Соучастники

Она бежит от своей машины навстречу ко мне: красивая, с развевающимися по сторонам золотистыми волосами и белым плащом. Лицо порозовело, обласканное осенним ветром. Я смотрю на неё и думаю: вот девушка, которая знает, чего хочет. Она сделала карьеру риэлтора в крупной строительной компании, купила машину, квартиру и теперь выступает за здоровый образ жизни, потому что хочет ребёнка. Раз в неделю она ходит в бассейн, два раза - в фитнесс. После такого её тело просто обязано оставаться молодым как минимум до смерти.

Девушку с золотистыми волосами зовут Оксана, а я - её выдуманный, несуществующий принц. У меня нет ни белого коня, ни машины и ничего остального, чем обязательно хвастаются успешные мужчины. Я обычный журналист средней руки, звёзд с неба не хватаю, ленюсь и люблю всё то, чего избегает одержимая деторождением Оксана.

Мы познакомились в кафе. У неё не оказалось мелких купюр, у продавца – сдачи. Я выручил обоих. У Оксаны глаза, как синее спокойное небо. Ни облака, ни туч – сплошная ясность и тёплая благожелательность. Говорят, глаза – зеркало души. Не знаю, но когда я вглядываюсь в её глаза, то чувствую, что могу научиться летать. Когда не смотрю, думаю, что Оксана полная дура. Вот такой парадокс, но в кафе я всё-таки влюбился. Вскоре мы присвоили его себе и стали называть «нашим».

После месяца словесных излияний за ланчами и обедами Оксана предложила встретиться где-нибудь вечером и тут же добавила, что тысячу лет не была в кино. У меня небольшой опыт свиданий, но всё же я нашёл в себе силы ответить, что «а я вообще миллион». После этого дело казалось решенным, и вот теперь я стою возле кинотеатра, жду и чем ближе Оксана, тем ниже градусы на термометре моего настроения. Меня пугает близость её глаз, и накануне я получил сообщение о смерти, которой могло не быть.

- Привет, - говорит Оксана и целует в щёку. – Долго ждёшь? У меня запарки на работе.

- Всё нормально, - отвечаю. – Фильм выбрала?

- Да, - отвечает она и ведёт внутрь кинотеатра.

По цвету афиши, красующейся возле кассы, понимаю, что идём на романтический фильм. Цвет плаката бело–розовый. С него на нас смотрят улыбающиеся лица мужчины и женщины, и я понимаю, что, скорее всего, нас ожидает романтическая комедия. Внутри разливается безразличие, снаружи по кинотеатру - люди в поисках пищи и напитков. Такие же улыбающиеся как на афише.

- С тобой всё нормально? – заглядывает мне в глаза Оксана.

- Всё хорошо, - отвечаю я и фальшиво растягиваю губы.

В голове вертится мысль о всеобщей бесполезности. Можно было просто сказать: «Я получил известие, от которого мне не по себе. Давай куда-нибудь уедем». Отказ? Ничего страшного, попробовать стоит, может ей тоже не нужно это кино. Однако понимаю, что никогда не смогу ничего предложить девушке после нескольких даже не свиданий, а обычных встреч. Это бремя цивилизованного мужчины.

В зале гаснет свет. Для зрителей это сигнал одеть 3D очки и начать отчаянно хрустеть попкорном. Зомби наших дней. «Потребит…, - икаю я газировкой, - …ели». Внутри – холод, на экране – знакомство главных героев. На фоне сверкающих небоскрёбов и моря из жёлтого песка. Я как будто сижу рядом за соседним столиком. Мне даже кажется, что я ощущаю на лице тёплое дыхание аравийской пустыни. 3D – технология. Больше не нужно никаких книг, прочитывая которые ты сам достраиваешь образ происходящего. Сегодня ничего не нужно, всё сделают за нас. А если кто-то недоволен – придумают 4, 5, 6D и тогда уж точно все будут рады. Как дети. Или дауны.

Внутри – страх. Я боюсь ощущения своего присутствия на экране. Я боюсь, что вскоре моя профессия окажется невостребованной. Простые истории, рассказанные устно, в печати и даже в кино больше не трогают, не будоражат воображение или общественное мнение, потому что у нас есть 3D. С этой технологией мы чувствуем себя частью чужой реальности, а своя… Своя уже надоела. Какого чёрта ты рассказываешь мне про своего брата - наркомана, который, ширнувшись, выкинулся из окна девятиэтажки? Лучше покажи, да так, чтобы я сам оказался в исколотой одноразовыми шприцами шкуре, сам увидел летящий навстречу тротуар, пережил холодное мгновение полёта, разбился, но знал – всё это понарошку…

Я вспомнил прогулку с сыном. В кустах мы наткнулись на полумёртвого мужчину. Он был весь в крови. Его избили. Я достал телефон, чтобы позвонить в скорую и полицию, а сын попытался остановить меня: «Папа, этот дядька претворяется. У него кровь ненастоящая!»… Ненастоящая. Где-то я что-то упустил. С сыном. Или с собой? Нужно было как-то иначе, но если я сам ничего не понимаю, откуда что-то поймёт ребёнок?..

По экрану носятся три человека, по очереди кидаясь друг в друга витиеватыми, вскормленными на почве любовного расстройства, фразами. Зрителям интересно, с кем останется главная героиня. С богатым и хитрым или с бедным, но умным. Симпатии, судя по вздохам в зале, на стороне последнего. Скорее всего потому, что в жизни так не бывает. Героиня всегда остаётся с богатым и умным. Бедный умным быть не может по определению. Уж поверьте.

Я снимаю очки и смотрю на экран так. Картинка расплывается, становится нечёткой. 3D-технология, будь она не ладна. Затем перевожу взгляд на Оксану. Она в фокусе и явно чувствует, что её разглядывают. Не снимая очков, она поворачивается ко мне и целует в губы. Впервые. Я начинаю думать, что можно было обойтись без кино. Не знаю, почему Оксана меня поцеловала. То ли из-за настроения фильма, то ли я действительно ей нравлюсь. Одно знаю точно – самому себе я не нравлюсь, потому что не помог, потому что стал подозревать весь мир во лжи, а в результате умер человек. Потребители! Ворочая во рту у Оксаны своим языком, я думаю, что все хотят меня надуть. Из-за них однажды я едва не лишился работы…

Парень пришёл в редакцию. Никто не хотел им заниматься - его лицо было иссиня – чёрным. Я взялся выслушать его историю. Он сказал, что его избили менты, показал спину – она была вся в кровоподтёках от ударов дубинками. Нет, пьяным он не был, а даже и если – что это за беспредел? У парня оказалась справка из травмпункта, в которой значились тяжелые ушибы спины, сломанный нос и сотрясение мозга. Я обещал разобраться, позвонил в РУВД, где ответили, что ничего подобного никто из полицейских совершить не мог. Дескать, все они периодически проходят психологическое тестирование. Посовещавшись с редактором, мы опубликовали в газете версию пострадавшего. В ответ прокуратура провела собственное расследование. Парень получил условный срок за клевету, газета за то же самое заплатила солидный штраф. Позже в личной беседе парень рассказал мне другую, не менее интересную историю.

Его и в самом деле однажды избили. На следующий день он почувствовал себя воскресшим Лазарем или восставшим из пепла Фениксом. Не помню уж точно, кем он себя там ощутил, но про него вспомнили родственники и друзья, вернулась подружка, коллеги на работе сочувствовали и заставляли по несколько раз в день рассказывать историю избиения. Затем синяки сошли на «нет», отношения с подружкой тоже, коллеги обращались только по рабочим вопросам. Парень снова стал серой мёртвой мышью, а ему так хотелось чувствовать себя живым! И тогда ему в голову пришла идея. Он сам стал калечить себя, а затем ходить и рассказывать придуманные истории. Да, соглашался он со мной, это была ложь, но ложь во имя спасения. Он и ко мне пришёл, когда почувствовал, что в его несчастных историях нуждаются не только его знакомые, но и другие люди. По его мнению, люди чувствовали себя чуть лучше, когда он делился с ними своими синяками и увечьями. Люди были благодарны ему за ощущение собственного превосходства, а взамен дарили моменты жалости и сочувствия. Парню этого было вполне достаточно.

Психиатрическая экспертиза выявила отклонения в психике. Ему поставили диагноз «шизофрения», а я едва не лишился работы. Идея опубликовать статью без предварительной проверки всех версий принадлежала редактору, а работу едва не потерял я и после этого перестал верить людям. Факты, дамы и господа, только факты. Возможно, что парень изначально не врал. Может быть его «обработали» на допросах, но мне-то что с того? Теперь я никому не верю...

Экранная героиня - официантка, больше похожая на ухоженную голливудскую диву, решается сделать выбор в пользу одного из претендентов. Судя по рекламе на афише, выбор ясен, но в зале всё равно чувствуется напряжение. Оксана сжимает мою руку, забывая, что нужно глотать кукурузные хлопья. Оксаны рядом больше нет. Со мною сидит зомби, сознание которого потерялось там – по ту сторону экрана, в комнате героини, которая сидит на диване в полураздетом виде и не может решить главный вопрос своей киношной, одноразовой жизни – кого выбрать. Я хочу крикнуть: «Обоих», но сдерживаюсь. Зрители раздавят меня прямо тут же в кинотеатре, на купленном месте. Они не хотят чтобы было как в жизни. Им нужна сказка. Примитивная, сладкая, но сказка…

Несколько месяцев назад на пороге моей квартиры появилась девушка из двора. Мы особо не были знакомы, но я знал, что её зовут Полина. Она рассказала, что у её матери – эпилепсия, что мать два раза в году лежит в психушке, что после этих обследований у матери развилась шизофрения, что в последний раз после выписки мать упала в обморок прямо на улице и её увезли в реанимацию. «Как они могли так поступить с нею?» - не понимала Полина и просила по-соседски помочь. «Факты, мне нужны факты, - говорил я. - Кто может подтвердить факт падения?» «Соседи», - отвечала Полина. «Этого недостаточно. Нужно документальное подтверждение реаниматологов», - качал я головой. «Что они должны подтвердить?» - не понимала Полина. «Что падение спровоцировано действиями психиатров. Без этого показания твоих соседей ничего не стоят. Любой нанятый больницей адвокат быстро докажет, что врачи ни при чём», - объяснял я... И вот вчера мне звонит Полина и приглашает на девять дней. Да, её мама умерла. У женщины обнаружили рак желудка, начали проводить сеансы химиотерапии, и она умерла…

Я крепче сжимаю Оксанину руку и кладу её на свои джинсы. Я должен отвлечься. Девушка не сопротивляется, а её рука вдруг оживает в ритме ритм–энд–блюза, постепенно наращивая темп до техно. Рядом со мной в кресле сидит здоровый толстый мужик, и я даже рад, что он такой же зомби, как остальные, живущие по ту сторону экрана. Умпц-умпц-умпц. Внутри – брезгливость. Снаружи - приближающаяся развязка. Разумеется, хэппи-эндная. Во всяком случае, для меня…

Вскрытие показало, что химиотерапия не требовалась. Опухоль была доброкачественной. Женщина умерла от изношенности организма, от лечения и заботы врачей. Полина ничего не просит - все документы остались у них, убийц её матери. Но Полина хочет, чтобы я приехал на поминки. Зачем она так со мной? Я едва знал ту женщину. Изредка здоровался, повстречав на улице. Вероятно, она была хорошей, но ведь мы почти не знакомы… Почти не были знакомы.

«Поминки назначены на сегодня», - мозолит меня мысль, а я изо всех сил пялюсь на экран, в котором богатый и хитрый герой строит козни двум бедным и честным влюблённым. Героиня сделала-таки выбор. Любовный треугольник подобно бермудскому поглощает одного из участников и увлекает его в пучину злого отчаяния. Фигня! Я в это, как сказал бы Станиславский, не верю, а поминки… Они назначены на сегодня.

Внутри – отвращение. От попкорна, газировки и неминуемого голливудского финала, при котором один из участников вышвыривается за кадр, а двое оставшихся пребывают в состоянии перманентного счастья. «…И будут они жить долго и счастливо»… Итак, решение принято. Убираю Оксанину руку и нащупываю в мокром кармане джинсов телефон. Осторожно жму на нём среднюю кнопку, потом левую, чтобы появилось меню «Контакты». Затем ещё раз левую, по памяти отсчитываю несколько строк сверху, нажимаю «вызов» и сразу сбрасываю. Удача. Мне перезванивают, в зале раздаётся шипение разбуженных, возвращённых в реальность змей – людей. С включенным телефоном я тихо двигаюсь сквозь ряды попкорножующих к выходу. Оксана встаёт и следует за мной. Это плохо, потому что придётся импровизировать.

- Алло? Алло? - говорит трубка голосом приятеля.

- Так статью нужно дописать сегодня? А до завтра не подождёт? - спрашиваю я и беззвучно губами изображаю слово «работа».

Оксана быстро – быстро моргает.

- Ты чего там – напился? - подозревает приятель.

- Нет, ну без вопросов, - отвечаю я. – Если надо – сейчас подъеду в редакцию.

- Мудак ты, - выносит суровый приговор голос, и в следующий миг я слышу короткие гудки.

Я прошу прощения. Вполне искренно. Вижу, что девушка расстроена. Она предлагает подвезти меня в своей машине. Нет, я возьму такси, пусть досмотрит фильм, мне тоже интересно, чем там всё закончится. Оксана соглашается, но в её синих глазах тёмным облаком висит сомнение. Видимо, размышляет над тем, стоит ли нам встретиться ещё раз. Я тоже об этом думаю, но вот девушка неуверенно тянется ко мне. Понятно, ей нужен ребёнок, а мне – небо в её глазах, поэтому не отстраняюсь. Она целует меня как при встрече у кинотеатра в щёку. Не самое удачное первое свидание, как я понимаю, но прошу разрешения позвонить ей на днях. Через полчаса я уже вываливаюсь из такси возле мрачного облезлого дома.

Угловатая, высокая и темноволосая Полина полная противоположность Оксане. Про таких говорят – жизнь не удалась. Безработная мать – одиночка, которая лишилась последнего оправдания своей непутёвости вместе со смертью родительницы. Иди теперь работай. Будь ты хоть колдуном Ву Ду - мать не вернёшь, так что на её пособие по инвалидности рассчитывать не приходится. А ребёнок… Ребёнок не в счёт, его можно отправить в детский сад и драться за выживание дальше.

Я стою возле квартиры. Вместо входного звонка – два нескрученных провода. Не решаясь за них браться, ещё в детстве учили, стучу в дверь, и она под нажимом пальцев легко поддаётся внутрь. Вхожу в коридор, тут же откуда-то сбоку появляется девушка. Я не сразу признаю в ней Полину из-за повязанного на голову чёрного платка. Она с интересом изучает моё лицо и говорит: «Молодец, что пришёл». По интонации голоса я пытаюсь угадать её мысли, а сам при этом думаю: «Убил бы тебя за это твоё «молодец».

- Все уже разошлись. В комнате спит брат, так что проходи на кухню, - не дав мне снять ботинки, Полина берёт меня за руку и ведёт куда-то по коридору.

По всей кухне разбросаны остатки еды. В раковине – грязные тарелки, сковородки и кастрюли. На столе – рис в чашке, конфеты и недопитая бутылка водки, из которой Полина мне уже наливает первую «поминальную» или как там её. Я понимаю, что должен что-то сказать, но слова вязнут и пристывают к гортани. Ничего кроме банального «сочувствую» на ум не приходит, и вдруг я говорю:

- У меня вчера отец умер.

- Не ври. Зачем? Я его сегодня видела, - устало улыбается Полина.

- Не знаю я что говорить! – я брякаюсь на стул, стараясь не замечать жирных пятен на скатерти.

- Ничего не говори, просто выпей, - Полина садится на подоконник напротив и говорит, что даже рада:

- Отмучилась наконец-то.

- Она?

- Я, - Полина смотрит с вызовом и болтает в воздухе ногами. – Устала я. Давай я тебе бульон разогрею? Или сразу жаркое?

- А ребёнок твой где? – спрашиваю.

- У соседей оставила.

«Кукушка дрянная. Сначала нарожают, а потом бабушкам, дедушкам, соседям, кому не попадя подбрасывают», - злюсь я, понимая, что, в общем-то, напрасно. Наверное, и эта когда-то верила в «…и жили они долго, и счастливо»…

Зачем я здесь? Ну, хочешь – скажи, обвини меня, только не надо лишних слов! Полина ставит на газовую плиту кастрюлю с бульоном. Я рассматриваю трещины, сетью раскинувшиеся по стенам и потолку, и пытаюсь вспомнить другие глаза. Те, в которых спокойствие, и которого нет здесь. Через минуту Полина садится на старое место и, глядя в сторону, говорит:

- Ты знаешь, она ведь в последний день просила сока ей яблочного принести. Хоть и говорить толком не могла, а я всё равно расслышала.

Она напрягается, глаза блестят:

- Мы пришли к ней с продуктами, и сок я ей купила, а врачи мне говорят, что её не стало…

Полина зажимает рот ладонями, чтобы её не услышал спящий в комнате брат. Слёзы фонтаном брызжут из глаз, а я пытаюсь вспомнить Оксанины глаза и не могу – только неясный силуэт её фигуры. Сердце беснуется и бьётся об решётки тела. Полину всю трясёт, и я не выдерживаю. Оказавшись рядом, срываю с её головы платок, прижимаю к себе и начинаю целовать внезапно побелевшее лицо. Наши взгляды перекрещиваются. Мгновение мне кажется, что в её карих глазах стынет страх, затем понимаю - это что-то другое, более тёмное, более липкое. Чувствую как её ноги покорно раздвигаются, чтобы я мог сильнее прижаться. Я задираю на Полине юбку, почти рву на ней трусы и чувствую в своих джинсах мятущиеся женские руки.

Я вхожу в неё зло, будто целая армия варваров, долгие месяцы осаждавшая замок и наконец-то нашедшая в его стенах брешь. Не щадить никого! Ни стариков, ни женщин и в особенности детей. Вырезать всех, а город сжечь дотла! Но жители ещё сопротивляются. Полина впивается мне зубами в плечо и царапается как кошка. Посмотрим, кто кого. Внутри у неё всё хлюпает так же как бульон на плите рядом. Её тело непроизвольно подстраивается под мой ритм. Последние жители готовы сдаться, а я уже бегу по ступеням вверх. В башне, где должна находиться королева - сука! За спиной я слышу быструю ходьбу. Взад-вперёд, взад-вперёд. Это проснулся её брат, но войти в кухню не решается. А вот и она! Королева напуганная, бестолковая, маленькая дрянь, которая боится. В одиночку она страшно боится отвечать за не содеянное. Её матери было всего 53 - это не возраст. Королева молит о пощаде, о том, чтобы я разделил с ней её вину и одиночество, и я одним движением срубаю с её плеч башку. Я сжимаю руками её горло. Полина хрипло стонет, словно затасканная тварь во время очередной течки. Город разрушен, все убиты, тела сброшены в овраг и сожжены. Полина вся сжимается, а затем, испустив громкий вопль, резко разводит ногами. Я падаю на неё, она - на стекло за спиной. Мы не можем отдышаться. Два урода, которые могли сделать хоть что-то. Два урода, которые трахаются на поминках. Пляшущие на костях мертвеца ублюдки - вот кто мы! Внутри – самоуничижение до беспамятства, раскаяние, злоба и ужас. Там всё измазано сажей. Там хуже, чем снаружи, в этой грязной, покрытой старческими морщинами кухне.

У Полины дрожат колени. Она пытается спрятаться от меня за сорванным мною чёрным платком. Её брат перестал ходить по комнате и, судя по скрипу, снова лёг на кровать. Я отшатываюсь и, не удержавшись, падаю на стул. Полина оседает с подоконника на пол и гадюкой ползёт ко мне. Я готов отдать ей все свои деньги, лишь бы она не приближалась ко мне вот так! Я кричу ей об этом, и она всхлипывает: «Ты ничего не понял».

С минуту мы молчим. Я вспоминаю синее небо в Оксаниных глазах. Слышно как в комнате за стеной тикают часы. Слышно даже как по квартире бродит призрак той, кого все оставили. Я слышу её лёгкие вздохи. От них тяжело и, наконец, я говорю, что мне пора. Полина поднимается с пола, поправляет на себе юбку и, прямо глядя мне в глаза, говорит:

- Больше не приходи.

- Знаю, - отвечаю я и вырываюсь на свободу.

На улице уже ночь. Ветрено. Деревья шумят, фонари кивают на опавшую листву, дома жмутся друг к другу у дороги и кукожатся от холода. Я иду, опустив голову. Я не хочу смотреть вверх. Внутри – опустошение и, значит, надежда на то, что завтра всё будет хорошо. Я не хочу стареть слишком быстро… Я хочу ходить в кинотеатры, смотреть глупые комедии, мелодрамы и получать от них удовольствие. Я хочу в 3D, потому что там всё понарошку! Я хочу быть зомби! В данный момент я даже хочу поменяться местами с парнем, который рассказывал выдуманные истории и всё время претворялся. Я тоже хотел бы так, но понимаю, что не могу. Я слишком к себе привык. Если у меня появится шанс что-то исправить – я напортачу снова, поэтому просто открываю дверь, вхожу в свою квартиру и успокаиваюсь.

Внутри устало дышит тишина, снаружи – тоже. Нужный баланс найден - это хороший знак. Очень хороший… Странно только одно: всё хорошо, всё просто отлично. Во всяком случае, так будет, так должно быть завтра, а в глазах почему-то стоят слёзы… В моих глазах и до сих пор…

(10.2012г.)