Оксана и Марта 12 страница

- И ты этим гордишься также как она? – без доли смущения в голосе спросила Наталья Алексеевна.

- Я горжусь ею как нашей главарьшей, - выпятила грудь Катя, - но больше всего мне хочется добиться чего-то самой.

- Уж не убийством ли?

- Нет, этого не достаточно. Тем более я недавно пырнула двоих… - а вот эта новость не прошла мимо эмоций училки.

Она напряглась, но постаралась сделать вид, что не удивилась. Но у нее плохо это получалось. Зато Катя подпитывалась от такой реакции и получала какое-то внутренне удовольствие. Хорошо быть особенной.

- А что? Они хотели меня отыметь!

- Какой ужас, - прошептала женщина, отставляя кружку в сторону, - что же ты делала вечером на улице?

- Гуляла, - соврала Катя.

И солгала она обо всем: скрыла о том, что возвращалась тогда от училки же (чтобы не расстроить ее), умолчала о том, что шла на стрелку (она и так об это догадывалась), не сказала, что давно хотела попробовать себя в этом деле (потому что если она узнает об этом – то возможно испугается и прекратит общение). Девочка неожиданно остро почувствовала, как ей нужен был такой человек как Наталья Алексеевна!

Катю прорвало, и она стала рассказывать о своих эмоциях, нахлынувших в темной подворотне. И впервые теперь девочка поняла, как все это было страшно и во что она едва не вляпалась. Она даже чуть не расплакалась, хотя немедленно устыдилась этого и под каким-то предлогом ушла в ванную чтобы умыть лицо.

«Что это со мной?» - пораженно посмотрела она на себя в зеркало, - «Неужели я слабачка? Ну, уж нет. Сегодня ночью моя рука не дрогнет ни на секунду, если это потребуется!».

- Ох, Катя… - со вздохом протерла глаза женщина, - умоляю тебя, только не угоди в тюрьму. Я так боюсь за тебя.

- Я еще не совершеннолетняя, - улыбнулась девочка, вернувшись на кухню, - только если в какое-нибудь место для детей упекут. Но это не так страшно. Я морально готова.

- А вот я не готова, - ее голос стал строже обычного и непривычно напряженным, - если твоя мать не думает о тебе и не заботится, то у меня душа болит каждый раз, когда ты по вечерам уходишь к своим друзьям. Боюсь я и все тут. Не упрекай меня за это.

- Так удочерите меня, - лихо предложила Катя и только после этого осознала, что говорила искренне.

Но она не подала виду. Однако сердце ее неожиданно закричало «да, сделайте же это!». Боже, что с нею делала эта женщина? Она все нутро наружу выворачивала. И как ей это удавалось?

- Я не могу этого сделать, к сожалению, - грустно опустились руки училки на стол, - и тебя уберечь тоже не могу. Ты вольна как птица. И не послушаешься меня, даже если я буду о чем-то сильно просить. В этом вся ты. Умная, сильная, но своенравная и непокорная. Какое великое будущее ждало бы тебя, будь ты немножечко… другой.

- Не шпаной, вы хотели сказать? – без обиды уточнила ученица.

- Нет, не так. Они все – шпана. Но ты среди них как будто лишняя. И сама этого не замечаешь. Я желаю тебе пережить этот период без тяжелых последствий и найти свое место в жизни.

- Вы так говорите, как будто ждете чего-то плохого.

- У меня действительно плохое предчувствие. Катя, останься сегодня дома. Произойдет что-то ужасное…

Но девочка ее не послушала. Однако шла к Рубашке она с каким-то внутренним беспокойством. Выяснилось, что сегодня им предстояло устроить ограбление с нападением.

Катя не сильно поняла, зачем именно с нападением, но не отказалась. Она решила, что справиться с этим и заполучит уважение атаманши. Ох, как она этого хотела!

- Темнеет, - посмотрела девочка на звезды, - вернее, давно уже стемнело, а мы все здесь торчим. Что мы забыли на этой улице?

- Жертву, - перебросила свой ножик из ладони в ладонь Рубашка, - только не говори, что ты струхнула.

- Не струхнула я, - рыкнула Катя и тут же сбавила обороты, - просто улица не самая людная. Здесь за весь год может никто не пройти.

- Кто-нибудь да пройдет, - фыркнула атаманша, - нам не нужна толпа. Тем более пост ГАИ неподалеку. Если сработаешь грязно – сорвешь всю операцию. Постарайся сделать так, чтобы человек не кричал.

- Я? – насторожилась девочка, - все-таки всю чернуху мне решили дать?

- А как же? Ты же хочешь стать моей правой рукой вместо Чукчи?

- О да!

- Тогда дерзай.

Катя смерила ее испытующим взглядом. Знала, что все это подстроено лишь ради того чтобы выгородить главаря. Рубашка никогда не замарает руки, пока у нее есть пешки. Но это хороший шанс вырасти в ее глазах. А значит, Катя должна рискнуть.

Руки предательски затряслись, но девочка уняла их волнение болью… стояла и царапала кожу своим ножиком. И к собственному удивлению почти не ощущала боли. Главное теперь не налажать.

И вдруг они все обнаружили какую-то женщину, свернувшую во двор с главной улицы. Тут было удобное сокращение до следующего квартала. Сердце Кати гулко стукнуло: «Она». Девочка взяла в руки какой-то кусок доски и затаилась. А в мыслях прокручивала каждый свой шаг…

В ее голове наступило мгновение абсолютной пустоты и Катя незаметно вышла за спиной незнакомки чтобы со всего размаха огреть ее по затылку. Женщина коротко вскрикнула, схватилась рукой за кровоточащую голову и медленно так сползла на землю, задержавшись на коленях как будто в мольбе.

Катю всю колотило изнутри и потому она поспешила выхватить сумку несчастной дамы и проверить ее карманы. Но Рубашка осталась жутко недовольна. Она шипела и плевалась, зажевывая маты что-то говорила Крысе. Но та услышала ее не сразу.

- Мало того, что шум намутила, так еще и увидела нас, когда боком падала. Теперь ее надо прикончить! – орала она злым шепотом.

Катя оглянулась на жертву: она сжалась в жалобный комочек, тихо постанывая, содрогаясь от слез и боли, пряча голову руками. Она выглядела очень жалостливо. Но внутри у девочки ничего не дрогнуло.

Она стиснула зубы и достала из кармана перочинный нож. Казалось, время застыло, хотя все происходило очень быстро. Катя медлила… все-таки нелегко было решиться на это. «Если меня поймают потом – то тюрьма! Исправительная колония не лучше… но ведь в этом весь смысл. Не так ли?» - и она стала медленно заносить оружие над головой женщины.

Но вдруг внутри нее все сжалось невидимой рукой. Катя потеряла дар речи, когда в отблеске собственного ножа увидела отражение знакомых и любимых черт лица. Она с ужасом признала в жертве Скворцову!

«Наталья Алексеевна…», - скрипнула от боли зубами девочка и даже слезы выступили на ее глазах, - «м-мама… ну зачем вы пошли так поздно вечером по этой улице? За что? Как же я не признала твоей походки?». На женщине была новая куртка, похоже, купленная только лишь сегодня. Катя ни разу до этого не видела ее, поэтому и не узнала.

- Ну же! Чего ты медлишь? Скоро копы припрутся, - злилась Рубашка.

- Я не могу, - опустила руки Катя, не зная, что ей теперь делать.

- Твою ****, я так и знала, что струхнешь ****! Килька, сделай это за нее!

- Нет! – вдруг направила оружие против них Крыса, понимая, чем это чревато, - вы ее не тронете.

Наступила какая-то возня и нервный шепот. Все смотрели на девочку как на сумасшедшую. Их все-таки тут шестеро, а она одна. И поперла против толпы?!

- Ты понимаешь че делаешь? – угрожающим тоном прохрипела Рубашка, - ты сейчас поступаешь как предательница. А такие вещи не прощаются.

Катя ничего не отвечала. Только продолжала переводить оружие с одной девки на другую, не позволяя им приблизиться к себе и Скворцовой. У нее в мыслях сейчас была только одна отрешенность. Она даже не была уверена, что выйдет отсюда живой.

- Я слышу копов! – вдруг выпалила разведчица и все заметно занервничали.

- Плевать на телку. Хватайте Крысу! – вдруг приказала Рубашка, - притащите ее мне живой! Я укокошу *** собственными руками.

Делать было нечего. Шансов спастись, оставшись здесь, не оставалось. Проклиная себя и свою беспомощность перед толпой, Катя рванула прочь, полностью полагаясь на свои длинные натренированные бегом ноги. Она была одной из самых быстрых в их шайке.

Да только поможет ли эта способность против хозяев города? Они знали тут каждый закоулок и поворот. Знали, где можно сократить, чтобы настичь ее быстрее. Но задача осложнялась лишь тем, что Катя тоже все это знала…

Кем себя чувствовала девочка в этот момент? Затравленным волком, быть может. Или обычной беспородной собакой, убегающей от живодеров. Она перепрыгивала через заборы, разрывала на клочки одежду, прокалывала руки и ноги, стараясь не обращать внимания на боль. Ведь это ничто перед жестокостью Рубашки. Катя до сих пор не могла поверить, что пошла против нее. Как все можно перевернуть с ног на голову в один миг, оказывается!

И только в одном девочка была уверенна полностью: она предательница. Но не перед шайкой, а перед училкой.

И почувствовав усталость от бесконечного побега, беглянка шмыгнула за мусорные контейнеры и стала там задыхаться от нехватки воздуха. Она так носилась, что легкие теперь не успевали раскрыться под каждый вздох и отдавали в ответ мучительной колющей болью. Катя хрипела от этого, морщилась и сдавливала руками грудь, но ничего не помогало. А тут еще и шаги поблизости…

Девочка затравленно уставилась в сторону этого звука и еще глубже забилась в угол между контейнером и стеной. Она прокляла себя трижды, когда поняла, что было бы лучше спрятаться внутри бака. Теперь-то ее точно найдут. Катя схватила нож и крепко до побеления костяшек сжала его в руке. Она была загнана в тупик и готовилась защищаться любыми способами. Но у девчонок тоже было оружие. Ей не справиться…

От множества шагов отделился кто-то один и завернул именно в этот закоулок. Сердце Кати билось слишком громко и она плотно-плотно закрыла ладонью свой рот, чтобы не издавать никаких звуков.

И вдруг человек остановился всего в паре метров от нее. Затем поднял крышку контейнера и убедился, что внутри никого не было. И потом развернулся и легким бегом кинулся за остальными.

Катя наконец-то смогла выдохнуть. Она даже дыхание задержала от страха и теперь повалилась всем телом прямо на заплеванную и вонючую из-за отходов землю и все не могла успокоиться, судорожно истерично вздрагивая и рыдая в руки.

Как хорошо, что она не полезла в этот чертов мусорный бак! Это ангел хранитель ее отвел от такой беды. Но где он был, когда она напала на любимого человека?

Девочка понимала, что обычными улицами ей не удастся добраться до дома. Она оторвалась от преследования, но теперь ее всегда будут искать по всему городу, чтобы доставить атаманше. Но необходимо вернуться домой. Любой ценой.

Катя набралась смелости и почувствовала, как в ней от отчаяния открылось второе дыхание. Она спрятала нож обратно в карман и окольными путями стала добираться до дома.

Несколько раз ей приходилось прятаться в темноте или ждать чего-то. Но в результате Катя смогла вернуться домой, залезая в свою комнату через окно. Однако в небе уже брезжил ранний рассвет. Ей удалось прийти сюда лишь под утро…

И первым делом вся грязная, рваная и провонявшая городом девочка упала без сознания на кровать. Она не знала, сколько провалялась в таком состояние, но проснувшись, уже знала, что нужно сделать. А именно – обзвонить все городские больницы в поисках знакомой фамилии. За это время, пока Катя убегала от преследователей, могло произойти что угодно. Вдруг Скворцовой повезло и ее, в самом деле, нашли копы?

Девочка обзванивала один за другим госпитали и молилась лишь о том, чтобы не пришлось звонить в морги. Но удача второй раз улыбнулась им обеим…

- Скворцова Наталья Алексеевна? Поступила к нам этой ночью одна девушка с черепно-мозговой травмой, но ее фамилии мы не знаем. При ней не было никаких документов. А вы родственница?

- Д-да, дочь, - ляпнула первое, что пришло на ум, Катя, - но у нас сложная семейная ситуация… родители Натальи не любили меня из-за отца, поэтому могут не признавать мое существование…

- Девушка, не нужны нам все эти подробности. Вы короче просто подскажите, как связаться с ее родителями или мужем и приходите сами через неделю. Тут не обойдется без операции.

- А это опасно?

- Любая операция опасна, - эта фраза еще долго эхом отдавалась в ушах Кати до конца дня.

На этой неделе она не выходила вообще из дома, затаившись в своей комнате, игнорируя истерики матери. Девочка знала, что ее стерегли где-то поблизости. Всем было известно, где она живет. Родственникам ничего не угрожало – шайка помнила об их разногласиях и решила, похоже, что Катя даже защищать их не станет.

«Как хорошо, что в ваших глазах я настолько бездушна», - через щелку в шторе выглядывала наружу девочка, - «но скоро нужно будет идти к Наталье Алексеевне. Меня выловят даже днем. Нужно что-то придумать. Как-то замаскироваться. Но это нелепо. За мною начнут слежку уже от порога дома. Нужно придумать что-то другое». И идея пришла сама собой.

Катя заказала себе новые вещи через интернет на сворованные у матери из копилки деньги. Затем купила таким же образом что-то необычное для себя из макияжа и мусс для волос.

Ее задумкой было не скрыть свою внешность, а наоборот выставить ее напоказ, как это делают некоторые животные и насекомые. Божья Коровка тоже имеет красный цвет не потому что представляет кому-то какую-то угрозу. Нужно заставить хищника поверить в то, что ты опаснее его. И тогда он, возможно, тебя не тронет.

- Интересно, а вы сильно боитесь местных панков? – всмотрелась через зеркало в свой новый образ Катя, дожидаясь, когда застынут торчащие во все стороны волосы, - надеюсь, что достаточно сильно, чтобы я могла хотя бы до больницы добраться. А там пусть хоть весь мир рушится.

Когда девочка вышла из дома, непривычный яркий свет больно ударил ее по глазам. Она надела черные очки и с ухмылкой представила себе свою внешность со стороны: высокая худая панкуша в кожаных одеждах, да еще с черными очками. «Черт побери, да я крута!», - улыбнулась девочка сама себе и с уверенностью пошла по нужной улице, - «В одном только сильно просчиталась. Скворцовой ведь нет и тридцати лет. Когда бы она успела родить и вырастить пятнадцатилетнего ребенка? Тем более что выгляжу я на все двадцать».

Но делать было нечего. Из-за напряженного ожидания нападения Катя не могла занять свои мозги подобными рассуждениями. Тем более что на середине пути она все-таки увидела одного из своих преследователей…

Маленькая хиленькая юркая девочка встретилась с нею глазами и поняла, что ее засекли. Они некоторое время так стояли и смотрели друг на друга, пытаясь предугадать следующий шаг, и мелочь все-таки попыталась убежать.

Но трудно найти кого-то быстрее Кати. Она молниеносно настигла девчонку, оттащив ее незаметно в сторону, и приставила нож к горлу. Ее решимость пугала, и беглянка немедленно показала зубы, как зажатая в угол крыса. Но панкуше было плевать. Она лишь получила наслаждение от этих глаз, полных страха.

- Молчи и я не прирежу тебя, - рыкнула Катя, - ты ведь от Рубашки, да?

Мелкая молчала и только часто-часто дышала после бега. Панкуша приподняла ее за воротник для пущего эффекта.

- Не хочешь говорить, значит? Видимо, я права. В таком случае передай ей от меня привет. И еще одно: пускай даже не пытается нападать исподтишка. У меня теперь новая семья. И мы скоро перережем всем вам глотки, - она грубо отшвырнула ребенка от себя, оставив ей тонкую царапину на шее после ножа, - вали отсюда, новая Крыса.

Девочка быстро-быстро завозилась на полу, после чего ловко подскочила на ноги и смылась за долю секунды. Катя вышла следом за нею почти тут же, но никого вокруг уже не видела. Теперь можно было с легкой душой идти в больницу.

Сидя в коридоре, она все еще мучилась от мысли, что назвалась дочерью училки. Но деваться было некуда, ничего умнее не пришло на ум. Да еще и внешность у нее сейчас такая… примет ли ее Наталья Алексеевна в этом новом защитном образе? «Надеюсь, что примет. А там уж я ей все объясню», - решила девочка и отвернулась от множества осуждающих и любопытных глаз, - «но видела ли она тогда, кто на нее напал? Почему-то Рубашка была уверена, что да. Иначе она не заставила бы ее убивать».

- Екатерина Викторовна Скворцова здесь? – послышался голос врача.

Сначала панкуша даже не въехала, что обращались к ней. Но позже до девочки дошло, что ее назвали по фамилии училки, согласно легенде. И потому Катя запоздало подскочила и откликнулась.

Наталья Алексеевна лежала в белой кровати в одиночной палате. Увидев незнакомку в дверях больницы, она сперва растерялась, но потом какое-то внутренне чутье подсказало ей, кто это.

- Боже, Катя, - тихим от слабости голосом прошептала она, - что это с тобой?

- Новый имидж, - невесело ответила та, - но это не ради удовольствия. Я пытаюсь скрыться от своих бывших друзей. Я решила изменить свою жизнь.

- Это мой случай так на тебя подействовал? – с легкой иронией спросила женщина и выдавила из себя болезненную улыбку, - ладно-ладно, не отвечай. Я помню, что ты не любишь прямых вопросов. Я просто немного не в себе.

«Она не знает», - вдруг мучительно иглой впилась в девочку мысль, - «Либо хорошо скрывает свою злость и страх. Не может быть. В ее состояние невозможно спрятать эмоций. Она просто не догадывается, что это я довела ее до такого».

- Я… я принесла вам книги, - сильно запинаясь от накативших мук совести пробормотала Катя и положила тяжелый пакет на тумбочку, - я давно все не могла их вам вернуть. Но просто мне понравились там кое-какие истории. Очень любопытные. И Достоевский этот… очень интересный писатель. Прям жизненно так пишет…

- О да. Хотя он – школьная программа, - хрипло закашлялась женщина вместо того чтобы ласково рассмеяться, - Достоевский, значит, тебе понравился? Я рада. Это хорошо.

«Так все-таки догадалась?» - была сбита с толку Катя, и это только больнее кольнуло ее, - «Что мне делать? Надо признаться! Но как? С чего начать? Она пошлет меня. Но и пускай. Я этого заслужила. Но я не хочу ее терять…». У девочки даже голова начала раскалываться, и она сдавила ее двумя руками, как под пытками испытывая почти физическую боль.

- Что с тобой? – испугалась Скворцова, - тебя прямо всю ломает. Ты в порядке? Рубашка точно ничего не сделала с тобой?

- Да хватит уже! – вдруг выпалила Катя, не контролируя себя, - хватит изображать из себя святошу! Перестаньте обо мне так заботиться! От этого только больнее.

- Где больнее? – как будто не услышала ее слов училка, продолжая смотреть мягко и с любовью.

- Здесь болит… и здесь… и всю меня на куски разносит, - указала на грудь и голову панкуша и вдруг неожиданно расплакалась.

Она пускала слезы уже третий раз за пару дней. Для Кати это был признак слабости, но рядом с Натальей Алексеевной невозможно было сдержатся. Она как мученица принимала на себя все ее грехи и даже не упрекала за это. И было так страшно осознавать свою виновность…

- Вы знаете, кто на вас напал той ночью? – решилась Катя признаться во всем, когда увидела, что врачей в палате нет.

- Нет, - отрицательно покачала головой женщина, но в ее глазах вдруг начал расти испуг.

«Она догадывается», - поняла по этому взгляду девочка и все тянула. Ее губы как будто одеревенели. Скворцова тоже не могла вымолвить ни слова, и только руку приложила ко лбу словно ей опять стало плохо.

- Да. Я… мы… но ударила я… - захлебываясь от эмоций, выдавила из себя Катя, закрывая глаза как перед казнью, - я вас не узнала… а потом не смогла защитить. Как хорошо, что… что они…

- Не продолжай, пожалуйста, - в ее глазах тоже заблестели слезы, - боже мой… я надеялась, что ошиблась. Как я могла быть такой наивной? Я ведь слышала твой голос, но решила, что мне показалось из-за боли.

- Нет… не показалось, - девочке хотелось выть волком в этот момент и подставить спину под чей-нибудь нож, но только бы не находиться в этом месте рядом с этой женщиной, будучи предателем.

Она ожидала, что Наталья Алексеевна не выдержит и прогонит ее навсегда. Но та все не открывала глаза, пытаясь удержать эмоции в узде. То же самое старалась сделать и Катя, но совесть выворачивала ее наизнанку, и быть хладнокровной становилось все труднее.

- Извините… я больше не побеспокою вас… - она встала, чтобы не заставлять женщину говорить это самой, - не говорите ничего.

- Стой-стой, не уходи, - вдруг еще больше испугалась чего-то Скворцова и схватила ее за руку, сдавив с такой силой, как будто боялась потерять, - я же знаю, что ты не вернешься больше. Останься со мной еще немного. Прошу тебя…

- Ладно… - недоверчиво села обратно Катя, сильно удивившись, - как вы поняли, что я больше не вернусь? К тому же… я думала, что именно вы меня и прогоните.

- Боже, о чем ты, Катя? Мне… тяжело было переварить эту информацию, но я не прогоню тебя. Ни за что, слышишь? Пускай твоя совесть будет спокойна. Думаю, ты и так получила сполна за свои деяния.

- Ничего я не получила… - угрюмо ответила та.

- Я не буквально. Самоказнь еще страшнее, чем чужие обвинения. Я вижу, что тебя совесть тоже стороной не обошла. Останься еще немного. Я хочу тебе сказать кое-что… возможно тебя это спасет.

- Ничего меня уже не спасет. Я гнилая насквозь как яблоко, - когда девочке было плохо, она всегда становилась резкой, - но… могу я попросить у вас кое-что? Понимаю, это хамство с моей стороны и…

- Говори уже по делу.

- Сможете ли вы простить меня, если я буду работать вашу лошадь, пока вы болеете? Могу я хотя бы этим искупить свою вину?

- К сожалению… не выйдет, - лицо женщины стало вдруг таким грустным, что Катю еще сильнее стиснуло что-то внутри, - мне пришлось продать ее чтобы оплатить лечение.

И она закрыла лицо руками, в голос зарыдав в подушку. Теперь Наталья Алексеевна была больше похожа на маленького ранимого ребенка, а не на серьезную училку. Она была такой жалостливой и несчастной, что Катя больше не могла этого вынести.

Чтобы не мучить себя и ее, девочка решила опять уйти. Но сквозь всхлипы услышала мольбу: «вернись хотя бы завтра, пожалуйста. Я очень тебя прошу!». И Катя поняла, что так нужно. И пообещала выполнить ее желание, хотя уже боялась опять приходить в это место, где кругом была виновата только она одна.

Дома девочку «обрадовала» мама, объявив, что собирается подать ее документы на юридический и никуда больше. Кате и так было не до нее и ее мнения, а тут еще и такой факультет, куда панкуше уж точно не хотелось. Чтобы не отгавкать родственников и не убить свое настроение в конец, Катя заперлась в своей комнате и не выходила оттуда до самого утра, хотя и не смогла уснуть.

Как паршиво было осознавать, что недавно ей исполнилось шестнадцать. Скоро действительно начнется возня с поступлением, а тут такое… не факт еще, что доживет до следующего года. Хотя смерть ее не пугала. Уж лучше так, чем постоянно мучить себя воспоминаниями о недавнем грехе.

Но рассуждать уже некогда. Катя решилась-таки сходить еще раз в больницу к Скворцовой прежде чем исчезнуть из ее жизни навсегда. «Ответственность?» - с горечью вспоминала девочка слова училки, стоящей возле своей любимой кобылы, - «Знаю ли я что это такое? Теперь узнала. Спасибо жестокой судьбе. Это урок мне на всю жизнь».

Оказавшись в палате наедине с Натальей Алексеевной, панкуша не говорила ничего поначалу, сдавливая до боли свои колени. Она смотрела в пол и ждала, когда женщина доест завтрак по расписанию.

А затем сказала про решение матери о юридическом факультет просто ради того чтобы хоть как-то начать разговор. Она поделилась со Скворцовой своим негодованием, но получила в ответ неожиданное сопротивление, какого не встречала от женщины давно.

- Это то, что тебе нужно, Катя, - стала уверять ее она, - я настоятельно рекомендую… даже не так. Я требую, чтобы ты поступила на ЮрФак, когда придет нужный возраст. Знание законов и прав – это сила. В современной жизни без них ты ничего не можешь.

- Да-да, - вяло соглашалась девочка, думая о том, что это все будет, к счастью, не скоро.

- Но сейчас я хочу предложить тебе кое-что другое, - лицо Скворцовой приняло прежний серьезный вид с налетом грусти, - тебе нужно уехать из города. Бежать отсюда, пока тебя не настигла твоя шайка или полиция. Понимаешь, о чем я?

- Да, я об этом тоже думала, - склонила голову набок она, - я так и сделаю.

- Стой-стой, я придумала, как это все обыграть таким образом, чтобы на тебя не пало никаких подозрений, когда начнут всерьез искать напавших на меня ребят…

- Выгораживать меня собрались? – с негодованием воскликнула Катя, - Наталья Алексеевна, не смейте! Вас же тоже загребут за это.

- Не загребут. Если мы сделаем все правильно.

- Зачем вы так с собой?

- А ты не смотри на меня как на слабую несчастную овечку, - в ее голосе появились прежние азартные твердые нотки, которые всегда так любила ученица, - я хоть и с пробитой головой, да с трезвыми мыслями. И я старше тебя, опыта у меня больше – справлюсь как-нибудь.

- Ладно, говорите, какой у вас там план, - уже спокойнее и даже с легким интересом поторопила ее девочка.

- Поступи сейчас в конное училище на тренера или берейтора – не важно. Главное чтобы у тебя была официальная уважительная причина исчезновения из города. Понимаешь, к чему я клоню?

- Но как? Я в школе почти все предметы прогуляла. Меня с таким образование никуда не возьмут.

- Это спорт, Катя! Не тупи. Я тебя всему уже обучила в этом плане. Экзамены ты сдашь «на ура». Только биологию с химией подтяни по учебникам. Но это может и не понадобится. Я не знаю, какие сейчас изменения во вступительных процедурах в том училище…

«А это хорошая идея!», - вдруг неожиданно почувствовала соблазн девочка и серьезно призадумалась. Мысль действительно была чертовски соблазнительной для нее со всех сторон. Одни плюсы. Только вот прощание с любимой учительницей все портило…

- Не бойся за меня, - как будто прочла ее мысли женщина и ласково тронула за руку, - мы будем переписываться и созваниваться, если хочешь. Но даже если ты однажды перестанешь мне писать – это тоже будет хорошо. Я буду знать, что у тебя появилась новая семья, друзья и жизнь. А если у тебя все будет замечательно – то я буду самой счастливой на свете. Честное слово. Только дай мне слово.

- Все что угодно, - растрогалась девочка.

- Когда настанет время – поступи на юридический. Хотя бы на заочный. Уверяю, тебе это еще не раз в жизни пригодится.

Катя недовольно фыркнула, как молодая лошадь, но все-таки согласилась. Что-что, а обещания она старалась не нарушать.

Расставание было достаточно горячим и эмоциональным, но уже без слез. Скворцова взяла себя в руки, потому что знала, как сильно девочку раздражают сентиментальности, а Катя просто поклялась сама себе больше не реветь по каждому поводу. «Наплакалась уже за эту неделю. Соберись тряпка», - решительно хлопнула кулаком по собственной ладони девочка, выходя из этой палаты в последний раз.

ВОЛК В ОВЕЧЬЕЙ ШКУРЕ

«Или приветствуйте Киру»

В общаге конного училища был первый день распределения первокурсников по комнатам. Катя уже с первого взгляда поняла, что здесь все живут по принципу «человек человеку волк» и с легкостью приняла эти правила. Мимолетно оценив опытным взглядом своих соседок по комнате, она отвернулась к стенке и попыталась заснуть.

Блондинке досталось место возле окна, но она ни на что не жаловалась. И только не прекращала с бесстыжим любопытством наблюдать за другими обеими девчонками. Пару раз даже пыталась завести с ними разговор, но он что-то не клеился. Все как будто чурались друг друга.

Шатенка с короткой строгой стрижкой и исключительно правильными жестами и грамотными фразами настораживала и раздражала всех больше всего. Она не шла первая на контакт и с первый же минут углубилась в обустройство своего уголка, не обращая внимания на соседей.

Такой была примерно их первая неделя проживания в одной комнате. Никто ни с кем не пытался общаться. За исключением коротких дежурных фраз, необходимых для получения какого-то предмета или доступа к окну.

Только вот однажды девушка по имени Кира неожиданно удивила соседок, угостив их по баночке пива. При этом себе она купила сок и, не смотря на насмешки гордо выпила всю коробку до дна.

- И откуда ты достала все это? Своровала что ли? – недоверчиво смерила ее презрительным взглядом Катя, - хотя это навряд ли. Такой как ты ни за что подобное не провернуть.

- Да? – проигнорировала ее подкол правильная дамочка и с удовольствием вытерла губы салфеткой, - воровство бывает разным. Можно ограбить в наглую, а можно сделать это как политики и банки. Незаметно.

- Не мути, слышь? – отчего-то насторожилась панкуша, - умничает тут еще.

- Спасибо за пиво, - пропустила их мелкий конфликт мимо ушей Оля и со всего маха хлопнула ладонью по пустой банке, сплющив ее с оглушительным хрустом, - когда будет добавка?

«Тьфу, продажная девка», - недовольно измерила ее изничтожающим взглядом Катя, - «За мелкую подачку уже в друзья готова набивать и в губы целовать. Куда я попала?». Кира с готовностью улыбнулась, ведя себя как блаженная.

- Со следующей стипендии, я полагаю, - ответила она.

- Какой еще такой стипендии? – вдруг удивилась панкуша, - ты еще и отличница что ли?

- Батан! – неуместно радостно воскликнула Оля, - а меня побрили вот с этим. Да и нашу общую подругу, кажется, тоже.

- Ты меня к себе в друзья не записывай, - фыркнула и процедила сквозь зубы Катя, даже не глядя в ее сторону.