Наша забывчивость

Заходя в христианские книжные магазины, я иногда спрашиваю себя: «Не забыли ли мы о том, в чем состоит наша главная беда? Действительно ли мы полагаем, что с помощью человеческой интуиции и «современных» методов ведения разговора сможем решить проблемы общения, не дающие нам покоя на протяжении всей жизни? Разве мы забыли о том, что наши неудачи в сфере коммуникации указывают на более серьезные проблемы?» Игнорируя их, мы никогда не решим вопросов, связанных с нашим ежедневным общением. Если бы дело заключалось только в знании и умении, то мы с Луэллой давным-давно решили бы все проблемы, связанные с разговором. Но знания и умения недостаточно. Нам нужно что-то более глубокое, что-то более основательное. Эта величайшая нужда дает знать о себе всякий раз, когда члены нашей семьи общаются между собой.

Недавно я наблюдал, как мои сыновья спорили друг с другом. В этом не было ничего нового или необычного: между ними два года разницы, и у них нередко возникают разногласия. На самом деле, спор такого рода имел место уже много раз, однако в тот день он привлек мое внимание. Сыновья обвиняли друг друга и злились. Никто из них не хотел внимательно выслушать другого. Град взаимных упреков становился все сильнее, а крики все громче. Не прошло и нескольких минут, как они забыли о предмете спора и стали вспоминать прежние обиды. Они изливали друг на друга свою боль, разочарование, гнев, раздражение и зависть. Они не вели разговор так, чтобы решить проблему, не хотели слушать и понимать один другого. Их слова превратились в оружие, которым они вели войну друг с другом. Каждый хотел заставить противника замолчать и победить. Они то и дело бросали фразы: «Ты всегда...», «Ты никогда...». Они стояли друг против друга, облачившись в броню собственной праведности, считая себя вправе обвинять своего противника. Сыновья продолжали «выпускать пар», однако всем своим видом показывали, что тратят время впустую. Каждый считал, что собеседник никогда не поймет его.

[42] Пока я слушал их словесную перепалку, у меня возникли две мысли. Первая состояла в том, что я не хотел начинать день с вмешательства в эту «войну». Вторая мысль имела в некоторой степени богословский характер и оказала на меня более сильное воздействие. Я стал думать о том, что никогда не учил своих мальчиков спорить или ссориться. Я никогда не рассказывал им, как можно больнее ранить собеседника при помощи слов. Я никогда не внушал им, что следует дождаться подходящего момента, чтобы затем облить своего противника грязью. Я никогда не учил их обвинять и осуждать. Тем не менее мои сыновья атаковали и отражали нападки друг друга вполне уверенно и со знанием дела. У них был врожденный талант добиваться при помощи слов именно того, чего хотели их разгневанные сердца.

Печальные размышления нахлынули на меня, когда я все-таки решил вмешаться. Я мог прекратить ссору, но не мог изменить то, что на самом деле следовало изменить. Кроме того, я остро осознал, что в моих сыновьях нужно было исправить то, что следовало исправить и во мне самом. В нашей семье редко выдается несколько спокойных часов (не говоря уже о целом дне), когда никто ни с кем не конфликтует! (При этом, поверьте мне, наша семья ничуть не хуже других.) Вот, как велика наша духовная нужда! В то утро слезы стояли у меня в глазах, когда я разговаривал с сыновьями, потому что осознание серьезности нашей духовной проблемы произвело на меня намного большее впечатление, нежели скорбь по поводу еще одной мелкой ссоры, которую мне пришлось улаживать.

Вы можете подумать, что, если бы мои сыновья научились искусству общения и лучше понимали, что и когда следует говорить, они реже бы спорили и ссорились. Не сомневаюсь, что так бы оно и было, однако война слов, разгоревшаяся в то утро, выявила более серьезные проблемы. Она указала на глубокие духовные нужды, которые невозможно восполнить, изучив лишь несколько правил хорошего тона.