Многие недооценивают, — ответила я.

— Я думал, ты просто слуга Жан-Клода. Я ощутил твою силу некроманта. Это должно было предостеречь меня, но я пер вперед по своему плану. Я хотел ardeur’а, ничего на свете никогда так не хотел. — Он улыбнулся, но далеко не счастливой улыбкой. — И я был самоуверен. Я — мастер города Чикаго. Я мафиози с начала тридцатых годов. Я всегда был силен, и веками никто не смел встать у меня на пути. Единственный раз, когда я потерпел поражение, — это была Белль.

Слезы задрожали, но он сумел их сдержать.

Я стояла, смотрела на него, чуть подняв голову, потому что высоким он не был. Обычно мне это в мужчине нравится, но сейчас я просто злилась. И хотела продолжать злиться, потому что только ярость удерживала меня, чтобы не положить руки на эту голую грудь. Они просто чесались от желания это сделать. Это была не просто любовь, это было и больше, и меньше любви, какой-то вид магической тяги. Это ощущалось как любовь, но содержало какие-то элементы наркотического пристрастия. Я поняла, что Огги меня подчинил, истинно и всерьез. Его сила подчинила меня. Отчасти я вырвалась, и Жан-Клод помог мне, но я еще не освободилась от того, что он со мной сделал. Но сейчас, глядя в это лицо, в эти злые глаза со слезами, я поняла, что злится он не на меня — на себя.

Ты сам себя околдовал, — сказала я.

Он закрыл глаза и сказал, отвернувшись:

Лезвие обоюдоострое.

Но если бы у нас броня была получше, то большая часть твоей силы поразила бы тебя, а не нас?

Он кивнул, все еще отвернувшись.

На миг я ощутила удовлетворение — он получил по заслугам. Но вслед за этим мелочным злорадством пришло сожаление, как горький пепел.

Боже мой, — шепнула я.

Он обернулся. Битву со своими слезами он проиграл, и они бежали по лицу светлыми розоватыми струйками.

Из всех сил линии Белль, что применялись ко мне, Огги, твоя самая мерзкая.

Почему ты так говоришь? — спросил он. — Ardeur может поработить. Реквием может изнасиловать мыслью.

Да, сила Реквиема — это мощнейший наркотик изнасилования на свидании, но он ее так не использует.

Однажды было, — сказал Огги.

Я переварила фразу, проверила, не лжет ли он, но не думала, что это ложь. И я пожала плечами:

Что бы ни делал он, когда был молодым вампиром, сейчас он уже не тот. И ardeur — это всего лишь вожделение, как и сила Реквиема. Они не похищают чувств, как твоя сила.

И ты считаешь, это преступление серьезнее?

Да, — кивнула я.

Он отвернулся и сделал шаг, я поймала его за руку. От этого прикосновения он застыл, будто обратился в камень. Эту реакцию я знала — так реагируешь на легчайшее прикосновение того, кто для тебя важнее почти всего остального мира, и для этого кого-то оно ничего не значит. Так я чувствую себя то и дело с Ричардом. Как будто вся моя жизнь — в руке, которая его касается, а ему все равно. Еще одна причина, по которой я рвалась от него освободиться. Слишком трудно так сильно любить и так сильно ненавидеть одновременно.

Я потянула Огги за руку, и он повернулся. Он не сопротивлялся, хотя вполне мог бы, и успешно. Я сейчас сильнее обычного человека, но у Огги бицепс толще моей ляжки. В честной драке я бы ему уступила, но собственная сила Огги позаботилась, чтобы он никогда со мной не подрался.