Глава 19. Когда лежишь в воде на спине и смотришь на небо, кажется, что ты в мире один-одинешенек Пока не поднимешь от воды голову и не посмотришь на берег

Когда лежишь в воде на спине и смотришь на небо, кажется, что ты в мире один-одинешенек… Пока не поднимешь от воды голову и не посмотришь на берег. Жуть! «Как можно жить на этой земле, — думаю я, — при таком скоплении людей? И она среди них…»

Я снова взбираюсь на камень и стою перед ней, как мокрая курица, но втянув живот и выпятив грудь колесом. Она только улыбается, но очки не снимает. Несколько случайных капель неосторожной воды, упавших с моей руки ей на живот, не в состоянии заставить ее изменить позу Венеры Урбинской, вдруг облачившейся в легкий открытый купальник.

Удивительно, но я мерзну. Я решаю растереться полотенцем, чтобы не дрожать, но вскоре понимаю, что никакими полотенцами эту дрожь не унять. Что это, вернулась молодость?

Эхо выстрела еще долго стелется над водой и умирает где-то в горах. Я понимаю, что охота на меня ни на минуту не прекращалась. Это не промах, это напоминание о том, что я всегда у них на прицеле, а сейчас — как на ладони. Я стараюсь восстановить дыхание… Вдох… Выдох…

Вдох…

Мысли кричат по-вороньи,

Сердцу укрыться нечем.

Кто-то, мне посторонний,

Делит со мною вечер.

Танцы горячих пальцев —

Память шальная кожи.

Можешь со мной остаться,

Если неосторожен.

Незащищено стихну.

Здесь, под твоей ладонью.

Слышишь?! Я болью тикаю.

Тихо. Левосторонне».

Выдох …

Я, конечно, осторожничаю…

И слышу… Слышу…

Как и тогда — в Валетте.

— Что это было? — спрашивает Юлия.

Я только пожимаю плечами и уже никакой дрожи не ощущаю. Разве что дрожи в коленках, шучу я мысленно. И не прыгаю в воду, чтобы спастись от снайпера: от них не спасешься. И если бы они захотели...

Мысль о Тине, о том, что она тогда, в Валетте…

Мистика какая-то!

Тогда в августе... Стоп-стоп! Никаких воспоминаний! Я дал себе слово навсегда забыть все, что было в том августе. Пора, да, пора. Началось, правда, все гораздо раньше.

— Что, — спрашивает Лена, — что началось?

— Всё, — говорю я, — всё, что потом так и не кончилось…

Сейчас меня ничто не раздражает, и я рад этим минутам абсолютного покоя. Даже крики чаек не привлекают внимания. Выстрел? Нет-нет: выстрелы уже привычны, как и шорохи гальки. Я вижу ее стройное, красивое, юное тело, кратер пупка, по-детски выпирающие ключицы, яремную впадинку, ямки на щеках, когда она улыбается... Она улыбается. Этого мне вполне хватает. Чего еще желать? Я благодарен судьбе за эти мгновения счастья на камне.

Юля не произносит ни слова, но я слышу ее вопрос: «А у вас?». На мое привычное «Как дела?» она никогда не отвечает, только спрашивает: “А у вас? ”. И мне приходится самому отвечать.