Автор: Кэрол Мортимер

Аннотация:

Робин Ингрэм шантажом вынуждают выйти замуж. Девушка в смятении, ей и без того пришлось несладко — у нее недавно погиб брат, отец болен, муж развелся с ней. Но шантажист немыслимо красив и… сексуален. Робин влюбляется в человека, действиями которого движет лишь месть…

Пролог

Все пропало.

Все ушло, все пропало.

Деньги давно истрачены. За последний год ушла лондонская квартира, вилла на юге Франции, красный «феррари». Все закрутилось на колесе рулетки.

Болезнь. Он и сам это понимал. Старался справиться, но средства борьбы с этой жуткой зависимостью для него не нашлось.

Вечером произошло ужасное. Самая страшная потеря за все это кошмарное время. Он всегда клялся себе, что никогда не пустит это в игру. А теперь! Во что он вверг свою семью…

О Боже!..

Руки сжимали руль арендованного автомобиля — денег на покупку собственного уже не было. Он механически следовал по изгибам горной дороги, ведущей из Монте-Карло на Лазурный берег. Далеко внизу призывно голубело Средиземное море. Знал, что, несмотря на всю внутреннюю борьбу, на все свои усилия, он вечером поедет по этой же дороге обратно. И, как всегда, начнется неудержимый азарт и невыносимая дрожь, и он опять окажется, как и каждый вечер, у игорного стола.

Как посмотреть в глаза отцу и Робин, как сказать им, что произошло, что он натворил? Как объяснить свое предательство?

Невозможно.

Он не в состоянии.

После всего позора и бесчестья, которые он навлек на них, еще и это.

Нет, я не могу!

А море внизу манит…

А если не повернуть руль на следующем крутом вираже? Может, это и есть единственный рецепт лечения болезни, которая целиком захватила его, как лихорадка, и снова заставляет возвращаться к Госпоже Удаче.

К Госпоже, давно покинувшей его…

Все.

Все кончено.

Мечты и надежды — они ничего не стоят теперь, когда Пьер сказал, что никогда не любил ее. Никогда и не думал оставлять ради нее жену.

Год назад она поверила ему, поверила его словам, поверила, что он ее любит. Ну и пусть он женат, она хотела быть с ним, быть любимой им, любить его.

Она твердо верила, что рождение сына все решит, он уйдет к ней и к своему сыну. Но нет. Он трусливо рассказал жене об их отношениях, чтобы вымолить ее прощение и ничего не менять в жизни — остаться с женой.

Бедный мой малютка.

Мой Марко.

Она навлекла на свою семью стыд и позор, произведя его на свет. И ради чего? Пьер не любит ее. Вчера вечером, когда она, лежа в его объятьях после любовных утех, попросила его уйти от жены к ней и к их маленькому сыну, он сказал ей страшную правду: он никогда не любил ее, она была для него лишь очередным приключением, строчкой в длинном списке побед.

Слезы текли по ее лицу, когда она ехала по горной дороге в Монте-Карло, в отель, принадлежащий их семье. К своему ребенку. К маленькому, прекрасному ребенку, у которого нет отца.

Ему будет лучше без меня!

У нее не осталось сердца. Оно разбито. И это навсегда.

Если ее не станет, ее брат Чезаре позаботится о Марко, защитит малютку от бесчестья, связанного с самим его появлением на свет, будет любить и беречь его, как собственного ребенка, не позволит никому и ничему ранить малыша.

Сможет она сделать это? Покончить со всем сейчас?

С болью от ухода Пьера?

Ложь Пьера привела ее в отчаяние.

И жуткое предательство любви, которую она считала красивой, совершенной…

Да, я сумею.

Она взглянула вниз, где, как драгоценный камень, блестело Средиземное море. Так соблазнительно блестело…

Да, я сумею. Подъеду к краю обрыва, и конец этой страшной боли. Навсегда…

Встречный автомобиль появился неожиданно. Он успел только понять, что второй водитель, как и он, не пытался избежать столкновения. Колеса столкнулись, скрежет металла, и…

И еще он успел заметить молодое красивое женское лицо, глядящее на него страдальческими темными глазами. В следующее мгновенье обе машины летели вниз, к морю…

Глава первая

— Кто эта женщина с Чарлзом Ингрэмом, вы не знаете? — решительно спросил Чезаре.

— Простите? — переспросил Питер Шелдон.

Встретившись на благотворительном вечере, они обсуждали совместные дела. Чезаре отвлекся от этого обсуждения, увидев ослепительно красивую женщину, стоявшую рядом с его злейшим врагом, Чарлзом Ингрэмом.

— Я спрашиваю, кто эта красавица с Чарлзом Ингрэмом? — повторил он свой вопрос, неотрывно глядя на эту пару.

Странная пара. Чарлзу Ингрэму было под шестьдесят. Седой мужчина с все еще красивым лицом. Его спутница, молодая, высокая, стройная, заметно выделялась даже в этом обществе, где было много красивых, очень элегантных людей.

Ее волосы цвета меда свободно падали на спину, глаза глубокого синего цвета, скорее удивительного сиреневого — даже на большом расстоянии Чезаре поразил этот оттенок — лучились, когда она улыбалась тому, что говорил ей Чарлз Ингрэм. Изящной формы удлиненная шея, дивная кожа, красивые изгибы тела, угадывающиеся под простым белым платьем.

Тонкая рука девушки спокойно лежала на руке ее спутника. Такие руки могут довести любого мужчину до безумия. Чезаре отметил про себя, что ему очень неприятна атмосфера некоторой интимности и обособленности, заметная в общении этой пары, несмотря на явную разницу в возрасте.

— Хороша, правда? — пробормотал Питер Шелдон. — Прекрасна, но неприступна.

— У Ингрэма исключительные права? — Чезаре сжал зубы при мысли о том, что такая красота растрачивается на Чарлза Ингрэма.

— Вовсе нет. Леди, которой вы интересуетесь, — Робин Ингрэм, дочь Чарлза.

Чезаре несколько секунд смотрел на Питера.

Робин Ингрэм.

Дочь Чарлза Ингрэма?

Вовсе не любовница, как успел вообразить Чезаре. А он уже решил увести красавицу у престарелого любовника, поймав на себе ее заинтересованный взгляд.

Последние три месяца Чезаре собирал информацию о своем враге. Все, включая размер рубашки Ингрэма.

Конечно, ему было известно о втором ребенке Ингрэма. Но он полагал — как выяснилось, ошибочно, — что Робин — младший сын Чарлза.

— Я думал, Робин — мужское имя, — удивился Чезаре. Его английский был безупречен, как и его родной итальянский, французский, немецкий и испанский.

— Пожалуй, — ответил Питер, — но это имя может быть использовано и для противоположного пола.

Итак, второй ребенок Чарлза Ингрэма — Робин — женщина… Прекрасная, сексуальная, соблазнительная женщина.

Что же, это меняло планы мести Чезаре семейству Ингрэм…

— Пап, ты знаешь, кто этот человек? Нет, нет, не смотри. Вон там, темноглазый, по виду иностранец.

— Темноглазый, красивый, смуглый? — поддразнивая, переспросил ее отец.

— Ну… да. Но я не поэтому обратила на него внимание.

— Нет? — улыбнулся отец.

— Он уже минут десять смотрит на меня не отрываясь.

— И я тоже с удовольствием смотрел бы на тебя не отрываясь, не будь ты Моя дочь. Ты очень хороша сегодня, особенно хороша. Рад, что ты уговорила меня прийти сюда. Ты права. Нельзя же прятаться от всех, потому что они могут упомянуть о Симоне.

Робин оторвала взгляд от неотрывно смотревшего на нее человека в противоположном конце переполненного людьми шумного зала и внимательно посмотрела на отца. Недавно пережитое горе оставило глубокие следы на его лице.

Три месяца назад разбился в автомобиле Симон — брат Робин. Это несчастье разделило жизнь отца и дочери на две части.

Если им и удастся когда-либо свыкнуться с этой потерей, то очень нескоро. Но Робин все же сумела уговорить отца пойти с ней на этот благотворительный вечер, понимая, что им пора возвращаться к жизни. И Симон хотел бы этого.

— Давай постараемся отвлечься, поговорим об этом темноглазом незнакомце. Который? — Чарлз очень старался говорить легко и шутливо. Он обвел глазами переполненный зал. Каждый участник этого благотворительного мероприятия вносил по пять тысяч долларов.

— Ты сразу поймешь. Высокий. Очень высокий, — объяснила она, отметив про себя, что незнакомец выше большинства присутствующих, — ему под сорок, темные волосы, довольно длинные. Он стоит рядом с Питером Шелдоном. Пап, что такое? — она почувствовала, как отец напрягся.

— Держись подальше от этого человека, прошу тебя, Робин! — неожиданно горячо воскликнул Чарлз и подвинулся так, словно хотел прикрыть ее.

— Кто это? — удивилась Робин.

— Чезаре Гамбрелли.

Гамбрелли… Звучало почему-то знакомо. Только имя. Этого человека она видела впервые, иначе она бы помнила его.

— Скорее всего, итальянец. Невероятно богат. Он владеет, в том числе, сетью отелей Гамбрелли.

Вот почему имя звучит знакомо. Все знают роскошные отели Гамбрелли, в некоторых Робин случалось останавливаться. Они находятся во всех столицах мира. И есть еще медиа-консорциум, аудио- и киностудии, авиакомпании Гамбрелли…

Значит, человек, который не сводит с нее глаз, владеет всем этим?..

Но это не может объяснить явную антипатию отца к нему.

— Я не понимаю, что… Ох, не смотри туда, пап, похоже, он направляется сюда! — тихо сказала Робин.

— Чарлз, — бесстрастно приветствовал старшего Ингрэма подошедший Чезаре, не протягивая ему руку для пожатия и глядя на Робин прищуренными глазами. — Это и есть ваша красавица дочь?

— Да, это Робин, — Чарлз Ингрэм был явно обескуражен этим неожиданным появлением. — Мне странно видеть вас на благотворительном мероприятии, Гамбрелли.

Чезаре медленно перевел глаза с Робин, которую он внимательно рассматривал, не скрывая своего восхищения, на ее отца.

— Считаете, что я неспособен на благотворительность, Чарлз?

Робин видела отношение отца к этому человеку. И сама она, пробыв в компании Чезаре всего несколько минут, поняла — он очень опасен.

Высокий, темноволосый, красивый хищник!

Таких красивых мужчин ей до сих пор не случалось видеть. Глаза столь темные, что кажутся черными, римский нос, скульптурный рот, отражающий несгибаемость характера, волосы цвета эбенового дерева, зачесанные назад и свободно лежащие на воротнике белой вечерней рубашки. Широкие мускулистые плечи, гибкое, мощное тело.

Он откровенно разглядывал ее, пристально и беззастенчиво изучая линии ее лица. Затем взгляд перешел ниже, на ложбинку в вырезе простого белого платья, которое, не слишком облегая, подчеркивало изящество ее фигуры. От этого взгляда щеки Робин зарделись, дыхание ее участилось. Явно не потому, что она испытывала смущение или неловкость в присутствии этого человека. Его взгляд определенно обладал сексуальной силой, она ощутила, как напряглось все тело, отвердели соски.

— Вовсе нет, — неторопливо ответил отец. — Но этот обед устроен британским благотворительным обществом, а благотворительность, как известно, начинается дома, в своей стране.

Губы скульптурного рта Чезаре немного сжались.

— Да, такая поговорка существует. Знаете, вы заблуждаетесь относительно моей национальности, Чарлз. Я сицилиец, не итальянец, — произнес он очень мягко.

Робин видела — звуки этого вкрадчивого голоса усиливают напряжение отца. Что происходит? Эти двое обмениваются простыми фразами, но, видимо, в этом разговоре есть скрытый смысл, и они говорят вовсе не о благотворительном обеде, а о чем-то значительно более важном и глубоком…

— Я ошибся, — пробормотал отец.

Ошибся, и еще как, очень серьезная ошибка — сицилиец это не итальянец. Сицилийцы не прощают. Чезаре не простит семью Ингрэм, отнявшую у него сестру, отнявшую мать у Марко.

— Как вам этот вечер, мисс Ингрэм? — Чезаре подчеркнуто переключил внимание на Робин.

Он заметил, как отвердели ее соски под мягкой тканью платья, как неровно дыхание, понял — она чувствует сложность в отношениях между ним и ее отцом и, наконец, что она сексуально реагирует на него, Чезаре.

Прекрасно, подумал мужчина с удовлетворением.

Он не вполне сформировал свои планы, но ясно, что их объектом станет не Чарлз Ингрэм. Робин Ингрэм доставит Чезаре массу удовольствий в процессе мести.

— Спасибо, прекрасный вечер, — ответила Робин, прикрывая свои синие глаза длинными ресницами.

Скромно. Застенчиво. Почти стыдливо. Но Чезаре понимал — все это имеет мало отношения к облику Робин. Питер Шелдон рассказал кое-что о ней.

Ей двадцать семь — она на десять лет моложе Чезаре. Три года она была замужем за кавалером высшего английского ордена — вот так, и не меньше, — но в этом браке не родилось детей. Год назад, после развода, Робин вернула себе фамилию отца и с тех пор не выказывала желания еще раз вступить в брак или даже завести роман. Поэтому о ней говорили: «Неприступная красавица».

Достаточно для любого здорового самоуверенного мужчины. И более чем достаточно для Чезаре, с его жаждой мести.

— Мой друг, Питер Шелдон, сказал мне, что вы участвовали в организации сегодняшнего вечера. Я поздравляю вас с успехом, — галантно склонил голову Чезаре.

— Спасибо. Но мы еще не ужинали, возможно, ваши поздравления преждевременны.

Чезаре продолжал оценивающе разглядывать ее. Его немного раздражало, что она уже была замужем и разведена, хотя трудно было рассчитывать, что она сохранила бы девственность до двадцати семи лет. Тем не менее ему очень хотелось знать, кто стал инициатором развода и по какой причине…

— К сожалению, я не смогу остаться на ужин, — вежливо сказал он, радуясь в душе тени разочарования, мелькнувшей на ее лице. — Есть… ммм… личные обстоятельства, которые требуют моего присутствия в другом месте.

— Вот как. — Жаль, что ей не удалось полностью скрыть разочарование.

Чезаре улыбнулся в ответ:

— Надеюсь, остаток вечера пройдет успешно.

— И я надеюсь. — Робин раздражало, что у Чезаре нашлись личные обстоятельства, которые требуют его присутствия в другом месте.

И совсем не трудно было вообразить, каковы его личные обстоятельства.

Но это никак не должно се интересовать, с кем и где он собирается провести время.

Ведь не должно?..

Со времени развода у Робин не появлялось ни малейшего желания встречаться с мужчинами, и вдруг она испытала несомненное сексуальное возбуждение от одного только вида этого человека. Тут нельзя ошибиться — реагировало ее тело. Реагировало на присутствие Чезаре Гамбрелли.

Человека, от которого отец просил ее держаться подальше…

— Нам пора в банкетный зал, — сказала Робин, заметив с облегчением, что присутствующие направились туда. — Было приятно познакомиться с вами, — закончила она скорее из вежливости, чем искренне.

Этот человек лишал ее уверенности. Его смуглая красота лишала ее самообладания. Его манера пристально разглядывать ее своими блестящими глазами лишала ее воли.

Очевидная осторожность отца, богатого и успешного бизнесмена, в общении с Чезаре Гамбрелли совсем уж сбивала ее с толку.

— Было приятно познакомиться? — сухо переспросил Чезаре, по-прежнему пристально глядя на нее. — Что ж, в таком случае уверяю вас, мы еще увидимся, Робин.

Скоро.

Робин с трудом сглотнула, ощутив бешеное биение пульса в основании шеи.

Ее состояние не ускользнуло от глаз Чезаре. Вновь взглянув ей прямо в глаза, он тихо добавил:

— Очень скоро.

И, поклонившись Чарлзу Ингрэму, он пошел к выходу.

— Прошу тебя, держись от него как можно дальше, — возбужденно повторил ее отец, бледнея.

— Но почему?

— Просто верь мне, Робин, и, пожалуйста, держись от него подальше, повторю снова и снова. Этот человек опасен, очень опасен.

Робин думала то же самое всего лишь несколько минут назад!

И сильное сексуальное желание, возникшее у нее только оттого, что Чезаре был рядом, лишь укрепило ее в мысли, что лучше избегать общения с ним.

В то же время она была почти уверена — Чезаре Гамбрелли намерен выполнить свое обещание.

Глава вторая

— Спасибо, что вы приняли меня, мисс Ингрэм, — почти прошептал Чезаре Гамбрелли.

Дворецкий проводил его в гостиную лондонского дома отца Робин.

Был ли у Робин выбор? Могла ли она отказаться от этой встречи?

Похоже, пет!

Он приехал в дом Ингрэма, и ему сказали, что Чарлз уехал, но Робин дома. Услышав это, Чезаре Гамбрелли попросил разрешения повидать ее.

Было бы просто невежливо, как-то по-детски глупо, даже грубо не принять человека, которому известно, что она дома. Робин просто пришлось проигнорировать настоятельные предупреждения отца, хотя Чарлз так и не объяснил причину своих опасений.

Чезаре выглядел так же самоуверенно, даже заносчиво, как и неделю назад, при их знакомстве.

В тот раз он сказал — скорее обещал, — что они вскоре увидятся, и Робин была уверена — это случится. Но она не могла знать, где и когда. И конечно, не могла предполагать, что он явится в лондонский дом ее отца, где она жила после развода.

Робин предложила гостю сесть. Ей хотелось ослабить свое нервное напряжение, возникшее в его присутствии. Казалось, комната стала теснее. Но даже когда он сел, ничего не изменилось. Она по-прежнему физически ощущала его — начинали пылать щеки, твердели соски.

Возможно, из-за его взгляда, который неспешно снимал с нее одежду, обнажая изгибы тела.

Во всяком случае, этот человек возбуждал ее так же, как и неделю назад: она почти физически чувствовала его руки и губы на своем теле.

— Чем могу быть вам полезна, мистер Гамбрелли? — Робин удалось произнести эти слова без дрожи в голосе.

Очень и очень многим, подумал Чезаре.

Эта женщина невероятно, потрясающе красива. Ее тело может доставить мужчине немыслимое удовольствие. Она способна свести с ума.

Но не его, Чезаре, конечно. Все отношения с ней будут развиваться согласно его желаниям, его планам, под его контролем.

— Может, начнем с того, что вы станете называть меня Чезаре? — мягко сказал он, отметив, что она покраснела еще сильней.

Это не девичье смущение, ей двадцать семь, она была замужем и разведена, это, конечно, не то! Румянец — свидетельство сексуального возбуждения. И глаза блестят, становятся почти фиолетовыми.

И грудь под блузкой и бюстгальтером напряглась — Чезаре это видел.

Она сидит выпрямившись, скромно и пристойно, сложив руки на коленях. Но ее поза вызвана не соблюдением приличий, она пытается не показать своего сексуального желания.

Робин Ингрэм, неприступная Робин Ингрэм, не может скрыть, как страстно, сильно она хочет его, Чезаре Гамбрелли.

Вот ужас, думала Робин. Что же творит ее тело при одном взгляде на этого человека?

Черт возьми, а если он вдруг вздумает скинуть одежду со своего смуглого, мускулистого тела и предстанет перед ней во всем своем нагом великолепии, у нее, наверное, случится оргазм, прямо здесь, прямо сейчас!

— Хорошо… Чезаре, — напряженно начала она, заставляя себя не избегать его взгляда, — думаю, вы хотели видеть моего отца?

— Нет. Именно вас, — спокойно ответил он.

— Вы же спрашивали отца?

— Я знал, что его нет.

Робин смотрела на Чезаре, напряженно соображая: если он знал, что отца нет, зачем спрашивал?

— Не понимаю, — наконец покачала она головой.

— Уверяю вас, очень скоро поймете.

В его голосе она услышала угрозу, по спине пробежал холодок.

Резко встав, с порозовевшими — сейчас от гнева — щеками Робин сказала:

— Не знаю, какую игру вы затеяли, мистер Гамбрелли, но хочу уверить…

— Никакой игры, Робин. Сядьте, — он насмешливо смотрел на нее.

— Как вы смеете!

— Сядьте, Робин.

— Должна напомнить вам, что вы гость в этом доме, мистер Гамбрелли, незваный гость. И я не подчиняюсь приказам.

— Сядьте и успокойтесь. Нам нужно поговорить. Вернее, я буду говорить, а вы слушать. И, когда вечером ваш отец вернется домой, вы сообщите ему, что выходите за меня замуж.

— Вы!.. Вы!.. Нет и нет! Вы принимаете наркотики, мистер Гамбрелли? Вызвать доктора?

— Я ничего не принимаю, — с ледяной холодностью сказал Чезаре. — И я не безумен, — добавил он, видя, как она на него смотрит.

Ее сексуальное возбуждение пропало, как он с удивлением отметил.

Но это не важно. У него будет масса времени, когда они поженятся. Целая жизнь. Он успеет насладиться этим роскошным женским телом.

Когда она станет моей женой…

Прошедшую неделю он собирал все сведения о Робин Ингрэм, в недавнем прошлом миссис Робин Бенет. Он знал теперь о ней все, вплоть до размера бюстгальтера и других вещей, которые она предпочла бы, чтобы никто не знал.

У него сжимались губы, когда он думал о ее неудачном браке и о неизвестной причине, по которой этот брак распался. Конечно, эта причина не имела ничего общего с несовместимостью, которая была указана в документах о разводе.

Да. Многое изменится для Робин, когда она станет его женой. Прежде всего, она станет матерью для Марко. Но это не все. Она родит ему нескольких детей — сыновей и дочерей. Красивая, совершенная, ускользающая мисс Ингрэм, став миссис Чезаре Гамбрелли, на протяжении многих лет будет беременной! Беременной и кормящей. И только!

Достойная месть. Месть за то, что брат этой женщины отнял жизнь его любимой сестры Карлы, лишив Марко матери.

Робин, скорее всего, думает иначе, но это не важно.

У него есть способы принудить ее, сломить, подчинить своей воле. Судя по негодованию на ее лице, ему придется к этому прибегнуть.

И опять-таки это не важно. Робин станет его женой и матерью Марко, хочет она того или нет.

— Сядьте, пока не упали в обморок, — скомандовал он.

Неужели видно, что я так боюсь этого Чезаре?

Да, конечно, это и понятно.

Какая женщина сможет справиться с волнением в подобной ситуации? Едва знакомый мужчина является в ее дом и объявляет ей, что она должна стать его женой.

— Я лучше постою, благодарю вас, — с достоинством произнесла Робин. — Немедленно уходите, — твердо добавила она. — У вас, очевидно, какие-то иллюзии, что я мечтаю выйти за вас замуж, и…

— У меня нет никаких иллюзий относительно вас, Робин. Вы избалованная, изнеженная, привыкшая, чтобы вам потакали, дочь человека, который не имеет абсолютно никакого влияния на своих детей.

— Уйдите, пожалуйста, — резко прервала его Робин.

— И вы сестра человека, который виновен в гибели моей младшей сестры! — жестко продолжал Чезаре Гамбрелли, словно она и не прерывала его.

Робин напряженно смотрела на него.

Гамбрелли…

Неделю назад ей показалось знакомым это имя, но отец объяснил, что он мультимиллионер — оттого имя у всех на слуху.

Теперь она вспомнила.

Теперь она знала!

Когда три месяца назад ее брат Симон разбился в горах в Монако, его автомобиль столкнулся с машиной молодой женщины. Она тоже погибла. Ее звали Карла Гамбрелли.

Сестра Чезаре Гамбрелли?..

Это было страшное время для них всех. Но когда ее отец немного пришел в себя, он отправил семье Карлы Гамбрелли письмо с соболезнованиями.

Значит, Чезаре Гамбрелли?..

Она потрясла головой.

— Мой отец писал вам, что мы соболезнуем, как, наверняка, и вы нам в связи с потерей моего брата…

— Мне не нужны ваши извинения! Они не вернут сестру, — вскричал Чезаре, вскочив и снова заполнив собой комнату.

— И моего брата Симона, — тихо напомнила она.

Отец не говорил, получил ли он ответ на отправленные соболезнования. Судя по происходящему — нет.

Чезаре горько усмехнулся:

— Ваш брат был игрок, никчемный человек. Человек без чести. Он ни для кого не потеря. А…

— Как вы можете так говорить? — задохнулась Робин.

— Это правда, потому и говорю. Ваш брат проиграл все. Он позор семьи…

— Это решать нам с отцом, — оборвала его Робин. — Послушайте, мистер Гамбрелли, я очень, очень сочувствую вашему горю, мне оно близко. Ваша сестра и мой брат столкнулись на серпантине горной дороги. Никто не знает, кто из них виновен. Вы же не можете всерьез обвинять Симона в смерти вашей сестры…

— Могу и буду! — свирепо уверил он.

Они так долго были вдвоем — Чезаре и Карла. Их мать умерла при рождении Карлы, Чезаре тогда было одиннадцать. Воспитание сестры почти полностью легло на его плечи, потому что, потеряв жену, отец начал пить. В конце концов, это убило его, когда Чезаре было двадцать два, а Карле одиннадцать лет.

Чезаре любил сестру глубоко и преданно, заботился о ней, защищал, и какой-то Симон Ингрэм, пустой, бессмысленный человек, убил ее!

— Ваш брат перед несчастьем весь вечер провел в казино. Много людей видело, что он был огорчен своим проигрышем, что у него было драчливое, агрессивное настроение, что он пытался подраться с одним из крупье перед уходом. А Карла в этот вечер обедала с друзьями в Ницце, была весела и счастлива. Я говорил с Пьером и Чериз Дюпон, они подтвердили — она уезжала в прекрасном настроении. Моя сестра была аккуратным и опытным водителем. И теперь скажите, Робин, кто из них двоих наиболее вероятный виновник этого несчастного случая? — закончил он.

Робин Ингрэм выглядела в этот момент еще красивей — с бледным лицом, с огромными синими, скорее фиолетовыми глазами, с дрожащими пухлыми губами. Она покачала головой:

— В полицейском отчете ничего не было о причине несчастья.

— Я знаю, что было в полицейском отчете. Я спрашиваю, как вы думаете, кто виноват.

Робин отвела глаза, чтобы не встречаться с его обвиняющим взглядом, не находя, что сказать.

Они с отцом знали о губительной страсти Симона. О том, что он становился агрессивным и злым, когда проигрывал. А проигрывал он чаще всего.

Но этот человек предполагает…

Да нет, он не предполагает, он утверждает, что Симон повинен в смерти его сестры Карлы.

Но это не объясняет, каким образом из этих обвинений следует, что она, Робин, должна выйти за него замуж.

Выпрямившись, Робин посмотрела в гневные глаза Чезаре:

— Этот несчастный случай был страшной трагедией для обеих наших семей, мистер Гамбрелли. Мне трудно поверить, что кто-либо из нас начнет выдвигать какие-то обвинения, как будто это сможет помочь. Это не вернет к жизни ни моего брата, ни вашу сестру.

— Ни Марко — его мать, — добавил Чезаре.

Робин пришла в замешательство. Несколько минут назад этот разговор казался ей сюрреалистическим, но сейчас она просто потеряла нить.

— Марко?..

Чезаре насмешливо скривил рот:

— Делаете вид, что не знаете?

— Не знаю чего? — растерянно повторила она.

— Что Карла — мать маленького ребенка, которому в момент ее смерти было три месяца.

Робин почувствовала дрожь в ногах, к горлу подкатывала тошнота.

Карла Гамбрелли была матерью, когда она так безвременно погибла?

Ее смерть оставила сиротой трехмесячного ребенка?

Робин с трудом сглотнула, стараясь подавить тошноту. Потеря Симона — страшное горе, им с отцом безумно трудно пережить эту трагедию, неизвестно, когда они придут в себя. Но тяжесть утраты, выпавшей на долю Чезаре Гамбрелли, была неизмеримо тяжелей.

— Где этот ребенок, ваш племянник, сейчас? — осторожно спросила она.

Чезаре надменно взглянул на нее. Явное смятение Робин от новых для нее сведений нисколько не смягчило его.

— Марко со мной, конечно, — ответил он.

— Но… А отец ребенка?

— У него нет отца.

Отец, конечно же, есть. Не может не быть отца! Даже если, как это следует из поведения Чезаре, отец отказывается признать своего сына.

А такое поведение, учитывая, что брат Карлы — Чезаре Гамбрелли, очень смело… или очень глупо со стороны этого отца.

— У Марко нет никого, кроме меня. Поэтому он мой приемный сын. Но мальчику нужна мать.

Боже, так вот в чем дело. Неужели Марко — причина, по которой Чезаре хочет жениться на мне? Я должна заменить малышу мать, ведь Чезаре считает, что брат Робин лишил Марко родной матери?

Но это же чудовищно!

Безумие.

Чезаре Гамбрелли не может серьезно думать, что я…

Может, поняла Робин, увидев непреклонное выражение его лица.

Она покачала головой:

— Простите, я не знала. Но все равно, ваше предложение мне выйти за вас замуж абсурдно.

— Это не предложение, Робин. Это декларация о намерениях. Вы станете моей женой так быстро, как позволит формальное оформление.

— Вы не можете принудить меня, мистер Гамбрелли.

— Мы ведь договорились, что вы станете называть меня Чезаре, — напомнил он.

— Вы так сказали, — возразила она. — И ничто не заставит меня выйти за вас замуж.

— Нет? Я думаю, заставит, Робин.

Первоначально задуманный Чезаре план мести семейству Ингрэм не включал женитьбу. Но, встретив Робин неделю назад, он понял — это куда более практичное решение. У Марко появится мать, что несравнимо лучше няни, как сейчас. Новая мать Марко, будучи женой Чезаре, обеспечит и ему много приятных развлечений.

Развлечений, против которых сама Робин Ингрэм некоторое время назад явно была не против…

— Послушайте, Робин. Ведь оказаться со мной в постели… вполне приятно, правда?

Оказаться с ним в постели?

Робин была в панике, мысли ее путались.

Несколько минут назад ей достаточно было взглянуть на этого человека, чтобы ощутить сильнейшее желание, какого она не знала прежде. Но все это исчезло, когда он сказал ей, что намерен жениться на ней, чтобы отомстить.

Ее воспоминания о замужестве были так неприятны, что ей вовсе не хотелось повторять такой опыт. Весь год после развода она избегала даже свиданий и заработала репутацию равнодушной и холодной женщины.

Ее неприятие брака не могла преодолеть даже сверхсексуальность Чезаре Гамбрелли!

Она не слишком много знала об этом человеке, но достаточно, чтобы понимать — этот брак будет значительно хуже первого.

Робин решительно покачала головой:

— Не о чем и говорить. Что вы делаете? — она с возмущением смотрела на Чезаре, который, подойдя к ней, поднял ее с дивана и обнял.

— Ну, если вы не знаете, Робин, я вам лучше это покажу, — насмешливо произнес он, прижавшись своими губами к ее.

Робин была захвачена врасплох. Вначале она почувствовала, как участился ее пульс, и, схватившись руками за его плечи, чтобы не упасть, ощутила его силу и мускулистость.

Робин хотела сопротивляться ему. Знала, что должна сопротивляться. Знала, что должна оттолкнуть его и снова потребовать, чтобы он ушел.

Но, когда он прижал ее сильнее, ее тело опять откликнулось на его близость. Она четко понимала, что должна противиться этому человеку, но огромное удовольствие парализовало ее. Ее соски стали твердыми, когда Чезаре, оторвавшись от ее губ, наклонил голову и взял губами этот бугорок, прямо через блузку и бюстгальтер. Ее удовольствие и чувственный восторг были неконтролируемы. А он, приподняв голову, торжествующе посмотрел на нее:

— Сомневаюсь, что вам не понравится в моей постели!

Слова и насмешка в голосе подействовали на нее отрезвляюще, словно холодный душ. Сексуальное возбуждение мгновенно пропало. Отталкиваясь, Робин уперлась в руками в грудь Чезаре. Он отступил, глядя на нее с нескрываемым триумфом.

— Ублюдок! — яростно выдохнула она традиционное английское ругательство.

— Возможно, — безразлично ответил он, — но вы выйдете за меня замуж, и как можно скорей, чтобы наши первые дети не подпали под это определение.

Робин была смущена и расстроена реакцией своего тела, зла на Чезаре за то, что он возбуждал такие неподвластные ей чувства.

— Я не собираюсь выходить за вас замуж ни сейчас, ни в будущем!

— Я думаю, вы выйдете. Очень скоро. И без всяких театральных сцен, — мягко возразил он.

Чезаре говорил спокойно и уверенно. Похоже, он знал какие-то неизвестные ей факты.

— Вы чего-то недоговариваете?

— Вы так же умны, как и красивы.

На Чезаре тоже подействовало происшедшее минуту назад — больше, чем он хотел бы признать. Ее тело было так прекрасно, так живо откликалось на его прикосновения, что Чезаре пришлось отпустить ее, чтобы не потерять контроль над собой.

Он не хотел заниматься с ней любовью в гостиной дома ее отца.

Он хотел быть с ней в постели, смотреть на нее, ласкать, ощущать ее, видеть ее трепет от желания и удовольствия, самому испытывать те же чувства. Она доставит ему немыслимые радости.

— Недоговариваю? Да, самое интересное я приберег напоследок.

— Хватит сарказма, говорите, — нетерпеливо потребовала Робин.

Его усмешка сменилась мягкой улыбкой:

— Боюсь, сексуальная неудовлетворенность не улучшает ваш характер.

— У вас тридцать секунд, чтобы сообщить мне, почему вы так уверены, что я выйду за вас замуж. Затем я вызову дворецкого, и он выведет вас из дома моего отца, если потребуется, силой.

— Сомневаюсь, но удовлетворю ваше любопытство. Собственно, я затем и пришел сюда.

— Слушаю, — слабо сказала Робин.

Больше всего Робин хотелось, чтобы этот человек ушел — не только из этого дома, но и из ее жизни. Сейчас ей хотелось остаться одной и хоть как-то успокоиться.

— Ваши ушки, хотя и чудесные, не самое главное ваше достоинство, — его взгляд скользнул в ложбинку меж ее грудей и задержался там.

Ей тоже захотелось посмотреть туда — подсохла ли блузка там, где он целовал ее сосок.

— У вас осталось десять секунд, — сквозь зубы проговорила она.

Улыбнувшись, Чезаре достал из нагрудного кармана пиджака несколько сложенных листков бумаги и принялся медленно разворачивать их.

Робин наблюдала за этими действиями, ощущая себя мухой, глядящей на паука, в паутине которого она запуталась. Понятно, в этих бумагах есть нечто, что позволяет ему говорить о его предложении брака как о декларации о намерениях.

Глава третья

— Не пора ли вам вызывать дворецкого, Робин? Десять секунд прошли.

Да, прошли. Они проходили, пока Чезаре Гамбрелли медленно и методично разворачивал листы бумаги, которые доставал из кармана.

Робин не собиралась никого вызывать, пока не узнает точно, что там у него.

— Эти бумаги, — начал мужчина, поднимая их так, чтобы она видела, — собраны мной за последние три месяца. Это счета из банков и казино, расположенных по всей Европе. Это долги вашего брата.

— Мой отец будет только рад выкупить их у вас.

— Я не собираюсь продавать их, Робин, — по крайней мере, за деньги.

— Вы считаете, что эти долги заставят меня выйти за вас замуж?

— Выйти за меня замуж и стать матерью Марко.

Вспоминать об этой трагедии ужасно — крохотный мальчик стал сиротой.

Несмотря на протесты, Робин была не так уж уверена, что в том несчастном случае не было вины Симона…

Последние три месяца были ужасны. У отца случился сильнейший сердечный приступ, когда он узнал о гибели сына. Робин страшно переживала потерю.

Кроме того, за эти три месяца они узнали, как глубоко Симон влез в долги — жуткий кошмар для адвокатов, которым каждый день приходилось сталкиваться с новыми денежными обязательствами Симона.

Ее отец найдет деньги и заплатит по долгам. Три месяца назад безвременно погибли два молодых человека, семьи их в горе, в трауре. И еще — сиротство незнакомого малыша Марко. Но это безвозвратно и непоправимо. И бумаги Чезаре Гамбрелли не объясняют, почему ей придется стать его женой.

Чезаре следил за сменой выражений на красивом лице Робин. Непонимание, неопределенность, скорбь… и прежняя решимость.

Хватит играть в кошки-мышки — к делу!

Чезаре выпрямился:

— Долги тривиальны, все ерунда по сравнению вот с этим, — он указал на лежавшую сверху бумагу.

Робин взяла ее дрожащими руками. Кровь отлила от ее лица, когда она поняла, что это за документ.

— Как вы видите, — бесстрастно продолжал Чезаре, — это последнее, что сделал ваш беспутный брат. Он проиграл свой пакет акций, оставленный ему вашей матерью. Это тридцать процентов акций издательской компании вашего отца, — он протянул ей второй лист бумаги.

Робин не верила своим глазам. Невозможно. Это не может быть правдой. Симон не мог… он бы никогда…

Не мог? Никогда?

Его игра была болезнью, пагубной зависимостью. Зависимостью, из-за которой он потерял все. Все, но не акции, которые оставила ему мать, умершая пять лет назад…

— Этот документ не имеет законной силы, он не может… — с трудом выговорила Робин.

— Имеет, уверяю вас.

Робин с трудом перевела дыхание:

— Но деньги, которые Симон получил за них…

— Значительно меньше их реальной стоимости. Но, тем не менее, транзакция оформлена по всем правилам. Они были бы действительны, даже если бы ваш брат получил за них один пенс.

Да, видимо, он прав. Он не пришел бы сюда так самонадеянно и торжествующе, не будь он совершенно уверен в том, что является законным владельцем акций.

— Я буду рад подарить вам эти акции в день нашей свадьбы, — несколько напыщенно произнес Чезаре Гамбрелли.

Робин смотрела на него, не в силах поверить в происходящее. Этот человек собирается заставить ее выйти за него замуж, обещая вернуть долю Симона в компании ее отца…

И все происходит наяву!

Смуглое лицо было полно решимости, блестящие темные глаза многообещающе смотрели на нее.

— Я уверена, папа охотно выкупит у вас эти акции по полной рыночной цене.

— Они не для продажи, ни по какой цене. Я, как и говорил, купил их анонимно, мое имя не зарегистрировано в списке владельцев компании. Однако если вы не согласитесь на мои условия, я зарегистрирую их на свое имя и войду в правление. И стану очень активным членом правления.

В этом Робин нисколько не сомневалась. Теперь, зная отношение Чезаре к их семье, она была уверена — он сделает все возможное, чтобы разрушить дело ее отца — и уничтожить его самого.

Компания значила очень много для отца — все. Они с матерью Робин основали ее в начале своей семейной жизни, и она выросла в мультимиллионную империю.

Это созданное семьей, управляемое семьей предприятие. Робин тоже работала в компании уже шесть лет, закончив университет. Последние два года она являлась помощником отца, поскольку Симон из-за своих выходок был уже не в состоянии делать это.

— Кажется, ваш отец тяжело болел после смерти сына? — сочувственно спросил Чезаре.

Сострадательность тона нисколько не обманула Робин, напротив, она почувствовала в этом дополнительную угрозу.

И очень реальную…

Врачи очень серьезно советовали отцу легче воспринимать происходящее. Но как, ведь каждый день обнаруживались новые проблемы, созданные игорной страстью Симона. И даже в этот момент отец обсуждал где-то все те же вопросы…

— У меня нет ни малейшего желания обсуждать с вами здоровье моего отца.

— Согласен. Не нужно ничего обсуждать. Я уверен, если ваш отец узнает, до какой степени Симон проиграл свою жизнь… Следующий приступ может быть фатальным.

— Что же вы за человек, — потрясенная, Робин была смертельно бледна.

— Я сицилиец! — его ответ звучал гордо. — В моей стране кровная месть означает лишь одно — кровь за кровь! За смерть платят либо смертью, либо браком между двумя семействами.

Отец предупреждал ее: держаться от него подальше. Но как она могла избежать этой встречи? Он пришел в их дом!

Как отец мог знать, что Чезаре Гамбрелли так опасен? Вероятно, он получил в каком-то виде ответ на свое письмо сочувствия…

Чезаре явно не трогали ее боль и шок. Его замечательная сестра погибла по вине брата этой женщины, тоже погибшего. За это должно быть заплачено кровью, тем или иным способом.

Робин не сразу смогла говорить, мешал спазм в горле. Наконец ей удалось собраться:

— Отец никогда не согласится на брак при таких обстоятельствах.

— Выбирать вам. Откажетесь быть моей женой, и я сделаю все возможное, чтобы разрушить «Ингрэм паблишинг».

Не пустая угроза. Пакет акций, который он приобрел, делает его вторым держателем. Первый — пятьдесят процентов — пакет Чарлза Ингрэма, у Робин двадцать процентов, доставшиеся ей от матери… Чезаре точно понимал свои возможности разрушить «Ингрэм паблишинг». Он и собирался, пока не изменил планы, встретив Робин, поставить на колени эту компанию.

Зато теперь он решил поставить на колени Робин Ингрэм.

— Зачем вы это делаете? Ведь вы не больше хотите жениться на мне, чем я выходить за вас замуж. Зачем?

К ее слезам Чезаре отнесся безразлично. Он решил, что его касается и интересует лишь одна единственная область эмоций этой женщины.

— Дело даже не в моих желаниях. Марко нужна мать, — напомнил он.

— Вы имеете злейшего врага в моем лице, — отчаянно сказала Робин.

— Вы воспринимаете это слишком лично.

— Представить себе нельзя что-то более личное.

— Можно. Вы носите ненавистную мне фамилию Ингрэм. А я сицилиец и…

— Холодный, мстительный сицилиец.

— Мстительный, да, но я ведь не всегда холодный, а, Робин? И, несмотря на то, что я о вас слышал, вы тоже не холодны?

Она залилась краской стыда. Недавно она предала себя, отвечая на его поцелуи. Теперь бессмысленно говорить, что она не хочет его физически.

— Мой отец не примет мое замужество по таким причинам.

— Меня не интересует, что ваш отец примет, а что не примет.

Да, ему все это безразлично.

— Я знаю, мой отец никогда не согласится, чтобы я выходила замуж ради спасения компании.

Она-то знала — отцу не перенести всего этого ужаса. Смерть сына, долги и позор, последовавшие за этой смертью, и в довершение гибель его детища — компании.

И в то же время он не пожертвует свою дочь этому Чезаре Гамбрелли, чтобы спасти компанию.

Боже, неужто она обдумывает, как ей с огласиться на эти архаические требования? Разве такое возможно?

Нет. Конечно, нет.

Пока она будет слушать его…

— Ваше дело уговорить отца, — взмахнув рукой, говорил человек, намеревающийся стать ее мужем, — я понимаю, как вам не хочется огорчать отца.

— Нечего лицемерить, вам на него наплевать, — сердито бросила Робин.

Его глаза блеснули.

— Я вовсе не так бессердечен, Робин, хотя вы думаете иначе. Я не возражаю против приукрашивания правды для вашего отца. Скажите, что мы страстно полюбили друг друга, что вы не можете жить без меня, мечтаете выйти за меня замуж. Только знайте одно: вы станете моей женой. Я дам вам время… привыкнуть к этой мысли, — милостиво закончил Чезаре, одновременно аккуратно убирая бумаги в карман.

Робин не понимала, что ей делать, как вести себя.

— Предлагаю поужинать вдвоем сегодня и завершить обсуждение, — спокойно сказал Чезаре.

— Вы полагаете, нескольких часов мне достаточно, чтобы привыкнуть к этой мысли?

Чезаре взглянул на нее, на привычно гордую осанку, на сдержанно поднятый подбородок. Сейчас ему больше всего хотелось закончить то, что они начали раньше.

Но он сдержал свои эмоции.

— Не вижу смысла откладывать неизбежное, — констатировал он.

— Неизбежное для вас, не для меня.

Чезаре тонко улыбнулся:

— Марко нужна мать сейчас, а не через три и не через шесть месяцев.

А ему, Чезаре, нужна эта женщина в его постели. Не захочет законного оформления, он сделает это без документа о браке.

— Я осведомлен о том, что вы уже были замужем.

Он говорил об этом с неприятным чувством. Мысль о том, что другой мужчина владел этой страстной красотой, была ему противна.

— А вы? Сколько вам? Тридцать семь? Тридцать восемь? — с издевкой спросила Робин.

— Тридцать семь на ваши двадцать семь, — поддразнивая, ответил он.

Она нетерпеливо кивнула:

— И, конечно, уже были женаты?

Чезаре несколько секунд откровенно любовался ее красотой, затем спокойно ответил:

— Если бы я когда-то был женат, то был бы женат и сейчас. В моей жизни не может быть развода, Робин. Я могу жениться только на всю жизнь, — добавил он, заранее не давая ей предположить, что она может завладеть долей акций, а затем законно расстаться с ним.

Чем скорее он сделает ей ребенка и навсегда привяжет ее к себе, тем лучше для них обоих.

— И вы будете навсегда замужем, — добавил он, чтобы у нее не оставалось малейших сомнений. — Итак, о сегодняшнем ужине. Я заеду за вами сюда в семь тридцать.

— Я не давала согласия ужинать с вами.

Все слишком быстро.

Она чувствовала, как он опутывает ее, чтобы крепче держать, чтобы подчинить себе…

В то же время Робин не видела возможности отказаться от его предложения, скорее приказа. В этот момент… Но будут и другие моменты… Чем больше времени она выиграет, тем лучше сможет все обдумать.

Он поднял брови, губы насмешливо изогнулись.

— Но вы придете, не так ли?

Его уверенность приводила девушку в ярость. Она чувствовала себя мышкой, с которой играет очень большая, огромная хищная кошка, возможно, черная пантера…

Держись, Робин, держись, повторяла она себе. Да, он чудовищно опасен, отец не напрасно предостерегал ее. Но нельзя показать ему, как ее пугают его угрозы.

— Да, приду. Но не приезжайте сюда за мной. Встретимся в ресторане, — она не хотела подчиняться всем требованиям Чезаре.

Он нахмурился, улыбка исчезла, он заподозрил демонстрацию независимости. Но в данный момент такая свобода была ему не страшна. У него масса времени. Когда она станет его женой, он покажет ей, что не намерен выслушивать приказы от женщины, на которой он женился по законам вендетты!

— Мы будем ужинать не в ресторане, а в моем номере лондонского «Гамбрелли-отеля», — высокомерно сказал он. — Думаю, это будет более… камерно для нашего разговора, который мы хотим закончить, — заключил он прежде, чем она успела возразить.

Он почти видел, как путаются ее мысли. Сначала возмущение. Потом тревога, вызванная перспективой оказаться наедине с ним в его номере его же отеля. А затем, хотя и с задержкой, осознание того, что, возможно, он прав.

Возможно! Чезаре не сомневался — предстоящий разговор будет не менее горячим, чем тот, который только что произошел. И точно так же он не сомневался — ни ему, ни ей не нужны публичные сцены в ресторане.

Для ее семьи достаточно тех публичных сцен, которые происходили по вине ее брата Симона.

— Жду вас в семь тридцать в «Гамбрелли-отеле», — и на этот раз слова звучали как утверждение, а не предложение.

Ничего не поделаешь… Но я приеду, когда мне удобно.

Конечно, это была только бравада с ее стороны. Чезаре Гамбрелли четко объяснил ей, что у нее нет шансов избежать встречи с ним сегодня. Так какой же смысл пытаться сопротивляться неизбежному?

Смысл есть.

У нее не будет ощущения полного подчинения этому Гамбрелли.

Кроме того, она хочет дождаться возвращения отца вечером, в любое время, чтобы поговорить с ним.

Она не собиралась рассказывать отцу о визите Чезаре Гамбрелли, о его угрозах. Но ей хотелось узнать, что отец имел в виду, когда предупреждал об опасности, исходящей от этого человека. Сомнений в самом факте после встречи с ним у Робин уже не осталось.

— Мне удобнее в восемь, — наконец ответила Робин.

— Боюсь, это слишком поздно, — покачал головой Чезаре.

— Слишком поздно для чего?

— Для Марко, конечно. В восемь он уже в постели.

Робин смотрела на него, не понимая.

— Марко с вами в Лондоне?

— А где же еще ему быть?

Да… Ужин с Чезаре был мало приятной перспективой. Но все оказалось хуже, значительно хуже, чем она представляла.

Она глубоко вздохнула:

— Не думаю, что именно сейчас мне нужно встречаться с Марко…

— Думаю, вам вообще не хочется с ним встречаться. Знаю, у вас нет опыта общения с детьми. Надо будет приобрести. И быстро.

Робин замерла: нет опыта общения с детьми…

Да, ей не приходилось иметь дело с маленькими, но ей так хотелось иметь и любить своего ребенка…

— В вашем предыдущем браке детей не было. Довольно странно. Вашему достопочтенному мужу, Джилу Бенету, поскольку он унаследовал титул своего отца, необходим был сын, чтобы не дать угаснуть знатному роду. Может, он развелся с вами оттого, что вы не хотели детей? Возможно, как многие молодые женщины, вы откладывали рождение ребенка? Чтобы подольше попользоваться свободой? — он испытующе смотрел на нее. — Но теперь все устроилось. Вам придется забыть о своем эгоизме, вы станете моей женой и матерью Марко.

Это совершенно противоречило натуре Чезаре. Он не понимал, как можно не любить, даже не обожать

детей. У него не было ни малейшей симпатии к людям, для которых дети не являлись самым главным в жизни.

Чезаре выяснил все о разводе Робин Ингрэм и Джила Бенета.

Хотя он не ожидал, что Робин будет так сильно сопротивляться встрече с Марко.

Не всем женщинам изначально присущ инстинкт материнства. У некоторых он просыпается позже. Чезаре казалось, у Робин Ингрэм этот инстинкт должен быть. Ее трогательное отношение к отцу, любовь к старшему брату означали, что для нее очень важны семейные ценности.

Возможно, нежелание заводить детей объяснялось ее боязнью беременности и родов?

Но каковы бы ни были эти причины, ей придется справиться с собой.

Чезаре намеревался сделать ее матерью своего племянника и заставить ее родить еще сестренку или братишку Марко за первый год их брака…

Глава четвертая

— Вы великолепно выглядите, — Чезаре приветствовал Робин стандартным комплиментом.

Он встретил ее возле частного лифта, который поднимался непосредственно в номер. Было без четверти восемь.

Робин старалась держаться спокойно и отстраненно. На ней было простое черное платье до колен, с закрытым воротом. Волосы она заколола в пучок. Единственные украшения — серьги и браслет. И почти без косметики.

В конце концов, думала она, разглядывая себя в зеркале перед уходом, ведь не на свиданье же она собирается. Это будет продолжение разговора с Чезаре Гамбрелли.

И он познакомит ее с Марко…

Глубоко вздохнув, она ответила:

— Надеюсь, вы не ждете ответного комплимента? — Отметила про себя, что ему очень идут черная шелковая рубашка и черные брюки.

Оба прошли в номер.

Это был пентхаус, занимавший весь верхний этаж здания, с собственным лифтом. Так Робин объяснили на ресепшене.

Чего же еще можно было ожидать?

Чезаре Гамбрелли — один из богатейших людей мира. Он может позволить держать для себя верхние этажи всех принадлежащих ему отелей по всему миру. Вероятно, так и есть.

Чезаре восхищенно смотрел на Робин. Ей удалось полностью собраться. Она выглядела прелестной, выдержанной, слегка высокомерной светской женщиной.

— Выпьем? — предложил Чезаре, вынимая бутылку шампанского из ведерка со льдом.

Было несколько позже половины восьмого. Он ожидал этого. Понимал — Робин намеренно опоздает, чтобы показать, что не хочет подчиниться его приказам.

И все же…

— Шампанское, Чезаре? Не преждевременно ли вы празднуете?

— Разве? — он разлил вино по бокалам и подошел к Робин. — Я взял за правило всегда пить шампанское, — он подал ей бокал.

— Чудесно иметь такие привычки!

Чезаре лениво улыбнулся ей:

— Вовсе нет. Просто это единственный не вызывающий похмелья алкогольный напиток.

Он держался очень уверенно, явно чувствовал, что в их отношениях он играет главную роль. Действительно так?

Робин нелегко было выпытать у отца, почему опасен Чезаре Гамбрелли. Отец отказывался говорить об этом человеке. Он повторил еще раз, что Чезаре играет без правил.

Насколько без правил? И что он может позволить себе по отношению к семье, которую считает виновной в гибели своей сестры?

Робин не хотелось рассказывать отцу о приходе Чезаре в их дом, поэтому ей пришлось прекратить расспросы.

Не назвала она и имя человека, с которым собиралась встретиться вечером. Неопределенно сказала только, что с другом. Она была не готова говорить о Чезаре, да и отец выглядел очень усталым после улаживания вопросов с игровыми долгами Симона…

— Что ж, выпьем, Робин? За успешное завершение нашего разговора, да?

Робин лишь взглянула на него из-под длинных ресниц.

— Если нам не удалось разрешить какие-то вопросы, давайте займемся этим. Пейте, — нетерпеливо повторил он.

Вместо того, чтобы делать то, что он говорит, Робин отошла к двери.

Как будто приготовилась сбежать, подумал Чезаре.

Можно сбежать, но невозможно спрятаться. Что бы ни делала Робин, чтобы освободиться, она станет его женой.

Его взгляд скользнул по ее телу. Вероятно, она надела черное закрытое платье, чтобы скрыть изящные линии своего тела. Потому же сколола свои роскошные волосы в пучок.

К несчастью для Робин, все это возымело обратный эффект. Было что-то особенно дразнящее в этом скромном платье и строгом пучке. Ему очень хотелось распустить ее волосы и целовать ее, пока она не обмякнет в его руках.

Вряд ли она понимает, что именно из-за ее усилий скрыть свою привлекательность он думает только о том, чтобы ласкать и целовать каждый сантиметр ее шелковистого тела.

Робин очень хотелось, чтобы он не смотрел на нее так. Этот взгляд лишал ее уверенности. Этот взгляд словно снимал с нее одежду. Под платьем на ней были только трусики и шелковые чулки — не слишком много снимать.

Она чувствовала себя крайне неловко, потому что ее тело вновь отвечало этим оценивающим и одновременно ласкающим взглядам. Вопреки ее желанию. Вероятно, Чезаре заметил это, потому что мягкая ткань платья не скрывала ее отвердевших сосков.

Почему она так реагирует на близость Чезаре Гамбрелли? Весь год ее совершенно не интересовали мужчины и их внимание. Оттого она прослыла неприступной. А на присутствие Чезаре ее тело отзывалось так, словно уже знало его, словно они давно стали любовниками!

— Я заказал ужин на половину девятого, — потягивая шампанское и глядя на нее все тем же раздевающим взглядом, сказал Чезаре.

— Чудесно, — ответила Робин.

Он может заказывать ужин на любое время — вряд ли она сможет есть. Одно только присутствие этого человека лишало ее аппетита.

И что они будут делать сорок пять минут, до ужина?

Вряд ли Чезаре планировал провести это время с крошкой племянником.

— Вы, кажется, несколько… напряжены сегодня, Робин? — заметил мужчина.

Несколько напряжена? Да у нее от этого напряжения болит все тело. Робин так сжимала бокал, что тот чуть не треснул.

— А как, по-вашему, я могу себя чувствовать после ваших сегодняшних угроз?

Чезаре сжал губы. Конечно, он угрожал этой женщине — сестре ненавистного ему человека.

— Может, мне продемонстрировать вам те… удовольствия, которые станут доступны вам в браке со мной? — Тревога в ее глазах порадовала его.

— Я еще не соглашалась выходить за вас замуж, поэтому любые демонстрации абсолютно ни к чему.

Чезаре видел, как бьется жилка у основания ее горла, как вздымается ее грудь, как напряжено все ее тело.

— Возможно, не нужны, Робин, но мне кажется, они неизбежны.

Он поставил на столик ее и свой бокалы, крепко прижал ее к себе и закрыл своими губами ее рот. Потом нащупал рукой заколку в ее волосах, расстегнул ее, освободив шелковую роскошную копну медового цвета.

Ее губы имели вкус шампанского и меда. Они были мягки и отзывчивы. Ох, как они ему отвечали!

Остановись, надо остановиться, я должна остановиться, повторяла себе Робин.

Должна!

Но почему-то она не могла положить конец этому поцелую — он был крепок, страстен, интимно нежен и ласков.

Боже, как же она желала этого человека! Пальцы ее захватили его волосы — ну как остановить себя?..

Она никогда и никого не желала так сильно. Даже Джила, за которым три года была замужем. Человека, который отвернулся от нее, когда оказалось, что она перестала соответствовать его планам на будущее.

— Нет! Не хочу, — с трудом освободив губы, запротестовала Робин, оставаясь по-прежнему в его руках, прижимающих ее к своему мускулистому телу.

— Нет? — насмешливо переспросил он.

— Нет, — твердо ответила она.

Чезаре видел, как подрагивают ее губы, понимал, что это неправда, что она в этот момент очень, очень хочет его.

И он очень, очень хотел ее.

Но она права. Не время. Возможно, позже, когда Марко уснет…

Чезаре резко отступил, освободив ее.

— Пора познакомить вас с Марко, — уверенно сказал он.

— Сейчас, — выдохнула Робин, поправляя дрожащими руками волосы и с недоверием глядя на Чезаре.

Видя ее нежелание, мужчина сжал губы.

— Да… сейчас, — отрезал он. — Я принесу его из детской.

— Может, мне лучше пойти с вами и в детской пожелать ему спокойной ночи? Жаль тревожить его, — предложила Робин.

— Его еще не уложили, а если и уложили, он, как все дети, обрадуется чему-то новому.

С трудом приходящая в себя Робин не могла скрыть, что предпочла бы избежать в этот момент знакомства с малюткой.

— Скоро вернусь, — сказал он, уходя.

Робин взяла бокал и подошла к окну. Она смотрела на величественную перспективу, но ничего не видела.

Как же выглядит крохотный племянник Чезаре? Если похож на дядю, то, конечно, он очень красивый ребенок.

Малыш оказался маленькой копией дяди. Робин услышала шаги и обернулась, когда Чезаре входил в комнату с маленьким мальчиком на руках.

Волосы и глаза Марко были абсолютно такими же, как у дяди, красивое личико осветилось улыбкой, трогательно открывая два белых зуба. Он возбужденно оглядывал комнату.

Мальчик выглядел крупным для шести месяцев, с длинными ножками, ручки его доверчиво лежали на груди Чезаре.

Только взглянув на него, Робин ощутила необычайное тепло внутри…

— Поздороваемся с Робин, — ласково пробормотал Чезаре.

Робин невольно отступила с испуганным лицом, коснувшись спиной окна.

Ее движение вызвало недовольную гримасу на лице Чезаре.

Что же с этой женщиной? Он, Чезаре, много возился с Карлой, когда она была ребенком, но с другими детьми он не имел дела. Когда родился Марко, он горячо полюбил его сразу же. Он не мог поверить, что можно не испытывать тех же чувств к этому дивному созданию.

Робин же выглядела так, как будто хотела бежать, как будто ее преследует черт!

— Он не кусается, — мрачно сказал Чезаре.

— Нет? С такими-то зубками? — она старалась держаться непринужденно, хотя ей это и не удавалось.

Чезаре удивленно смотрел на нее — она старалась держаться в стороне, словно боялась притронуться к Марко.

У Марко были иные взгляды. Со счастливым воркованьем он потянул маленькие ручки к Робин.

— Кошки ведут себя так же, — прокомментировал Чезаре, видя, как уходит в себя Робин.

— Что?.. — переспросила она, завороженно глядя на Марко.

— Они инстинктивно идут к людям, которые их не любят, — категорично объяснил он.

А его племянник резко потянулся к Робин, с твердой верой, что она возьмет его.

Робин неторопливо взяла мальчика и держала его, немного отстраняя от себя. А Марко захватил ручонкой прядь ее волос.

Чезаре с непроницаемым видом смотрел на них.

Карла была матерью Марко. Ей было с ним легко, как любой матери со своим ребенком. А Робин выглядела так, словно она держит в руках бомбу, которая может взорваться в любой момент.

Зато у Марко не было комплексов, он улыбался Робин, крутя в кулачке ее волосы, пытался сообщить ей что-то на только ему понятном языке.

Чезаре, хмурясь, готовился забрать ребенка у Робин, если она окажется в полном изнеможении.

А вдруг эта игра с ее стороны, вдруг она надеется таким образом изменить его решение жениться на ней?

Он не скрывал своей огромной любви к Марко, и умная Робин могла подумать, что он не захочет своему любимцу такой матери, которая даже не хочет подержать ребенка, а уж смеяться и играть с ним и подавно.

Робин использует любовь Чезаре к Марко против него самого?

Если так, это чудовищно! Тогда он в ней полностью ошибается.

— Отнесу Марко в постель, — холодно сказал он.

Робин удивленно посмотрела на него. Она совершенно забыла про Чезаре. Все ее внимание сосредоточилось на ребенке.

— Похоже, ему здесь очень нравится, — с сожалением сказала она.

Марко, улыбаясь, повернулся к дяде, не отпуская ее волосы.

— Тем не менее ему пора в постель, — со строгим упреком ответил Чезаре.

Он попытался взять у нее Марко, но это оказалось вовсе непросто — малыш закричал в знак протеста.

Робин стала разжимать маленькие пальчики, чтобы освободить прядь своих волос. Но Марко явно решил не расставаться с ними.

— Наверное, мне надо пойти в детскую с вами?

— Похоже, — сухо сказал Чезаре, все-таки забрав ребенка у Робин.

Так они и пошли втроем: Робин спешила за ними, иначе пришлось бы ей остаться без пряди волос.

Марко улыбался ей через плечо дяди, а она могла улыбаться ему в ответ, потому что Чезаре ее не видел.

Потому что Чезаре заблуждался, когда говорил ей сегодня, мол, ее брак с Джилом распался из-за ее нежелания иметь ребенка.

Какое уж нежелание. Все наоборот!

Оказалось, что она не может дать Джилу детей, чтобы продолжить род Бенетов.

Робин не слишком волновалась, не забеременев в первый год брака. Думала, это случится позже. Когда случится, тогда и случится. Шли месяцы, но ничего не случалось. И Робин решила, что пора посетить врача.

Это было первое из множества таких посещений.

Потом было два года тестов. Соблюдения графиков. Снова тесты.

Но ребенка не получалось.

Тесты показывали, что и Робин и Джил способны к воспроизведению потомства, просто она почему-то не беременела. Специалист советовал взять приемного ребенка, и тогда, не ощущая давления необходимости, Робин может забеременеть. Так случается. Но Джил даже не обсуждал такой вариант. Либо его ребенок, либо не надо вообще.

Два месяца назад у Джила и его новой жены родился сын…

А Робин осталась с убеждением, что все это ее вина.

Брак распался, а ее ждет будущее без мужа и без детей. Как она могла выйти замуж, зная, что не сможет родить супругу ребенка?

А сейчас Чезаре Гамбрелли, не зная об этом, хочет жениться на ней и подарить ей ребенка, которого она сама родить не способна.

Ребенка, которого она страстно полюбила, едва взглянув на него.

Глава пятая

— Могу я… освежиться перед обедом?

Эти слова оторвали Чезаре от его размышлений.

Он надеялся застать Робин врасплох, показав ей вот так Марко, но, кажется, именно он оказался в странном положении.

Отчего Марко так понравилась Робин, она же ничего для этого не делала?

Малыш рас