблемы или только у нас. Уэйн… проверь версию с инопланетянами.

Работники вприпрыжку выскочили из офиса, оставив на командном пункте только меня и TCP.

– Этот цирк меня задолбал, – сказал TCP, тыча пальцем себе под ноги (я догадался, что он имеет в виду университет в целом, а не конкретную половицу).

– Угу, – осторожно согласился я. – И клоуны страшные, правда? Не представляю, как раньше люди могли смотреть на клоунов и кричать: «Ха! Глянь на эту раскрашенную рожу. Ой, сейчас живот надорву!» Возможно, когда «семейный отдых» превратится в посещения публичных казней, эти ребята смогут повеселить публику, но пока что они нагоняют на меня только ужас.

– Мог бы просто ответить «да», а не травить мне душу.

– Ну конечно, спасибо за подсказку, теперь я вижу, что ты прав. И кстати, раз уж мы тут занялись лингвистикой, как насчет вчерашнего разговора о выдаче преступников?

– Каких преступников?

– Вот именно, каких? Верно, моя жизнь не богата модными тусовками, но обсуждать международное право в павильоне «Лазерных войн» – это, пожалуй, круто.

– Я просто спросил, вот и все.

– Просто спросил? О правилах выдачи преступников? В воскресенье, с утра пораньше?

– Чего пристал? Как будто на тебя никогда не находило.

– Ладно, решил в загадочность поиграть, только какой в этом толк?

– Толк в бабах. Бабы любят загадочных.

– А-а-а. Мне такие дешевые примочки уже ни к чему. Я больше в рыночной конкуренции не участвую. У меня есть Урсула, и мы вместе доживем до глубокой старости.

– Думаешь, так лучше?

– Ага. И намного эффективнее. С Урсулой я доживу до глубокой старости гораздо быстрее.

– Как знаешь. Пойду я, мне к Бернарду пора. Некогда языком молоть, надо Бернарду отчет о происшествии предоставить, чтобы ему было чего сказать спецам, когда те начнут ныть.

Бернард Доннелли, менеджер нашего учебного центра, страдал маниакальной тревожностью.

– И что ты ему скажешь?

– Господи, откуда я знаю? Начну говорить, тогда и узнаю. Все остальное ведь в порядке? Не хочу, чтобы меня опять дергали.

– Вроде бы. Два студента поменялись ночными сменами. Вроде бы.

– Так поменялись или нет?

– Студенты из Полинезии, изучают сельское хозяйство. В их речи я понимаю примерно каждое пятое слово, но они наверняка понимают в два раза больше, когда я провожу инструктаж. Кивают и снова погружаются в безмолвную стоическую грусть, как почему-то принято у всех студентов из Полинезии.

Пристально глядя на меня, TCP пробормотал:

– Да-а… А нам-то какая разница?

– Ну…

Но TCP уже слинял из кабинета – будто кто-то выключил газ под кастрюлькой с кипящим молоком. Когда меня не подогревают извне, мое естественное состояние – едва теплое. Я спокойно дрейфую при комнатной температуре, держась на равной дистанции как от трескучего пламени холериков, так и от ледяной проруби флегматиков. Но когда рядом находится TCP, моя нервная система начинает работать с двойной нагрузкой. Некоторые люди просто источают флюиды нервозности. Кое-кто называет это харизмой. У меня харизмы нет. Зато у меня есть двойные суставы – я могу отгибать большие пальцы назад так, что они касаются запястья. Ничуть не хуже харизмы. По крайней мере, мне так кажется.

Спустя несколько минут на экране компьютера появилась надпись «217 непрочитанных сообщений». Сервер снова заработал. Классно.

Однако мне не удалось понежиться в теплых лучах апатии, навеянной успешным устранением неисправности. Сквозь стеклянную перегородку я заметил приближение Карен Роубон.

Завидев Карен, не успеваешь даже впасть в уныние – с такой устрашающей скоростью она летит навстречу. Когда чужое тело быстро-быстро несется в вашем направлении, очень трудно подавить инстинктивное желание закрыть лицо руками. У Карен коротко стриженные черные волосы, отчего она похожа на горелую спичку. Такую коротышку никто бы и не заметил, если бы не стремительность, с которой она передвигается. Ее должность именуется «сотрудник учебного центра по связям со студентами», а попросту СУЦСС. Хотя по образованию Карен – библиотекарь и психолог, ничем конкретным она не занимается, но обеспечивает «общую поддержку учебного процесса по ряду направлений». Карен считает себя главнее всех не из-за должности. Главнее всех она считает себя от рождения, а должность лишь дает ей возможность об этом заявить.

– Пэл.

«Карен, ты вошла в дверь? А я-то думал, что упыри не способны войти в помещение без особого приглашения ». Выдержав яростную схватку с самим собой, я сумел промолчать.

– Карен? – отозвался я после паузы.

– Пэл, ты не поверишь, ха-ха-ха…

Карен из тех людей, кто умеет смеяться без повода. Мне вдруг до жути захотелось засунуть ее в бочку с муравьями-людоедами и засмолить крышку.

– Завтра я читаю вступительную лекцию для студентов гуманитарного факультета. Мне нужно, чтобы ты установил лэптоп, проектор, подключил сеть и позаботился о доске для наглядных пособий. Еще нужно принести шесть коробок с учебными материалами для раздачи студентам. Я начинаю в девять утра, в аудитории на втором этаже, номер 24 «А», это в самом конце коридора. Кстати, не мог бы ты захватить кое-что в офисе Пьера? Ха-ха-ха. У него там несколько скульптур, наглядно демонстрирующих разницу между свинцом и чугуном. Уборщики наотрез отказываются, в прошлый раз у одного из них позвонок треснул, теперь им профсоюз не разрешает. Гордые все стали. Я им сказала: «Ну и хрен с вами, Пэл мне все сделает, никаких проблем». Они словно нарочно выдумывают всякие причины, лишь бы не работать.

Пьер преподает «скульптуру ужасов» на гуманитарном факультете. Я видел его всего пару раз, но хорошо запомнил, потому что Пьер имеет привычку буравить собеседника взглядом и разбавлять разговор длинными неуютными паузами. Надо понимать, это и есть признаки «яркой личности».

«Хорошо, я все доставлю и установлю завтра утром», – хотел сказать я, но успел выговорить только «хо…», как вдруг левая сторона стеклянной перегородки взорвалась, брызнув мелкими осколками. Стекло засыпало стол, усеяло ковровое покрытие. Но внимание мое было приковано не к осколкам, а к парочке студентов, ввалившейся через дыру в перегородке. Клубок из двух тел снес монитор, смел со стола записи о покупке расходных материалов и плюхнулся прямо мне на колени. Сила инерции отшвырнула мое кресло на колесиках к металлическому стеллажу у задней стены. Мощный удар – куда более оглушительный, чем можно было ожидать от столкновения трех человек и одного офисного кресла с металлическим стеллажом, – сотряс стеллаж до основания и сбросил двух придурков на пол. И между прочим, им здорово повезло: принтер «Хьюлит Паккард 84 °C», сорвавшийся с верхней полки, мог запросто проломить котелки этим двум обалдуям, но они ловко откатились в сторону, так что принтер всего лишь угодил мне промеж ног. Я не упустил такой славной возможности – немедленно сполз на пол и ну корчиться на все лады.

Несколько секунд полной отрешенности от мирской суеты дали отличный результат – мне удалось встать на четвереньки. Студенты расплывались перед глазами из-за выступивших слез, сливаясь в сплошную гиперактивную амебу, которая перекатывалась и пузырилась на полу офиса.

– Эй, вы, – просипел я, – что вы делаете?

Вытер глаза рукавом, чтобы лучше их видеть.

– Этот гад стер мою контрольную! – пропыхтел тот, что был наверху, и несколько раз двинул напарнику по зубам, давая понять, кого он имеет в виду.

– Февестань! – прошамкал тот, что снизу.

Хотя его ответу недоставало четкости, обильное кровотечение было красноречивее всяких слов. Впрочем, нарождавшееся сочувствие растаяло без следа, когда он сграбастал пластину для подачи листов от разбившегося принтера, и от души вмазал ею сопернику по голове. Пластина была рассчитана всего на пятьдесят листов, так что соперник легко отделался.

Краем глаза я заметил, что Карен ковыряет носком туфли битое стекло.

– Неплохо бы вызвать охрану, – напомнил я, прежде чем вновь заняться претендентами на приз Всемирной федерации рестлинга. – Ну-ка, прекратите, вы оба! Здесь вам не студенческий профсоюз!

Борцы отпихнули друг друга и неуклюже поднялись. Хотелось верить, что именно мой командный тон положил конец схватке, но, скорее всего, они просто выдохлись.

– И что это все, – я обвел рукой помещение, – значит?

Мне скормили обычную историю про то, как двое не поделили компьютер. Когда я только начинал работать в библиотеке, она была открыта с девяти до пяти, в ней стояло пять компьютеров, а число желающих воспользоваться ими обычно не превышало восьми человек. Теперь, хотя численность студентов не изменилась, учебный центр открыт круглые сутки, насчитывает триста семьдесят компьютеров, а в очереди томятся до пяти сотен студентов. И каждого из пятисот, разумеется, распирает от нетерпения – умник даже не помышлял воспользоваться компьютером, пока до времени сдачи контрольной не осталось пятнадцать минут. Это вовсе не означает, что студенты не сидят за компьютерами в остальное время, еще как сидят! Иногда они столько времени проводят в чате, что не успевают поиграть или посмотреть порнуху. Но до контрольных руки у них доходят исключительно за четверть часа до сдачи. Думаю, виной тому гормоны.

И неизбежно происходит следующее: студент, корпящий над заданием, на минутку отлучается в туалет (покурить, купить новый пакетик таблеток от усталости и пр.); студента, ждущего в очереди, при виде «свободного» компьютера с беспризорной контрольной на экране охватывает лихорадочная жажда деятельности, ведь до сдачи его собственной контрольной остается всего ничего; он подскакивает к компу, выходит из системы (теряя контрольную работу прежнего студента, который, разумеется, и не подумал ее сохранить), снова входит и начинает работать над своей контрольной. Первый студент возвращается, возникает потасовка, и клубок орущих, царапающихся и кусающихся студентов с треском пробивает перегоррдку моего офиса. А ведь мы внедрили систему предварительных заявок, но ею пользуются только безнадежные зубрилы.

Когда прибыли двое охранников, парочка заканчивала до боли знакомый рассказ. Охранники только что прослушали курс межличностного общения, который шустрая бабенка из отдела кадров читала прямо по электронной классной доске.[3] Помня наставления кадровички, они повели себя мудро и не проявляли агрессивности, чтобы не усугублять положение. Охранники вышли из лифта прогулочной походкой, засунув руки в карманы и болтая о результатах последних футбольных матчей.

– Ц-ц-ц, – поцокал языком один из них, окинув взглядом офис. – Пошли, ребятки.

Группа медленно побрела к выходу.

– Значит, договорились – завтра в девять утра? – спросила Карен.

– Да-да. Можешь не беспокоиться.

Карен вылетела из офиса, едва не сбив с ног Раджа, Уэйна и Брайана, возвращавшихся после устранения неполадок на сервере и угрозы инопланетного вторжения. Троица молча таращилась на разгром в кабинете, пока Уэйн не изрек:

– Прикольно!