Глава 29. Михаилу Николаевичу в то время было семьдесят три

Михаилу Николаевичу в то время было семьдесят три. Как я уже сказал, он никакой не латыш — русский, русский! Скоро ему стукнет девяносто. Мы уже получили приглашение на юбилей, и поистине были восхищены этим дивом! Мы, конечно, никогда не забывали о нашем первом успехе (как такое забудешь!), и проблемы управления жизнью клеток, регуляции потоков текущей жизни поглотили нас настолько, что речь о возрождении монархии больше не возникала. Да и наш подопечный о ней больше не вспоминал. Мы просто росли, если так можно сказать, росли навстречу друг другу: он молодел, мы старели.

— Вы старели?

— Представь себе.

— Почему же вы не воспользовались своими липосомами молодости для…

— А ты бы воспользовалась? Мы же не были уверены в том, что это действуют наши гены, наш гремучий коктейль. Как секвойя и черепаха могли запустить процесс ювенализации, двинуть время вспять? Мы ломали головы, но ответ найти не могли. Нужны были новые пробы, новые испытания препарата. В клинике. Мы, правда, втихомолку принимали коктейль нашего даосца — эликсир древних китайских монахов. Хочешь попробовать? Не могли же мы позволить себе стареть! Я и до сих пор… Мы давали его и нашему монарху. Генерал, наблюдая за тем, что происходит с Михаилом Николаевичем, просто сел нам на голову: давай!!!

— Держи, — щедрым жестом как-то предложил ему Жора, — на, выпей…

— Что это? — спросил генерал.

— Здесь сперма девственника и тертый алмаз… Слезы гор.

— Не, — сказал генерал, отмахнувшись, — у меня есть наш, французский.

И привычным жестом вытащил из внутреннего нагрудного кармана мундира плоскую флягу нержавеющей стали, наполненную французским коньяком, отвинтил крышку и приложился к горлышку.

— Будешь? — он протянул флягу сперва Жоре, затем мне.

Мы отказались.

— Хочешь попробовать? — спрашиваю я у Лены.

— А правда в состав этого вашего эликсира входит сперма девственника?

— А как же! Человеческое мумие и эта самая сперма, и… Там сложный состав.

— Как же вы ее добываете?

— Хм! Сперму, что ли? Проще простого… Хо!.. Ясно же как! А знаешь, многие дамы, разные там стареющие жены крупных чиновников, артистки и, ты не поверишь, даже разного достоинства и калибра молодящиеся мужики, пронюхав, что у нас сперма льется рекой, платили неплохие деньги за наши мази, приготовленные на ее основе. Дамам особенно нравилась маска из свежей. Ведь гиалуроновая кислота очень эффективно пожирает всякий там старческий коллаген и щедро молодит кожу. После такой маски рожица становится пунцовой и морщины просто сползают с лица. Девки дуреют!..

— Вероятно, еще и от запаха, — предполагает Лена.

— Да-да-да! Надо же! Запах просто валил их с ног.

Мы пытались отговорить генерала от такого безрассудного применения коктейля методом научного тычка. Нет: давай!!! Хорошо, что состав препарата мы держали в тайне, а то бы… Не сносить бы нам головы. Иногда вместо препарата мы подсовывали ему плацебо, ну, пустышку, ампулу с опалесцирующей жидкостью, содержащей обыкновенную смесь каких-то индифферентных для организма солей, и тогда у генерала и его оперативной команды (у него теперь были свои врач и фельдшер) случались проколы. Он неистовствовал, крыл нас матом, обзывал шарлатанами и грозился повесить на первом суку. И когда дело доходило до брызгания слюной, мы давали ему наш препарат с заверениями, что теперь поможет. Помогало. Это и был наш тест на активность коктейля. А как мы еще могли его опробовать?

Михаил Николаевич вообще держал слово, только вот с реставрацией монархии у него ничего не вышло. И мы не настаивали. Близился какой-то там новый год, и мы ждали очередной миллион. Деньги, как известно, долго в карманах не залеживаются. Но если не дать им должного хода, они становятся непомерным грузом и тянут корабль благополучия на самое глубокое дно. Мы с Жорой тратили их как могли. Деньги, добытые не умом и тяжким трудом, но упавшие с неба как легкий снежок, точно так же, считали мы, должны и уйти. Бешеным деньгам — бешеную жизнь! Тот нелегкий труд, которым мы занимались изо дня в день, был для нас развлечением, детской игрой, забавой, ведь по сути мы наслаждались генной комбинаторикой в свое удовольствие и не ставили на нее, как на резвого скакуна. Победам мы радовались, а проигрышам не огорчались. Пока однажды за пивом Вит не спросил:

— Откуда у вас та-акие деньги?

Наша бесшабашная жизнь стала бросаться в глаза.

— Хочешь заработать? — спросил Жора.

— Да, — сказал Вит просто, — хо-очу.

И Жора, зная бульдожью хватку Вита, его умение прикладывать копейку к копейке, рубль к рублю и, не теряя ни минуты, бухнуть все сбережения без остатка в какой-нибудь завалящий коммерческий проект, сулящий получение хоть ничтожнейшей прибыли, отдал ему все наши деньги. Тотчас.

— Бери, — сказал он, — этого дерьма не жалко.

Вит был ошеломлен, ошарашен.

— Жо-ор, — сказал он, — ты меня просто пу-угаешь. Будь я на твоем месте...

— Садись, — предложил Жора, — пожалуйста!..

Между тем время шло, и этот другой раз наступил только лет через семь.

Совсем недавно, в июле прошлого года, я был в Сиднее, и кто-то из наших мне сказал, что Михаил Николаевич...

— Умер?

— Что ты, что ты!.. Он цветет и пахнет! Он женился на двадцатилетней Санди.

— Санди?

— Кажется... Одним словом, мы нашли свою золотую жилу!

Свои собственные клеточки, привезенные сюда из подвала бани, я давно собирался пустить в дело. Сколько же можно было испытывать их терпение?! Я ждал удобного случая. Требовалось надежное лоно — здоровая крепкая женщина, которая согласилась бы выносить плод и, возможно, стать ему матерью. Найти б нашу Азу! Нет, сейчас бы я не стал рисковать незнакомками. Здесь, в Москве, дамы ушлые, с ними держи ухо востро. Нет, я бы не стал рисковать. Аза! Я готов был оплатить все ее издержки. Где ее найдешь? А мне до смерти хотелось снова взглянуть на свое детство, так сказать, со стороны, прожить его еще раз, сделать его, может быть, более радостным, звонким, счастливым... У меня ведь в детстве тоже не было детства. Дитя беспощадной войны миров, я был лишен многих его радостей.

Я все еще держал в тайне историю с Азой и ее малышом. Это была грустная история. Поэтому любое случайное воспоминание о ней сковывало мои мысли и тисками сжимало сердце. Это был для меня урок, но и достижение, результат, о котором даже маститый ученый мог только мечтать. А я прятал этот факт в темном чулане своей памяти и старался забыть к нему дорогу. И время от времени даже терзался угрызениями совести.

— Ли, — говорил я, — едем к тебе?..

— Ли? — спрашивает Лена.

— Да, Ли — Юля. Ю. Ли. Я. Ли...

— А что значит «Тина»?

Откуда ж мне было знать?