Мир смысла

I. Значение " значения". Денотация и коннотация

I.1.

Предположим, что адресат сообщения, информирующего об уровне воды в водохранилище, не механизм, а человек. Зная код, он отдает себе отчет в том, что последовательность ABC означает нулевую отметку, тогда как прочие сигналы указывают на то, что вода находится на любом другом уровне от наименее до наиболее опасного

Итак, вообразим себе, что человек получает сигнал ABC. В этом случае ему становится ясно, что вода достигла нулевой отметки (опас­ность), но этим дело не кончается. Например, человек может встре­вожиться. Эта тревога родилась не сама по себе, в какой-то мере она связана с содержанием сообщения. И в самом деле, последователь­ность ABC, феномен чисто физического порядка, сообщает не только то, что предусмотрено кодом (вода достигла нулевой отметки), или денотативное значение, но несет дополнительное значение — конно­тацию, сигнализируя об опасности. С машиной такого не бывает: соответствующим образом настроенный механизм, получив сообще­ние ABC, реагирует согласно заложенной программе, ему доступна информация, но значение ему недоступно. Механическое устройство не знает, что стоит за последовательностью сигналов ABC, оно не понимает ни что такое нулевая отметка, ни что такое опасность. Машина получает запрограммированное количество бит информа­ции, необходимое для надежной передачи сообщения по каналу связи, и адекватно реагирует.

Когда мы имеем дело с машиной, мы не выходим за рамки кибер­нетики, а кибернетику интересуют только сигналы Но если в комму­никации участвует человек, то мы должны говорить не о мире сигнала, но о мире смысла. С этого момента речь должна идти уже о процессе означивания, ведь в этом случае сигнал — это не просто ряд дискрет­ных единиц, рассчитываемых в битах информации, но, скорее, знача­щая форма, которую адресат-человек должен наполнить значением.

I.2.

А теперь нам следует определить содержание термина " значе­ние" по крайней мере в том смысле, в котором он будет использовать-

ся в этой книге ¹⁵. А для этого прежде всего надо избавиться от вредной привычки путать означаемое с референтом.

Обратимся в связи с этим к известному треугольнику Огдена и Ричардса ¹⁶, изображенному ниже.

Пусть символом в данном случае будет знак естественного языка, например, слово " собака". Связь между словом и вещью, на которую оно указывает, в общем, условна и никак не мотивирована природны­ми свойствами собаки. В английском языке стояло бы не " собака", а dog, и ничего от этого бы не поменялось. Отношение между символом и вещью составляет то, что называется референцией, или, как говорит Ульманн¹⁷, " информацией, которую имя сообщает слушателю". Это определение пока что нас вполне устраивает, поскольку оно покрыва­ет собой то, что одни называют понятием, другие — мысленным пред­ставлением, третьи — условиями употребления того или иного знака и т. д. Во всяком случае, очевидно, что в то время как связь между символом и референтом остается сомнительной, при том что ее про­извольный внеприродный характер сомнению не подлежит, связь, устанавливающаяся между символом и референцией, непосредствен­на, взаимна и обратима. Тот, кто говорит слово " собака", думает о собаке, а у того, кто это слово слышит, рождается в голове образ собаки.

¹⁵ Из обширной библиографии на тему см Adam Schaff, Introduzione alla semantica, Roma, 1965, Pierre Guiraud, La semantica, Milano, 1966, Tullio de Mauro, Introduzione alla semantica, Bari, 1965, Stephen Ullmann, La semantica, Bologna, 1966, W VO. Quine, Il problema del significato, Roma, 1966, L Antal, Problemi di significalo, Milano, 1967

¹⁶ C К Ogden, I. A Richards, Il significato del significato, Milano, 1966.

¹⁷ См. всю главу 3, Op cit, pp 90—130 В частности анализ воззрений Блумфилда (Language, N Y, 1933)

1.3.

Спорам об отношениях между символом, референтом и рефе­ренцией нет конца. Скажем по этому поводу только, что, по сути дела, дискуссии о референте не подлежат ведению семиологии ¹⁸. Те, кто занимается проблемой референта, хорошо знают, что символа из ре­ферента не выведешь, поскольку бывают символы, у которых есть референция, но нет референта (например, слово " единорог" отсылает к несуществующему фантастическому животному, что нисколько не мешает тому, кто слышит это слово, прекрасно понимать, о чем идет речь); бывают также символы с разным значением, а референт у них один: всем известен пример из астрономии с утренней и вечерней звездой, относительно которых древние полагали, что утренняя звез­да это одно, а вечерняя это другое, между тем, как установила совре­менная астрономия, оба значения отсылают к одному и тому же референту, точно так же два выражения, такие как " мой отчим" или " отец моего сводного брата", относятся к одному и тому же референ­ту, хотя значения их не совпадают, они принадлежат разным контекс­там и эмоционально окрашены по-разному. В некоторых семантических теориях денотатом, или означаемым некоего символа, считается целый класс вещей, существующих в действительности и охватывае­мых данным представлением (слово " собака" относится ко всему классу собак), в то время как коннотацией называют совокупность качеств, приписываемых собаке (набор тех свойств, по которым зоо­логи отличают собаку от прочих четвероногих млекопитающих). В таком случае, получается, что денотация это то же самое, что и экстенсивность понятия, и тогда коннотация совпадает с его интен­сивностью ¹⁹.В нашем исследовании мы не будем пользоваться терми­нами денотация и коннотация в этом значении.

1.4.

Наличие или отсутствие референта, а также его реальность или нереальность несущественны для изучения символа, которым пользует­ся то или иное общество, включая его в те или иные системы отноше­ний. Семиологию не заботит, существуют ли на самом деле единороги

¹⁸ Среди авторов, напротив, особенно выделяющих проблему референта, помимо Блумфилда, упомянем исследователей материалистической ориентации (мы не говорим " марксистской", т. к. их позиция определена " Материализмом и эмпириокритицизмом" Ленина), таких как уже цит. Шафф и Л. В. Резников (L. О. Reznikov, Semiotica e marxismo. Milano, 1967).

¹⁹ По поводу такого использования терминов см., в частности, A. Pasquinelli, Linguagio. scienza e filosofia, Bologna, 2^a ed., 1964 (приложение А), где сравниваются и обсуждаются позиции Рассела, Фреге, Карнапа, Куайна, Черча. См. также Ludovico Geymonat, Saggi di filosofia neorazionalistica, Torino, 1953, (Исчерпывающая библиография у Шаффа).

или нет, этим вопросом занимаются зоология и история культуры, изучающая роль фантастических представлений, свойственных опре­деленному обществу в определенное время, зато ей важно понять, как в том или ином контексте ряд звуков, составляющих слово " едино­рог", включаясь в систему лингвистических конвенций, обретает свойственное ему значение и какие образы рождает это слово в уме адресата сообщения, человека определенных культурных навыков, сложившихся в определенное время.

Итак, семиологию интересует только левая сторона треугольника Огдена — Ричардса. Зато она рассматривает ее с большим тщанием, отдавая себе отчет в том, что здесь-то и рождается все многообразие коммуникативных явлений. Так, идя от значения к символу, мы полу­чаем отношения именования (ономастика), когда какие-то смыслы привязываются к какому-то звуковому образу, и напротив, взяв точ­кой отсчета звучание, мы получаем отношения семасиологического порядка (какой-то звуковой образ получает определенное значе­ние). К тому же, как мы увидим далее, отношения между символом и его значением могут меняться: они могут разрастаться, усложняться, искажаться; символ может оставаться неизменным, тогда как значе­ние может обогащаться или скудеть. И вот этот-то безостановочный Динамический процесс и должно называть " смыслом". Именно в таких значениях, определив их раз и навсегда, мы и намерены упот­реблять соответствующие термины, памятуя о том, что некоторые авторы толкуют их по-другому.

1.5.

Напомним, однако, ради более точного словоупотребления о некоторых разграничениях, введенных соссюровской лингвистикой, которые представляются нам весьма уместными в семиологическом исследовании (и действительно, цель предлагаемых читателю глав как раз и состоит в том, чтобы показать пригодность соссюровских кате­горий не только к исследованию речевой деятельности, но также и визуальных кодов).

Соссюр определяет лингвистический знак как неразрывное един­ство означающего и означаемого, сравнивая их с двумя сторонами одного листа бумаги: " лингвистический знак объединяет не вещь и имя,

²⁰ Кроме Ульманна, cit, см. также: Klaus Heger, Les bases mé thodologiques de l'onomasiologie et du classement par concepts, in " Travaux de linguistique et de litt", III, 1, 1965; с анализом работ Бальдингера, Вейнрейха, Огдена и Ричардса, Косериу, Потье и др.

²¹ Например, Ульманн пользуется этими терминами совсем не так: вершина треугольника для него " смысл", тогда как " означаемым", сравнимым с " meaning" и понимаемым как непрестанно расширяющийся процесс означивания, у него оказывается вся левая сторона треугольника. Мы предпочитаем держаться более принятой среди французским семиотиков терминологии.

но понятие и акустический образ". Означаемое это не вещь (означае­мое " собака" это не та собака, которую изучает зоология), и означающее это не ряд звучаний, составляющих имя (звукоряд " собака", изучаемый фонетикой и регистрируемый с помощью электромагнитной ленты). Оз­начающее — это образ этого звукоряда, в то время как означаемое это образ вещи, рождающийся в уме и соотносящийся с другими такими же образами (например, дерево, arbor, tree, baum и т. д.)

I.6.

Связь означающего и означаемого произвольна, но навязанная языком, который, как мы увидим, является кодом, она не может быть изменена по усмотрению говорящего. Напротив, именно необходи­мость подчиниться коду помогает уловить разницу между означае­мым и понятием, умственным представлением, смешение которых и вызвало нарекания разного рода критиков соссюровской лингвисти­ки, считавших это неразличение опасной уступкой интеллектуализ­му. И по мере выработки более точного определения слову " код", мы также постараемся избежать отождествления означаемого с привы­чными операциями, производимыми над означающим (этот более эм­пирический подход позволяет избежать гипостазирования означаемо­го, представления его в виде некой платоновской сущности, но он также не свободен от недостатков). Означаемое уместно определить как то, что благодаря коду вступает в семасиологические отношения с означающим. Иными словами, благодаря коду определенное означаю­щее начинает соотноситься с определенным означаемым. И если потом это означаемое принимает в голове у говорящего форму поня­тия или же воплощается в определенных навыках говорения, то это касается таких дисциплин, как психология и статистика. Парадок­сальным образом, когда семиология, кажется, вот-вот определит оз­начаемое, в тот самый миг она рискует изменить самой себе, превра­тившись в логику, философию или метафизику. Один из основателей науки о знаках Чарльз Сандерс Пирс пытался уйти от этой опасности, введя понятие " интерпретанты", на котором следует остановиться подробнее²⁴.

²² Ferdinand De Saussure, Cours de linguistique gé né rale, Paris, 1915. Фердинанд де Соссюр Курс общей лингвистики. — В кн.: Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 99 (как известно, книга построена на основе курсов, прочитанных с 1906 по 1911 г., ит. перевод под ред. Туллио де Мауро, Ban, 1977).

²³ См., к примеру, замечание Огдена и Ричардса, op. cit., гл. 1.

²⁴ Работы по семиотике Чарльза Сандерса Пирса объединены в Collected Papers of C.S P., 1931, 1936. В связи с трудностями реконструирования концепции Пирса, отсылаем читателя ко вполне удовлетворяющей целям нашего исследования работе Нинфы Боско, Nynfa Bosco, La filosofia pragmatica di Ch S Peirce, Torino, 1959; (см. также Огден и Ричарде, op. cit, Прил. Д. и М. Бензе, op. cit., где.однако, понятие " интерпретанты" поглощено понятием " интерпретатора").

1.7.

Пирс представлял себе знак — " что-то, способное для кого-то в некоторых ситуациях быть заместителем чего-то иного" — пример­но так же, как Огден и Ричарде, а именно в виде треугольника, осно­вание которого составляют символ, или репрезентамен, соотнесенный с обозначаемым объектом, в вершине же треугольника находится интерпретанта, которую многие склонны отождествлять с означае­мым или референцией. Важно подчеркнуть, что интерпретанта это не интерпретатор, т.е. тот, кто получает и толкует знак, хотя Пирс не всегда достаточно четко различает эти понятия. Интерпретанта это то, благодаря чему знак значит даже в отсутствие интерпретатора.

Можно было бы принять интерпретанту за означаемое, ведь ее определение гласит: " то, что знак рождает в уме интерпретатора", но с другой стороны в ней усматривают определение репрезентамена (коннотация-интенсивность). Более перспективной представляется гипотеза, согласно которой интерпретанта — это иной способ пред­ставления того же самого объекта. Иначе говоря, чтобы установить, какова интерпретанта того или иного знака, нужно обозначить этот знак с помощью другого знака, интерпретантой которого в свою очередь будет следующий знак и т. д. Так начинается непрерывный процесс семиозиса, и это единственно возможный, хотя и парадок­сальный способ обоснования семиотики своими собственными сред­ствами. Языком в таком случае следовало бы называть систему, кото­рая объясняет сама себя путем последовательного разворачивания все новых и новых конвенциональных систем ²⁵.

Казалось бы, не так уж трудно разорвать этот круг, разве не полу­чим мы означаемое слова " собака", указав пальцем на какую-либо собаку? Но даже если не принимать во внимание того, что значение слова " собака" может обогащаться и модифицироваться от культуры к культуре (для того, чтобы определить значение слова " корова", житель Индии, как и мы, укажет на корову, но для него значение этого слова неизмеримо богаче, чем для нас), то в случае таких слов, как " красота", " единорог", " однако", " Бог", не знаешь, на что и указы­вать. Единственный способ объяснить значение этих слов (описать означаемое соответствующих означающих), не прибегая к платонов­ским идеям, мысленным образам и навыкам словоупотребления, это

²⁵ Это объясняет, в каком смысле (см. по этому поводу Барт, cit.) не лингвистику следует считать ответвлением семиологии, но семиологию — отраслью лингвистики, ибо невербальные знаки получают значения только благодаря словесному языку. Вполне возможно, что в перекличке различных интерпретант какого-либо знака, словесное определение получает наибольший вес. Однако, интерпретантой словесного означающего вполне может служить фигуративный знак

перевести эти лингвистические знаки в другие, описать условия их использования, в итоге, включить в систему языка в качестве ее эле­ментов, объяснив код при помощи кода. И коль скоро язык, описы­вающий другой язык, это метаязык, то семиология оказывается не чем иным, как иерархией метаязыков. Как мы увидим ниже, ряд достаточ­но строгих структуралистских концепций ограничивается тем, что определяют означаемое в терминах его сходства/различия с ближай­шими означаемыми в пределах того же самого языка или в сравнении с означаемыми других языков ²⁶. Как бы то ни было, должно быть ясно, что семиология изучает не мыслительные операции означива­ния, но только коммуникативные конвенции как феномен культуры (в антропологическом смысле слова). Таким образом, нимало не пре­тендуя на исчерпывающее объяснение проблем коммуникации, семи­ология ограничивается тем, что ставит их так, чтобы они были узна­ваемы и описуемы.

1.8.

Итак, благодаря коду определенное означающее связывается с определенным означаемым. Связь означающего с означаемым прямая и однозначная, она строго фиксирована кодом в том же смысле, что и в примере с водохранилищем, когда ABC означало нулевую отметку. Но мы уже знаем, что предполагаемый адресат сообщения, в разбира­емом случае человек, получив сообщение ABC, отдает себе отчет в том, что это не просто нулевая отметка, но еще и сигнал опасности. Денотация " нулевая отметка" сопровождается коннотацией " опас­ность".

Это коннотативное значение рождается именно тогда, когда озна­чающее и означаемое формируют пару, которая становится означаю­щим нового означаемого ²⁷.

К примеру, словом " петух" называют всем известную домашнюю птицу (в этом случае интерпретантой могло бы быть изображение петуха или, скажем, такое определение: " оперенное двуногое, кукарекующее на рассвете", и т. п.), но в определенном контексте это слово

²⁶ См А 2 III 2

²⁷ См, в частности Barther, Elementi, cit, гл IV Барт вернулся к этому вопросу в R Barthes, Systè me de la Mode, Paris, 1967 Иное понимание коннотации (чаще всего как эмоциональной ауры, окружающей понятие в связи с какими-то сугубо личными ассоциациями) см у Шарля Балли — Ch Bally, Linguistica generale, Milano, 1963, особенно второй раздел Однако, как верно подчеркивает Чезаре Сегре во Вводной статье, лингвистика Балли это лингвистика " речи" (parole), a не " языка" (langue), акцентирующая индивидуальные особенности говорения и, стало быть, призванная уловить рождающийся смысл там, где код еще не установил точных соответствий и мы имеем дело с " мыслью, которая еще не стала сообщением" (с 171)

приобретает созначение (коннотацию) " дать петуха", т. e. " сфальши­вить при пении". Однако созначение " сфальшивить при пении" не следует непосредственно из представления о петухе. Когда говорят, что певец дал петуха, представление о петушином крике опосредуется представлением о скверном пении. Стало быть, коннотация спрово­цирована не одним только означающим, но оказывается преобразо­ванием прежних означающего и означаемого в новое означающее. И может статься, эта коннотация породит новую, в которой уже вновь сложившийся знак весь целиком выступит в роли нового означающе­го. Так, во фразе " Подпевая оппозиции, министр такой-то регулярно давал петуха", метафора " подпевал" (министр не пел, а говорил) делает возможным употребление выражения " дать петуха" (сфальши­вить при пении), в данном случае подчеркивающего, что министр говорил очень неубедительно. Будучи разложенной на смысловые составляющие, эта фраза приобретет следующий вид: первичная де­нотация, порождающая первичную коннотацию (петух = фальшивое пение), на основе которой возникает вторичная коннотация (фальши­вое пение = лживые речи). На схеме это будет выглядеть так:

II. Коды и лексикоды*

II.1.

Так вот, всякий, кто пользуется языковым кодом того или иного языка, знает, что такое петух. Однако это не значит, что всем известно созначение " дать петуха = сфальшивить", опознаваемое часто только благодаря контексту. Легко предположить, что опреде­ленный круг читателей не уловит связи между пением петуха и неис­кренними речами, на которую намекает слово " подпевать", и не опоз­нает второй коннотации. Следовательно, скажем мы, в то время как исходные денотативные значения устанавливаются кодом, созначения зависят от вторичных кодов или лексикодов, присущих не всем, а только какой-то части носителей языка; и так вплоть до крайнего случая поэтической речи, когда мы впервые встречаемся с совершенно непривычной коннотацией, смелой метафорой, неожиданной метони­мией, и адресат должен сам справляться с контекстом, чтобы разо­браться со смыслом предложенного образа, что, впрочем, не мешает поэтической находке, если она удачна, постепенно войти в обиход, сделаться нормой, превратившись в лексикод для определенной груп­пы носителей языка.

Вернемся к нашему случаю с человеком, получившим сообщение ABC. Связь устанавливается между значением " нулевая отметка" и представлением об опасности так тесно, что перестает быть коннотативной связью, фактически отождествляясь с основным кодом Но получив исходное сообщение ABC, адресат может соотнести изна­чальное денотативное значение с другим побочными значениями, при этом ему может открыться то, что обычно называют " семантическим или ассоциативным полем", " спектром ассоциаций" и т. д ²⁸, все то, благодаря чему, когда я слышу " корова", мне приходят в голову образы выгона, молока, крестьянские заботы, деревенская тишина, мычание, (а индиец к тому же при этом вспомнит о ритуале, испытает чувство почтения и религиозного пиетета). Так вот, у нашего получателя сообщения ABC этот знак (означающее плюс означаемое) может связаться с идеями неминуемой гибели, разрушения расположенного в долине поселка, смытыми домами, тревогой, с мыслью о недоста­точности систем защиты и т. д., в зависимости от того, что ему под­сказывает предшествующий жизненный опыт. И в той мере, в которой опыт этого человека, трансформировавшийся в определенную систе­му ожиданий, разделяется также и другими людьми, можно говорить

²⁸ Таковы концепции Трира, Маторе, Шпербера и др, анализируемые Guiraud, La semantica cit

о наличии некоего лексикода, в рамках которого могут быть предска­заны соответствующие коннотации — тревога, наводнение..

Таким образом, означающее все более и более предстает перед нами как смыслопорождающая форма, производитель смыслов, исполняю­щийся множеством значений и созначений, благодаря корреспондирую­щим между собой кодам и лексикодам.

II.2.

Пора сказать еще несколько слов о том, что такое код. В нашем примере он достаточно прост. Его основу составляют всего четыре символа. Очевидно, что один символ отличается от другого как своей противопоставленностью всем остальным символам, так и положением в их ряду, иными словами, своей оппозицией и позицией. Код представляет собой систему различений, в которой А определя­ется как то, что не есть В, С и D, и наоборот. Само по себе А ничего бы для нас не значило, если бы не соотносилось с другими символами, как присутствующими, так и отсутствующими. Но именно так обсто­ит дело и с более сложными кодами, такими как естественный язык. Предполагаемые структурной лингвистикой дефиниции языка соот­ветствуют такому понятию кода.

Если вспомнить известное соссюровское определение языка (langue) как совокупности правил, которыми руководствуется говоря­щий, и речи (parole) как индивидуального акта говорения, в котором эти правила им и применяются ради общения с себе подобными, так вот, если вспомнить это разграничение, то мы обнаружим знакомую нам пару код-сообщение, и обе эти пары, по сути дела, представляют собой оппозицию между теоретической системой (язык — физически не существует, это абстракция, лингвистическая модель) и конкрет­ным феноменом (мое нынешнее сообщение, ваш ответ и т. д.).

" Язык — это общественный продукт речевой способности и вместе с тем система необходимых конвенций, принятых в том или ином обществе и обеспечивающих реализацию этой способности говорящими" ²⁹. Язык — это система, стало быть, структура, описываемая отвлеченно и представляющая собой совокупность отношений. Идея языка как структуры посещала умы многих лингвистов прошлого. Уже Гумбольдт ³⁰ утверждал, что " мы не должны понимать язык как нечто, начинающееся с обозначения разных объектов с помощью слов и составленное из слов. На деле не речь состоит из предшествующих ей слов, но наоборот, слова берут свое начало в речи". Согласно Соссюру " язык — это система, все части которой можно и должно

²⁹ Saussure F Cours, cit, pag 15

³⁰ Wilhelm von Humboldt, Gesammelte Werke, VII, l

рассматривать в их синхронной взаимосвязи. Изменения, которые затрагивают всегда только тот или иной элемент системы, но не всю ее в целом, могут изучаться только вне целостной системы; действи­тельно, любое изменение отражается на всей системе, но изначально оно происходит в какой-то одной точке и никак не связано с совокуп­ностью вытекающих из него следствий, меняющих характер целого. Это сущностное различие между следованием и сосуществованием, между частными и системными характеристиками не позволяет рас­сматривать те и другие в рамках одной науки" ³¹.

Типичный пример, приводимый Соссюром, игра в шахматы. Сис­тема взаимосвязей, устанавливающихся между фигурами, меняется с каждым ходом. Всякое вмешательство в систему меняет значение всех остальных фигур. Всякое диахроническое изменение устанавливает новое синхронное отношение между элементами ³². Диахронические изменения системы-кода (как мы увидим ниже) случаются в актах речи и вызывают кризис языка (langue) — даже если, как полагает Соссюр, отдельный говорящий едва ли в состоянии расшатать систему. В ко­нечном счете система определяет речь, навязывая говорящему комби­наторные правила, которые он обязан соблюдать.

Код, когда мы имеем дело с языком, устанавливается и крепнет в процессе общения, являясь результатом общепринятых навыков го­ворения; и в тот миг, когда код устанавливается, каждый говорящий начинает неизбежно соотносить одни и те же значки с одними и теми же понятиями, комбинируя их по определенным правилам ³³. Бывает, что код вводится, так сказать, сверху, каким-то авторитетным лицом, и становится обязательным для той или иной группы (азбука Морзе), и в этом случае код используется осознанно. В то время как другие коды, и среди них язык, будучи столь же обязательными, используют-

³¹ Соссюр Ф. Курс, с 120

³² Как разъяснял Соссюр в своем курсе (с. 114), синхронное изучение системы предполагает анализ сложившихся отношений в их статике, тогда как диахроническое исследование, напротив, занимается эволюцией системы Естественно, что размежевание между диахронией и синхронией не должно перерастать в полный разрыв, один подход предполагает другой. Несомненно однако, что определяя структуру, код, мы неизбежно пресекаем живой процесс установления соответствий между означающими и означаемыми и правил их сочетания и рассматриваем устанавливающиеся отношения как если бы они были неизменными И только после того, как мы очертили систему в целом, можно говорить о ее возможных изменениях и пытаться выяснить их причины и следствия.

³³ См. Cours, pag 29. О различении нормы, узуса и функции См. Luigi Rosiello, Struttura, uso e funzioni delia lingua, Bologna В этой работе содержится анализ взглядов Ельмслева, Брендаляи др

ся говорящими неосознанно, последние подчиняются им безотчетно, не ощущая своей зависимости от навязанной им жесткой системы правил.

В последнее время лингвисты обсуждают вопрос о том, как следует понимать этот код, как закрытую или как открытую систему, т. е. речь идет о том, как люди говорят, то ли они повинуются какой-то незыблемой системе правил, установленной некогда раз и навсегда и применяемой ими неосознанно, или же они говорят благодаря врож­денной способности к формированию лингвистических последова­тельностей, обязанных своим происхождением некоторым простей­шим комбинаторным принципам, предоставляющим возможность самых разнообразных сочетаний. В таком случае то, что принято называть системами и кодами, окажется не более чем поверхностной структурой, производной от какой-то глубинной структуры, системы правил, которая в отличие от других структур не может быть артику­лирована с помощью оппозиций. Хотя природа глубинных структур остается темой оживленных дискуссий, ничто не мешает нам рас­сматривать интересующие нас семиотические коды как поверхност­ные структуры, для них до поры до времени будут значимы те берущие начало в соссюровской лингвистике положения, которыми мы наме­рены руководствоваться.

II.3.

К соссюровскому понятию структуры обращается Леви-Строс, когда, рассматривая социальные системы в качестве коммуни­кативных, пишет: " Структура это всего лишь упорядоченность, отве­чающая двум требованиям: это система, держащаяся внутренней свя­занностью, и эта связность, недоступная наблюдателю изолирован­ной системы, обнаруживается при изучении ее трансформаций, бла­годаря которым у различных на первый взгляд систем открываются сходные черты".

Нетрудно заметить, что это определение содержит два одинаково важных утверждения:

1) структура это система, держащаяся внутренней связанностью;

³⁴ Уместным продолжением был бы разговор о генеративной грамматике Ноэма Хомского См по этому поводу Lepschy, op cit, Nicolas Ruwet, " Introduction" в La grammaire generative, in " Langage", декабрь 1966, весь номер посвящен Хомскому, содержит обширную библиографию, а также Noam Chomsky, De quelques constantes de la thé orie linguistique, in Problè mes du langage, Paris, 1966, Aspects of the Theory of Syntax, M I.T, 1965, Syntactic Structures, The Hague, 1957

³⁵ Мы вернемся к обсуждению этих проблем в разделах Д и E

³⁶ Claude Lé vi-Strauss, Elogio dell'antropologia, 1960, ныне в Razza e storia, Torino, 1967

2) структура обнаруживается только тогда, когда различные фе­номены сравниваются между собой и сводятся в единую систему.

Мы постараемся рассмотреть оба эти утверждения более основа­тельно, потому что они позволяют точнее определить, что такое структура, представление о которой, как мы увидим, совпадает с оп­ределением кода.