Песнь историй» слушающих, строфа 127

Каладин считал, что для того, чтобы ему оказаться в совершенно незнакомой ситуации, требовалось как следует постараться. Он был рабом и хирургом, нес службу на поле битвы и в гостиной светлоглазых. Он многое повидал для своих двадцати лет. Иногда ему казалось, что слишком многое. У него накопилось много воспоминаний, которых он предпочел бы не иметь.

Однако, несмотря ни на что, он не ожидал, что этот день принесет ему настолько необычное и повергающее в замешательство событие.

— Сэр? — произнес Каладин, делая шаг назад. — Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Оседлай ту лошадь, — сказал Далинар Холин, указывая на пасущееся неподалеку животное.

Лошадь стояла совершенно неподвижно, ожидая, когда трава полезет вверх из своих нор. Затем она бросалась на нее и быстро кусала, из-за этого трава пряталась обратно в укрытие. Каждый раз лошадь набивала полный рот, часто вырывая траву с корнем.

Кобыла была одной из многих, бродивших и резвившихся вокруг. Каладина не переставали поражать богатые люди вроде Далинара; каждое такое животное стоило огромного количества сфер. И Далинар хотел, чтобы он взобрался на одну из них.

— Солдат, — продолжил Далинар, — ты должен уметь ездить верхом. Может наступить время, когда тебе придется охранять моих сыновей на поле битвы. Кроме того, сколько времени понадобилось, чтобы добраться до дворца той ночью, когда тебе сообщили о происшествии с королем?

— Почти три четверти часа, — признал Каладин.

С тех пор прошло четыре дня, и за это время Каладин нередко обнаруживал, что уже почти на грани.

— У меня есть конюшни рядом с бараками, — сказал Далинар. — Ты мог бы доехать тогда намного быстрее, если бы отправился верхом. Возможно, ты не будешь проводить много времени в седле, но это важный навык, которым ты и твои люди должны владеть.

Каладин оглянулся на других членов Четвертого моста. Все вокруг пожимали плечами — они робели, за исключением Моаша, который с готовностью кивнул.

— Полагаю, — сказал Каладин, поворачиваясь к Далинару, — если вы думаете, что это важно, сэр, мы попробуем.

— Молодец, — ответил Далинар. — Я пошлю за главным конюхом. Это Дженет.

— Мы будем ждать его с нетерпением, — проговорил Каладин, стараясь, чтобы тон голоса соответствовал сказанному.

Двое из людей Каладина последовали за Далинаром, когда он направился к конюшням — нескольким большим, добротным каменным строениям. Каладин заметил, что когда лошади оставались снаружи, им позволялось свободно перемещаться по открытому участку к западу от лагеря. Его ограждала низкая каменная стена, но, конечно, лошади могли спокойно ее перепрыгнуть.

Но они не поступали подобным образом. Животные бродили, выслеживали траву или лежали, пофыркивая и издавая ржание. По мнению Каладина здесь странно пахло. Не навозом, просто... лошадьми. Он посмотрел на одну из них, пасущуюся рядом, прямо около ограды. Каладин ей не доверял. Лошади, похоже, чересчур смышленые. Правильные вьючные животные, как чуллы, были медленными и покладистыми. Он бы поехал на чулле. А подобное создание... кто знает, о чем оно думало?

Моаш подошел к нему, наблюдая, как удаляется Далинар.

— Он тебе нравится, не так ли? — тихо спросил мостовик.

— Он хороший командир, — ответил Каладин, инстинктивно отыскивая взглядом Адолина и Ренарина, ездивших верхом неподалеку. По-видимому, лошади нуждались в периодической выездке, чтобы оставаться в хорошей форме. Штормовые создания.

— Не сближайся с ним слишком сильно, Кэл, — сказал Моаш, все еще наблюдая за Далинаром. — И не слишком доверяй. Помни, что он светлоглазый.

— Этого я точно не забуду, — сухо ответил Каладин. — Кроме того, не ты ли чуть не упал в обморок от радости, когда он предложил нам оседлать этих чудовищ?

— Ты вообще сталкивался со светлоглазыми верхом на подобных созданиях? — спросил Моаш. — На поле битвы, я имею в виду?

Каладин вспомнил грохот копыт, человека в серебристой броне. Мертвых друзей.

— Да.

— Тогда ты знаешь, каково преимущество, — пояснил Моаш. — Я с радостью приму предложение Далинара.

Оказалось, что начальник конюшен не он, а она. Каладин удивился, когда к ним подошла хорошенькая молодая светлоглазая женщина с парой конюхов.

Она была одета в традиционное воринское платье, хотя не из шелка, а чего-то более грубого, и с разрезами спереди и сзади от лодыжки до бедра. Под платьем у нее виднелись женские брюки. Темные волосы конюха стянуты в хвост, без украшений. Ее лицо было напряженным, чего Каладин не ожидал от светлоглазой женщины.

— Кронпринц говорит, что я должна позволить твоим головорезам прикасаться к моим лошадям, — сказала Дженет, сложив руки на груди. — Я не в восторге.

— К счастью, — ответил Каладин, — мы тоже.

Она оглядела его сверху донизу.

— Это ты, так ведь? Тот, о ком все говорят?

— Может быть.

Дженет фыркнула.

— Тебя нужно подстричь. Хорошо, слушайте, солдатики! Мы собираемся делать все правильно. Я не позволю вам навредить моим лошадям, ясно? Слушайте и слушайте хорошенько.

За этими словами последовала одна из самых скучных и затянувшихся лекций в жизни Каладина. Женщина повторяла снова и снова об осанке — спина прямая, но не слишком напряженная. О том, как заставить лошадь двигаться — тычок пятками, но не слишком резкий. О том, как ехать верхом, как относиться к животному, как правильно держать поводья и как удерживать равновесие. Все это до того, как позволить хотя бы прикоснуться к одному из созданий.

В конце концов скуку прервало прибытие человека верхом. К сожалению, наездником оказался Адолин Холин, скакавший на белом монстре, которого называл своим конем. Животное возвышалось на несколько ладоней над всеми лошадьми, что им показывала Дженет. Конь Адолина, с его массивными копытами, блестящей белой шкурой и бездонными глазами, выглядел так, будто принадлежал к совершенно другому виду.

Адолин с ухмылкой оглядел мостовиков, затем поймал взгляд главного конюха и улыбнулся менее снисходительно.

— Дженет, — сказал он. — Очаровательно выглядишь сегодня, как и всегда. Это что, новое платье для верховой езды?

Женщина наклонилась не глядя — она как раз рассказывала о том, как управлять лошадьми — и подняла с земли камень. Спустя мгновение она повернулась и бросила его в Адолина. Принц уклонился, подняв руку, чтобы защитить лицо, хотя Дженет и промазала.

— Ой, да ладно тебе, — начал было Адолин. — Ты же больше не расстроена тем...

Еще один камень. Этот пришелся по руке.

— Ну, ладно, — сдался Адолин и погнал своего коня прочь, ссутулившись, чтобы представлять менее удобную мишень для камней.

В конечном счете, после того как Дженет на своем примере продемонстрировала, как седлать и обуздывать лошадь, она закончила лекцию и посчитала их достойными коснуться некоторых лошадей. Несколько ее конюхов, как мужчин, так и женщин, засуетились на поле, чтобы выбрать подходящих верховых животных для шестерых мостовиков.

— В вашем штате довольно много женщин, — заметил Каладин, обратившись к Дженет, пока конюхи работали.

— Верховая езда не упомянута в «Искусствах и величии», — ответила она. — Тогда о лошадях знали мало. У Сияющих были ришадиумы, но даже из королей мало кто имел доступ к обычным лошадям.

Дженет прятала безопасную руку в рукаве в отличие от большинства темноглазых женщин-конюхов, которые носили перчатки.

— И это важно, потому что?.. — спросил Каладин.

Нахмурившись, она посмотрела на него в недоумении.

— «Искусства и величие»... — подсказала Дженет. — Устои мужских и женских искусств... Ну, конечно! Я все смотрела на узлы капитана на вашем плече, но...

— Но я всего лишь невежественный темноглазый?

— Конечно, если именно так вы предпочитаете себя называть. Без разницы. Слушайте, я не собираюсь читать вам лекцию об искусствах — я уже устала вещать для ваших людей. Давайте просто условимся, что каждый, кто хочет, может быть конюхом, ладно?

Ей недоставало лоска, которого Каладин ожидал от светлоглазых женщин, и он счел это приятным. Лучше женщина, которая откровенно снисходительна, чем наоборот.

Конюхи выводили лошадей из загона к манежу в форме кольца. Группа паршменов с понурыми взглядами принесла седла, потники и уздечки — после лекции Дженет Каладин знал, как называется подобное снаряжение.

Он выбрал животное, которое казалось не слишком злобным, — приземистую лошадку гнедой масти с косматой гривой. Каладин оседлал ее с помощью конюха. Рядом уже закончил Моаш и пытался забросить себя в седло. Когда конюх отошел, лошадь Моаша двинулась сама, без его понуканий.

— Эй! — сказал Моаш. — Стой. Ух ты! Как мне заставить ее остановиться?

— Ты бросил поводья, — ответила ему Дженет. — Штормовой дурак! Ты хотя бы слушал?

— Поводья, — сказал Моаш, хватая их.— А я не могу просто хлопать ее по голове хворостиной, как чуллу?

Дженет потерла лоб.

Каладин посмотрел в глаза выбранного чудовища.

— Послушай, — мягко сказал он, — ты не хочешь это делать. Я не хочу это делать. Давай к взаимному удовольствию покончим со всем этим как можно быстрее.

Лошадь тихо фыркнула. Каладин глубоко вздохнул, схватился за седло, как ему объяснили, и поднял одну ногу в стремя. Он раскачался и забросил себя в седло. Затем ухватился за луку седла мертвой хваткой и стал крепко держаться, готовый быть сброшенным, когда зверь понесет.

Его лошадь склонила голову и начала лизать камни.

— Эй, ну-ка, — пробормотал Каладин, поднимая поводья. — Пошла! Двигайся!

Кобыла его проигнорировала. Каладин попробовал ткнуть ее в бока, как ему говорили. Животное не сдвинулось с места.

— Считается, что ты какая-то разновидность повозки с ногами, — сказал Каладин лошади. — Ты стоишь больше, чем деревня. Докажи мне, что это правда. Пошла! Ну же! Вперед!

Лошадь лизала камни.

«Чем занимается это создание?» — подумал Каладин, наклоняясь набок.

С удивлением он заметил зеленые стебельки, высунувшуюся из норы. Облизывание одурачило траву, которая решила, что пошел дождь. Часто после шторма растения раскрывались, чтобы напитать себя водой, даже если ими решали поживиться насекомые.

«Хитрая бестия. Ленивая. Но хитрая».

— Тебе нужно дать ей понять, что ты главный, — сказала Дженет, проходя мимо. — Натяни поводья, выпрямись, потяни ее голову вверх и не давай есть. Она так и будет бродить, если ты не проявишь настойчивость.

Каладин попытался послушаться и действительно сумел — наконец — оттащить лошадь от еды. От кобылы странно пахло, но запах не казался таким уж неприятным. Каладин заставил животное двигаться шагом, и как только у него получилось, направлять лошадь стало не трудно. Однако было непривычно, что кто-то другой выбирает, куда идти. Да, Каладин держал поводья, но в любой момент она могла встать на дыбы или сорваться в галоп, а он был не способен ничего поделать. Половина обучения Дженет оказалась посвящена тому, что не следует пугать верховое животное — требовалось оставаться спокойным, даже если оно быстро поскачет, и что никогда не нужно подкрадываться к нему сзади.

Верхом на лошади Каладин оказался на большей высоте, чем ожидал. Падать на землю придется далеко. Он потренировался управлять верхом и через некоторое время смог остановиться около Натама, как и задумал. Длиннолицый мостовик держал поводья так, будто они были драгоценными камнями, боясь дергать их или направлять свою клячу.

— Не могу поверить, что люди ездят на таких существах по своей, к штормам, воле, — сказал Натам. Он говорил на алети с деревенским акцентом, его слова резко обрывались, как будто он обкусывал их перед тем, как полностью произнести. — Я имею в виду, мы движемся ничуть не быстрее, чем пешком, так?

Каладин снова вспомнил образ атакующего конного Носителя Осколков из далекого прошлого. Да, Каладин видел преимущества лошадей. Находясь выше, легче развить большую силу при ударе, и натиск лошади — ее масса и скорость — пугают пеших солдат и заставляют их разбегаться.

— Думаю, большинство из них движутся быстрее, чем наши, — проговорил Каладин. — Готов поспорить, что для тренировки нам подобрали старых лошадей.

— Согласен, — ответил Натам. — Она теплая. Не ожидал ничего подобного. Раньше я ездил на чуллах. Эта штука не должна быть такой... теплой. Трудно поверить, что она столько стоит. Как будто я еду верхом на куче изумрудных брумов.

Он помолчал, оглянувшись назад.

— Только зады у изумрудов и близко не такие подвижные.

— Натам, — спросил Каладин, — ты хорошо помнишь, что произошло в тот день, когда попытались убить короля?

— О, конечно. Я был с ребятами, которые побежали туда и нашли его болтающимся на ветру, как уши Отца Штормов.

Каладин улыбнулся. Когда-то этот человек едва мог связать пару фраз и всегда уныло пялился в землю. В то время его использовали как мостовика. Последние несколько недель пошли Натаму на пользу. На пользу им всем.

— Перед штормом той ночью, — спросил Каладин, — заходил ли кто-нибудь на балкон? Слуги, которых ты не узнал? Солдаты не из королевской стражи?

— Насколько помню, слуг там не было, — ответил Натам, прищурившись. Лицо бывшего фермера приняло задумчивое выражение. — Я охранял короля весь день, сэр, с королевской стражей. Мне ничего не показалось странным. Я... тпру!

Его лошадь внезапно увеличила скорость, обогнав кобылу Каладина.

— Подумай! — прокричал ему Каладин. — Попробуй что-нибудь вспомнить!

Натам кивнул, все еще держа поводья, словно они были из стекла, отказываясь туго натягивать их или управлять лошадью. Каладин покачал головой.

Мимо него проскакала маленькая лошадка. По воздуху. Сделанная из света. Сил хихикнула, меняя очертания, и закружилась в виде ленты света перед тем, как сесть на шею лошади Каладина, прямо перед ним. Она откинулась назад, усмехаясь, затем нахмурилась, увидев выражение его лица.

— Ты не получаешь удовольствия, — сказала Сил.

— Ты начинаешь говорить очень похоже на мою мать.

— Чарующе? — уточнила Сил. — Изумительно, остроумно, многозначительно?

— Повторяясь.

— Чарующе? Изумительно, остроумно, многозначительно?

— Очень забавно.

— Говорит человек, который не смеется, — ответила она, сложив руки на груди. — Ладно, так что замрачнило тебя сегодня?

— Замрачнило? — Каладин нахмурился. — Что это за слово?

— Ты не знаешь?

Он покачал головой.

— Да, — произнесла Сил торжественно. — Да, такое слово существует. Абсолютно точно.

— Что-то не так, — сказал Каладин. — Я только что разговаривал с Натамом.

Он натянул поводья, предупреждая попытку лошади наклониться и снова начать дергать траву. Бестия оказалась очень целеустремленной.

— О чем вы говорили?

— О покушении на убийство, — ответил Каладин, прищурившись. — И видел ли он кого-нибудь перед... — Он сделал паузу. — Перед штормом.

Каладин опустил глаза и встретился взглядом с Сил.

— Сам шторм вырвал бы перила с корнем.

— И согнул бы их, — сказала Сил, вставая и усмехаясь. — О-о-о...

— Они были чисто срезаны, строительный раствор внизу сколот, — продолжил Каладин. — Готов поспорить, что сила ветра оказалась равнозначна весу короля, прислонившегося к ним.

— Тогда диверсия должна была произойти после шторма.

Это сужало временные рамки. Каладин повернул лошадь туда, где скакал Натам. К сожалению, догонять было нелегко. Натам двигался рысью, к его очевидному страху, а Каладин не мог заставить свою лошадь идти быстрее.

— У тебя проблемы, мостовичок? — спросил Адолин, подъезжая рысцой.

Каладин взглянул на молодого принца. Отец Штормов, трудно не чувствовать себя крошечным, когда рядом скачет такое чудовище, как у Адолина. Каладин попытался пришпорить свою клячу, чтобы она шла быстрее. Та продолжала цокать на одной скорости, описывая круги, что являлось своего рода тренировочной пробежкой для лошадей.

— Возможно, в молодости Капелька отличалась резвостью, — сказал Адолин, кивая на кобылу Каладина, — но это было пятнадцать лет назад. Если честно, я удивлен, что она все еще здесь, но, похоже, лошадь прекрасно подходит для обучения детей. И мостовиков.

Каладин не обращал на принца внимания, смотря вперед и по-прежнему пытаясь заставить лошадь набрать скорость и догнать Натама.

— Но если ты хочешь что-то погорячее, — продолжил Адолин, указав в сторону, — вон та Гроза, возможно, понравится тебе больше.

Он указал на большую стройную кобылу в собственном вольере, оседланную и привязанную к столбу, который прочно укрепили в отверстии в земле. Длинная веревка позволяла лошади совершать короткие пробежки, но только по кругу. Фыркая, она дергала головой.

Адолин ударил пятками своего коня, послав его вперед, и обогнал Натама.

«Гроза, значит?» — подумал Каладин, осматривая животное.

Определенно, кобыла казалась порезвее, чем Капелька. Также казалось, что лошадь будто хотела вырвать кусок из любого, кто подойдет слишком близко.

Каладин повернул Капельку в нужном направлении. Приблизившись, он притормозил, чему его кобыла только обрадовалась, и слез на землю. Сделать это оказалось сложнее, чем он ожидал, но ему удалось не упасть лицом вниз. Оказавшись на земле, Каладин упер руки в бока и начал рассматривать бегающую внутри ограждения лошадь.

— Не ты ли только что жаловался, — сказала Сил, появляясь из-за головы Капельки, — что предпочел бы идти пешком, чем позволил лошади нести себя?

— Ага, — ответил Каладин.

Неосознанно он удерживал в себе немного штормсвета. Совсем чуть-чуть. Когда он говорил, свет утекал, невидимый, но, присмотревшись, Каладин заметил в воздухе легкую рябь.

— Тогда что же ты делаешь, раздумывая насчет того, чтобы оседлать ту лошадь?

— Эта лошадь, — сказал он, кивнув на Капельку, — только для прогулок. Прогуливаться я могу и на собственных ногах. Та другая — для войны.

Моаш был прав. Лошади — преимущество на поле битвы, поэтому Каладин должен хотя бы в общих чертах знать, как с ними обращаться.

«Такой же аргумент привел мне Зейхел относительно обучения сражаться против Носителя Осколков, — подумал Каладин с беспокойством. — А я его отверг».

— Что ты надумал сделать? — спросила Дженет, подъезжая к нему.

— Я оседлаю ту лошадь, — ответил Каладин, указав на Грозу.

Дженет фыркнула.

— Она сбросит тебя в один миг, и ты разобьешь свою корону, мостовик. Она не любит наездников.

— На ней седло.

— Так она может к нему привыкнуть.

Лошадь закончила круг галопом и притормозила.

— Мне не нравится твой взгляд, — сказала ему Дженет, поворачивая свое животное в сторону. Ее лошадь стала нетерпеливо топтаться, как будто желала двигаться дальше.

— Я собираюсь попробовать, — проговорил Каладин и пошел вперед.

— Ты даже не сможешь на нее взобраться.

Дженет внимательно наблюдала, словно ей было любопытно, что он намеревается делать. Хотя, как казалось Каладину, Дженет больше заботила безопасность лошади, а не его собственная.

Сил приземлилась на плечо мостовика, пока он шел к Грозе.

— Все снова получится так, как на полигоне светлоглазых, да? — спросил Каладин. — Закончится тем, что я буду валяться на земле, уставившись в небо, и чувствовать себя дураком.

— Возможно, — беспечно ответила Сил. — Так почему ты решился? Из-за Адолина?

— Да ну, — ответил Каладин. — Пусть принц катится к штормам.

— Тогда почему?

— Потому что я боюсь этих чудовищ.

Сил посмотрела на него озадаченно, но для Каладина все было предельно ясно. Впереди Гроза выдыхала огромные клубы пара и посматривала на него. Они встретились взглядами.

— Шторма! — донесся голос Адолина позади. — Мостовичок, не вздумай взаправду так поступать! Ты с ума сошел?

Каладин подошел к лошади. Танцующим движением она отодвинулась на несколько шагов назад, но позволила ему коснуться седла. А он втянул еще немного штормсвета и забросил себя в седло.

— Бездна! Что за... — прокричал Адолин.

Больше Каладин ничего не расслышал. Усиленный штормсветом прыжок позволил ему взмыть выше, чем когда-либо удавалось обычному человеку, но его цель уже двигалась. Он схватился за луку седла и перекинул одну ногу, но лошадь стала брыкаться и попыталась встать на дыбы.

Зверюга была чудовищно сильна, особенно по контрасту с Капелькой. Каладина чуть не выбросило из седла при первом же взбрыкивании. Отчаянным взмахом ладони он зарядил седло штормсветом и приклеил себя к нему. Это означало, что вместо того, чтобы Каладина сбросило со спины лошади как безвольную тряпку, его стало дергать взад-вперед как безвольную тряпку. Он каким-то образом умудрился схватиться за гриву и, скрипя зубами, пытался сделать все возможное, чтобы не лишиться чувств.

Окружающие конюшни превратились в размытое пятно. Единственными звуками, которые мог слышать Каладин, остались биение его сердца и колотящие копыта. Несущий Пустоту зверь метался, как сам шторм, но Каладин приклеился к седлу так же надежно, как если бы был прибит к нему гвоздями. Спустя некоторое время, показавшееся вечностью, лошадь успокоилась, хрипя и пуская пену.

Затуманившееся зрение Каладина прояснилось, и он увидел группу подбадривающих его мостовиков, стоящих на разумном отдалении. Адолин и Дженет, оба верхом, уставились на него со смесью ужаса и восторга. Каладин ухмыльнулся.

Затем одним последним сильным движением Гроза сбросила его на землю.

Он не понял, что штормсвет в седле иссяк. В полном соответствии со своим предсказанием, Каладин обнаружил, что в полубессознательном состоянии лежит на спине, уставившись в небо, и с трудом может вспомнить последние несколько секунд своей жизни. Позади него из земли выползло несколько спренов боли — маленькие оранжевые кисти, пытающиеся что-то схватить.

Над Каладином склонилась лошадиная голова с бездонными темными глазами. Лошадь фыркнула. Запахло влагой и травой.

— Ты чудовище, — проговорил Каладин. — Дождалась, пока я расслаблюсь, и потом скинула меня.

Лошадь снова фыркнула, и Каладин поймал себя на том, что смеется. Шторма, но он отлично себя чувствовал! Непонятно почему, но то, как он цеплялся за жизнь, пока животное безумствовало, воодушевляло по-настоящему.

Пока Каладин вставал и приводил себя в порядок, через толпу пробрался Далинар собственной персоной. Его лоб был наморщен. Каладину не приходило в голову, что кронпринц все еще где-то поблизости. Далинар перевел взгляд с Грозы на Каладина и выгнул бровь.

— На спокойной лошадке не догнать убийц, сэр, — сказал Каладин, поприветствовав кронпринца салютом.

— Верно, — ответил Далинар. — Но обычно новичков начинают обучать сражаться затупленным оружием, солдат. Ты в порядке?

— В полном, сэр, — уверил его Каладин.

— Что ж, похоже, у твоих людей неплохо получается. Я отдам официальное распоряжение. Ты и еще пятеро по твоему выбору должны приходить сюда и тренироваться каждый день в течение следующих нескольких недель.

— Есть, сэр.

Он найдет время. Так или иначе.

— Хорошо, — сказал Далинар. — Я принял твои предложения по первичным патрулям за пределами лагеря и думаю, что все в порядке. Почему бы тебе не начать через две недели и не потренироваться с лошадьми на открытой местности?

Дженет издала придушенный вскрик.

— За пределами города, светлорд? Но... бандиты...

— Лошади здесь для того, чтобы ими пользовались, Дженет, — ответил Далинар. — Капитан, ты ведь позаботишься о том, чтобы взять достаточно солдат для охраны лошадей, не так ли?

— Да, сэр, — ответил Каладин.

— Отлично. Но эту лошадь не трогать, — заметил Далинар, махнув рукой в сторону Грозы.

— Э, есть, сэр.

Далинар кивнул и отошел, подняв руку, чтобы привлечь внимание человека, которого Каладину не было видно. Мостовик потер ушибленный локоть. Оставшийся в теле штормсвет первым делом излечил его голову, но быстро иссяк, не успев приняться за руку.

Мужчины из Четвертого моста двинулись к своим лошадям, когда Дженет позвала их, чтобы снова рассадить по седлам и начать вторую часть тренировки. Каладин оказался около Адолина, по-прежнему сидящего верхом.

— Спасибо, — нехотя поблагодарил принц.

— За что? — спросил Каладин, шагая мимо него к Капельке, продолжавшей жевать траву, не обращая внимания на суматоху вокруг.

— За то, что не сказал отцу, что именно я втянул тебя во все это.

— Я не идиот, Адолин, — ответил Каладин, взбираясь в седло. — И понимал, во что ввязываюсь.

Он с некоторым усилием оттащил лошадь от еды и получил еще несколько подсказок от конюха. В конце концов Каладин снова поскакал рысью за Натамом. Темп был довольно тряским — он назывался строевой рысью, но Каладин практически подстроился под движения лошади, чтобы не слишком часто плюхаться о седло.

Натам наблюдал за его приближением.

— Так нечестно, сэр.

— То, что я устроил с Грозой?

— Нет. То, что вы так легко скачете. Кажется, это у вас от природы.

Каладин не ощущал ничего подобного.

— Я хотел бы еще немного поговорить о той ночи.

— Сэр, — обратился к нему длиннолицый мужчина. — Мне больше ничего не пришло на ум. Меня немного отвлекли.

— У меня другой вопрос, — сказал Каладин, направляя свою лошадь так, чтобы оба животных шли рядом. — Я спрашивал о твоей смене днем, но что насчет времени сразу после моего ухода? Кто-то, кроме короля, выходил на балкон?

— Только охранники, сэр.

— Скажи мне, кто именно. Может быть, они что-то видели.

Натам пожал плечами.

— Я наблюдал в основном за дверьми. Король некоторое время оставался в гостиной. Думаю, на балкон выходил Моаш.

— Моаш, — повторил Каладин, нахмурившись. — Разве его смена не должна была закончиться раньше?

— Верно, — ответил Натам. — Он остался еще ненадолго, сказал, что хочет проследить, как устроился король. Пока Моаш ждал, решил посторожить балкон. Вы обычно хотите, чтобы кто-то из нас находился снаружи.

— Спасибо. Я спрошу его.

Каладин обнаружил Моаша, когда тот прилежно слушал объясняющую что-то Дженет. Видимо, ему легко давалась верховая езда, впрочем, как и все остальное. Он определенно был лучшим учеником среди мостовиков, когда доходило до сражений.

Нахмурившись, Каладин изучал друга несколько мгновений. Затем его осенило.

«О чем ты думаешь? Что Моаш может иметь какое-то отношение к попытке убийства короля? Глупости».

Это казалось просто смешным. Кроме того, у него не было Клинка Осколков.

Каладин развернул лошадь. Однако сразу же увидел, с кем встретился Далинар. Кронлорд Амарам. Они находились слишком далеко, чтобы Каладин мог расслышать, о чем они говорили, но он увидел удивление, отразившееся на лице Далинара. К светлордам подъехали Адолин и Ренарин, широко заулыбавшиеся после того, как их поприветствовал Амарам.

Захлестнувшая Каладина ярость — внезапная, необузданная, такая сильная, что он почти задохнулся, — заставила его сжать кулаки. Дыхание с шипением вырывалось из горла. Каладин считал, что его ненависть похоронена гораздо глубже.

Он намеренно развернул свою лошадь в противоположном направлении, неожиданно воспылав желанием отправиться в патруль с новичками.

Уехать как можно дальше от лагерей показалось ему отличной идеей.

Винят наш народ за потерю земли

И города на востоке, у моря вблизи.

Но правду о силе книги клана хранят.

Не наших богов в расколе равнин обвинять.