Глава 12

Перо вывело на бумаге последнюю строчку:

«Войны были, есть и будут всегда, пока человечество живет, или до тех пор, пока оно не научится сдерживать свои эмоции, что толкают его в бездну гнева, ненависти, алчности и прочих грехов. Но я не думаю, что это счастливое время когда-нибудь наступит. Мы не можем управлять даже огнем своих чувств, таким святым и благородным чувством, как любовь, что уж говорить о темных порывах души.

Я написал этот трактат не потому, что хочу войн. Я их противник. Нет. Война — это грязь, а также кровь и дерьмо, что лезут из вспоротого живота. Боль и предательство. Радость для падалыциков.

Я написал его, чтобы Камоэнс — моя родина — никогда не узнал тяжелую поступь вражеской ноги на своей земле. Заклинаю вас, воины Камоэнса, будьте его защитниками и не превращайтесь в захватчиков и насильников для других народов.

Риккардо де Вега, граф Кардес.

Король Хорхе Третий, я сдержал слово».

Риккардо отложил перо в сторону и задумчиво посмотрел на исписанный листок. Вздохнул и посыпал его песком для просушки чернил. Встал из-за стола и прошелся по кабинету. Перед его столом лежала громадная медвежья шкура. Паасины сняли ее с задеруна и торжественно вручили графу перед отъездом. Со времени возвращения прошло уже две недели.

Патриция. Она держалась так, будто бы ничего между ними не произошло. Той ночи не было. Она старалась не оставаться с ним наедине. Избегала общения. Де Вега не знал, что делать, он опять сходил с ума от любви, что переполняла его сердце.

Так долго продолжаться не могло. Книга была дописана. Граф не хотел никого обманывать. Он смертельно устал и жаждал развязки.

За окном рождался новый день. Солнце светило ярко и приветливо, обещая хороший, светлый и добрый день.

Весна закончилась. Лето вступило в свои права. Отцвела вишня. Ветер больше не заносил в кабинет ее пьянящий аромат.

Год назад я добился руки Патриции, подумал граф. Как он быстро пролетел, этот год! Время неумолимо. Как много бы я отдал, чтобы вернуться назад на год, на один проклятый год.

Де Вега сжал кулаки.

Но никто не может обратить время вспять. Он горько улыбнулся. Даже Ястреб не в силах это сделать. Он лишь помогает мне выполнить то, что я могу совершить сам. И я благодарен ему за это. Ибо что бы это был за мир, где людьми бы играли, словно живыми игрушками, отняв свободу воли?

Риккардо снял с шеи и раскрыл маленький медальон. Внутри его лежали два алых с белой точкой пера. Одно из них он нашел у себя в кармане после боя с Агриппой д'Обинье и заключенного с Гийомом договора. Второе оказалось в медальоне после схватки с медведем.

Граф закрыл медальон, посмотрел в окно. Небо было чистое-чистое, иссиня-синее, без единого облачка.

Де Вега подошел к зеркалу, поправил невидимую складку на камзоле, расчесал волосы, решительно шагнул к двери.

Патриция и Кармен раскладывали пасьянс за чашкой утреннего кофе.

— Здравствуйте, сеньориты, — улыбнулся им Риккардо.

Кармен поняла, что ей лучше уйти.

— После завершим, Пат, хорошо?

— Да, Кармен, конечно.

Риккардо присел на место Кармен:

— Доброе утро, Пат.

— Доброе, Риккардо. Круги под глазами, опять всю ночь не спал, писал? — улыбнулась Пат, вот только улыбка ее вышла не слишком веселой.

— Не только писал, Пат, но и думал.

— О чем же, я хотела бы знать? — спросила она.

— О нас с тобой, — ответил он твердо.

— И к каким выводам ты пришел, Риккардо? — жестко сказала Пат.

— Будь моей женой! — выпалил де Вега.

— Это шутка? — с надеждой в голосе спросила девушка.

— Нет, Пат, не шутка. — Риккардо помотал головой. — Мы могли бы вместе уехать из Камоэнса. Далеко-далеко, туда, где прошлое оставило бы нас в покое.

— Ты же знаешь ответ, Рик. Почему же говоришь это? Хочешь сделать мне больно?

— Знаю, Пат. Но мне нужно услышать его из твоих уст.

— Нет. Спасибо за предложение, но я не люблю тебя и не смогла бы быть твоей женой. Даже если бы нас не разделяло прошлое. — Она старалась говорить жестко, но де Вега чувствовал, что она может в любой момент заплакать.

Он знал, что это жестоко, но не мог остановиться.

— А я надеялся, что после той ночи мы сможем быть вместе.

— Рик, — с горечью ответила она, — ты же не мальчишка. Прекрасно понимаешь настоящие причины. Мне было больно, холодно и одиноко. Ты был рядом, а я нуждалась в твоем тепле.

Он не ответил.

— Беги, Рик, — попросила она. — Беги один. Беги из Кардеса, из Камоэнса. Хорхе не станет меня наказывать. Он же предоставил тебе эту лазейку. Спасайся! Несмотря на все, мне будет больно, если ты умрешь. Ты мой друг… Не заставляй меня плакать. Прошу, живи! Попробуй жить без меня! Ты уедешь далеко-далеко, встретишь красивую девушку. Полюбишь ее, будешь жить счастливо. Забудешь меня. Уезжай… — Две прозрачные слезинки покатились по щекам девушки.

— Гийом тебя попросил мне это сказать?

— Нет. Это я говорю тебе. Беги! Живи!

Де Вега молча вышел из комнаты.

Риккардо не собирался бежать из Кардеса. Он хотел пройти свой путь до конца. Трусом он не был. Патриция его отвергла, но он заранее знал ответ. Больно не было, только чуть-чуть обидно. Но обижаться на себя и на судьбу глупо.

Граф распахнул окно в галерее, где находился. Сорвал с себя камзол, разорвал один рукав рубашки. Посмотрел в небо, зашептал слова, что вдруг сами пришли на ум. Ему опять нужна была помощь. Он знал, что слаб. И просил укрепить его дух.

У Ястреба холодный беспощадный взгляд. Слабый сломается. Сильный выдержит, не отведет взгляд. Тогда и у птицы глаза теплеют, в них появляется что-то человеческое — в этих очах цвета неба, свободы и отличной стали.

Когти перебирают по перчатке. Ястреб устраивается поудобней. Словно обычная ловчая птица. Вот только цвет у него алый.

Выход. В глазах цвета неба Риккардо прочитал его без труда.

Решай, человек. Решай сам. Ты себе хозяин. Я дал тебе силу. Выбирай.

Внизу двое слуг что-то кричали, показывая на него руками, — наверное, увидели Ястреба. Так и рождаются легенды. Риккардо понял, что чувствовал прадед, стоя на вершине башни в зараженном замке. Некуда бежать. Да и незачем. Все дорогое рядом, но вот дотянуться нельзя.

У Ястреба глаза цвета неба. Цвета Свободы. Он предлагает свободу. Даже теперь. Взмахнет крылами и умчит, как унес прадеда. Вот только зачем ему эта свобода? Свобода для тела, а не души. Душа здесь, тоскует и рвется на части.

Риккардо взмахнул рукой, отпуская птицу.

Спасибо, сказал он ей. Молчание иногда ценнее всех советов.

Ястреб сделал один круг. В его глазах граф не увидел огорчения. Птица, демон или бог, учила выбирать путь, идти по нему и уважать чужой выбор. Она осталась довольна своим учеником. Этот путь не хуже других.

Де Вега вновь поднимался по ступеням Проклятой башни. Днем, впервые за много месяцев. Каменные ступени спиралью охватывали башню до самого верха, где была единственная дверь. Таков был выбор тех, кто перестроил ее после Черного Риккардо.

Солдат на посту у двери отдал графу честь и тут же дернул за специальный шнур. Дубовая дверь, обитая железом, долго не хотела отпираться. Часовой в башне в нарушение всех правил уснул после сытного обеда. Это было видно по его лицу и мятому камзолу.

Граф Кардес не стал его отчитывать и выносить наказание, словно ничего и не заметил.

— Как он? — спросил солдата.

— Как обычно. Не беспокоит, — отвечал солдат, счастливый тем, что все обошлось.

Внутри башня была пуста. Хоть она была высотой в четыре этажа, застроен был лишь один нижний, там располагались две комнаты, деревянная крыша его служила местом для прогулок.

Стены были столь широкими, что вверху по окружности мог пройти, не боясь упасть, один человек. Напротив двери у самого верха висел балкон. Обычно днем на нем дремал часовой, теперь туда взошел граф.

— Здравствуй, Альфонс! — прокричал он.

Васкес тренировался с кинутым ему недавно мечом, бился с воображаемым противником. На Риккардо он никак не отреагировал.

Черная башня была идеальной тюрьмой для особо ценных узников, заключенный мог делать все, что хотел. Там внизу, в комнатах, были книги, карты, бумага, через окно в крыше проникал дневной свет, благо верх башни открыт, можно прогуливаться. Сбежать узник не мог никак. Еду и воду спускали по веревке, так же поднимали и мусор.

— Альфонс, — вновь закричал Риккардо, — есть важный разговор!

Васкес обернулся. Пригрозил ему мечом — так, чтобы пойманный лучик света ударил де Веге в глаза, заставив зажмуриться.

— Как бы я хотел убить тебя, Риккардо, — мечтательно проговорил он, — вот этим мечом. Зачем ты пришел? Вновь говорить мне о Патриции, наслаждаясь моей мукой? Как жаль, что я не убил тебя, когда имел возможность! Ты жестоко мстишь мне, Риккардо, замуровав в каменном мешке. Сколько же зла в тебе, коварный убийца, мстительный трус?

— Я убил тебя, Альфонс, думал, что убил. Два арбалетных болта в грудь — верная смерть. — Де Вега не замечал его нападок. — Но когда мне принесли твое тело, оказалось — ты еще дышишь. Я не смог приказать тебя добить. Думал — сам умрешь. Но ты жил, жил мне назло. Отправил тебя в Осбен, приставил лекаря, хотя надо было просто прирезать. Друзья погибли, я попал в плен к королю. Проиграл, вернулся в Осбен умереть. А ты жил, хотя все давно считали тебя убитым. Патриция в том числе. А ты жил, Альфонс, медленно оправляясь от ран. Я не знал, что с тобой делать. Отпустить — не мог, глупо, да и гордость не позволяет. Я не издевался над тобой, рассказывая о приезде Пат, — мне нужно было этим с кем-то поделиться. Только ты — так же крепко любящий ее, как и я, — мог меня понять.

— Зачем ты мне все это говоришь, Риккардо? Что тянешь? Добей из арбалета. Ты это умеешь!

— Я умираю, Альфонс. Я так решил. Пора. Хватит мучить Пат. И пришло время решать, что будет с тобой.

— И что же ты придумал, Риккардо, какую-нибудь пытку пострашнее?

— Нет. Мы будем драться. Как в тот раз, когда ты опозорил меня в глазах Пат, ударил в спину, сломал мне жизнь.

Васкес рассмеялся, он был бледен и худ, ранения сильно ослабили его.

— Ты храбрец, мой братец! Настоящий герой! Долго решался? Давай еще отрубим мне одну руку, тогда ты точно победишь без особых усилий!

— Не принижай себя, Альфонс. Ты искусней меня. Вспомни, как лихо выбил из рук моих шпагу? — Граф продемонстрировал пленнику искалеченную руку. — Я буду драться левой — это уравнивает шансы. Убьешь меня — тебя отпустят к Патриции.

— Я не верю тебе!

— Секундантом будет королевский лейтенант Феррейра. Он известен своей честностью. Я вернусь за тобой через ору.

— Лейтенант, — позвал Феррейру граф. Блас о чем-то мило беседовал с Кармен, девушка улыбалась.

Риккардо был благодарен Феррейре за то, что тот, верный данному ему обещанию, развлекал Кармен, хоть на время, но уводя ее мысли прочь от суровой действительности. Он знал, что она плакала по ночам.

Де Вега долго искал их, пока не нашел гуляющими по садовой аллее. Ветер мило играл распущенными темными волосами Кармен. Риккардо вспомнил слова поэта, что ценил женские локоны на вес золота, и подумал, что даже вес драгоценных камней — слишком малая мера.

Кармен так смешно и мило смутилась, заметив графа, что Риккардо невольно улыбнулся.

— Прости, что отбираю его у тебя, но Блас мне нужен.

— Всегда к вашим услугам, Риккардо!

Когда они отошли на значительное расстояние от девушки, Риккардо сказал:

— Лейтенант, я прошу вас быть моим секундантом!

— С кем дуэль? — удивился Феррейра. — Это, наверное, шутка. Я боялся, вы меня вызовете из-за Кармен.

— Нет, не шутка. За Кармен не бойтесь, я рад за вас. Драться я буду с Альфонсом де Васкесом.

Феррейра внимательно посмотрел на Риккардо, лицо его омрачилось.

— Я не сошел с ума, лейтенант. Васкес — мой пленник. Если он убьет меня — вы доставите в столицу его и Патрицию.

— Если нет?

— Тогда я убью его, и все пойдет своим чередом.

Феррейра смотрел не отрываясь, как трое солдат поднимают Васкеса в специальной корзине. Он чувствовал, что все это — невероятный сон.

Альфонс восстал из мертвых. Под Дайкой пощады не давали никому. В то, что Кардес намеренно оставил ему жизнь, не верилось. Такое не прощают. Но об этом не знает ни король, наводнивший Маракойю шпионами, ни герцог Гальба, имевший на Васкеса большие виды.

Блас вспомнил, что герцог просил его разузнать о последнем бое Альфонса. Что ж, любопытство Гальбы будет удовлетворено. Либо им, либо самим Васкесом. Воскресший из мертвых муж Патриции был мастером клинка, известным дуэлянтом, но и де Вега показал себя талантливым учеником, схватывавшим на лету сложнейшие приемы.

— Как он оказался здесь? — спросил лейтенант.

— Выживет — сам расскажет. Вкратце — я не смог его добить.

— Приветствую вас, Феррейра! — Васкес перелез на балкон и протянул ему руку. — Признаюсь, весьма обрадован тем, что вы здесь.

Пожимая его горячую кисть, Блас невольно вздрогнул, вспомнив, что пальцы Риккардо сегодня ледяные.

— Я тоже рад вас видеть, Альфонс, — произнес он наконец, справившись с внезапным волнением. К лукавому приметы! — сталь сама решит, кому жить, а кому умирать.

— Все в сборе, значит, не будем больше тянуть, сеньоры, — вмешался де Вега.

Они втроем спустились вниз по осыпающимся ступеням — казалось, башню не ремонтировали со времен легендарного графа-чернокнижника.

— Для поединка я выбрал меч. Долой шпаги и кинжалы! Здесь не придворная дуэль! — с каким-то непонятным задором воскликнул Риккардо, когда они оказались на твердой земле.

Блас внимательно посмотрел на противников.

Риккардо почему-то улыбался. В его глазах играли шальные искорки. Такие же искорки лейтенант видел в глазах товарищей перед самоубийственной атакой горстки гвардейцев, ударившей во фронт тяжелой кавалерии остийцев. Битву они выиграли, Верхняя Тангана осталась за Камоэнсом, но из двухсот выжило лишь пять десятков.

Альфонс — в отличие от родственника и врага — был собран, суров и решителен.

— А разве не вызванный выбирает оружие? — спросил Феррейра.

— Мне все равно, — ответил ему Альфонс, — к тому же я имел возможность немного потренироваться с мечом.

— Да как разобрать, кто кого вызвал? — спросил риторическим тоном Риккардо, расстегивая камзол. — Кто из нас прав, кто виноват? Кто злодей, а кто невиновен?

Одна пуговица никак не хотела освобождаться из петли, граф оторвал ее.

Драться решили прямо у подножия башни. Благо трава здесь была ровная и мягкая.

— Хорошая травка, приятно будет на нее прилечь, в последний раз. Ты со мной согласен, Альфонс? — поинтересовался Риккардо, но Васкес не ответил на его укол. Лишь взмахнул мечом, разминая руки.

На графе остались белая рубашка и штаны-шаровары алого шелка. Васкес был облачен в такую же рубаху — Риккардо отсылал ему одежду из своего гардероба — и кожаные штаны.

Меч у де Веги был фамильный, тот самый, вороненой — кажущейся черной — стали. Блас закрыл глаза и как наяву увидел: красное от боли и яда лицо Агриппы д'Обинье, черный клинок, избивающий маршала, и лицо Риккардо, казавшееся ему тогда демоническим.

— Лезвие! — крикнул Блас. Второй раз коварная уловка не пройдет. Поединок будет честным.

— Оно чистое. — Доказывая это, Риккардо порезал себе локоть. — Сегодня яд не нужен. Что ж, Альфонс, приступим! — улыбнулся он.

Де Вега привычно взял меч в правую руку, перевязанную бинтами, поморщился — содранная с мясом кожа давала себя знать. Вновь улыбнулся и взял оружие левой, правой лишь придерживая за яблоко рукояти.

Васкес не заставил себя ждать, ударил первым, классической мельницей, пробуя защиту противника на прочность. Клинки столкнулись с такой силой, что полетели искры. Бой начался.

Альфонс кружил вокруг Риккардо, нанося то рубящие, то колющие удары, не давая врагу ни мгновения передышки. Несколько раз ему удавалось зацепить Риккардо, но тот отделался неглубокими ранами. Ударам Васкеса не хватало силы, ему самому — ловкости.

Феррейра затаив дыхание следил за схваткой. Альфонс действовал правильно, зная: долго ему не продержаться, он еще не оправился полностью от ран, дыхание слабое. Нельзя было упустить время. Де Вега может взять его измором.

Первый же выпад изменил Риккардо. Веселье исчезло. Граф стал хладнокровен и расчетлив. Он словно бы смотрел за схваткой со стороны. Время повернуло вспять, поменяв соперников местами (Блас слышал подробности их первой схватки). Теперь ярость владела Васкесом, для него этот бой был решающим, и теперь уже не он преграждал путь Риккардо, а граф ему.

Каждый парированный удар отдавался болью в израненной кисти де Веги. Он искусал губы в кровь, но все так же держал меч обеими руками.

На мгновение враги разошлись. Риккардо тряхнул ладонью, с промокших насквозь бинтов полетели карминовые брызги. Альфонс тяжело дышал. Было видно — долго ему не продержаться.

Злость и отчаяние прибавляли Васкесу сил. Он стремительно шагнул вперед, ударил на выдохе. Удар Альфонса был молниеносен, даже сам Феррейра вряд ли бы превзошел его. Но рука, стянутая черным наручем, успела поставить широкий вороненый клинок.

Мечи столкнулись в воздухе и замерли, сталь давила на сталь и не хотела уступать. Противники сошлись почти вплотную, чувствуя горячее дыхание друг друга, зная, что тот, кто хоть на миг ослабит натиск, падет мертвым.

Риккардо пнул Васкеса в живот. Просто, грубо, как бьют мужики в трактирах, которые никогда не слышали о дуэльных правилах. Альфонс чуть согнулся, отпрянул назад, но не успел увернуться.

Риккардо тут же ударил мечом сверху вниз, разрубая левое плечо. Рука Васкеса безвольно повисла.

Теперь уже Риккардо атаковал, наступал, держа меч обеими руками, нанося страшные удары, что заставляли Альфонса, пошатываясь, пятиться все дальше и дальше, оставляя на зеленой траве темно-красные пятна.

Блас шел за ними, ноги у его — воина, прошедшего через десяток битв, — сделались словно ватные, настолько увлекло его действо. Ибо такой чистой ярости гвардеец еще не видел. Казалось, даже воздух нагрелся настолько, что был готов полыхнуть.

Риккардо не стал дожидаться, пока Васкес истечет кровью. Он шагнул вперед, отвел клинок Альфонса в сторону и резко ударил через правый бок в живот. Тут же отпрянул назад. Умирающий опасен вдвойне. Ему незачем себя беречь.

Со слов Кармен, в этот момент Патриция, раскладывавшая вместе с ней пасьянс, вздрогнула и выронила карты. Ей выпала «Смерть Короля».

Альфонс выпустил из рук меч, упал на одно колено, прижимая здоровую руку к распоротому животу. Кровь хлестала ручьем. Прошептал лишь:

— Патриция…

— С ней все будет хорошо. Слово. Прощай, Альфонс! — Риккардо рубанул его по груди. Удар откинул уже мертвое тело на спину.

Альфонс лежал, широко раскинув руки, будто бы пытался обнять необъятное небо над головой. А небо было синим-синим, как глаза Патриции — женщины, ставшей смыслом жизни для двух мужчин, которые даже и подумать не могли о том, что окажутся заклятыми врагами…

Судьба…

Лейтенант сделал глубокий вдох, сердце бешено колотилось. Риккардо воткнул меч в землю.

— Вы его убили, — отрешенно сказал Феррейра. Он, видевший много смертей за свои двадцать шесть лет, уже знал — этот поединок будет помнить всегда.

— Убил, — тихо согласился Риккардо — Наконец-то убил. К сожалению, убил… — едва слышно закончил он.

Де Вега наклонился и закрыл Васкесу глаза. Где-то рядом запела птичка.

— Я так устал, Блас. — Де Вега пошатнулся. — Знаешь, так охота упасть на траву рядом с Альфонсом, закрыть глаза и провалиться в другой, лучший мир… Я так устал… — Граф снова перешел на шепот.

— Тело нужно отдать родным, — произнес Феррейра, чтобы не молчать. Тишина убивала.

— Нет, это вызовет лишний шум. Расстроит Пат. Я похороню его на фамильном кладбище. Рядом с собой. Он же мой родственник. Троюродный брат. Единственный брат… Был…

Риккардо замолчал. На белой рубашке его, на груди и на рукаве, расплывались два карминовых пятна. Граф спокойно наблюдал за этим.

Раны были неопасны. Васкесу каждый раз не хватало доли мгновения. В этом была немалая заслуга Бласа, но гордости по этому поводу он не ощущал.

— Как красиво. Красное на белом. Смерть почему-то притягательна, — сказал Риккардо и сам же усмехнулся, наверное вспомнив Пат. Горько усмехнулся.

Феррейра не ответил. Риккардо вдруг попросил:

— Никому ни слова. Особенно Патриции. Для нее Альфонс умер давно.

— Я буду молчать.

— Знаю, Блас. Но все же прошу снова. Мне так спокойней. Глупо, не правда ли?

Блас был с ним согласен. Но отвечать на такой вопрос — еще большая глупость. И он молчал.

В воздухе кружилось, медленно опускаясь на землю, алое перышко с белой точкой посередине. Лейтенант, не задумываясь, подхватил его, поднял голову. Вот только птицы, перо уронившей, в безоблачном небе не увидел.

Феррейра опустил взгляд, чувствуя, что перо ускользает из его пальцев. Риккардо бережно сжимал его окровавленными пальцами.

— Простите, Блас, но это мое! — услышал гвардеец ответ на свой незаданный вопрос.

Франческо, старый рыцарь, перевязал Риккардо раны.

Крякнул довольно:

— Эх, сеньор, как хорошо вы Васкеса срубили! Знатный был рыцарь, а на вас всего две царапины. Вы словно как отец, он боец был известный. Я будто в молодость с тобой, Риккардо, вернулся. Ух, покажем мы миру!

Риккардо рассмеялся:

— Покажем, покажем. Не беспокойся. Я тоже рад, что ты есть у меня, Франческо. — Он обнял рыцаря, причем тот сжал его так, что у де Веги остановилось дыхание. — Хватит! Франческо, — прохрипел он.

— Слабоваты вы, сеньор, — хмыкнул старый рыцарь.

— Завтра возьмешь у меня в кабинете письмо. Настало время рассчитаться с Жофре де Монтехой. Проследишь лично, исполнишь все в точности.

— Зачем такие сложности? — удивился Франческо.

— Я никак не должен быть с этим связан, — такое объяснение рыцаря вполне удовлетворило. Он улыбнулся, уже радуясь предстоящей кровавой потехе.

— Вздуем сукина сына!

— Блас, у меня к вам серьезный разговор. — Де Вега переоделся и зашел в покои, отведенные лейтенанту. К счастью, Феррейра оказался на месте, а мог бы тренировать гвардейцев, и беседа бы сорвалась.

— Слушаю вас, Риккардо. С кем теперь дуэль? — Лейтенант пытался шутить. Получалось плохо.

— Нет, с дуэлями покончено. Дело в другом. Смерть по имени Патриция скоро придет за мной или я зайду к ней. Книга дописана, сделку с королем нужно выполнять. Да и вы здесь в Осбене уже засиделись.

Феррейра вздрогнул.

— Как вы относитесь к Кармен?

Блас не знал, что ответить на столь прямой вопрос.

— Она вам нравится, не так ли?

— Да, — выдавил наконец из себя лейтенант.

— Вы нравитесь ей, она вам, это заметно любому. Я хочу, чтобы Кармен была счастлива. Она богатая, очень богатая невеста, жизнь я ей обеспечил, а вот счастье… Возьмите ее в жены, Феррейра.

Лейтенант опешил:

— Это не так просто…

— Вас пугает то, что она много лет была моей любовницей, только честно? — спросил Риккардо.

— Нет, не пугает, — поспешно ответил Феррейра.

— Тогда в чем проблема?

— Для моей женитьбы мало моего желания и вашей просьбы, — улыбнулся Блас. — Кармен, она может мне отказать.

— Не думаю, — отмахнулся Риккардо. — Я вижу вас вместе. Когда меня не станет — будьте с ней рядом. Не оставляйте одну на первых порах. Она гордая, волевая девушка, но сила эта во многом лишь образ, маска. На самом деле она мягкая, нуждается в любви и защите. Понимаю, вы почти сразу уедете в Мендору, но прошу — вернитесь. Она будет вас ждать.

— Я… я обязательно вернусь, клянусь! — горячо ответил Блас.

— Спасибо. И еще. Сегодня, сегодня будьте с ней как можно дольше. Не спрашивайте почему.

Риккардо зашел к Кармен, девушка что-то писала. Он незаметно подкрался к ней сзади и обнял.

— Риккардо! — возмутилась она. — Из-за тебя я кляксу поставила!

— Ничего. — Он поцеловал ее в шею. — Потом допишешь. Я пришел сказать тебе, как я тебя люблю!

— Риккардо, — удивленно вымолвила она, — ты это из-за Феррейры? Меня ничего с ним не связывает…

— Нет, глупышка, — улыбнулся Риккардо, — я очень рад за тебя! Правда. Слово графа Кардеса. Сколько можно тебе быть со мною, замуж за меня не идешь, но и не бросаешь из жалости. Хватит! Нужно и о своем счастье подумать.

— Риккардо!.. — попыталась она возразить, но де Вега сегодня не терпел возражений.

— И не вздумай спорить! — пригрозил он. — Дай поцелую еще разок, — чмокнул ее в губы. — Оставь письмо, беги к Феррейре. Он тебя искал. Надеюсь, вы будете хорошей парой.

— Я тебя тоже люблю! — обняла его Кармен.

— Знаю, как сестра. Все, беги. — Он шлепнул ее на прощание чуть ниже талии. И потом долго смотрел вслед.

Риккардо долго бродил по резиденции, каждая комната, каждая вещь в которой были дороги и знакомы ему с детства. Он гладил рукой любимые вещи, листал книги в кабинете, старался посидеть в каждом кресле, не пропустить ни один диван. Поднялся на башенку, окинул взглядом Осбен и тот кусочек любимого Камоэнса, что был оттуда виден. Долго смотрел на Спящую Гору, не отрывал взгляд, пока глаза не начали слезиться. Спустился вниз. Зашел в обеденную залу. Портреты предков внимательно следили за ним — кто сурово, кто с одобрением. Вернулся в кабинет, написал письма друзьям и родственникам, оставил последние указания подданным: судьям, чиновникам, Совету старейшин Кардеса; особо отписал друзьям-паасинам — кровью — они поймут и просьбу исполнят: защитят и охранят. Франческо — два письма. Одно, чтобы сильно не расстраивался и спокойно выпустил Феррейру и Пат из Осбена. Другое насчет Жофре. Кармен — длинное письмо, заканчивающееся словами: «Будь счастлива, девочка».

И еще одно — храброму моднику Гаспару, недавно получившему хороший урок. Своего ума у барона пока мало, но чужой совет он ценить умеет.

Запечатал сургучом и графской печатью послание королю, в договор вносилась маленькая посмертная поправка, Хорхе должен был ее принять. Собрал сундук книг — в подарок магу Гийому, как и обещал.

Окинул кабинет взглядом: все дела сделаны. Поправил волосы перед зеркалом и бодрым шагом отправился к Патриции.

Стук в дверь.

— Входите, — услышал он любимый голос. — Риккардо, — внезапно смутилась она.

— Да, Пат, это я, — грустно улыбнулся он.

— Что-нибудь случилось? Что-то хочешь мне сказать? — спросила она, вертя пальцами маленькую стеклянную статуэтку.

— Я дописал книгу, Пат, — спокойно произнес Риккардо.

Статуэтка со звоном разбилась о паркетный пол.

— Ну вот, теперь ты ногу можешь порезать, — сокрушенно заметил он. — Какая ты неаккуратная. Зачем так волноваться?

Патриция не отвечала, отступила на шаг назад, схватилась за ручку кресла.

— Тебе плохо, Пат? — он понимал, что это глупый вопрос, но все-таки спросил.

— А ты как думаешь, Риккардо? — Она закусила губу. — Нужно, чтобы я плясала от радости? Хочешь, спляшу?!

— Не кричи! — попросил Риккардо. — Ты же сама этого хотела.

— Сейчас не знаю, — еле слышно ответила Пат, — сейчас уже не хочу…

— Мы потерялись, Пат. Оторвались от мира, друг от друга. Прошлое не вернуть, а будущего нет. У меня нет. У тебя все еще впереди. Настоящее уходит, как песок в часах. Нет смысла тянуть, усиливая боль. Я рад, что ты здесь. Слово нужно держать. Я бы принял яд сам, но решил вначале зайти к тебе. Ты плачешь, Пат?

— Нет, Риккардо. — Она вытерла слезу и замолчала.

Он тоже замолчал. Долго смотрел на девушку, не отводя взор. Наконец сказал:

— Ну я пошел. Прощай, Пат.

— Подожди, — остановила его она, — самоубийство — грех, даже у вас, еретиков.

Риккардо кивнул.

— Я дам тебе яд.

— Возьмешь грех убийства на себя? Не надо.

— Он падет на короля. Я ведь его Смерть, — криво, прикусив губу, улыбнулась девушка.

Она присела к одному из привезенных с собой сундуков. Достала из него небольшой ларец. Нажала секретную кнопку. Крышка со щелчком отворилась. Девушка прошлась взглядом по двум десяткам бутылочек темного стекла, закрепленных в специальных подставках. Выбрала одну.

— Что это? — спросил Риккардо.

— Гальт, — ответила Патриция. — Должна же быть в жизни хоть какая-то справедливость?

— Пройдем в мой кабинет, — попросил он.

Зайдя в комнату, Риккардо закрыл за собой дверь, чтобы не мешали.

— Проходи, садись, — предложил он Пат.

Открыл один из ящиков стола. Достал початую бутылку вина. Пояснил:

— Повезло, Кармен еще не успела конфисковать. Красное. Белое лучше — перебило бы запах гальта, но что есть, то есть.

Патриция молчала.

Бокал оказался только один, Риккардо снял с полки громадный кубок.

— Из этого кубка король Хуан, забыл, какой по счету, однажды надрался до полусмерти вместе с моим тезкой, с тем, что слыл колдуном. Пили по очереди, до дна. Сюда две бутылки влезает. Да, не люди были — герои. Но мне и бокала хватит.

— Прекрати! — Пат сорвалась на крик.

— Хорошо, — тихо ответил он, — больше не буду.

Он поставил на стол бокал и кубок, разлил вино.

— Дай сюда яд.

— Я сама, — решительно произнесла Пат, но руки ее подвели, едва не рассыпала яд мимо кубка. Риккардо ей помог.

— За тебя! — Риккардо протянул к ней кубок.

— Я выпью с тобой, де Вега, но неужели ты думаешь, что я буду чокаться с тем, кого убиваю?! — Пат затрясло, из глаз брызнули слезы.

— Что ты, любимая, не плачь. — Риккардо залпом осушил кубок, бросил на пол, хотел ее поцеловать, но остановился, вытер губы и лишь обнял. — Не плачь, прости меня. Все будет хорошо, — шептал он ей на ухо глупые слова. — Не плачь, Пат, прошу, не плачь…

Риккардо прошел к креслу, опустился на него, усадил Пат себе на колени. Ему вдруг захотелось спать.

— У тебя кровь! — воскликнула девушка, увидев пятно на рубашке. Кровь просочилась сквозь повязку.

— Да, кровь, за все нужно платить. Пат, любимая, там книга на столе. «Три друга». Возьми ее. Открой, когда вернешься в столицу, когда будет совсем плохо…

— Хорошо.

Мгновения медленно сочились сквозь стену, разделяющую прошлое, настоящее и будущее. Тишина обволакивала, тянула в сон. За окном над Спящей Горой разгорался закат.

— Красиво, Пат, — произнес Риккардо, прижимая ее крепче к себе.

— Да, — согласилась девушка, граф чувствовал, как бьется ее сердце. Быстро-быстро, еще немного — и выскочит из груди.

— Прости меня, Пат, — сказал он внезапно. — Прости за все. За Васкеса, хоть я и не должен просить за него прощения. За Анну, за твоего неродившегося ребенка. За боль, что причинил тебе. Прости меня, — горячо шептал Риккардо. Он говорил медленно, точно через силу.

Она долго не отвечала.

— Пат?

— Я тебя прощаю, — сказала она и прикусила губу до крови, зная, что никогда не сможет простить его до конца.

Риккардо поцеловал ее в губы, стер языком капельку крови.

— Все будет хорошо, Пат.

Девушка молчала. Риккардо посмотрел ей в глаза.

— Пат, скажи, что ты меня любишь.

— Не могу, это не так. Я не люблю тебя, Риккардо.

— Солги, ведь это несложно. — Де Вега жадно целовал ее шею и плечи.

— Ты же будешь знать, что это ложь. Зачем? Я не хочу тебе лгать.

Ее кожа пахла цветущей вишней, и этот запах пьянил его сильнее любого вина.

— Скажи это сейчас. На прощание. Пожалуйста, — голос его стал еле слышен. — Пат…

Патриция долго не отвечала, но все же вымолвила:

— Я люблю тебя, Риккардо.

Он не ответил.

— Риккардо?

Риккардо молчал. Огонь в глубине его карих глаз потух. Его дыхание больше не согревало. Его губы застыли, целуя ее нежную кожу, и капельки влаги медленно остывали на шее Патриции. Он умер, обнимая женщину, которую любил.

Пат заметила, что в комнате пахло горелой кожей. На наруче отпечатались следы огненных когтей.

За окном раздался волчий вой, горький, наполненный болью, раздирающий душу. Весь город полдня метался в бесплодных попытках поймать волка, которого нет. Горожане еще не знали, что граф умер.

— Ваше Величество, Риккардо де Вега, граф Кардес мертв, — кто-то чужой говорил за Патрицию. За время пути она сотни раз представляла себе эту сцену, свыкнувшись с мыслью о том, что Риккардо мертв, но воспоминания вновь завладели ею, едва она вступила во дворец. Сразу с дороги, чтобы поскорей покончить с этим.

Встреча опять проходила в личных покоях короля. Участники, состав их был прежним, хотели сохранить разговор в тайне.

— Благодарю за службу, Патриция Васкес. Я не забуду оказанной вами услуги. — Хорхе Третий был сегодня в прекрасном настроении.

О смерти графа он узнал в тот же день. Феррейра доложил ему посредством магического кольца, фирменного изобретения Гийома.

— Вы устали, сеньора, вам нужен отдых, я не буду вас дольше задерживать. Хотите, я пришлю к вам своего лейб-медика Строцци? — Король справедливо боялся того, что с Патрицией может случиться истерика.

— Нет, Ваше Величество, благодарю за заботу. Вот, де Вега просил передать лично вам. — Девушка протянула королю пакет с графской печатью. — Для вас, Гийом, тоже есть послание. — Она вручила магу письмо. — Я могу идти, Ваше Величество?

— Да, Патриция, ступайте. Отдохните. Я щедро вознагражу вас. — Король распечатал пакет.

— Мне ничего не нужно, Ваше Величество. Пожалуйста, забудьте обо мне. — Патриция сделала реверанс, развернулась и пошла к выходу.

Гийом задумчиво смотрел ей вслед.

— Как это ни ужасно, а ей к лицу черный цвет, — произнес он, когда слуги затворили за Патрицией дверь. — Гордая девушка. Хорхе, не вздумай посылать ей золото или драгоценности в награду, или как там у вас отмечают Королевскую Смерть. Она хочет, чтобы ты о ней забыл, — сделай это.

— Не получится. — Король протянул магу письмо де Веги. — Прочти.

Гийом пробежал глазами послание:

— Ничего удивительного, ты бы видел глаза Риккардо, когда он смотрел на нее. Как думаешь это устроить?

— Поручу архиепископу Мендоры, он быстро найдет выход.

— Поторопись, Патриция беременна. — Маг потянулся за чашкой кофе, в последнее время он пристрастился к этому напитку.

— Беременна? — переспросил король.

Маг кивнул.

— Может, это и к лучшему, — сказал Хорхе и указал рукой на столик для игры в «Смерть Короля». — Сыграем еще одну партию? Кстати, утром срочный курьер доложил: Жофре де Монтеха, ставший графом Кундера, убит, — как бы между делом сказал король, расставляя фигуры.

Солнце светило очень ярко.

Жофре де Монтеха — граф Кундера — во главе длинной процессии подъезжал к церкви. Его офицер женился на девушке из старой аристократии Кундеры. Уговаривать родных пришлось силой, но приданое они дали богатое.

Невеста была бледна и все время падала в обморок. Как бы не вычудила чего в церкви.

Графство поволновалось, пошумело и затихло. Привыкло. Даже старые недобитки типа Гаспара Фахарадо окончательно присмирели. Его дети будут здесь хозяевами. Не зря он ходил по лезвию ножа, много раз рискуя жизнью. Это его графство.

Жофре вспомнил Феру и улыбнулся. Он по-своему любил жену, считая, что они прекрасно подходят друг другу.

На колокольне храма граф заметил каких-то людей. Подозрительный, он хотел спросить у начальника стражи, к чему они, звонить ведь еще рано, но не успел.

Тяжелый арбалетный болт, выпущенный опытным стрелком, прошил пышный камзол и кольчугу под ним — Жофре был осторожен, — пробил два ребра, легкое и на палец вышел из спины.

Граф Кундера упал с коня. Небо вдруг закружилось, горло наполнилось кровью.

Он понял, что потерял все, к чему стремился, все, чего достиг. Это было обидней, чем сама смерть. Жофре хотел взвыть, но лишь закашлял, поперхнулся собственной кровью и умер.

— Как он умер? — поинтересовался Гийом. Он давно ожидал этого известия.

— Наш любезный Риккардо перед смертью оставил приказ — убить его в отместку за старое предательство. Солдаты в цветах дома де Вега расстреляли из арбалетов Жофре и его старших офицеров на площади в центре города. Потом напали на казармы, перебили оставшихся офицеров и часть наемников. Кундерцев не трогали. После чего ушли из города. Три сотни стрелков и рыцарей.

— И, само собой, действовали они абсолютно самостоятельно, без поддержки местных дворян и горожан, — рассмеялся маг.

— Само собой, — хмыкнул король. — Графиня Фера якобы тут же отравилась, не перенеся гибели мужа, и графом стал ее двоюродный брат Гаспар. У меня на столе письмо от кундерских дворян в его поддержку. Рядом письма из Кардеса — посмертный привет от Риккардо, из Ла Клавы, Боскана и Санчо — от живых.

— Что будешь делать?

— Ничего. Штраф наложу за беспорядки, и все. Кого карать? — видно, случай этот Хорхе изрядно развеселил.

Вечером Феррейра зашел в особняк своего заклятого друга и верного врага королевского мага Гийома. Маг ждал его, достав из запасов пару бутылок элитного вина.

— Помянем Риккардо де Бегу, графа Кардеса, хороший был человек. Настоящий. — Маг протянул гвардейцу бокал.

Тот кивнул. Выпили молча, не чокаясь.

Патриция бродила по комнатам особняка Васкесов — ее особняка. Слуги сторонились молодую госпожу, старались не попадаться ей на глаза. Девушка была на грани истерики. Стоило ей закрыть глаза, всплывала картина: две могилы рядом на кладбище. На одной имя «Альфонс», на другой «Риккардо».

Все вокруг давило на нее. Она начинала ненавидеть Мендору. Ослепительный город, что дал ей так много счастья и в конце концов разбил жизнь. Здесь она встретила Васкеса и здесь же потеряла Риккардо. Сверкала в подвенечном платье и надела траурный наряд.

Патриция начинала понимать Риккардо, который не любил этот город. Ей захотелось покинуть его, выйти за кольцо стен, освободиться. Взгляд скользнул по высоким шкафам, заставленным книгами — она была в библиотеке. Вспомнила о прощальном подарке Риккардо.

«Пат, любимая, там книга на столе. «Три друга». Возьми ее. Открой, когда вернешься в столицу, когда будет совсем плохо…»

Вернулась в свои покои, достала из сундука тяжелую толстую книгу в массивном переплете. Книга давила на колени. Маленькая рысь — подарок паасинов — неспешно подошла к ней, лизнула ладонь и улеглась рядом, урча.

«Это повесть о настоящей любви и дружбе. О том, что так редко встречается в нашем мире. Но читать нужно осторожно, первая часть ее вызывает радость, вторая слезы…»

Пат погладила ее мягкую шерстку. Потом решилась и открыла тяжелую обложку. На первой странице, закрывая название и иллюстрацию, лежало письмо.

Патриция взяла увесистый конверт, ее била дрожь. Ножичка для открывания конвертов под рукой не было. Она распечатала его ногтями, в спешке сломав один.

Достала сложенный вдвое лист бумаги и маленький золотой кулон.

Буквы тщательно выписаны, зная почерк Риккардо, она догадалась, что он не один час провел, добиваясь такого результата, выкинув в корзину десяток черновых вариантов.

«Патриция, я люблю тебя! Я бы написал эти четыре слова десять тысяч раз, если бы это могло хоть что-то изменить. Если ты читаешь эти строки, меня нет в живых, но все равно, я люблю тебя! Помни об этом! Я счастлив, что ты была в моей жизни. Больно, что мы не смогли быть вместе, но это судьба. Ты меня не любила, но благодарю тебя за то, что позволяла мне себя любить. Я мечтал о том, что ты станешь моей женой, матерью моих детей, хозяйкой Осбена.

Добиться этого при жизни я не смог, попытаюсь после смерти. Ты еще об этом не знаешь, Пат, но ты моя жена. Да. Хорхе не откажет мне в этой просьбе. Теперь ты — графиня Кардес. Отдаю мой край в твои руки.

Прости меня, Пат. Я не мог не сделать тебе этот подарок. Не обижайся, я люблю тебя!

Как бы я хотел быть этим письмом, чтобы меня касались твои руки. Пожалуйста, не плачь, Пат. Все будет хорошо, любимая…

Навеки твой Риккардо…»

Патриция дрожащими руками раскрыла медальон, пальцы плохо ее слушались. Внутри лежали три алых с белой точкой пера, а на внутренней стороне крышки выгравированы изображение ястреба и три слова: «Теперь он твой».

Она еще раз посмотрела на письмо, медленно, осторожно перебирая каждую строчку, каждое слово, каждую букву, словно надеясь прочитать что-то новое, что до того пропустила.

Патриции вспомнился поэтический вечер. Риккардо, светящийся от счастья — вчера он добился ее руки, встает, поправляет складку на камзоле и декламирует четверостишие, сочинить которое он должен был на ходу:

Друзья, я открою вам

Простую досады тайну.

Только от сердца взлетают

Слезы к нашим глазам.

Слезы, срываясь с ее глаз, капали на тонкую остийскую бумагу, размывая чернила. Небо плакало вместе с ней, мощный ливень небывалой силы обрушился на Мендору, хотя еще за миг до этого небо было чистое. Капли колотили по стеклу комнаты, заглушая рыдания. Но ничто не вечно, все имеет начало и конец.

Патриция вдруг зажмурилась от яркого света. Подошла к окну, распахнула ставни, в комнату ворвался свежий живительный воздух. В небе над городом сверкала разноцветная радуга.

Патриция обняла себя и улыбнулась, грустно, но улыбнулась. Почувствовала, что голодна, в последнее время у нее резко улучшился аппетит.

[1]Ора — мера времени, равная двадцати минутам.

[2]В романе использованы стихи Франческо Петрарки, Франсуа де Вийона, Хорхе Манрике, Луперсио де Архенасолы, Лопе де Веги, Йонкера Ян Ван дер Нота. — Примеч. автора.

[3]Вилланы — зависимые от феодала крестьяне и ремесленники.

[4]Лагр — столица одноименного государства — славится своими оружейными мастерскими.

[5]Тронто — одно из государств Благословенных земель, включающих в себя также Камоэнс, Остию, Далмацию, Скай, Лагр и Срединные княжества.

[6]Лучшие воины королевства. Гвардия в гвардии. Мастера клинка.

[7]Город на севере графства Кардес, резиденция семейства де Вега.

[8]Вообще-то плащ гвардейца двух цветов. На черном фоне желтый треугольник — это цвета правящего дома Камоэнса, но по старой традиции гвардейцы носят имя «черных».

[9]Высокие мастера — палачи.

[10]Герб графов Кардесов — белый ястреб на красном фоне. Девиз — «Имеющий крылья».

[11]Аналог выражения пиррова победа.

[12]Этот цвет в Благословенных землях символизирует грехи преступника.

[13]Кондотьер — наемный солдат. В данном случае — полководец, командующий наемной армией.

[14]Гусиные перья — основной инструмент для письма.

[15]Освящение — ключевой обряд Круга Вознесения — главенствующей религии Благословенных земель.

[16]Церковью Единого в Камоэнсе управляет Совет архиепископов под председательством одного из них, выбранного на срок не более трех лет.

[17]Далекий Край населяют так называемые возвращенцы; в отличие от официальной церкви они считают, что душа после смерти может опять вернуться на землю в другом теле.

[18]Маленькая птица из семейства соловьиных, ведет ночной образ жизни, за что и получила свое прозвище.

[19]В Благословенных землях своя, отличная от остального мира система летосчисления. В году — шестнадцать месяцев, в месяце — шесть недель по пять дней в каждой.

[20]Дурная примета — предвестница несчастья.

[21]Одно из прозвищ Энрике де Веги, двенадцатого графа Кардеса.

[22]Почти неизлечимая болезнь. Протекает очень быстро.

[23]Тазар — бог любви в языческой религии, существовавшей до принятия религии Вознесения.

[24]Между Камоэнсом и Остией, основной страной — производителем роскошной одежды и парфюмерии, шла таможенная война.

[25]Конюшие ведали конным хозяйством. При знатном сеньоре эту должность обычно занимали молодые дворяне.

[26]Дельфин «Надежда». Автор рекомендует.

[27]Месенада — объединение рыцарей одной провинции, графства. Сообщество людей, давно знающих друг друга, вместе обучавшихся воинскому искусству, сражающихся под одним стягом.

[28]Знамя — в данном случае тактическая единица конницы, равная по численности эскадрону, включала от 30 до 60 воинов.

[29]Рокош налагал определенные правила ведения войны на обе стороны.

[30]Кабальеро (исп.) — изначально это конный воин, за свой счет покупающий коня и оружие, потом приобрело то же значение, что и термин «идальго» — представитель мелкого и среднего дворянства.

[31]Гальт — сильнодействующий яд. Не оставляет следов, очень редок и дорог. Отравленный им через несколько часов — обычно его дают перед сном — умирает от остановки сердца. «Естественная» смерть.

[32]Прообраз романа Ремарка «Три товарища».

[33]Титул, равный императору или падишаху.