Глава 11. Однажды приехал наш генерал.

Однажды приехал наш генерал.

— Бери, — сказал ему Жора, кивнув на зеленое пластмассовое ведерко, до краев наполненное какими-то орешками, — угощайся…

— Что это? — спросил генерал.

— Укрепляет силу…

— Ух! Это нам надо! — гость взял горсть орешков и сунул себе в карман. — Здесь у вас, как в аду, черт ногу сломит. Как тут можно работать?

Это был второй его вопрос. Потом последовали еще, на которые отвечал только Жора.

— Покажите мне все, что нам удалось сделать.

Он сделал акцент на слове «нам», и Жора мне подмигнул.

— Вот, — сказал Жора и нажал кнопку.

Тихо зажужжал микродвигатель, замигали разноцветные лампочки, затрещали самописцы, задул вентилятор. Экспериментальный храм ожил. Генерал молчал. Жора следил за приборами, генерал следил за Жорой, прошло минут десять-пятнадцать.

— Ну и что? — спросил генерал. У него было такое выражение глаз, словно его обсчитала буфетчица.— Что мне сказать там? — и он кивнул на потолок. Жора пожал плечами.

— Мы испытали семь композиций, — сказал он, — наиболее успешная...

Генерал перебил:

— Где она?..

Жора усмехнулся.

— Нужны клинические испытания. Мы не можем...

— Можем, — перебил его генерал и жадно посмотрел на меня своими желтыми глазами: — Как думаешь? — адресовал он и мне один из вопросов. Теперь и я пожал плечами. Генерал снова обратился к Жоре: — У нас мало времени, давай все, что есть. И набросай схему приема.

Было ясно, что от нас он пустым не уйдет. Какое-то время Жора раздумывал, затем решился уточнить:

— Кто он?

Это был вопрос, который задал бы каждый ученый: для кого предназначен препарат? Теперь время было задуматься генералу. Он давно знал Жору, они даже приятельствовали, во всяком случае, генерал всегда хвастал знакомством с Жорой. Теперь же он раздумывал, что ответить. Ответить как другу или отдать приказ?

— Ты точно хочешь знать?

Жора молчал, ждал.

— У него рак простаты, аденокарцинома.

Жора продолжал молчать.

— Ладно, — решился генерал. — Это Иванов. Ты его не знаешь.

Жора улыбнулся, демонстрируя красноречивое недоверие.

— Хорошо, но смотри мне! — с этим генерал, зыркнув на меня, приблизился к Жоре и прошептал на ухо чье-то имя.

Жора нажал красную кнопку, и в помещении воцарилась тишина. Напряжение спало, мы почти изнеможенно упали в кресла. На правах хозяина Жора включил электрочайник. Затем мы ели буженину и пили кофе с коньяком. Генерал рассказывал о достижениях нашей космонавтики, мол, и в космосе проводятся испытания по увеличению продолжительности жизни лабораторных животных, и создаются новые сверхсекретные технологии получения эликсира молодости. И далее все в том же духе.

— Теперь, значит, так, — в заключение сказал он, — вы должны вступить в партию.

Он взял обрывок какой-то газеты, тщательно вытер им губы и пальцы и, скомкав газету, бросил в мусорное ведро.

— Вступить в куда?! — у Жоры глаза полезли на лоб.

— Пишите заявления и давайте мне, я протащу.

— Еще кофе? — спросил Жора.

— С этим не шутят, — сказал генерал. — Пишите…

— Если партии будет надо, — сказал Жора, — она всегда нас найдет.

Перепалка длилась минут двадцать, но мы так ничего и не написали.

— Хорошо, хорошо, — сказал генерал, — никуда вы не денетесь. — Слышали новость? Вчера мне доложили, что какие-то там азиаты, китайцы или корейцы, изобрели способ поражать противника без единого выстрела. И никаких следов. Вот бы нам заполучить…

— Мы же не убиваем, — возразил Жора. — Мы те, кто наоборот.

Я вспомнил, как Жора однажды предлагал мне заняться этническим оружием. Я еще не жил тогда в Москве.

— Чудак, — сказал генерал, — не все ли равно!

«Как люди с такими ледяными сердцами могут ходить по земле», — подумалось мне. Не знаю почему, но вслед за этим пришла мысль о Юре. Вдруг! Он сказал бы примерно то же самое: не все ли равно! Странная мысль о Юре — вспышка молнии, и я тут же забыл о ней. Однако много позже я понял, почему эта мысль поразила меня.

Когда генерал уехал, заполучив порцию нашего препарата, Жора сказал:

— Он перечеркнет все наши усилия. У него нет времени, он не может ждать. Этот Иванов, может, и вылечится от своей карциномы, но дольше положенного не проживет. А ты сколько хотел бы жить?

— До полуночи, — признался я.

Жора задержал зажигалку у рта и, когда понял, что я не собираюсь серьезно отвечать на его вопрос, нажал на ее колесико.

Я тоже закурил сигарету. Мы молчали. Мысль об этническом оружии не пришла даже в голову.

— Хочешь вступить… в партию? — спросил Жора. — Он действительно пропихнет.

Я был далек от подобных материй и почти не понимал их значения. Поэтому куда-либо вступать меня не тянуло.

— Слушай, — Жора схватил меня за рукав, — а не послать ли нам их всех козе под хвост! Этническое оружие…

— Что это? — спросил я, будто услышав о нем впервые.

— Это, знаешь, такое чудесное средство…

— Я все это знаю, — предупредил я.

— А знаешь ли ты?..

— Тоже знаю, — сказал я, — я знаю все, что касается генных рекомбинаций и имею над ними неслыханную власть, но мое оружие…

Теперь Жора остановил меня:

— Брось трепаться…

Я не дал себя перебить. Мне нужно было сказать ему об этом.

— … но мое оружие, — продолжил я, — смирение.

— Что есть смирение? — спросил он тоном Пилата, пытающегося выбить у Иисуса признание о какой-то там истине.

О смирении я мог говорить часами. И ни словом не обмолвился о нашей Азе, о клоне, о моих клеточках… Этническое оружие меня интересовало не более чем ожившая между рамами муха. Убивать ведь — не воскрешать…

Близилась весна.