Предательство

Мы сидели в клубе старого пионерлагеря, промокшие, продрогшие. Костер развели прямо в помещении – в металлическом поддоне, найденном на кухне. Еще мы там нашли мятую алюминиевую кастрюлю и теперь грели в ней воду. Чая не было. Из еды – два брикета натовского сухпайка из моего вещмешка, оставшиеся от Федора. Рюкзак Пригоршни сгинул, а Шнобель не нес продуктов, только артефакты и боезапас.

Помещение было небольшое, да и весь лагерь мелкий – два десятка домиков, разбросанные среди деревьев на берегу речки. Целым остался только клуб, поэтому мы и разместились в нем. Одежда наша сушилась возле костра, а мы, завернувшись в полусырые одеяла, сидели на каких-то пуфиках, которые попахивали плесенью. Штаны с куртками исходили паром – мы все-таки окунулись в холодную воду, убегая из болота. В темном окне отражались языки пламени и наши всклокоченные головы.

Протягивая к огню красные от холода руки, Шнобель сказал:

– Хотел бы я знать, что это такое с нами случилось. Больше всего оно смахивало на охоту загоном. Крысы эти, пауки… А верлиока, гнида?! Кстати, вы глаза их видели, этих крыс? А как они потом бросили нас и ушли? Гнали-гнали – и вот… Как будто их кто-то вел до того момента, а потом раз – контроль ослаб. И крысы слиняли. Они ж воду не переносят. У кого какие соображения? Пауканы нас реально заперли там! Кто может управлять пауками и крысами? И главное – зачем? При чем тут мы?

Пригоршня бросил на меня вопросительный взгляд, словно испрашивая разрешения.

– Управлять мутантами может кто угодно, – отозвался я, стараясь не стучать зубами. – Для сильного телепата это не представляет никакой проблемы. Ведуны или бляки какие-нибудь… Или человек с такими способностями.

– На хрена?!

– Это я хотел у тебя спросить. Сколько мы ходили этой дорогой – ничего подобного не случалось ни разу.

Шнобель ударил себя кулаком в грудь:

– Парни, да при чем тут я! Я сам в шоке! Сам ничего подобного никогда…

Вмешался Пригоршня:

– Химик, да чего сразу Ромыч? Мало ли от чего эта мистика вся дурацкая! Расшалилась Зона, бывает…

– Ни фига себе «расшалилась», – хмыкнул я. – Как-то целенаправленно она «расшалилась», не находишь? В нашу сторону.

– Да может, и совпадение все? – Пригоршня кинулся защищать Шнобеля.

Я махнул рукой.

– Может, и я причина, – сказал Шнобель, приподнимаясь, и, обернув руку одеялом, снял с огня кастрюльку с закипевшей водой. – Только, парни, хоть убейте, не понимаю, в чем дело. Враги у всех есть, чего скрывать… Но мои враги – обычные люди, я вам клянусь, и такого наворотить не могут. Ну вообще никак! Я реально не могу в толк взять, что за ерунда творится. Это ж точно мистика какая-то, как вон Пригоршня сказал. А я в мистику и не верю. Но теперь даже не знаю, может, и надо было бы поверить… А? Фигня какая!

Во мне нарастало раздражение: слишком уж необъяснимо непонятной была вся эта ситуация, неподвластной логике и разуму. Мысли метались, пытаясь придумать объяснение, но никак не получалось связать все странности воедино. Хотя основа у них была одна, ясно же, как день!

– Не верю в мистику, не верю! – твердил Шнобель, незаметно для себя повышая голос. – Это уже выходит за любые рамки странностей самой Зоны. Ну хоть убейте, не верю!

– Ну так и нечего орать, – одернул я его. Поднялся, чтобы взять оставшуюся на столе у выхода кружку. Дверь была сломана и закрывалась только наполовину. – Хотя, конечно, ум за разум заходит. Хочется крикнуть в лицо этой Зоне: не верю!

Не сдержавшись, я сделал шаг наружу и, задрав голову к черному небу, полному звезд, заорал, выплескивая накопившееся за последние дни напряжение:

– Не верю!!!

Звезды погасли на миг и снова включились, сильный порыв ветра прошел по берегу, стекла в окне задрожали – весь мир, а точнее, вся Зона вздрогнула с низким рокочущим грохотом. Он быстро стих.

– Что за срань господня?! – Шнобель с Пригоршней вскочили, озираясь. А я окаменел, вцепившись в косяк.

И эхом грохота отозвался в ушах, померещился – сухонький смешок школьной училки. Той, из отражения.

* * *

Шнобель, против обыкновения, с лопаткой ушел не вечером, а с утра. Солнце низко висело над рекой, заглядывая в окно, высвечивая неприглядность нашего убежища. Мы с Пригоршней сидели вокруг поддона, где еще теплился костерок, и по очереди прихлебывали кипяток из единственной кружки.

– Не нравится мне все это, – сказал я наконец. – Чувствую, дальше будет хуже. Пора заканчивать с этой миссией, Никита. Федора мы уже потеряли… Не хотелось бы потерять и тебя. Я к тебе привык уже, знаешь ли.

Пригоршня широко улыбнулся и передал мне кружку.

– Я тоже к тебе привязался, Андрюха, – он хлопнул меня по плечу так, что я поперхнулся кипятком. И затем заботливо начал стучать меня по спине.

– Кончай эти телячьи нежности! – прикрикнул я на напарника. – Ты что, не понимаешь? До «Березок» еще два дня, слишком большой шанс, что мы просто не дойдем! Не знаю, как ты, а я лично ценю свою жизнь больше тех денег, что мы наварим на этих артефактах. Сейчас Шнобель вернется, и я скажу ему, что мы дальше не идем.

Никита поднялся, сильно, до хруста, потянулся.

– Без паники, Химик! Нельзя миссию бросать. Мы же уже аванс потратили, забыл? Не возвращать же теперь. Прорвемся, не дрейфь!

Еще и деньги за это возвращать? Нет уж! Тогда я иду до конца!

Я тоже встал.

– Где этот твой Ромыч? Что-то он долго со своей лопаткой гуляет. Пойду навстречу, скажу, уже выдвигаться пора.

– От Федора заразился? – ухмыльнулся Пригоршня. – Смотри в аномалию не угоди.

– При чем тут Федор? – поморщился я, выходя наружу.

Сегодня было не так холодно, как последние дни, солнце даже немного пригревало. Я не собирался следить за Шнобелем, с чего бы? Хотя определенные подозрения на его счет у меня имелись. Ничем не подкрепленные, правда. Все эти странности начались только в этом походе. Значит, вероятнее всего, связаны они либо с самим наемником, либо с содержимым его рюкзака. Логично? Еще как. И я хотел задать Шнобелю пару вопросов без свидетелей, в интимной обстановке, так сказать. Чтобы Никита не начал опять выступать. Из-за этой его защиты наемник чувствует, что его как будто обвиняют. А если я расспрошу его – он может сказать что-нибудь, что наведет меня на мысль. В конце концов, Шнобель мог быть первопричиной всего этого, но невольно, и сам быть совершенно не в курсе.

Я углубился в лесок, ведущий к болоту, из которого мы вчера с таким трудом выбрались. Косые лучи солнца пронизывали его, на пожухлой траве лежали длинные тени деревьев. Ближе к трясине подлесок стал гуще, кусты лещины и малины стояли по пояс и выше. По дороге я продолжал обдумывать наше положение и не сразу понял, что заставило меня пригнуться за кустами.

Наверное, инстинкты сталкера сработали. Осторожно выглянув из-за кустов, я обнаружил в нескольких метрах впереди наемника. Я так углубился в размышления, что среагировал на знакомого как на чужака, чисто на автомате.

Осознав ошибку и испытав облегчение, я собирался встать из кустов навстречу Шнобелю, но вдруг до меня дошло, что он делает.

Я зашел немного сбоку и хорошо все видел. Наемник сидел под деревом. Держа на коленях свой блокнотик, Шнобель писал в него огрызком карандаша, который всегда носил в кармане. Закончив карябать, наемник сложил бумажку, сунул в ямку перед собой и забросал землей. Выпрямившись – кстати, он был в штанах, то есть и дела-то не делал, за которым ходил, – Шнобель сунул в карман карандаш с блокнотом, поднял лопатку и сделал на дереве зарубку. Затем набросал еще земли на месте, где закопал бумагу, похлопывая лопаткой плашмя, соорудил маленькую, хорошо заметную башенку. Развернулся и, весело насвистывая, ушел к лагерю.

Дождавшись, когда он скроется из виду, я подобрался к месту, где сидел наемник. Что это он, Зона его забери, делал?

На измазанной землей бумажке я разобрал наспех набросанную карту местности и несколько слов. «Мост к северу, потом по дороге на восток до деревни…» Да это же план пути на сегодня! Зачем Шнобель это написал и зарыл тут? Какого хрена…

Да он же ведет кого-то за нами! – дошло до меня. Вот двуличная душонка! Клялся и божился, что все понимает, уважает чужой бизнес, – а сам вел по нашим пятам конкурентов. Прав был Федор, наемник-то с душком! Решил перехватить дело! Ну погоди, сейчас я тебя выведу на чистую воду…

Я гневно скомкал бумагу. Ну сволочь хитрожопая! Теперь понятно, почему он каждый вечер так тщательно про маршрут выспрашивал. Говоришь, хочешь знать ориентиры, если вдруг опасность и надо действовать самостоятельно? Говоришь, карта в полиэтилен запаяна и ты ничего на ней не отмечаешь? А что на листочки потом карту перерисовываешь – об этом сообщить забыл! Запамятовал как-то, да? Ну сейчас я тебя выведу на чистую воду! Все тебе выскажу! Посмотрим, как ты оправдываться станешь, лжец хренов…

Весь кипя от негодования, я повернулся, чтобы скорей вернуться в лагерь.

И чуть не столкнулся с выходящим из-за кустов Шнобелем. Тот посмотрел на бумажку у меня в руках, затем поднял на меня взгляд, лишенный обычной доброжелательности.

– Зря ты это сделал, Химик, – серьезно сказал он. И добавил полувопросительно, полуутвердительно: – Если я попрошу забыть, ты ж этого не сделаешь?

Мы стояли друг против друга на небольшой поляне.

– Нет, конечно, – отозвался я, следя за каждым его движением. – Кого ты ведешь за нами?

– Это не то, о чем ты подумал, – быстро заговорил он. – Химик, я правду сказал, вашему бизнесу ничто не угрожает. Слушай, вы мне нравитесь, парни. Я предлагаю, чтобы ты бумагу обратно убрал и сделал вид, что ничего не было. Пока еще не поздно. Скоро здесь будут люди…

Говоря это, Шнобель медленно двигался по краю поляны, ступая мягко и осторожно. Я столь же медленно и аккуратно двигался по кругу в противоположную сторону, ни на миг не выпуская его из поля зрения.

– Что ты задумал? Кто за нами тащится? Что вам от нас надо?

– Глупо это, – продолжал сокрушаться наемник. – Я правда не хочу, чтоб вы пострадали. Что ж вы такие любопытные-то?

– Кто еще? – Догадка пришла сразу. – Федор? – Я вскипел. – Что он тебе сделал?! Пацану еще жить и жить бы!

– Эй, эй, полегче! Я не хотел его убивать, честно. Федор первый кинулся, я защищался. Он парень вспыльчивый, сам знаешь. Был…

Признание стало последней каплей. Хоть Шнобель искренне сожалел о смерти молодого, что было видно по лицу, по интонациям, – я понимал, что Федор увидел то же, что и я, поэтому был обречен в любом случае. Скорее всего, наемник и меня попытается убрать. Я должен был его опередить.

Он был крупнее, я – быстрее. Он, скорее всего, сильнее. У меня черный пояс по джиу-джитсу, но я давно не тренировался. У него явно имелся опыт драки без правил, на выживание. Это было заметно по тому, как наемник держал дистанцию и обшаривал взглядом пространство вокруг, прикидывая, чем можно воспользоваться.

Не дав Шнобелю договорить, я бросился на него и сбил с ног. Наемник ждал нападения, но все равно отреагировал медленнее, чем следовало. Через минуту ожесточенной борьбы я сидел у него на груди, прижимая лезвие своего десантного ножа к его горлу, чтобы он не вздумал рыпнуться.

Может, Шнобель и впрямь за нас ратовал и плохого не хотел. Но то другое, о чем он говорил, было, скорее всего, еще менее полезно для меня с Пригоршней, чем слежка за бизнесом. Поэтому я заранее прикинул возможные исходы драки, а также приемы, которыми наемник может ответить; я был готов. А Шнобель, похоже, всерьез предполагал меня уболтать и драки избежать.

– Химик, не глупи, – прохрипел Шнобель, не делая попытки вырваться. – Сейчас сюда придут…

– Не заговаривай мне зубы! – прошипел я, чувствуя, что руки немного дрожат от порции адреналина, выброшенной в кровь во время драки. – Коротко и по существу: кто, сколько, зачем?

Шнобель выкатил глаза, скосив взгляд мне за плечо, как будто там кто-то был.

– Оглянись! – просипел он полузадушенно.

– Такими приемами меня не купишь! – прикрикнул я. – Еще раз: кто…

– Я бы на вашем месте последовал совету, молодой человек, – раздраженно сказал резкий голос у меня за плечом. – И нож бы убрал, если вы дорожите своим другом.

Я почувствовал, как каменеет от напряжения спина. Мучительно медленно, чтобы не спровоцировать тех, кто стоял за мной – кто? – я отвел лезвие от горла предателя. Затем поднялся и повернулся. Шнобель вскочил и начал отряхиваться, после чего, кивнув мне, как будто мы только что обменялись дружеским рукопожатием, отошел к своим.

Невозможно было ошибиться: на той стороне поляны стояли наемники.

– Какого хрена… – начал я – и заткнулся.

Из леска послышались крики, удары, и трое наемников вытолкали на поляну сопротивляющегося Пригоршню. Вели его двое, третий шел сзади, держа АК-103 так, что ствол упирался моему напарнику в затылок. Руки у Никиты были заломаны назад, на скуле наливался желтизной будущий фингал.

– Ромыч – предатель, сука! – крикнул Пригоршня, когда его выволокли на поляну. – Не верь ему!

– Да понял уже, – буркнул я, стараясь не делать резких движений. Хотя меня так и подмывало начистить кому-нибудь фотокарточку.

– Брось нож и подойди, – велел мускулистый наемник в камуфляже с обрезанными рукавами, направляя на меня ПП-90М1, – я узнал шнековый магазин на шестьдесят четыре патрона под стволом.