Я отвернулась, покраснев.

Ложись, Анита, — сказал он. — Ты сама знаешь, что хочешь.

Злость вспыхнула мгновенно. Когда я подняла на него глаза, то уже не краснела.

Натэниел, я не люблю, когда лучше меня знают, что я хочу и чего не хочу.

Он вздохнул и сел на кровати, мускулистыми руками обхватив колени.

Не позволяй этой истории с ребенком отбросить тебя обратно, Анита. Ты уже намного расширила свою зону комфорта, не стоит терять свои достижения.

Что именно ты имеешь в виду? — спросила я, упираясь руками в бока и радуясь, что злюсь. Злость куда лучше, чем грусть, испуг или смущение.

Лавандовые глаза стали серьезны — не испуганы или встревожены, но серьезны, как у взрослого.

Ты действительно хочешь, чтобы мы это сделали?

Что сделали?

Он вздохнул и сказал:

Почему тебе неуютно, что я голый?

Я открыла рот, закрыла и наконец тихо ответила:

Не знаю.

Это была правда. Глупо, но правда.

Мика подошел ко мне, осторожно ко мне прикоснулся. Я обвила его руками, он прижал меня теснее, и я ткнулась лицом ему в шею, ощущая его теплый запах, и от одного этого что-то отпустило меня, что-то жесткое и холодное. Я вдыхала его аромат, и под запахом чистой кожи и лосьона после бритья был вот этот запах, от которого морщится нос, почти резкий запах леопарда. Родной запах.

Он сказал прямо мне в шею:

Анита, пойдем спать.

Я кивнула, прижимаясь к нему.

И ощутила кожей, как его губы раздвинулись в улыбке. Это ощущение очень было мне знакомо — значит я часто заставляла его улыбаться, прижимаясь ко мне губами. Наверное, так.

Он отодвинулся и стал расстегивать воротник. Ему надо было еще снять галстук. Я стояла и смотрела, как обнажается загорелый торс, но вместо радости от такого зрелища я ощутила, как снова возвращается неловкость.

Я коснулась его руки, остановила его, когда он расстегивал манжеты.

Погоди минутку.

Он обратил ко мне озадаченный взгляд.

Снова нервничаешь, — заметил Натэниел. — В чем дело?

Я покачала головой, посмотрела на ту сторону кровати. Жан-Клод все еще стоял там, но теперь опирался на деревянную стойку, обвив ее руками. Лицо его было спокойно, но я уже сегодня проникла к нему в голову дальше обычного, в некоторую особую область.

Черт, — сказала я.

Что такое? — спросили одновременно Мика и Натэниел.

Я знаю, в чем дело.

Они оба посмотрели на меня, но я смотрела на Жан-Клода.

В тебе.

Я уже видел твоих мужчин обнаженными, — сказал он тем же любезным закрытым голосом.

Мы все лежали в постели голые и потные, Анита, — напомнил Натэниел.

Да, но у вас никогда не было с ним секса. У меня был.

Жан-Клод кормился от меня, Анита, — сказал Мика. — Он у меня больше брал крови, чем у тебя.

Я посмотрела на него: