Слова сияния», глава 38, страница 20

Пока Семнадцатый мост строился за его спиной, Каладин коснулся пальцами стенки ущелья.

Ему вспомнилось, как он испугался ущелий, спустившись сюда впервые. Он боялся, что ливни вызовут наводнение, которое захлестнет его людей, пока они рыскали внизу. Каладин немного удивлялся, что Газ не нашел способа «случайно» отправить Четвертый мост вниз в день сверхшторма.

Четвертый мост принял свое наказание, присвоив себе эти ямы. К своему изумлению Каладин осознал, что, спускаясь в ущелья, он гораздо сильнее чувствует себя дома, чем если бы возвратился в Хартстоун к родителям. Ущелья принадлежали ему.

— Парни готовы, сэр, — отчитался Тефт, подошедший и вставший рядом.

— Где ты был прошлой ночью? — спросил Каладин, взглянув на полоску неба.

— Я не дежурил, сэр, — ответил Тефт. — Пошел посмотреть, чем можно поживиться на рынке. Я должен докладывать о каждой мелочи?

— Ты пошел на рынок, — проговорил Каладин, — во время сверхшторма?

— Возможно, я немного потерял счет времени... — ответил Тефт, отведя взгляд в сторону.

Каладин хотел нажать посильнее, но Тефт имел право на личную жизнь.

«Они больше не мостовики. Они не обязаны проводить все свое время вместе. У них снова появилась личная жизнь».

Каладин хотел поощрять подобные вещи. Но все же его не покидало беспокойство. Если он не был в курсе, где все находились, как он мог быть уверен, что они в безопасности?

Он повернулся, чтобы оглядеть пеструю бригаду Семнадцатого моста. Некоторые из них были рабами, купленными таскать мосты. Другие оказались преступниками, хотя в армии Садеаса почти за любое преступление можно было угодить в мостовики: не отдать вовремя долг, оскорбить офицера, подраться.

— Вы — Семнадцатый мост под командованием сержанта Питта, — обратился Каладин к мужчинам. — Вы не солдаты. Носите униформу, но пока ей не соответствуете, а только играете в переодевание. Мы собираемся это изменить.

Мужчины зашевелились и стали переглядываться. Несмотря на то, что Тефт работал с ними и с другими бригадами уже несколько недель, они до сих пор не видели в себе солдат. До тех пор, пока их отношение не изменится, они будут неуклюже носить копья, лениво оборачиваться, когда к ним обращаются, и еле плестись в строю.

— Ущелья принадлежат мне, — сказал Каладин. — Я позволяю вам тренироваться здесь. Сержант Питт!

— Да, сэр! — откликнулся Питт, вытянувшись по стойке смирно.

— Передо мной куча неряшливых штормовых отбросов, с которыми вам придется поработать, но я видел и похуже.

— Я с трудом в это верю, сэр!

— Можешь мне поверить, — ответил Каладин, оглядывая мужчин. — Я сам был в Четвертом мосту. Лейтенант Тефт, они твои. Заставь их попотеть.

— Есть, сэр, — сказал Тефт.

Он начал выкрикивать приказы, а Каладин подобрал свое копье и направился глубже в ущелья. Дело будет продвигаться медленно, пока все двадцать бригад не придут в форму, но, по крайней мере, Тефт успешно обучил сержантов. Герольды утверждали, что такое же обучение подходило и для обычных людей.

Каладину хотелось, чтобы он мог объяснить, хотя бы самому себе, почему он с такой тревогой стремился побыстрее подготовить своих людей. Он чувствовал, что стремительно несется навстречу чему-то. Но не знал к чему именно. Те надписи на стенах... Шторма, они доводили его до предела. Тридцать семь дней.

Он прошел мимо Сил, сидевшей на листовидном отростке оборцвета, который высунулся из стены. При приближении Каладина листок сжался. Сил не заметила и продолжила сидеть прямо в воздухе.

— Чего ты хочешь, Каладин? — спросила она.

— Сохранить жизнь своим людям, — сразу же ответил он.

— Нет, — сказала Сил, — этого ты хотел раньше.

— Ты говоришь, что я не хочу, чтобы они были в безопасности?

Сил скользнула на его плечо, будто ее сдуло сильным ветром. Она скрестила ноги, усевшись, как подобает леди. Ее юбка колыхалась в такт шагам Каладина.

— В Четвертом мосту ты посвятил всего себя их спасению. Что ж, они спасены. Ты не можешь ходить кругами, пытаясь защитить каждого, как... э-э... как...

— Как самец курла, присматривающий за яйцами?

— Точно! — Сил помолчала. — Что такое курл?

— Ракообразное, — ответил Каладин. — Размером примерно с маленькую громгончую. Выглядит как помесь краба и черепахи.

— О-о-о-о... — протянула Сил. — Хочу взглянуть на такого!

— Они не живут в этой местности.

Каладин шел, устремив взгляд прямо перед собой, поэтому Сил начала тыкать его в шею, пока он на нее не посмотрел.

— Значит, ты признаешь, что твои люди в относительной безопасности, — сказала она. — Тогда ты не ответил на мой вопрос. Чего ты хочешь?

Он шел мимо сваленных в кучи костей и обломков деревьев, покрытых мхом. В одном месте кружились и спрены гниения, и спрены жизни — маленькие красные и зеленые пылинки, светящиеся вокруг лоз, неуместно пустивших живые побеги из средоточия смерти.

— Я хочу победить того убийцу, — сказал Каладин, удивленный тем, насколько неистовым было его желание.

— Почему?

— Потому что такова моя работа — защищать Далинара.

Сил покачала головой.

— Дело в другом.

— Что? Думаешь, ты стала так хорошо разбираться в человеческих стремлениях?

— Не всех людей. Только в твоих.

Каладин хмыкнул, аккуратно ступая по краю темной лужи. Ему не хотелось провести остаток дня в промокших ботинках. Новая обувь не так хорошо защищала от воды, как должна бы.

— Может быть, — проговорил он, — я хочу победить того убийцу, потому что во всем виноват именно он. Если бы он не убил Гавилара, Тьена не призвали бы в армию, и я бы не последовал за ним. Тьен бы не погиб.

— И ты думаешь, что Рошон не нашел бы другой способ отомстить твоему отцу?

Рошон был лорд-мэром родного городка Каладина в Алеткаре. Он отправил Тьена в армию, чтобы мелочно отомстить, отыграться на отце Каладина за то, что тот оказался недостаточно хорошим хирургом, чтобы спасти сына Рошона.

— Скорее всего, он устроил бы что-то другое, — признал Каладин. — И все же, тот убийца заслуживает смерти.

Он услышал остальных прежде, чем присоединился к ним, их голоса раздавались эхом по дну похожего на пещеру ущелья.

— Я пытаюсь объяснить, — говорил кто-то, — что, скорее всего, никто не задает правильных вопросов. — Голос Сигзила с его бодрым азианским акцентом. — Мы называем паршенди дикарями, и все утверждают, что до того дня, как они повстречались с экспедицией алети, они никогда не видели людей. Если это правда, тогда что за шторм принес им убийцу из Шиновара? Не просто шинского убийцу, а волноплета.

Каладин ступил в круг света от сфер, разбросанных по дну ущелья, которое очистили от мусора после того, как Каладин побывал здесь в последний раз. Сигзил, Лоупен и Камень сидели на валунах, поджидая его.

— Ты имеешь в виду, что Убийца в Белом никогда на самом деле не работал на паршенди? — спросил Каладин. — Или что паршенди солгали о своей полной изоляции?

— Я ничего не имею в виду, — ответил Сигзил, поворачиваясь к Каладину. — Мой наставник учил меня задавать вопросы, вот я их и задаю. Что-то не сходится во всем этом деле. Шиноварцы чрезвычайно плохо относятся к чужеземцам. Они редко покидают свою страну, их никогда нельзя увидеть среди наемников. И теперь один из них носится взад-вперед и убивает королей? Клинком Осколков? Неужели он до сих пор работает на паршенди? Если да, то почему они так долго выжидали, прежде чем снова спустить его с привязи против нас?

— Разве важно, на кого он работает? — спросил Каладин, втягивая штормсвет.

— Конечно, важно.

— Почему?

— Потому что в этом заключается вопрос, — сказал Сигзил, как будто обиженно. — Кроме того, если мы выясним, кто его настоящий наниматель, то, возможно, поймем, каковы его цели, а это, в свою очередь, может помочь нам его победить.

Каладин улыбнулся и попытался пробежать по стене.

Он упал на спину и, оказавшись на земле, вздохнул.

Над ним появилась голова Камня.

— Забавно наблюдать за тобой, — сказал он. — Но ты уверен, что эта штука сработает?

— Убийца ходил по потолку, — ответил Каладин.

— Ты уверен, что он просто не сделал то, чем мы занимались раньше? — скептически спросил Сигзил. — Использовал штормсвет, чтобы приклеить один предмет к другому? Он мог рассеять штормсвет по потолку, прыгнуть на него и приклеиться.

— Нет, — ответил Каладин. Через его губы утекал штормсвет. — Он подпрыгнул и приземлился на потолке. Затем сбежал вниз по стене и каким-то образом отправил Адолина на потолок. Принц не приклеился, он упал в том направлении.

Каладин смотрел, как его штормсвет поднимается вверх и растворяется в воздухе.

— В самом конце убийца... улетел.

— Ха! — воскликнул Лоупен со своего каменного насеста. — Я знал. Когда мы выясним, как это делается, король Хердаза скажет мне: «Лоупен, да, ты сияешь, очень впечатляюще. Но ведь можешь еще и летать. Теперь я разрешаю тебе жениться на моей дочери».

— У короля Хердаза нет дочери, — сказал Сигзил.

— Нет? Мне лгали все это время!

— Ты не знаешь членов королевской семьи своей страны? — спросил Каладин, выпрямляясь.

— Ганчо, я не был в Хердазе с раннего детства. Теперь в Алеткаре и Джа Кеведе столько же хердазиан, сколько на самой родине. Как следует дайте мне по голове, если я практически не алети! Правда, не такой высокий и не такой ворчливый.

Камень протянул Каладину руку и помог подняться. Сил уселась на выступе скалы.

— Ты знаешь, что делать? — спросил он у нее.

Она покачала головой.

— Но убийца является Бегущим с Ветром, — сказал Каладин.

— Возможно, — ответила Сил. — Кто-то вроде тебя? Может такое быть?

Она пожала плечами.

Сигзил проследил за взглядом Каладина.

— Хотел бы я увидеть это существо, — пробормотал он. — Было бы... Ого!

Он отпрыгнул назад, вытянув палец.

— Оно выглядит как маленький человечек!

Каладин с укором посмотрел на Сил.

— Он мне нравится, — пояснила она. — И еще, Сигзил, я — «она», а не «оно», большое спасибо.

— У спренов есть пол? — спросил пораженный Сигзил.

— Конечно. Хотя, с формальной точки зрения, все, наверное, зависит от того, как нас воспринимают люди. Персонификация сил природы или какая-то похожая дребедень.

— Разве тебя это не волнует? — спросил Каладин. — Что ты можешь быть результатом человеческого восприятия?

— Ты — результат союза твоих родителей. Кого волнует, как мы появились на свет? Я способна думать. Вполне достаточно.

Сил расплылась в озорной ухмылке и метнулась вниз ленточкой света, направившись к Сигзилу, который с ошеломленным лицом опустился на валун. Сил остановилась прямо перед ним, снова приняв форму молодой женщины, затем наклонилась, и ее лицо стало точно таким же, как у Сигзила.

— Ого! — снова воскликнул Сигзил, отпрянув в сторону, а Сил захихикала и вернула себе прежнее лицо.

Сигзил посмотрел на Каладина.

— Она разговаривает... Она разговаривает, как настоящий человек. — Он поднес руку к голове. — В легендах говорится, что на такое способна Смотрящая в Ночи... Могущественный спрен. Огромный спрен.

— Он назвал меня огромной? — спросила Сил, склонив голову набок. — Не уверена, как реагировать на такие слова.

— Сигзил, — поинтересовался Каладин, — Бегущие с Ветром могли летать?

Мужчина осторожно уселся обратно на валун, по-прежнему пристально наблюдая за Сил.

— Истории и предания — не моя специальность, — ответил он. — Я рассказываю о разных местах, делая мир меньше и помогая людям понимать друг друга. Я слышал легенды о тех, кто был способен танцевать в облаках, но как отличить правду от лжи, ведь легендам столько лет?

— Мы должны все выяснить, — сказал Каладин. — Убийца вернется.

— Тогда, — проговорил Камень, — попробуй еще разок запрыгнуть на стену. Я не буду громко смеяться.

Он устроился поудобнее на валуне и поднял с земли рядом с собой маленького краба. Изучив его, закинул в рот и начал жевать.

— Фу, — скривился Сигзил.

— На вкус неплох, — сказал Камень с полным ртом. — Но с солью и маслом было бы вкуснее.

Каладин осмотрел стену, закрыл глаза и втянул еще больше штормсвета. Он чувствовал его внутри, чувствовал, как тот бьется о стенки вен и артерий, пытаясь выбраться наружу. Побуждая двигаться. Бегать, прыгать, действовать.

— Так что получается, — обратился Сигзил к остальным, — мы теперь полагаем, что Убийца в Белом был тем, кто повредил перила на королевском балконе?

— Ба, — проворчал Камень. — Зачем ему заниматься чем-то подобным? Он может убить гораздо проще.

— Ага, — согласился Лоупен. — Скорее всего, перила повредил кто-то из других кронпринцев.

Каладин открыл глаза и посмотрел на свою руку — ладонь, прислоненную к скользкой стене ущелья, выпрямленный локоть. От его кожи поднимался штормсвет. Закручивающиеся пряди света растворялись в воздухе.

Камень кивнул.

— Все кронпринцы желают королю смерти, хоть и не говорят об этом. Один из них отправил диверсанта.

— Но как твой диверсант пробрался на балкон? — спросил Сигзил. — Чтобы разрезать перила, потребовалось бы некоторое время. Они из металла. Если только... Насколько гладким был срез, Каладин?

Каладин прищурился, наблюдая, как испаряется штормсвет. Изначальная мощь. Нет, «мощь» — неправильный термин. Это была сила, такая же, как волны, управляющие вселенной. Они заставляли огонь гореть, камни — падать, а свет — сиять. Завитки света были волнами, уменьшенными до какой-то примитивной формы.

Он мог его использовать. Использовать, чтобы...

— Кэл? — произнес голос Сигзила, как будто издалека. Он походил на незначительное жужжание. — Насколько гладким был срез на перилах? Мог это быть Клинок Осколков?

Голос растворился. На мгновение Каладину показалось, что он увидел тени несуществующего мира, тени другого места. В том месте далекое небо с солнцем было полностью затянуто коридором из облаков.

И он понял.

Каладин заставил направление к стене стать низом.

Внезапно единственной опорой оказалась его рука. Каладин упал вперед, на стену, и застонал. Осознание окружающих предметов резко вернулось вместе с ударом, только перспектива осталась странной. Он поднялся на ноги и обнаружил, что стоит на стене.

Отступив на несколько шагов, Каладин прошелся по стене ущелья. Для него она стала полом, а остальные мостовики остались на настоящем полу, который выглядел теперь как стена...

«Немного сбивает с толку», — подумал Каладин.

— Ничего себе! — воскликнул Лоупен, подскочив от возбуждения. — Да, похоже, будет действительно забавно. Пробегись вверх по стене, ганчо!

Каладин помедлил, затем развернулся и побежал. Ему казалось, что он в пещере, а две стены ущелья — это верх и низ. Они медленно сдвигались по мере того, как он бежал к небу.

Чувствуя, как в нем ярится штормсвет, Каладин ухмыльнулся. Перед ним пронеслась смеющаяся Сил. Чем ближе они подбирались к верху, тем уже становилось ущелье. Каладин замедлил движение и остановился.

Сил выскочила прямо перед ним и вылетела из пропасти, как будто выпрыгнув из гигантского зева пещеры. Она развернулась, приняв форму ленточки света.

— Давай же! — прокричала она ему. — Выбирайся на плато! На солнечный свет!

— Там разведчики, высматривающие гемсердца, — отозвался Каладин.

— Все равно вылезай. Хватит прятаться. Действуй!

Лоупен и Камень подбадривали его снизу возбужденными воплями. Каладин выглянул наружу, в синее небо.

— Я должен знать, — прошептал он.

— Знать?

— Ты спросила, почему я защищаю Далинара. Я должен знать, тот ли он, кем кажется, Сил. Я должен знать, что хотя бы один из них соответствует своей репутации. Это подскажет мне...

— Подскажет тебе? — переспросила она, принимая вид молодой женщины в натуральный размер, стоящей на стене перед ним. Она была почти одного с ним роста, ее платье растворялось в тумане. — Подскажет тебе что?

— Мертва ли честь, — прошептал Каладин.

— Он умер, — сказала Сил. — Но продолжает жить в людях. И во мне.

Каладин нахмурился.

— Далинар Холин — хороший человек, — продолжила Сил.

— Он дружит с Амарамом. И может оказаться на самом деле точно таким же.

— Ты в это не веришь.

— Я должен знать, Сил, — повторил Каладин, делая шаг вперед.

Он попытался взять ее за руку, как человека, но спрен была слишком неосязаемой. Его рука прошла насквозь.

— Я не могу просто верить. Я должен знать. Ты спросила, чего я хочу. Что ж, вот чего. Я хочу знать, могу ли я доверять Далинару. И если могу...

Он кивнул в сторону дневного света снаружи ущелья.

— Если могу, я расскажу ему, на что способен. Я поверю, что по крайней мере один светлоглазый не попытается отнять у меня все, что в его силах. Как сделал Рошон. Как сделал Амарам. Как сделал Садеас.

— Значит, вот что потребуется? — спросила она.

— Я предупреждал тебя, что сломлен, Сил.

— Нет. Ты возродился. С людьми такое случается.

— С другими людьми, да, — сказал Каладин, поднимая руку и ощупывая шрамы на лбу. Почему штормсвет не мог их залечить? — Я все еще не уверен на свой счет. Но я буду защищать Далинара Холина во что бы то ни стало. Я выясню, кто он на самом деле. Тогда, может быть... он получит своих Сияющих рыцарей.

— А Амарам? Что насчет него?

Боль. Тьен.

— Его я собираюсь убить.

— Каладин, — произнесла Сил, сложив руки перед собой, — не позволяй этому чувству уничтожить себя.

— Ничего не выйдет, — ответил он, чувствуя, что штормсвет на исходе. Униформа начала отклоняться вниз, к земле, как и волосы. — Амарам уже обо всем позаботился.

Земля снова оказалась на своем привычном месте, и Каладин начал падать, отдаляясь от Сил. Он втянул штормсвет и перевернулся в воздухе, ощущая, как его вены вспыхнули жизнью. На скорости он приземлился на ноги, объятый мощью и светом.

Трое его спутников некоторое время не произносили ни слова, и Каладин выпрямился.

— Это, — проговорил Камень, — очень быстрый способ спуститься вниз. Ха! Но мы не увидели, как ты падаешь лицом о землю, что было бы забавнее. Так что довольствуйся жидкими аплодисментами.

Он похлопал. Аплодисменты действительно вышли жидкими. Лоупен, тем не менее, издал одобрительный возглас, а Сигзил кивнул и широко ухмыльнулся.

Каладин фыркнул, взявшись за бурдюк с водой.

— Перила королевского балкона срезаны Клинком Осколков, Сигзил. — Каладин сделал глоток. — И нет, не Убийцей в Белом. Та попытка покушения на Элокара была слишком непродуманной.

Сигзил кивнул.

— Кроме того, — продолжил Каладин, — той ночью перила были срезаны после сверхшторма… В противном случае ветер покорежил бы перила. Таким образом, наш диверсант, Носитель Осколков, как-то проник на балкон после шторма.

Лоупен покачал головой, поймав бурдюк, который Каладин бросил обратно.

— То есть мы должны поверить, что один из лагерных Носителей Осколков пробрался во дворец и добрался до балкона, ганчо? И никто его не заметил?

— Мог кто-то другой проделать что-то подобное? — спросил Камень, указывая жестом на стену ущелья. — Пройтись вверх по стене?

— Сомневаюсь, — ответил Каладин.

— Веревка, — предположил Сигзил.

Все посмотрели на него.

— Если бы я хотел, чтобы Носитель Осколков пробрался внутрь, я бы подкупил слугу, чтобы он спустил вниз веревку. — Сигзил пожал плечами. — Ее легко пронести на балкон, возможно, обернув вокруг тела слуги под одеждой. Диверсант и, может, даже несколько его сообщников могли взобраться по веревке, испортить перила и разбить скрепляющий раствор, а затем спуститься вниз. После этого сообщник срезал веревку и вернулся внутрь.

Каладин медленно кивнул.

— Получается, — проговорил Камень, — что если мы выясним, кто заходил на балкон после шторма, то найдем сообщника. Так просто! Ха! Может быть, ты не опьянен воздухом, Сигзил. Нет. Ну разве что совсем чуть-чуть.

Каладин почувствовал себя неуютно. Между штормом и чуть не состоявшимся падением короля на балконе побывал Моаш.

— Я поспрашиваю, — сказал Сигзил, вставая.

— Нет, — ответил Каладин. — Я сам все сделаю. Никому ни слова. Посмотрим, что мне удастся найти.

— Договорились, — произнес Сигзил. Он кивнул в сторону стены. — Сможешь повторить?

— Опять проверки? — вздохнул Каладин.

— У нас есть время, — ответил Сигзил. — Кроме того, полагаю, что Камень захочет посмотреть, не упадешь ли ты все-таки лицом вниз.

— Ха!

— Хорошо, — согласился Каладин. — Но я собираюсь осушить несколько сфер, которые мы используем для освещения.

Он посмотрел на маленькие кучки на слишком чистой земле.

— Кстати, почему вы расчистили мусор в этой части ущелья?

— Расчистили? — переспросил Сигзил.

— Ага, — ответил Каладин. — Можно было не убирать здесь останки, даже если это просто скелеты. Ведь...

Он замолк, когда Сигзил поднял сферу и направил ее на стену, осветив кое-что, не замеченное Каладином прежде. Глубокие борозды, содранный мох и царапины на камне.

Скальный демон. Один из громадных большепанцирников прошел здесь и смел все со своего пути.

— Я не думал, что они подходят так близко к лагерям, — сказал Каладин. — Может быть, какое-то время нам не стоит тренировать здесь новичков, просто на всякий случай.

Остальные кивнули.

— Он ушел, — проговорил Камень. — Иначе нас бы уже давно съели. Это очевидно. Так что вернемся к тренировкам.

Каладин кивнул, хотя те борозды не давали ему покоя всю тренировку.

* * *

Несколько часов спустя они привели усталую группу бывших мостовиков назад к баракам. Мужчины из Семнадцатого моста выглядели обессиленными, но казались более живыми, чем до того, как спустились в ущелья. Они оживились еще больше, когда добрались до бараков и обнаружили одного из поваров, помощника Камня, который готовил для них огромный котел рагу.

Когда Каладин и Тефт вернулись к Четвертому мосту, уже совсем стемнело. Еще один помощник Камня тоже занимался рагу, а сам Камень, подошедший немного раньше, чем Каладин, пробовал и критиковал стряпню. Позади рогоеда маячил Шен, собирая миски.

Что-то было не так.

Каладин остановился на границе света, отбрасываемого костром, и Тефт замер за его спиной.

— Что-то не в порядке, — сказал Тефт.

— Ага, — согласился Каладин, изучая людей.

Они все сгрудились с одной стороны костра, некоторые сидели, другие стояли, образовывая группки. Их смех казался натянутым, а позы — нервными. Когда тренируешь людей сражаться, они начинают использовать военные стойки каждый раз, когда чувствуют себя некомфортно. Что-то на другой стороне костра представляло собой угрозу.

Каладин ступил в свет и обнаружил сидящего мужчину в новенькой форме, опустившего руки по бокам и склонившего голову. Ренарин Холин. Странно, но он немного покачивался взад-вперед, уставившись в землю.

Каладин расслабился.

— Светлорд, — проговорил он, делая шаг вперед. — Вам что-то нужно?

Ренарин вскочил на ноги и отсалютовал.

— Я хотел бы служить под вашим командованием, сэр.

Каладин мысленно застонал.

— Давайте отойдем от костра и поговорим, светлорд.

Он взял худощавого принца под руку и увел его подальше от посторонних ушей.

— Сэр, — начал Ренарин тихим голосом, — я хочу...

— Вам не следует называть меня «сэр», — прошептал Каладин. — Вы светлоглазый. Шторма, вы — сын самого могущественного человека в восточном Рошаре.

— Я хочу вступить в Четвертый мост, — сказал Ренарин.

Каладин потер лоб. За то время, пока он был рабом и решал гораздо более важные проблемы, он позабыл, какой головной болью оборачиваются любые дела с высокородными светлоглазыми. Когда-то Каладин считал, что слышал самые нелепые из их смехотворных требований. Похоже, он ошибался.

— Вы не можете вступить в Четвертый мост. Мы — телохранители вашей собственной семьи. Что вы будете делать? Охранять сами себя?

— Я не буду обременять вас, сэр. Я буду усердно трудиться.

— Я не сомневаюсь, Ренарин. Слушайте, почему вы хотите в Четвертый мост?

— Мой отец и брат, — тихо ответил принц, спрятав лицо в тени, — они воины. Солдаты. А я нет, как вы, наверное, заметили.

— Да. Что-то насчет...

— Физический недуг, — перебил Ренарин. — У меня слабая кровь.

— Так называют в народе множество различных состояний. Что у вас на самом деле?

— Я эпилептик. А значит...

— Да-да. Припадки идиопатические или симптоматические?

Ренарин застыл в темноте.

— Э-э...

— Болезнь вызвана какой-то специфической мозговой травмой, — пояснил Каладин, — или появилась без видимых причин?

— Она у меня с детства.

— Насколько серьезны судороги?

— Все не так уж плохо, — быстро ответил Ренарин. — Не так, как говорят остальные. Я не падаю на землю и не пускаю пену, как все думают. Моя рука дергается пару раз или бывают конвульсии, длящиеся несколько секунд.

— Вы остаетесь в сознании?

— Да.

— Возможно, что-то миоклоническое. Вам давали жевать горьколист?

— Я... Да. Не знаю, помогает ли он. Проблема не только в конвульсиях. Часто, когда они происходят, я сильно слабею. Особенно одна сторона моего тела.

— Хм, — пробормотал Каладин. — Полагаю, дело в судорогах. У вас появлялось когда-нибудь продолжительное снижение тонуса мышц, например, было невозможно улыбнуться одной стороной лица?

— Нет. Откуда вы знаете все эти вещи? Разве вы не солдат?

— Я немного изучал полевую медицину.

— Полевую медицину... применительно к эпилепсии?

Каладин откашлялся в кулак.

— Ну, я понимаю, почему вас не пускали сражаться в битве. Я видел раны, которые вызывали похожие симптомы, и хирурги всегда отстраняли таких людей от службы. Вовсе не позорно быть непригодным для сражений, светлорд. Не каждый мужчина должен быть воином.

— Конечно, — ответил Ренарин с горечью. — Мне говорят то же самое. А затем все возвращаются к сражениям. Арденты, они утверждают, что каждое призвание имеет значение, но в чем заключается их собственное учение насчет жизни после смерти? Что там ждет большая война за Залы спокойствия. Что лучшие воины в этой жизни будут прославлены в следующей.

— Если после смерти нас ждет большая война, — проговорил Каладин, — то я надеюсь попасть в Бездну. Там я смог бы урвать часик-другой для сна. Как бы там ни было, вы — не солдат.

— Я хотел бы им стать.

— Светлорд...

— Вам не обязательно давать мне какие-то важные задания, — зачастил Ренарин. — Я пришел к вам, а не в любой другой батальон, потому что большая часть ваших людей проводит время в патрулях. Если я буду патрулировать, то не окажусь в большой опасности, и мои припадки никому не причинят вреда. Но я хотя бы смогу увидеть, смогу почувствовать, каково это.

— Я...

Ренарин торопился высказать все, что было у него на уме. Каладин никогда не слышал столько слов от обычно спокойного молодого человека.

— Я буду подчиняться вашим приказам, — говорил Ренарин. — Обращайтесь со мной как с новичком. Когда я здесь, я не сын принца, не светлоглазый. Просто обычный солдат. Пожалуйста. Я хочу стать частью всего происходящего. Когда Адолин был моложе, отец заставил его прослужить два месяца в отделении копейщиков.

— Серьезно? — спросил Каладин, по-настоящему удивившись.

— Отец сказал, что каждому офицеру следует побывать в шкуре своих подчиненных, — ответил Ренарин. — Теперь у меня есть Осколки. Я буду участвовать в войне, но никогда не чувствовал, что значит быть настоящим солдатом. Думаю, я не смогу добиться большего. Пожалуйста.

Каладин скрестил руки, оглядев юношу. Ренарин выглядел испуганным. Очень испуганным. Юноша сжал руки в кулаки, хотя Каладин не видел той коробочки, которую принц часто вертел, когда нервничал. Ренарин начал было глубоко дышать, но стиснул челюсти и устремил взгляд вперед.

По какой-то причине ему было очень страшно прийти и попросить Каладина об услуге. Он все равно это сделал. Можно ли требовать большего от новичка?

«Неужели я действительно раздумываю?»

Ситуация казалось полной нелепостью. И в то же время одна из задач Каладина заключалась в том, чтобы защищать Ренарина. Если бы он смог вбить в него несколько серьезных приемов самообороны, они могли бы помочь ему выжить во время покушений.

— Может быть, следует заметить, — продолжил Ренарин, — насколько проще меня охранять, если я буду проводить время, тренируясь с вашими людьми. У вас их не так много, сэр. Возможность охранять на одного человека меньше должна выглядеть привлекательно. Единственное время, когда я буду покидать батальон, — тренировки с мастером меча Зейхелом.

Каладин вздохнул.

— Вы действительно хотите стать солдатом?

— Да, сэр!

— Тогда иди собери те грязные миски из-под рагу и помой их, — приказал Каладин, переходя на «ты», и указал жестом в сторону костра. — Потом помоги Камню вычистить котел и сложить кухонные принадлежности.

— Да, сэр! — воскликнул Ренарин с энтузиазмом, какого Каладин никогда не слышал от человека, которого назначили помогать на кухне.

Ренарин убежал рысцой и начал со счастливым видом собирать миски.

Каладин прислонился к бараку. Его люди не понимали, как реагировать на Ренарина. Они отдавали наполовину недоеденные миски с рагу, чтобы сделать ему приятное. Когда он приближался, разговоры смолкали. Но они нервничали и из-за Шена, пока в итоге не приняли его. Способны ли они сделать то же самое для светлоглазого?

Моаш отказался отдать Ренарину свою миску и вымыл ее самостоятельно, будто так и полагалось. Закончив, он подошел к Каладину.

— Ты на самом деле позволишь ему присоединиться к нам?

— Завтра я поговорю с его отцом, — ответил Каладин. — Узнаю, что думает кронпринц.

— Не по душе мне все это. Четвертый мост, наши ночные разговоры... Такие вещи не для них, понимаешь?

— Да, — согласился Каладин. — Но он хороший парень. Думаю, если какой-то светлоглазый и сможет вписаться, так это он.

Моаш повернулся с сомнением на лице.

— Ты не согласен, как я понимаю? — спросил Каладин.

— Он неправильно себя ведет, Кэл. То, как он разговаривает, то, как он смотрит на людей. Он странный. Хотя все неважно, потому что он светлоглазый, и этого должно быть достаточно. Мы не можем ему доверять.

— Нам и не нужно. Мы просто будем за ним присматривать, может, поучим его самообороне.

Застонав, Моаш кивнул. Похоже, он принял эти доводы в качестве причины оставить Ренарина.

«Моаш здесь, — подумал Каладин. — Поблизости нет никого, кто мог бы услышать наш разговор. Мне нужно спросить…»

Но как ему сформулировать вопрос?

«Моаш, замешан ли ты в плане по убийству короля?»

— Ты думал, что мы будем делать? — спросил Моаш. — Относительно Амарама, я имею в виду.

— Амарам — моя проблема.

— Ты из Четвертого моста, — проговорил Моаш, беря Каладина под руку. — Твоя проблема — наша проблема. Он тот, кто сделал тебя рабом.

— Он сделал гораздо больше, — тихо прорычал Каладин, не обращая внимания на Сил, жестами показывающую, что следует помолчать. — Он убил моих друзей, Моаш. Прямо у меня на глазах. Он убийца.

— Тогда нужно что-то сделать.

— Нужно, — согласился Каладин. — Но что? Думаешь, мне следует обратиться к властям?

Моаш рассмеялся.

— Что они сделают? Тебе нужно вызвать его на дуэль, Каладин. Победи его, мужчина против мужчины. Пока ты этого не сделаешь, что-то глубоко внутри не будет давать тебе покоя.

— Ты говоришь так, будто знаешь, каково это.

— Да, — Моаш слегка улыбнулся. — У меня в прошлом тоже было несколько Несущих Пустоту. Возможно, поэтому я тебя понимаю. Возможно, поэтому ты меня понимаешь.

— Тогда что...

— Я не хочу говорить об этом.

— Мы ведь Четвертый мост, — произнес Каладин, — твои слова. Твои проблемы — мои проблемы.

«Что король сделал твоей семье, Моаш?»

— Предположим, так и есть, — Моаш отвернулся. — Я просто... Не сегодня. Сегодня вечером я хочу просто расслабиться.

— Моаш! — позвал его Тефт со стороны костра. — Ты идешь?

— Иду, — прокричал мостовик в ответ. — Что насчет тебя, Лоупен? Ты готов?

Ухмыльнувшись, Лоупен встал и потянулся возле пламени.

— Я — Лоупен, а значит, я всегда готов к чему угодно. Тебе бы уже следовало знать такие вещи.

Неподалеку фыркнул Дрехи и перевернул миску с рагу на Лоупена. Оно размазалось по всей его хердазианской физиономии.

Лоупен не умолкал.

— Как видишь, я был полностью готов к чему-то подобному, что выражается в моей позе, когда я демонстрирую этот несомненно неприличный жест.

Тефт усмехнулся. Он, Пит и Сигзил подошли к Лоупену. Моаш пошел к ним, но замялся.

— Ты идешь, Кэл?

— Куда? — спросил Каладин.

— Прогуляться, — ответил Моаш, пожав плечами. — Зайдем в пару таверн, сыграем несколько партий, выпьем.

Прогуляться. В армии Садеаса мостовики редко занимались подобным, по крайней мере, в компании, с друзьями. Сначала они были слишком забиты, чтобы волноваться о чем-то еще, кроме как уткнуться носом в выпивку. Позже недостаток финансов и общие предрассудки среди других солдат заставили мостовиков держаться своих.

Теперь все изменилось. Каладин обнаружил, что запинается.

— Я... наверное, должен остаться... э-э, проверить остальные бригады у костров...

— Давай, Кэл, — проговорил Моаш. — Ты не можешь все время работать.

— Я схожу с вами в другой раз.

— Отлично.

Моаш поспешил присоединиться к остальным.

Сил покинула спренов огня, танцевавших с ней вокруг костра, и подлетела к Каладину. Она зависла в воздухе, наблюдая как группа мужчин удаляется в темноту.

— Почему ты не пошел? — спросила она.

— Я больше не могу жить той жизнью, Сил, — ответил Каладин. — Я не знаю, что мне делать с самим собой.

— Но...

Каладин отошел и взял себе миску с рагу.

Но что касается Иши'Элин, он являлся самой важной частью их зарождения. Он легко понял, какие последствия вызовет то, что волны будут дарованы людям, и организовал за ними необходимый контроль. Наделенный слишком большой властью, он дал понять, что уничтожит всех и каждого, если только они не договорятся соблюдать заповеди и законы.