Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Война против Кторра
Стр 1 из 2Следующая ⇒
Дэвид Герролд
Copyright (c) David Gerrold, 1983 Copyright (c), перевод, Гужов Е., 1994Книга 1. " Дело человека"
Все заняло считанные недели. Чума поразила Калькутту ираспространялась как лесной пожар, волна за волной. Когда волнысхлынули, никто не знал сколько людей осталось, как это произошлои кого винить. Потом появились кторры, и дела пошли гораздо хуже. Неведомыесвирепые черви-людоеды, двигающиеся со скоростьюпоезда-экспресса, c огромной непонятной злобой. Ничто, кромеогнемета, не может остановить их. Джим Маккарти призван на военную службу в Специальные Силы.Ему дан приказ: найти и уничтожить врага. Но Маккарти начинаетизучать, что такое кторры. Так начинается " Война против Кторра": наиболее честолюбиваясага из когда-либо написанных о внеземном вторжении. Дэвид Герролд живет в Голливуде, Калифорния. Он хорошоизвестен как автор сценария для знаменитого эпизода " Борьба сТребблами" из кинофильма " Звездный путь", а также как автор книги статей о " Звездном пути", романов и рассказов из областинаучной фантастики, включая два романа, выдвигавшихся на премию" Хьюго": " Человек, который складывался" и " Когда Харли был Им".Он ведет ежемесячную колонку в журнале " Старлог" и частый гостьна конвентах научной фантастики и фэнтези. Роберту и Гинни Хайнлайн с любовью. Благодарности Нижеследующие люди оказывали ценную поддержку и сделализначительные вклады в эту книгу: Дэннис Аренс Джек Коэн Дайана Дюэйн Ричард Фонтана Харви и Джоанна Гласс Роберт и Гинни Хайнлайн Дон Хетско Рич Стернбах Том Суэйл Линда Райт Кторр, -ы, м. 1.Планета Кторр, предположительно находящаясяна расстоянии 30 световых лет от Земли. 2.Звездная система, вкоторой находится данная планета; красный гигант, до н/в неидентифицированный. 3.Господствующий вид планеты Кторр. 4.(офиц.)Один или много представителей предыдущего. 5.(жарг.)Гортанныйчирикающий крик кторров. " Словарь английского языка Рэндом Хаус", изд. " Век 21", полное издание. - Маккарти, выполняй приказ! - Да, сэр! -...и замолкни. Я заткнулся. Впятером мы карабкались вверх по крутомуредколесью, пересекая по диагонали высокую желтую траву, сухую и скрученную. Июль - не самый лучший месяц в Колорадо. Любая искрамогла превратить эти горы в ад. Перед вершиной каждый прижимался к склону и выдвигалсяосторожно. Дюк был во главе, извиваясь в высокой траве, как змея.Сегодня мы поднимались уже на пятый холм и жара наконец досталаменя. Я грезил о ледяной воде в джипе, который мы оставили надороге. Дюк достиг гребня и вглядывался вниз. Ларри, Луис и Шоти поодному пододвинулись к нему. Я был последним - как обычно. Пока якарабкался, другие тщательно изучали местность. Лица были хмуры. Дюк проворчал: - Ларри, передай бинокль. Ларри перекатился на левый бок и отстегнул футляр. Не говоряни слова, он передал его выше. Дюк осматривал землю внизу так же тщательно, как волкобнюхивает капкан. Он снова тихо поворчал, потом вернул бинокль. Теперь сцену обозревал Ларри. Он бросил лишь взгляд, потомпередал бинокль Луису. На что они смотрели? Мне эта долина казалась похожей на вседругие. Деревья, скалы, трава. Больше я ничего не видел. Что жезаметили они? - Согласны? - спросил Дюк. - Черви, - сказал Ларри. - Нет вопросов, - добавил Луис. Черви! Наконец-то! Получив стекла от Шоти, я внимательнорассматривал противоположный склон. Ручей вился сквозь поваленные деревья, которые выгляделисловно их срубили недавно. Причем плохо. Пни и сломанные сучья, расщепленные куски стволов, огромные пласты коры и плотный ковермертвых листьев и мелких веток неровно разбросаны по холму. Лесбудто разжеван и выплюнут буйным, но привередливым доисторическимтравоядным с пропорциями и аппетитом Гаргантюа. - Нет, ниже, - пророкотал Шоти и показал. Я снова приложил стекла к глазам. Я все еще не видел; днодолины было необычно бесплодным и пустым, но - нет, минутку, вотоно - я почти пропустил - прямо под нами, рядом с группой большихдеревьев стояло выпуклое иглу и большая круглая ограда. Стенынаклонены внутрь. Выглядело как неоконченный купол. И это все? Шоти хлопнул меня по плечу и забрал бинокль. Он передал егоДюку, который включил магнитофон. Дюк прочистил горло, приложилстекла к глазам и начал детально описывать сцену. Он говорилтихими пулеметными фразами; быстрый монотонный отчет. Считывалориентиры, словно из готового описания. - Только одно гнездо, выглядит совсем свежим. Нет следов строительства другого, поэтомуя предполагаю только одну семью, но можно ждать распространения.Они очистили очень широкую зону. Стандартная конструкция купола икорраля. Стены корраля около... двух с половиной, нет, скореетрех метров высотой. Не думаю, что там уже что-нибудь есть. Я... - Он запнулся, потом перевел дыхание. - Черт. - Что там? - спросил Ларри. Дюк передал ему бинокль. Ларри взглянул. Некоторое время он искал, что привлекловнимание Дюка, потом оцепенел. - О боже, нет... Он передал бинокль Луису. Я раздраженно потел. Что он увидел? Луис рассматривал картинку без комментариев, но его лицо застыло. Шоти вручил стекла прямо мне. - Хочешь взглянуть? - Я взялбинокль, а он закрыл глаза, словно отключился от меня и отостального мира. Я опять с любопытством рыскал по ландшафту. Что я пропустил впервый раз? Вначале я сфокусировал на гнездо - там ничего. Плохосработанный купол из деревянной щепы и чего-то вроде цемента. Яуже видел их фотографии. При ближайшем рассмотрении поверхностьбыла грубой, словно ее формировали лопатой. Этот купол былокаймлен какой-то темной растительностью, пятнами черного цветаторчащими возле стены. Я перевел бинокль на ограду... - Э-э?... ей было не больше пяти-шести лет. Порванное, выцветшее, коричневое платье, на левой щеке пятно грязи, струпья на обоихколенках. Она вприпрыжку бежала вдоль стены, ведя одной рукой пошершавой поверхности. Рот шевелился - она напевала в тактпрыжкам. Словно совсем ничего не боялась. Она кружилась вдольстены, на некоторое время исчезла из вида, потом появилась сдругой стороны. Я сглотнул. У меня была племянница такоговозраста. - Джим, бинокль. - Это Ларри; я вернул бинокль. Дюк отстегнулрюкзак, сняв с себя все, кроме веревки с кошкой. - Он идет за ней? - прошептал я Шоти. Шоти не ответил. Его глаза были закрыты. Ларри снова осматривал долину. - Выглядит чистой, - сказалон, но в тоне было сомнение. Дюк привязывал кошку к поясу. Поднял глаза. - Если чтозаметите - стреляйте. Ларри опустил бинокль и глянул на него - потом кивнул. - Окей, - сказал Дюк. - Пронесет. - И перевалил черезвершину. - Стоп, - сказал Луис, Дюк остановился. - Вроде что-тодвижется в тех деревьях. Ларри навел бинокль. - Да, - сказал он и отдал его Дюку, тотпередвинулся, чтобы лучше видеть. Он долго изучал темные тени; ятоже, но я не мог понять, на что они смотрят. Дюк ползкомвернулся обратно к Ларри. - Потащим соломинки? - спросил Ларри. Дюк не ответил; он был в другом мире. В неприятном. - Босс? Дюк вернулся. Он выглядел странно - жестко - его рот сжался.- Передай, - только и сказал он. Шоти снял с плеча 7мм-винтовку и начал спускаться с обратнойстороны холма. Луис последовал за ним. Я уставился на них. - Куда они пошли? - Шоти пошел отливать, - огрызнулся Ларри; он отдал винтовкуДюку. - Но Луис тоже пошел... - Луис подержит его за руку, - Ларри снова поднял бинокль, необращая на меня внимания. - Их два, босс, может, три. Дюк проворчал: - Ты видишь, что они делают? - Э-э, выглядят страшно активными. Дюк не ответил Ларри положил бинокль: - Пойду, тоже отолью. - И пошел заШоти и Луисом, таща с собой рюкзак Дюка. Я уставился сначала на Ларри, потом на Дюка: - Эй, что они... - Помолчи, - сказал Дюк. Он внимательно всматривался вдлинную черную трубу " Сони-Магнасайт". Набирал ветер и коррекциюдистанции; на стволе стоял баллистический процессор, связанный с" Магнасайтом", винтовка опиралась на прецизионную подставку. Я дотянулся до бинокля. Внизу девочка перестала прыгать, онасидела на корточках и чертила линии в грязи. Я перевел взгляд надалекие деревья. За ними двигалось что-то багряно-красное.Бинокль был электронный с автоматическим увеличением, синхроннойфокусировкой, коррекцией глубины и антивибратором, но я хотел, чтобы у нас вместо него был всепогодный ночной усилитель образов.Он мог бы показать, что за деревьями. Позади я слышал, как Дюк вставил в винтовку магазин. - Джим, - сказал он. Я оглянулся. Он не отрывался от прицела. Пальцы мягко нажимали на кнопки, набирая цифры. Кнопки солидно щелкали. - Твой пузырь не нуждаетсяв опустошении? - Э-э? Нет, я ходил до того... - Как знаешь, - он замолчал и скосился в окуляр. Я вновь глядел в бинокль на нечто багряное в тенях. И эточерви? Плохо, что они спрятались за деревья. Я еще не виделкторров во плоти. Я осматривал зону, надеясь найти одного из них открытым - ноне везло. Однако, увидел, где они начали запруживать ручей.Может, они амфибии. Я задержал дыхание и снова навел на лесочек.Всего один прямой взгляд, это все, что я хотел... БА-А-А-Х! винтовки испугало меня. Я восстановил фокусировкубинокля - твари все еще двигались спокойно. Во что же стрелялДюк? Я перевел взгляд на изгородь - окровавленный комочек лежал вгрязи. Ее ноги дергались. Второе БА-А-А-Х!, и ее голова внезапно расцвела кровавымцветком. В ужасе я резко отвел глаза. Уставился на Дюка: - Какогочерта ты это сделал? Дюк внимательно смотрел в телескопический прицел, следя, непошевелится ли она снова. Убедившись, что нет, он поднял головуот прицела и уставился на долину. На невидимых кторров. Надолго.Его выражение было... далеким. На мгновение я подумал, что он втрансе. Потом он, похоже, снова пришел в себя и пополз с холматуда, где ждали Шоти, Луис и Ларри. Их лица тоже были странными иони не глядели в глаза друг другу. - Пошли, - сказал Дюк, передавая винтовку Шоти. - Уходимотсюда. Я последовал за ними. Я бормотал: - Он застрелил ее... - Мнеперехватило горло: - Он застрелил ее... Наконец, Ларри обернулся и взял бинокль из моих дрожащих рук.- Скажи спасибо, что ты не мужчина, - сказал он. - Иначе этосделал бы ты. Я был в кабинете доктора Обама. - Садитесь, Маккарти. - Да, мэм. - Ее глаза были кроткими и я не мог уклониться отних. Она напоминала мою бабушку, которая тоже глядела стольпечально, что вы сочувствовали ей больше, чем себе. Когда онаговорила, голос был намеренно ровным. Моя бабушка говорила также, когда у нее было что-то на уме и она думала, как с этимсправиться. - Я слышала, у вас были трудности вчера днем? - Э-э, да, мэм. - Я тяжело глотнул. - Мы, то есть Дюк, застрелил девочку. Доктор Обама сказала мягко: - Да, я читала отчет. - Онапомолчала: - Вы не подписали его вместе с другими. Вы хотитечто-нибудь добавить? - Мэм... - сказал я, - вы слышали меня? Мы застрелилидевочку. Ее глаза задумчиво сузились: - Понимаю. Вы тревожитесь поэтому поводу. - Тревожусь?... Да, мэм, да! Доктор Обама поглядела на руки. Они были вежливо сложены настоле перед нею, тщательно наманикюрены, темны и сморщены отвозраста: - Никто не обещал, что это будет легко. - Вы вообще не говорили, что надо стрелять в детей. - Я надеялась, что этого не случиться. - Доктор Обама, я не знаю, каковы объяснения, но я не могусмириться... - С этим нельзя мириться! - Ее лицо окаменело. - Дюк давалвам бинокль? - Да, мэм. Несколько раз. - И что вы видели? - В первый раз я видел только купол и ограду. Во второй раз -девочку. - А что делал Дюк? - Ну, было похоже, что он идет спасать ее, но потом онизменил мнение и попросил винтовку. - Вы знаете, почему он попросил винтовку? - Луис сказал, что он что-то заметил. - Ммм. Вы смотрели в бинокль на это? - Да, мэм, я посмотрел из любопытства. Я никогда не виделчервей... Она прервала меня: - Но когда вы посмотрели, вы увидели их? - Я видел что-то... - я поколебался. - Не знаю, что это было. - На что это было похоже? - Большое, багряно-красное, это трудно описать. - У кторров пурпурная кожа и многоцветный мех. В зависимостиот освещения он может быть красным, розовым, бордовым илиоранжевым. Вы это видели? - Я видел что-то пурпурное. Оно было в тени и двигалосьтуда-сюда. - Двигалось быстро? Я пытался вспомнить. Что значит быстро для червя? - Кажется, - отговорился я. - Тогда то, что вы видели, был взрослый кторр в активной инаиболее опасной фазе. Дюк узнал его, как и Ларри, Луис и Шоти.Они подписали рапорт. - Я не знал - я не видел кторра раньше. Поэтому я здесь. - Если они сказали, что это были кторры, вы можете бытьуверены - они передавали бинокль только чтобы убедиться; если Дюкошибся, то другой должен был подтвердить, что заметил их. - Я не спорю с опознанием... - Но должны бы, - сказала доктор Обама. - Это единственнаяпричина, по которой вы, возможно, не подписали этот. - Онапостучала по бумаге на столе. Я настороженно смотрел на нее. Папа всегда предостерегал, чтобы я не подписывал то, в чем не уверен - именно так он женилсяна маме. По крайней мере, он всегда так говорил. Я сказал: - Поповоду застреленной девочки - я видел, как она прыгала вокругзагона. Ей не грозила опасность; не было причины стрелять внее... - Неверно, - сказала доктор Обама. - Вдвойне неверно. Выдолжны бы это знать. - Я не знаю ничего! - сказал я, внезапно разозлившись. - Мненичего не сказали. Меня перевели сюда из отдела рекламаций, потому что обнаружили, что у меня два года колледжа по биологии.Мне выдали форму и устав - и этим исчерпывается моя подготовка. Доктор Обама казалась пораженной, смирившейся и расстроеннойодновременно. Словно сама себе - но достаточно громко, чтобы ятоже мог услышать - она сказала: - Что, черт побери, они делают? Посылают мне детей... Я все горел: - Дюк должен был стрелять в кторра! - настаиваля. - Из чего? - резко спросила доктор Обама. - Вы захватили ссобой артиллерию? - У нас была винтовка большой убойной силы... - И расстояние до кторра больше семисот метров в ветреныйдень! Я пробормотал что-то о гидростатическом шоке. - Что это? - Гидростатический шок. Когда пуля вонзается в тело, онасоздает ударную волну. Клетки похожи на маленькие баллоны сводой. Они разрываются. Убивает это, а не дыры. Доктор Обама сдерживала дыхание. Я видел, что она принуждаетсебя быть терпеливой: - Я знаю о гидростатическом шоке. Оннеприменим здесь. Вы предполагаете, что плоть кторров похожа начеловеческую. Это не так. Даже если Дюк стрелял бы наугад, это непринесло бы ничего хорошего, если бы не удалось поразить его вглаз, или если не использовать разрывные пули, которых у вас небыло. Поэтому не было выбора: он стрелял в то, что мог поразить.- Доктор Обама остановилась. Понизила голос: - Послушай, сынок, яизвиняюсь, что ты встретился с грубыми реальностями этой войнытак быстро, но... - Она подняла руки извиняющимся жестом, потомуронила их снова. - Ну, я извиняюсь, и это все. Она мягко продолжала: - Мы не знаем, какие кторры внутри, именно для этого вы здесь. Предполагается, что вы - ученый. Мынадеемся, что вы нам об этом расскажите. Кторр, похоже, хорошобронирован, или сегментирован, или что-то еще. Пули против нихнеэффективны - много людей погибло, чтобы убедиться в этом. Либопули не попадают куда надо, либо кторры не имеют жизненно важныхорганов, которые могут разрушить пули - и не спрашивайте меня, как такое возможно, потому что я ничего не знаю. Я просто привожуцитаты из отчетов. Однако мы знаем - из печального опыта - что стрелять вкторров - это совершать самоубийство. Разумны они или нет - какдумают некоторые - безразлично. Они смертоносны. Даже без оружия.Они двигаются быстро и убивают зверски. Самое разумное - вообщене стрелять в них. Дюк хотел спасти этого ребенка - наверное, больше, чем выдумаете - потому что знал, чем является альтернатива спасению. Нокогда Луис увидел кторра в лесочке, у Дюка не было выбора - он немог идти за ней. Его бы заметили еще на спуске. Он был бы мертв, не пройдя и сотни метров. Вероятно, и вы все тоже. Мне это совсемне нравится, но то, что он сделал, было милосердием. Поэтому он передавал бинокль - хотел убедиться, что несовершает ошибки; хотел, чтобы вы, Шоти и Ларри проверили его.Если было бы хоть малейшее сомнение в любом его решении, он несделал бы того, что сделал; он не хотел этого - и если бы ядумала, что Дюк убил ребенка без необходимости, я поставила быего перед расстрел-командой так быстро, что он не успел бысменить рубашку. Я задумался. Надолго. Доктор Обама выжидательно молчала. В ее глазах было терпение. Я внезапно сказал: - Но Шоти вообще не смотрел. Она удивилась: - Да? - Только раз, - ответил я. - Он не смотрел, когда мы увиделиребенка, и не подтвердил, что это кторр. Доктор Обама поворчала. Пометила что-то в записной книжке. Япочувствовал облегчение, когда она на мгновение отвела от меняглаза: - Ну, это исключительное право Шоти. Он видел так многовсего... - Она закончила писать и снова глядела на меня: -Достаточно, что он видел ограду. В данный момент мы говорим овас. У вас не было сомнений в том, что вы видели кторра? - Я никогда не видел кторров, мэм. Но не думаю, что это былочто-нибудь еще. - Хорошо. Тогда пусть больше не будет этой чепухи. - Онапододвинула мне рапорт: - Я хочу, чтобы вы подписались внизу. - Доктор Обама, будьте добры - я не понимаю, почему былонеобходимо убить эту девочку. Доктор Обама снова казалась пораженной, во второй раз сначала разговора: - Я думала, вы знаете. Я покачал головой: - В тот-то все и дело. Я не знаю. Она помолчала: - Я извиняюсь... Я очень извиняюсь. Я непредставляла себе... Не удивительно, что я не могла понять вас...- Она встала из-за стола и подошла к шкафу, открыла его и досталатонкую папку - на ней было выведено ярко-красным: СЕКРЕТНО -затем вернулась на место. Задумчиво подержала папку в руках: -Иногда я забываю, что большая часть того, что мы знаем о кторрах, это ограниченная информация. - Она внимательно смотрела на меня: - Но вы - ученый... Она льстила мне, и мы оба знали это. Я был еще никем. Еслибыть точным, я был студентом в длительном отпуске, временнопризванным в армию Соединенных Штатов в подразделение СпециальныхСил. В качестве экзобиолога на полной ставке. -... поэтому имеете право увидеть эти вещи. - Но она все ещене давала мне папку: - Откуда вы родом? - спросила она. - Санта Крус, Калифорния. Доктор Обама кивнула: - Славный городок. У меня были друзья ксеверу от него - но это было очень давно. Кто-нибудь из вашейсемьи жив? - Мама. Папа был в Сан Франциско, когда... когда... - Извините. Многие ушли, когда погиб Сан Франциско. Ваша матьеще в Санта Крус? - Думаю, да. Последнее, что я слышал - она помогала беженцам. - А другие родственники? - Сестра возле Лос Анджелеса. - Замужем? - Да. У нее дочь пяти лет. - Я улыбнулся, вспомнивплемянницу. Последний раз, когда я ее видел, она едва вышла изпеленочной стадии. Потом мне стало грустно: - У нее было троедетей. Двое других мальчики. Им было бы шесть и семь. Доктор Обама кивнула: - Даже так, ей очень повезло. Как ивам. У немногих так много родственников пережило чуму. - Я былсогласен с нею. Ее лицо помрачнело: - Вы слышали о городке Шоу Лоу? - Не думаю. - Он в Аризоне - он был в Аризоне. От него немного осталось.Это было милое место, названное термином игры в покер. - ДокторОбама прервалась, положила папку на стол перед собой и открылаее: - Эти кадры - только немногие образцы. Их гораздо больше -полдиска мелкозернистого видео, но эти - лучшие. Съемки вел вШоу Лоу в прошлом году мистер Като Нокури. Хобби мистера Нокури, очевидно, было видео. Однажды он выглянул в окно, вероятноуслышал шум на улице, и увидел это. - Доктор Обама пододвинулафотографии. Я осторожно взял их. Цветные снимки 8х10. На них улицанебольшого городка - торговый центр, увиденный в окно третьегоэтажа. Я медленно просмотрел кадры: на первом червеобразныйкторр, большой, красный, с оранжевыми пятнами на боках, поднявголову, всматривался в автомобиль. На следующем темные очертаниядругого просовывались в окно аптеки; стекла еще сыпались вокругнего. На третьем самый большой кторр делал что-то... этовыглядело, как тело... - Я хочу, чтобы вы посмотрели на последнюю фотографию, -сказала доктор Обама. Я достал ее: - Мальчику было околотринадцати. Я взглянул. И в ужасе почти выронил снимок. Ошеломленный, япосмотрел на доктора Обама, потом снова на фотографию. Это непомогло: желудок скрутила внезапная тошнота. - Качество фотографий очень хорошее, - заметила она. -Особенно, если учесть положение вещей. Я не знаю, как этот человексохранил присутствие духа делать снимки, но этот телеснимок -лучший из тех, что мы имеем о питании кторров. Питание! Он разодрал ребенка почти пополам! Зияющая пастьзастыла, полосуя и разрывая бьющееся тело. Длинные руки кторрабыли с двумя суставами. Жесткие, черные, насекомоподобные, онидержали мальчика металлической хваткой и толкали его вотвратительную, усеянную зубами дыру. Камера схватила струю кровииз груди, застывшую в воздухе алыми брызгами. Я едва мог дышать: - Они едят свою... добычу живой? Доктор Обама кивнула: - А теперь представьте, что это вашамать. Или сестра. Или племянница. О, чудовище - я пытался уклониться, но образы сверкали передглазами. Мама. Мэгги. Энни - и Марк с Тимом, хотя они уже семьмесяцев мертвы. Я представил остолбеневшее выражение на лицахмальчиков, рот открытый в беззвучном крике ужаса: почему я? Япредставил, как это выражение искажает лицо сестры, исодрогнулся. Я посмотрел на доктора Обама. Комок стоял в горле: - Я... яне знал. - Немногие знают, - сказала она. Я был потрясен и обескуражен - и, наверное, был белый, какмороженое. Я отодвинул снимки. Доктор Обама положила их в папку, не взглянув; ее глаза изучали меня. Она наклонилась над столом исказала: - Теперь о девочке - вы продолжаете спрашивать, почемуДюк сделал то, что сделал? Я покачал головой. - Молитесь, чтобы не оказаться в такой же ситуации - но еслиокажитесь, будете ли вы колебаться сделать то же самое? Еслидумаете, что да, поглядите еще раз на снимки. Но стесняйтесьпопросить; в любое время, когда захотите вспомнить, приходите вмой кабинет и смотрите. - Да, мэм. - Я надеялся, что это не понадобится. Я потер нос.- Э-э, мэм... что случилось с мистером Нокури, фотографом? - То же, что и с мальчиком на снимке - как нам кажется. Мынашли только камеру... - Вы были там? -... остальное - это ужас. - Доктор Обама на мгновениезадумалась о чем-то другом, очень далеком: - Там была пропастькрови. На всем. Пропасть крови. - Она печально покачала головой: - Эти снимки... - она показала на папку на столе, -...невероятное наследство. Наше первое настоящее доказательство.Этот человек был героем. - Доктор Обама снова посмотрела на меняи внезапно вернулась в настоящее: - Теперь вам лучше уйти. Мненадо работать - ах, да, отчет. Возьмите с собой и перечитайте.Вернете, когда подпишите. Я ушел. Благодарный. Я лежал на койке, когда, напевая, вошел Тед, долговязыйпарень, тоже взятый с университета. Проныра с новоанглийскойгнусавостью: - Эй, Джимми-бой, обед кончился. - Ага, Тед. Я не голоден. - Да? Хочешь, позову доктора? - Со мной все окей - просто нет настроения. Глаза Теда сузились: - Ты все еще обдумываешь, что случилосьвчера? Я лежа пожал плечами. - Не-а. - Говорил с Оби? - Ага. - Тогда понятно; она устроила тебе шоковую терапию. - Да, и это сработало. - Я повернулся на бок, лицом к стене. Тед сел на койку, рассматривая меня; я слышал, как скрипелипружины: - Она показала тебе аризонские картинки? Я не ответил. - Ты пройдешь через это. Все прошли. Я решил, что мне не нравится Тед. У него всегда было чтосказать - почти правду - словно он брал слова из кино. Он всегдабыл чуточку слишком замечательным. Нельзя быть таким радостнымвсе время. Я натянул одеяло на голову. Он наверное устал ждать ответа, потому что снова встал. - Вовсяком случае, Дюк хочет видеть тебя, - и добавил, - сейчас. Я повернулся, но Тед был уже за дверью. Поэтому я встал и пригладил волосы. Потом влез в ботинки ипошел искать Дюка. Я нашел его в комнате отдыха, говорящим с Шоти; они сидели заодним из столов, рассматривая карты. Перед ними стоял кофейник.Когда я появился, они подняли головы. - Сейчас я освобожусь, -сказал Дюк. Я вежливо отошел, рассматривая стену. На ней висела стараяфотография из журнала: выцветший снимок президента РэндольфаХадсона Макги; я смотрел на него без всякого интереса: квадратнаячелюсть, сияющие седые волосы и убеждающие голубые глаза. НаконецДюк что-то пробормотал Шоти и отпустил его. Мне он сказал: -Садись. Я сел, нервничая. - Хочешь кофе? - Нет, спасибо. - Выпей немного для вежливости. - Дюк налил чашку и поставилпередо мной: - Ты здесь неделю, верно? Я кивнул. - Ты поговорил с Оби? - Да. - Видел картинки? - Да. - Ну, что думаешь? Я сказал: - Не знаю. О чем надо думать? - Например, не отвечать вопросом на вопрос. - Отец говорил, что это единственный способ ответа нариторический вопрос. Дюк отхлебнул кофе и скривился: - Фу. Каждый день все хуже.Но не говори сержанту Келли, что я так сказал. - Он оценивающепосмотрел на меня: - Ты можешь обращаться с огнеметом? - Что? - Стало быть, нет. Как скоро ты сможешь научиться? К концунедели? - Не знаю. Наверное. Зачем? - Мне нужен помощник. Думаю, ты потянешь. - Я началпротестовать - Дюк проигнорировал. - На сей раз это не простопоход скаутов, это операция поиска и уничтожения. Мы вернемсядоделать, что должны были сделать вчера. Сжечь несколько червей. - Он ждал ответа. - Я не знаю, - сказал я наконец. Его глаза были спокойны: - В чем проблема? - Не думаю, что я - человек военный; это все. - Нет, не все. - Он смотрел на меня стальными серыми глазамии ждал. Я ощущал себя прозрачным. Пытался глядеть в сторону, но меняснова притянуло к его взгляду. Дюк был мрачен, но не разгневан -он терпеливо ждал. Я медленно произнес: - Я прибыл сюда изучать червей. А это...не соответствует моим ожиданиям. Никто не говорил, что я будусолдатом. Дюк сказал: - Ты получаешь военный паек, не так ли? - Служебный паек, - поправился я. Мне повезло. Моебиологическое образование квалифицировали как " необходимоеумение" - но только отчасти. Дюк поморщился: - Да? Здесь мы не проводим таких тонкихградаций. Разницы нет. - Прошу прощения, Дюк, большая разница. - Да? И какая? - Я следую контракту. Я прислан в качестве ученого. Там неговориться, что я должен быть солдатом. Дюк откинулся в кресле: - Взгляни получше на контракт, парень, раздел " специальные обязанности". Я цитировал наизусть, научился этому в школе; Дюк поднялброви, но позволил продолжать: - " В дополнение, от работникаможет быть потребовано нанимателем в лице его/ее непосредственныхили более высокопоставленных начальников выполнение любыхспециальных или единичных обязанностей, для которых он пригоден идолжным образом подготовлен с помощью обучения, по природе илидругим образом, и которые связаны или имеют отношение к основнымобязанностям, как здесь описано..." - Дюк улыбнулся. Я продолжал: - "... за исключением случаев, когда эти обязанности находятся впрямом противоречии с целью данного контракта." Дюк продолжал улыбаться: - Все верно, Маккарти - иобязанности, о которых я прошу, не находятся в прямомпротиворечии. Ты же не находишься в пределах действия раздела о" мирных целях"? - Ну, не знаю. - Нет, не находишься. Если б находился, тебя бы сюда неприслали. Каждый человек здесь выполняет два дела - своесобственное и уничтожение червей. Надо ли говорить, какое напервом месте? Я медленно произнес: - И что это значит? - Это значит, - сказал Дюк, - если миссия носит военныйхарактер, то каждый является солдатом. Мы не можем позволить себеиметь бездельников. Мне нужен помощник. Хочешь изучать червей -научись работать огнеметом. - Ты так понимаешь " специальные обязанности"? Он сказал спокойно: - Верно. Знаешь, я не могу приказатьтебе, Маккарти. Любая операция, связанная с риском для жизни, должна быть совершенно добровольной. И это вовсе не старомодныйтип добровольности, вроде: " я беру тебя, тебя и тебя". - Дюкпоставил кофейную чашку. - Но я дам тебе время. До завтра. Еслинадумаешь, найди Шоти. Иначе, в пятницу улетишь на вертушке.Идет? Я не ответил. - Ты понял? - Понял! - огрызнулся я. - Хорошо. - Дюк встал. - Ты уже знаешь, на что идешь, Джим -об этом нет вопросов. Поэтому кончай переживать и приступай кделу. У нас нет времени. Он был прав и я это знал, но было нечестно так давить наменя. Он понял мое молчание и покачал головой: - Брось, Джим. Ты нестанешь более готовым, чем сейчас. - Но я вообще не готов! - Об этом и речь. Если бы был, не было бы нужды в разговоре.Так что... как? Я поднял глаза. - Да? - Я боюсь, - признался я. - А если я струшу? Дюк улыбнулся. - Есть очень простой способ узнать, не трусишьли ты. Если да, тебя съедят. Все остальное - это успех. Запомни. Он взял чашку, чтобы отнести на кухню. - Я скажу Шоти, чтобыждал тебя. Надень чистое белье. - Потом он повернулся и ушел, оставив меня таращиться вслед. По закону, я уже отслужил в армии. Три года. Что-то около этого. Вас автоматически зачисляли, когда вы появлялись на первомзанятии по " глобальной этике", единственном обязательном курсе ввысшей школе. Без окончания этого курса не давали диплома. Икроме того, что обнаруживалось только впоследствии - нельзя былозакончить курс, не заслужив почетного увольнения. Все это былочастью " Обязанностей Всеобщей Службы". Ура! Инструктором был некто по имени Уайтлоу. О нем зналинемногое. Здесь он был первый семестр. До нас, правда, доходилинекоторые слухи - что однажды он ударил парнишку за разговорчикии сломал ему челюсть. Что его нельзя уволить. Что он проходилсрочную службу в Пакистане - и все еще хранит уши мужчин иженщин, которых убил. Что он до сих пор участвует в некоторыхсверхсекретных операциях и преподавание - лишь прикрытие. И томуподобное. Когда я увидел его, то поверил всему. Он приковылял в комнату, бросил клипборд на стол и обратилсяк нам: - Прекрасно! Я хочу находиться в этой комнате не более чемвы! Но этот курс обязательный для всех - так выжмем все лучшее изплохой ситуации! Он был коренастый, как медведь, грубоватый и раздражительный.У него были начинающие седеть волосы и серо-стальные глаза, ввинчивающиеся в вас, как лазер. Нос толстый; похоже, был сломаннесколько раз. Он выглядел, как танк, и двигался страннойкатящейся походкой. Покачиваясь при ходьбе, он был неожиданнограциозен. Он стоял перед нами, как неразорвавшаяся бомба, и глядел нанас с очевидным отвращением. Он смотрел сердито - выражение, которое мы быстро научились распознавать, как общее недовольствонашим испугом, причем не каждым из нас в отдельности, а всемклассом, как целым. - Меня звать Уайтлоу! - рявкнул он. - И я не являюсь приятнымчеловеком!... Ого!?... -... Так что, если вы думаете, что пройдете курс, подружившись со мной, забудьте это! - он так свирепо смотрел, какесли бы ждал от нас такого же взгляда. - Я не хочу быть вашимдругом. Так что не тратьте времени. Все очень просто: я долженсделать дело! И оно будет сделано. Вы тоже должны сделать дело.Вы можете сделать его легко и взять ответственность на себя - иливы можете сопротивляться, и тогда я вам обещаю - этот классстанет хуже преисподней! Понятно? Широким шагом он прошел в конец комнаты, вырвал комиксы изрук Джо Бэнгса и разорвал их. Обрывки бросил в мусорную корзину.- Те, кто думают, что я вас разыгрываю, пусть отныне незаблуждаются. Мы можем сэкономить друг другу две недели танцев нацыпочках для изучения друг друга, если вы будете с самого началапредполагать худшее. Я - дракон. Я - акула. Я - монстр. Я разжуювас и выплюну кости. Он находился в постоянном движении, скользя из одного углакомнаты в другой, указывая, жестикулируя, рубя воздух рукой вовремя разговора. - На следующие два семестра вы принадлежите мне.Этот курс нельзя пройти или не пройти. Когда преподаю я - всепроходят. Потому что я не даю никакого другого шанса. Большинствоиз вас, если предоставляется выбор, не выбирают победу. И этогарантирует ваше поражение. Поэтому запомните: здесь у вас нетвыбора. Как скоро вы поймете это, так скоро сможете выйти. - Онпрервался. Оглядел всех. Глаза были жесткие и маленькие. Онпродолжил: - Я очень безобразен. Я это знаю. Я не стану тратитьсяна доказательство обратного. Не ждите, что я буду другим. И еслив этой классной комнате кто-то должен приспособиться, то я жду, что это будете вы! Вопросы есть? - Ага... - Один из клоунов с заднего ряда: - Можно выйти? - Нет. Еще вопросы? Их не было. Большинство из нас были ошеломлены. - Хорошо. - Уайтлоу вернулся к кафедре. - Я жду стопроцентнойпосещаемости все сто процентов времени. Извинения не принимаются.В этом классе будет результат. Большинство из вас используют своиобстоятельства, как причины не иметь результатов. - Он смотрел внаши глаза, словно глядел в души. - Об этом все, начнемнемедленно! Отныне ваши обстоятельства - единственное, чем выможете управлять, чтобы получать результаты. Одна из девушек подняла руку: - А если мы заболеем? - Вы планируете это? - Нет. - Тогда не должны беспокоиться. Другая девушка: - А если... - Стоп! - Уайтлоу поднял руку. - Видите? Вы уже пытаетесьнайти себе лазейки. Они называются: а если?... " А если язаболею? " Правильный ответ - не болейте! " Если моя машинасломается? " Сделайте, чтобы она не ломалась, или имейте запаснойтранспорт. Забудьте лазейки. Их нет! Вселенная не дает второгошанса. Я тоже. Будьте здесь. У вас нет выбора. Этот классработает только так. Предположите, что я приставил револьвер квашей голове. Так оно и есть - только вы еще не знаете, какой эторевольвер, но факт есть факт: я держу револьвер у вашей головы.Либо вы здесь и вовремя, либо я нажму спусковой крючок иразбрызгаю ваши никчемные мозги по стене. - Он показал на стену.Некоторые содрогнулись. Я обернулся посмотреть. И представилкрасно-серые брызги мозга на панели. - Вам понятно? - Он принял наше молчание за согласие. -Хорошо. Можно продолжать. Уайтлоу небрежно присел на краешек своего стола. Скрестилруки на груди и оглядел комнату. Улыбнулся. Эффект был ужасающим. - Теперь, - сказал он спокойно, - я расскажу о выборе, который вы сделаете. Единственном выборе. Все остальное -иллюзии, или лучше сказать - лишь их отражения. Вы готовыслушать? Прекрасно. Вот этот выбор: или вы свободны, или выскоты. Это все. Он ждал нашей реакции. В комнате было много озадаченных лиц. - Вы ждете продолжения, не так ли? Вам кажется, что надосказать больше. Нет, продолжения нет. Это все. То, что вы ждете вкачестве продолжения - просто определения, или приложения.Разговору об этом мы и посвятим остаток нашего курса. Звучитпросто, правда? Но просто не получится - потому что вы будетеупорствовать в отягощении, и потому что наш курс не просто обопределениях этого выбора - он о переживании его. Большинству извас это не понравится. Но курс не о том, что вам нравится. То, что нравится или не нравится, не есть законный базис для выбора внашем мире. Вы научитесь этому здесь. Так он начал. Отсюда все пошло под гору - или в гору, в зависимости отточки зрения. Уайтлоу никогда не входил в комнату, пока все не сядут и неприготовятся. Он говорил, что пройти курс - это наша обязанность; кроме того, он уже знает материал и этот курс предназначен толькодля нас. Он всегда начинал одинаково. Когда решал, что мы готовы, онвходил - и всегда входил, говоря: - Прекрасно, кто хочет начать? Кто хочет дать определение свободе? - И мы отчаливали... Одна из девушек предложила: - Это право делать, что выхотите, да? - Слишком просто, - расценил он. - Я хочу сорвать вашу одеждуи совершить с вами страстное сношение прямо здесь на полу. - Онсказал это абсолютно хладнокровно, глядя ей прямо в лицо. Девушкаоткрыла рот; класс изумленно засмеялся; она зарделась. - Что меняостановит? - спросил Уайтлоу. - Кто? - Закон, - сказал кто-то. - Вас арестуют. - Еще смех. - Тогда я не совсем свободен, не так ли? - Ну, ладно... свобода - это право делать, что хочешь, покане нарушаешь права других. - Звучит лучше - но как я определю, в чем это права? Я хочуделать атомные бомбы на своем заднем дворе. Почему я не могу? - Вы подвергаете опасности других. - Кто сказал? - Ну, если бы я был вашим соседом, мне это не понравилось бы! - Что же вы так обидчивы? Я же еще ни одну не сбросил. - Но всегда есть шанс. Мы должны обезопасить себя. - Ага! - сказал Уайтлоу, отбрасывая назад свои белесые волосыи наступая на несчастного студента: - Но теперь вы нарушаете моиправа, когда говорите, что я не могу построить собственнуюатомную бомбу. - Сэр, но это же нелепо. Каждый знает, что нельзя делатьА-бомбу на заднем дворе. - Да? Я этого не знаю. На самом деле, я мог бы ее сделать, если бы имел доступ к материалам, достаточно денег и времени.Принципы хорошо известны. Вы рассчитываете лишь на то, что у меняне хватит решимости довести дело до конца. - Э-э... да, конечно. Но даже если вам удастся ее сделать, права отдельных лиц имеют меньший вес по сравнению сбезопасностью целого общества. - Ну, снова. Вы утверждаете, что права одной персоны болееважны, чем права другой? - Нет, я... - Но именно так это звучит для меня. Вы говорите, что моиправа имеют меньший вес по сравнению с чьими-то. Я хочу знать, как вы определите их. Вспомните, предполагается, что каждый изнас равен перед законом. А что вы будете делать, если мнекажется, что ваш подход несправедлив? Как вы проведете в жизньваше решение? - Уайтлоу внимательно смотрел на юношу. - Попробуемпо-другому: пусть я - жертва чумы. Мне надо в больницу длялечения, но едва я достиг вашего города, вы начинаете стрелять вменя. Я утверждаю, что мое право на медицинскую помощьгарантирует мне вход в эту больницу, а вы утверждаете, что вашеправо быть свободным от заразы дает вам лицензию на убийство. Чьиправа нарушены больше? - Это нечестный пример! - Да? Почему же? Это происходит в Южной Африке прямо сейчас -и неважно, что по этому поводу говорит правительство ЮжнойАфрики, мы рассуждаем о правах. Почему же этот пример нечестен? Это же ваше определение свободы. Мне кажется, что-то неверно свашим определением. - Уайтлоу глядел на несчастного юношу. - Ну? Юноша покачал головой. Он сдался. - Ладно, дам вам намек. - Уайтлоу снова повернулся к нам. -Свобода не имеет отношения к тому, что вы хотите. Это не значит, что вы не можете иметь, что хотите - наверное, можете. Но я хочу, чтобы вы понимали, что погоня за сладостями есть просто погоня засладостями и ничего больше. У ней очень мало общего со свободой.- Он снова сел на краешек стола и огляделся. - У кого-нибудь естьдругие идеи? Тишина. Смущенная тишина. Потом голос: - Ответственность. - А? Кто это сказал? - Я. - Юноша-китаец в углу. - Кто-кто? Встань сюда. Пусть остальные увидят, как выглядитгений. Как твое имя, сынок? - Чен. Луис Чен. - Прекрасно, Луис. Повторите ваше определение свободы дляэтой деревенщины. - Свобода означает быть ответственным за свои действия. - Правильно. Вы получаете " А" за этот день. Вы можетеотдыхать - впрочем, нет - скажите мне, что это значит? - Это значит, вы можете построить атомную бомбу, сэр, но есливы не сделаете надлежащих предосторожностей, тогда правительство, действуя в интересах народа, имеет право предпринять меры, чтобыгарантировать безопасность или прекратить вашу работу. - И да, и нет. Теперь надо определить еще кое-что. Права.Садись, Луис. Дай очередь другому. Поглядим на другие руки. Другой юноша в углу. - " Права: то, что должно, юридическиегарантии, или моральные принципы". - Хм, - сказал Уайтлоу. - Вы удивили меня - это верно. Теперьзакройте книгу и скажите: что это значит? Своими словами. - Ну... - Парень запнулся. - То, что по праву ваше. Правочего-то... Право на что-то... Я думаю, это то, на что вы имеетеправо... - Он разволновался и замолк. Уайтлоу желчно смотрел на него: - Прежде всего, нельзяиспользовать понятие для собственного определения. И, во-вторых, ничего никому не принадлежит по праву. Мы уже говорили об этом, помните? Не существует таких вещей, как собственность; естьтолько контроль. Собственность есть лишь временная иллюзия, поэтому как может существовать такаю вещь как права? Можно, конечно, настаивать, что вселенная должна обеспечить вампропитание. - Уайтлоу внезапно улыбнулся. - И это на самом делетак, но работа на всю жизнь - собирать его. Он возобновил свою пулеметную атаку: - Внимание, я попытаюсьобъяснить. Вся эта материя, называемая правами - всего лишь массачепухи, которую болтают политики, потому что она хорошо звучит илюди поэтому голосуют за них. На самом деле они вас надувают, потому что все путают, нагромождая массу ерунды между вами иисточником этого понятия. Поэтому я хочу, чтобы вы забыли навремя всю чепуху по поводу прав, в которую вы верите. Истина втом, что все это не работает. На самом деле можно даже забыть оправах во множественном числе. Существует лишь одно право - а оновообще даже не является правом в традиционном значении этогослова. Он был в центре комнаты. Он медленно поворачивался, встречаясь с нами глазами, пока говорил. - Определяющее условиевзрослости есть ответственность. Что то единственное необходимое, чтобы испытать себя в ответственности? Очень просто - удобныйслучай. - Он помолчал немного, прежде чем нырнуть в это, потомповторил: - Удобный случай быть ответственным за себя. Вот так.Если вы упустите его, то вы не свободны, а все другие такназываемые права излишни. Права - это возможности по определению.А возможности требуют ответственности. Поднялась рука: - А что с людьми, которые не могутпозаботиться о себе? - Вы говорите о безумных и незрелых. Именно поэтому у насесть санитары и родители - следить за ними, убирать за ними, подтирать их попки и учить их больше не пачкать - и не пускать иходних в мир, пока они не научатся. Частью ответственностивзрослых является забота, чтобы другие тоже имели возможностьстать взрослыми и нести ответственность за себя. Умственно ифизически. - Но это же работа правительства... - Что? Кто-то звонит в психушку - один из лунатиков убежал.Конечно ты не это имеешь в виду, сынок? Юноша упорствовал: - Да, это. - Ммм, окей, - сказал Уайтлоу. - Объяснись. - Это - ответственность правительства, - сказал юноша. - Повашему определению. - Разве? Нет, я говорил, что это ответственность народа. - Правительство есть народ. - Так ли? Это звучало не так, когда я смотрел в последний раз- следуя этой книге, правительство представляет народ. - Так не честно, сэр, вы сами написали эту книгу. - Я? - Уайтлоу посмотрел на текст в руках. - Да, действительно. Хорошо, очко в вашу пользу. Вы заставили меняизвиниться за вопрос... Юноша самодовольно огляделся. -... Но все же вы не правы. Нет, вы не правы тольконаполовину. Задача правительства - единственная причина, оправдывающая его существование - действовать в интересах членовпопуляции в делегированной области специфической ответственности.А теперь, что такое " делегированная область специфическойответственности"? - Уайтлоу не стал ждать, пока кто-нибудьпопытается ответить - он напирал дальше. - Похоже, то, с чембольшинство людей соглашается - независимо, хорошо это или плохо.Поймите это! Правительство, действующее в интересах членовпопуляции - и от их имени - будет делать все, на что оноделегировано, независимо от моральности совершаемого. Хотитедоказательств - полистайте хорошую книгу по истории. - Он взялодну из книг со стола. - Хорошая книга по истории - та, чтоговорит вам, что случилось. Абзац. Забудьте те из них, которыеобъясняют вам историю - они отвлекают вас от возможности видетьвсю картину. Он снова присел на краешек стола: - Итак, правительстводелает то, что вы хотите. Если вы не хотите ссоры с ним, вы сгарантией не выиграете. Суть дела в том, что любой, ктодостаточно силен, чтобы принудить других людей к соглашению, обязан ссориться. Я хочу, чтобы вы поняли, что это не получениебольшинства. Игра заключается в том, что специфические сегментынациональной популяции заставляют остальных включиться вгигантскую военную организацию, агентство космическихисследований, систему федеральных дорог, почту, агентствоконтроля за окружающей средой, бюро управления экономикой, национальный стандарт образования, службу медицинскогострахования, национальный пенсионный план, бюро управления наймоми даже в обширную и сложную налоговую систему, так что каждый изнас может уплатить его или ее справедливую долю этим службам -хотим мы этого или нет прежде всего. - Уайтлоу ткнул в насдлинным костлявым пальцем, словно сорокопут, пронзающий клювомсвою добычу в кустарнике. - Поэтому вывод неизбежен. Выответственны за действия вашего правительства. Оно действует отвашего имени. Оно - ваш служащий. Если вы не можете правильноруководить действиями вашего служащего, вы не владеете вашейсобственностью. И вы заслужите то, что получите. Знаете, почемуправительство находится сегодня в нынешнем состоянии? Потому чтовы не выполнили ваши работу. Кроме того, чьей еще может бытьответственность? Можете ли вы представить кого-нибудь в здравомуме намеренно проектирующего такую систему? Нет - никто не сделалбы этого в здравом уме! Такая система постоянно попадает в рукитех, кто хочет манипулировать ею для краткосрочных прибылей -потому что мы позволяем им. Кто-то поднял руку. Уайтлоу отмахнулся. - Нет, не сейчас. -Он улыбнулся. - Я не промываю вам мозги. Я знаю, что некоторые извас думают так - я тоже видел передовицы в газетах, призывающие кконцу политически ориентированных классов! Позвольте сказать обэтом сразу же: вы должны заметить, что я не говорил вам, что надоделать. Потому что я не знаю. Ваша ответственность - определитьэто для себя, тогда вы начнете создавать вашу собственную формуучастия. Это единственный реальный выбор, полученный вами за всювашу жизнь - будете вы участвовать, или нет. Вам надо обратитьвнимание, что неучастие это тоже решение - решение быть жертвойпоследствий. Откажитесь управлять своей ответственностью - и выполучите последствия. В любое время! На это можно делать ставки. Поэтому здесь пролегает граница - обратите на это внимание." Пусть это сделает Джордж" - это не только лозунг ленивого, этокредо раба. Если вы не хотите забот, и не хотите, чтобы о васзаботились - прекрасно: можете присоединяться к остальнойскотине. Скотом быть уютнее - по этому признаку их можнораспознать. Не жалуйтесь, когда они пошлют вас на консервнуюфабрику. Они оплатили эту привилегию. Вы продали ее им. Еслихотите быть свободными, поймите: свобода не в том, чтобы быть вуюте. Она в том, чтобы завладеть и использовать возможность - ииспользовать ее ответственно. Свобода - это не уют. Этообязательство. А обязательство есть желание не быть в уюте. Этодве цели не являются несовместимыми, однако чертовски малосвободных людей живут в достатке. Свободный человек или свободный класс не просто выживает - онотвечает на вызов! Уайтлоу был, конечно, прав. Почти всегда. Если б даже он былне прав, никто из нас не смог бы поймать его на этом. Черезнекоторое время мы поняли это очень хорошо. Я знал, что он сказал бы. Что выбор за мной. Даже если бы япопросил его совета, он только сказал бы в ответ: - Я не могуответить на этот вопрос за тебя, сынок. Ты уже знаешь ответ. Тыпросто ищешь аргументы. Верно. Я никогда больше не смогу рассчитывать на добрую волювселенной. Пять больших эпидемий чумы и десяток маленькихпозаботились об этом. Мой кофе остыл. Поэтому я пошел разыскивать Шоти. Шоти нависал надо мной, как стена. - Вот, - сказал он и сунул мне в руки огнемет. - Невздрагивай, - улыбнулся он. - Бояться нечего. Он не заряжен. - О, - сказал я, совсем не успокоенный. Я пытался понять, какего держать. - Следи за этим, - предупредил он. - Иначе спалишь сам себя -вот, держи его так. Одна рука на управлении пламенем, другая - настволе. Видишь рукоятку? Правильно. Теперь постой спокойно, покая закреплю ремни. Мы будем работать без баллонов, пока невникнешь. Знаешь, тебе повезло... - О? - Этот факел - фирмы " Ремингтон". Почти новый. Разработан длявойны в Пакистане, но не использовался. Там не понадобился - нодля нас теперь он хорош, потому что берет все, что горит иплавится. Гляди, вот хитрость: можно стрелять струей горючего -лучше всего сгущенный бензин - или можно выставить огневой валвзрывающихся пуль, смоченных в горючем. Или одновременно. Патроныупакованы в этой коробке. Когда используешь пули, бери дальнийприцел - они взрываются при ударе и летят большие брызги. Эффектужасен - не нацеливай его в землю, иначе взлетишь. - Но, Шоти... - Что-нибудь не так? - Напалм был запрещен за десять лет до конфликта в Пакистане.Что правительство сделало с огнеметами? Он продолжал прилаживать ремни. - Тебе нужны наплечники. - Онотвернулся. Я подумал, что он не хочет отвечать, но он вернулсяот джипа с наплечниками и сказал: - То же, что и с атомнымибомбами, нервными газами, бактериологическим оружием, галлюциногенами и переносчиками инфекций. Положило на склад. - Оностановил мой вопрос, прежде чем я смог его задать. - Я знаю, онинезаконны. Они потому и есть у нас, что у другой стороны они естьтоже. Позволить им знать - это гарантия. Так работают всесоглашения. - Но... я думал, что цель - запретить негуманное оружие. - Нисколько. Просто предотвратить его использование. Всегдаесть разница между тем, что говоришь, и тем, чего реально хочешь.Если достаточно умен, чтобы понять, чего реально хочешь, тогдалегко понять, что надо говорить, чтобы получить это. Вот о чемвсе конференции. - Он угрюмо помолчал. - Я знаю. Я там был. - Где? Шоти хотел сказать что-то, но остановился. - Ладно.Как-нибудь потом. Лучше ответь: что делает оружие негуманным? - Э-э... - Я задумался. - Тогда спрошу полегче. Назови мне гуманное оружие. - Ну... я тебя понял. - Правильно. Такого нет. Как в Рождество - важен не подарок, а внимание. - Он обошел меня и начал прилаживать наплечники подремни. - Оружие, Джим - помни об этом - подними руки - этосредство остановить другого. Истинная цель - остановить его. Такназываемое гуманное оружие просто останавливает человека безтого, чтобы нанести ему непоправимый ущерб. Лучшее оружие -можешь опустить руки - действует своим существованием, своейугрозой, и вообще не применяется. Враг останавливает себя сам. Вот когда он не остановится, - он повернул меня, чтобыпоправить ремни спереди, - тогда оружие становится негуманным, потому что его хотят использовать. А тогда наиболее эффективното, которое убивает - потому что оно останавливает парнянавсегда. - Он встал на колени, подтягивая крепление на поясе. -Хотя... много говорилось об увечьях... -Э? - Я не видел его глаза, и не понимал, шутит он или нет. -... но еще больше вопросов об оружии у тех, кто егоприменяет. - Он снова выпрямился и постучал в пряжку на моейгруди. - Окей; это защелка быстрого отстегивания. Щелкнешь вверхи вся штука отпадает. Это когда тебе внезапно надо бежать, какчерт. И лучше так и сделать. Через пять секунд он взрывается накусочки. Порядок, теперь я подвешу тебе баллоны. - Ты хотел сказать что-то о Московском договоре, - подсказаля. - Нет. - Он направился к джипу. Я согнул руки. Упряжь была жесткой, но удобной. Шоти знал, что делает. Он вернулся с баллонами. Они слегка плескались. - Заполненынаполовину. Я не хочу, чтобы ты начал лесной пожар. Повернись. Он подвешивал баллоны мне на спину и говорил: - Хочешь знатьо договорах? Они позорны. Устроить фальшивые правила типа " я нестану использовать это, если ты не будешь применять то", можетказаться цивилизованным, потому что уменьшает жестокость - но этоне так. Это просто делает жестокость приемлемой на долгое время.Что вовсе не цивилизованно. Если мы находимся в ситуации, когданадо остановить другого парня, то давайте просто остановим его.Это более действенно. Вот тут, как ты чувствуешь? Я попробовал равновесие: - О, прекрасно... Он нахмурился. - Нет. Нет баланса. Они слишком низко. Постойспокойно. - Он снял баллоны со спины и начал переналаживать ремниупряжи. - Этот факел, - сказал он, - этот факел - прекрасноеоружие. Максимальная дистанция - шестьдесят метров. Восемьдесят сускорителем. Ты становишься полностью независимой боевойединицей. Ты несешь свое горючее, выбираешь собственную цель, прицеливаешься и нажимаешь. Врр-у-уумм! Он может остановитьнавсегда человека - или червя. Он может остановить танк. Он можетсжечь дот. Ничего не спасет от факела - кроме толстой брони илибольшой дистанции. Но он... - он резко дернул ремень, - негуманен. Ты нажимаешь крючок и человека перед тобой больше нет; только небольшой кусочек ада. Можно видеть как он чернеет, съеживается, а его кровь закипает под кожей. Можно почувствовать, как жарится его плоть. Иногда можно услышать крик, когда воздухвзрывается в его легких. - Он затянул ремень. - И это хорошо, Джим, это очень хорошо. Ты должен ощущать правоту того, чтоделаешь. Если ты идешь убивать, то должен делать это лично, чтобыощутить, что делаешь. Это и есть цивилизованный способ. - Онподтолкнул меня. - Этот факел не гуманный, но он цивилизованный. Во рту было сухо. Я попытался произнести: -Цивилизованный?... - Он остановит их, нет? Стой спокойно, я снова прилажубаллоны. Оружие должно позволять тебе спокойно спать по ночам.Если не так, то что-то неладно с войной. Он поймал меня неподготовленным. Я почти шатался. Язакостенел под весом. Но он был прав. Равновесие улучшилось. Видимо, он заметил выражение моего лица. - Джим, на войне нетвежливости. Особенно на этой. У нас нет времени насправедливость. Факел сожжет кторра как пух, только это имеетзначение - черви не дают второго шанса. Они летят на тебя надобрых шестидесяти пяти километров в час - двести двадцать пятькилограммов разъяренного червя. А на рабочем конце - сплошныезубы. Все красное - сожги. Таков постоянный приказ. Нельзя ждатьразрешения. - Ладно, не буду. Он посмотрел мне прямо в глаза и коротко кивнул; еговыражение было жестким. - Еще одно. Не медли, даже если можешьзадеть человека. Не медли, даже если думаешь, что можешь спастиего - не можешь. Если кторр начал жрать, нет способа остановитьего. Он не может остановиться. Даже если захочет. Сожги обоих, Джим. И сожги быстро. Он поблагодарил бы тебя за это, если бысмог. - Он изучал мое лицо. - Ты сможешь это запомнить? - Попробую. - Это как с девочкой. Лучшее, что можно сделать. Я кивнул и поправил на плечах огнемет. Мне это не нравилось, я, наверное, не смогу. Слишком тяжко. - Окей, - сказал мой рот. -Покажи мне, как он работает. Разведка подтвердила, что в долине только три червя, какпредполагал Дюк, и они чем-то очень заняты. Когда Ларри доложил, Дюк нахмурился. Он не любил, когда черви были так активны - онистановились голодными. Доктор Обама заказала снимки со спутника и " USAF ROCKYMOUNTAIN EYEBALL" прислал нам целую серию во всех зонах спектра: двадцатичетырехчасовое обозрение долины и прилегающих районов.Кадры начали приходить через час после запроса доктора Обама. Все мы изучали их, в частности инфракрасные, но они малодополнили к тому, что уже было известно. - Смотри сюда, - сказал Ларри, - вот иглу. - Это было яркоекрасное пятно; снимок был раскрашен в искусственные цвета, показывающие источники тепла. - Внутри что-то очень горячее. Онимогут быть большими. - И очень активными, - проворчал Дюк. - Тепла слишком много.- Он толкнул Шоти. - Ты что думаешь? На какую массу мы смотрим? Шоти пожал плечами. - Трудно сказать. По меньшей мере тритонны. Может, больше. Инфракрасное разрешение неважное. Длинаволны велика. - Ага, - сказал Дюк. - Я думаю решить так: мы возьмем трикоманды. Мы вышли перед рассветом. Кторрам не нравится прямойсолнечный свет, мы решили ехать все утро и захватить их внаиболее жаркую часть дня, когда они самые вялые. Как мынадеялись. Нас было двенадцать. Четверо с факелами, трое с гранатами идвое с ракетометами. И три водителя джипов, вооруженныхвинтовками АМ-280 с лазерным прицелом. 280-ая была без отдачи имогла выстреливать двадцать три сотни пуль в минуту. Легкоенажатие на крючок посылало примерно пятьдесят пуль в кружок всемь сантиметров туда, где касался луч прицела. Можно былострелять с бедра и использовать как прожектор. 280-ая моглапроесть дыры в кирпичной стене - это позволяла высокая плотностьогня. Если какое-то оружие могло остановить кторра, то должнобыть 280. Я услышал только одно недовольство этим оружием - от Шоти, конечно. Денвер прислал несколько специально снаряженныхмагазинов. Каждый сотый заряд был с микроиглой, начиненнойразными скверными микробами. Идея состояла в том, что если мы неубьем кторра сразу, бациллы достанут его после. Шоти презрительнофыркнул: - Это если мы не вернемся. Как мало они в нас верят. -Он глянул на меня. - Слушай, парень, мы идем совсем не за этим.Мы рассчитываем вернуться. Понял? - Э-э... да, сэр. " Ремингтон" не был тяжел в обращении. Я потратил первую парудней зажигая лесные пожары - вычищая кусты и расширяя спаленнуюзону вокруг лагеря; потом переключился на конкретные цели -пытаясь сжечь чучело из асбеста и проволоки, тащившееся заджипом. - Теперь осторожнее, - предупредил Шоти. - Если выстрелишьслишком рано, кторры сменят направление, а ты не сможешь этоувидеть, пока дым не рассеется. А тогда слишком поздно. Ждисколько можно, прежде чем стрелять. - Пока не увижу белки его глаз? Шоти улыбнулся, садясь в джип: - Сынок, если ты так близко кчервю, что видишь белки его глаз, то ты - ужин. - Он отъехал иучение началось. Я промазал, конечно. Ждал слишком долго и почти был сбитчучелом. Шоти притормозил, встал в джипе и позвонил в большойтреугольный обеденный колокольчик. - Кторры, приходите иполучите! Обед готов! Приятная свежая человечина - совсем неопасная! Приходите и получите! Я ждал, пока он кончит: - Наверное, это значит, что я слишкоммедлил? - Слишком медлил?... Конечно, нет. Ты просто слишком долгобил в одно место. Мы попробовали снова. На этот раз он поехал прямо на меня.Джип прыгал по полю, асбестовый червь преследовал его, но все немог схватить. Я твердо уперся ногами и медленно считал. Еще непора... вот!... Я снова промазал. На этот раз Шоти вылез из джипа и поковылял к цели. Он достализ кармана бумажку в пятьдесят кейси и прицепил к сетке. - Вот, -сказал он. - Ставлю пятьдесят, что ты не попадешь. - Он пошел кджипу. - Знаешь, тебе надо научиться быстрее бегать. Заставьчервя заработать свой обед. Нам ведь не нужны толстые кторры наэтой планете? - Нам не нужны никакие, - сказал я. - Это мысль, - улыбнулся он. - Я подумал, что ты забыл.Попробуем еще? - Ага. на этот раз я попаду. Он большим пальцем показал на цель. - Я поставил пятьдесятбаксов против - докажи, что я не прав. - Он завел мотор изатрясся вдаль. Пока он поворачивал, я пытался сообразить, что делал не так.Очевидно, слишком медлил с открытием огня - но Шоти говорил, чтобы я не стрелял слишком рано, иначе кторру будет времясвернуть. С другой стороны, если задержаться слишком долго, не будетшанса стрелять вообще. Хм. Лучше всего стрелять как раз в тот момент, когда кторруслишком поздно менять курс. Но когда? Как близко подбираетсякторр, до того как пересиливает кровожадность? Пятьдесят метров? Двадцать пять? Хм, вспомним бегущего слона. Скажем, пятнадцатьметров... Эй, минуточку!.. У факела дальность почти семьдесят. Чтопытается втолковать мне Шоти? Я мог бы поджечь червей задолго дотого, как они подберутся достаточно близко, чтобы сожрать меня! Я махнул ему и попытался привлечь внимание, но он лишьулыбнулся и помахал в ответ. И начал двигаться ко мне. Быстро. Ну, я покажу ему! Я переставил прицел огнемета на максимум.На этот раз я буду стрелять сразу, как только цель будетдостаточно близко. Я не стану ждать ни секунды дольше, чем нужно. Я прицелился в проволочного червя, оценил дистанцию, подождалпока он коснется невидимой линии и нажал на крючок. Пламярванулось с ревом, испугавшим меня своей силой. Асбестовый червьисчез в шаре оранжевого огня. От него поднялся маслянистый черныйдым. Шоти, воя, выпрыгнул из джипа. Я торопливо выключил факел. Ноон вовсе не рассердился ни за свои полсотни, ни даже за спаленныеброви. Он просто подбежал и нажал выключатель на моей батарее. - Вот теперь ты мыслишь как настоящий сжигатель червей, -сказал он. - Стреляй сразу, как они будут в зоне поражения. Я сердито посмотрел на него. - Почему ты мне сразу не сказал? - Что?... Лишить тебя удовольствия узнать, как перехитритькторра? В этом весь урок. - О, - сказал я. Потом: - Можно мне попробовать еще? - Э-э, не думаю. - Он почувствовал сожженные брови. - Покрайней мере пока я не сделаю чучелу трос подлиннее. Трос мы все-таки удлинять не стали. Еще пара дней стрельбы поцели - Шоти надевал асбестовый костюм, - и я был готов длянастоящего дела. По крайней мере Шоти и Дюк хотели попытатьсчастья. Я не был так уверен. Я слышал, что черви могут быть дочетырех метров длины и весом в девятьсот кило. Или больше. Может, это были преувеличения - я скоро выясню сам - но я забеспокоился. Это семейная традиция. Хорошее беспокойство не пропадаетдаром. Что ж, на этот раз я постараюсь. Даже если пойдет не лучшимобразом. Дюк, конечно, это заметил. Мы оба были во второй машине. -Расслабься, Джим. Еще не время сжимать кулаки. - Извини, - сказал я, пытаясь улыбнуться. - У нас еще несколько часов. - Он откинулся на сидении ивытянул руки. - Радуйся утру. Смотри на природу. - Э-э, мы не должны быть настороже? - Мы смотрим. - Кто? - Шоти в первом джипе. Луис и Ларри в последнем. Ты незнаешь, как черви выглядят - поэтому ты во второй. А у меня дляраздумий более важные дела. - Он заложил руки за голову и, похоже, укладывался спать. - О, - сказал я. До меня стало доходить. В этой армии мужчин не надобеспокоиться, о чем нет приказа, и если нужен совет специалиста, вам его дадут. Уайтлоу как-то говорил об армии. Одна из девушек, из старших, ее звали Патрисия, пожаловалась, что призывная комиссия отклонила ее выбор " необходимого умения".- Лучше вступить в армию и стать шлюхой, - сказала она. - М-м, - сказал Уайтлоу. - С таким отношением к делу, вы нестали бы хорошей шлюхой. Класс засмеялся, она надулась. Даже оскорбилась: - Что выимеете в виду? - То, что вы были бы неприемлемы. Мораль в армии очень важнав наши дни. - Мораль?... - Девушка смотрела изумленно. - Это толькогорстка выдавливателей пота. - Что с моей моралью? Я - политолог! - Здесь - нет. - Уайт присел на краешек стола, сложил руки иулыбнулся. - И, очевидно, также нет для вашей призывной комиссии.Может, немного приятного пота - это в точности, что вам нужно, чтобы оценить его важность. Она гордо фыркнула: - Моя работа мыслью гораздо более ценна, чем их работа телом. - Неверно, - сказал Уайтлоу. - Ваша работа ценна, только еслинеобходима. А вы только тогда ценны, когда ваше особое умениередко. Нужно время, чтобы научить инженера-биолога, специалистапо механике, или даже компьютерного хэкера, но если у нас сотнитысяч таких, то как вы думаете - какова будет ценность каждого? Она не ответила. - Единственная причина, по которой мы не обучаем так много, то что мы в них не нуждаемся. Если бы нуждались, наше обществомогло бы произвести их за три-четыре года. Мы доказывали это нераз. Ваши деды доказали это, когда им понадобились программисты иинженеры, специалисты по аэрокосмической технике и тысячи другихспециалистов, чтобы послать первого человека на Луну - ибольшинство этих специальностей были изобретены, когда появиласьнужда. К концу десятилетия их, похоже, стало та много, как ивыдавливателей пота, и реально некоторым их них пришлось начатьупираться до пота, когда сократили космическую программу. - Но это была... только экономика, - настаивала она. - Ведьобразование делает личность ценной, не так ли? - Да? - Уайтлоу вежливо смотрел на нее. - Как вы определяетесвою ценность? Вы можете свалить дерево? Или подоить корову? Вызнаете, как управлять бульдозером? Вы можете класть кирпичи? - Конечно, нет... - Тогда по некоторым стандартам вы вообще не представляетеценности. Вы не являетесь типом человека, который выживет. - Но - это же физический труд! Любой может это сделать. Уайтлоу поморгал: - А вы можете? Она удивилась: - Почему я должна? Уайтлоу помолчал. Он с любопытством смотрел на нее: - Вычитали задания в учебнике? - Конечно, но я сейчас говорю о реальном мире. Уайтлоу замер на подиуме в полуповороте. Он оглянулся на неес пугающим выражением лица: - Прошу прощения? Класс застонал - мы знали, что сейчас произойдет. Он выдержал паузу: - Позвольте кое-что объяснить. Всю историючеловеческой расы, все время с тех пор как мы впервые слезли сдеревьев, перестали быть обезьянами и начали учиться быть людьми, все это годы - мы лишь очень короткий период времени развивалито, на чем держится современная цивилизация. Я обозначаю началосовременного периода первой индустриализацией и электричеством.Таким образом, современная эра продолжается менее двух веков.Недостаточно длинный тест. Поэтому еще не доказано, чтоцивилизация не просто причуда времени. Я ставлю на историю -именно она ведет записи гонок. Понимаете, что я пытаюсь сказать? Что вы считаете реальным миром, на самом деле есть весьманереальный мир, искусственное окружение, начавшее существоватьтолько трудом множества выдавливателей пота, искавших путисделать свою жизнь легче, и по доброй воле вселенной - апоследнее условие обычно принимается по умолчанию. Одно этогарантирует, что все вокруг, - он широко раскинул руки, охватываякомнату, здание, город, мир, - только временные условиясуществования. По космической шкале безусловно так и есть. -Одной рукой он отбросил седые волосы. Огонь был в его голосе, когда он добавил: - Слушайте, вы - способны, вопрос не в этом. Вытолько отказываетесь отблагодарить за свои способности - и в этомваша проблема. Знаете, что сейчас в Советском Союзе большеженщин-каменщиков, чем мужчин? И так продолжается по меньшей мерепоследние пятнадцать лет. Нет, ваше единственное извинение, чтовы не обучены этому. В этом причина, по которой вы не станетехорошей шлюхой - вы не знаете, какой быть. Но могли бы, если бынаучились. Вы не можете стать кем хотите, но сможете, если этобудет означать разницу между едой и голодом. - Конечно, смогу, - сказала она, - я могла бы научиться дДанная страница нарушает авторские права?