Мел-Мел

Подростковый садизм

- Наша сегодняшняя лекция, господа, посвящена садизму.
Лектор культурно откашлялся, улыбнулся и … заговорил скоро, почти без эмоционально, однако, продолжая улыбаться. Будто говорил он не только о понятном себе, но и о приятном для себя. – Итак, начнем с яйца. С признаков детского садизма. Считается, они – норма. И считается так же, что они не опасны. Считается, что с возрастом они сами по себе изживаются человеком. Развиваются чувства. В том числе, чувство сострадания. Развивается ответственность. А они, в свою очередь, гасят в индивидууме признаки садизма. И те как бы, так и остаются в нём недоразвитыми. Говорят, что у большинства они недоразвиты. А меньшинство, которое не забывает развивать в себе и это, те становятся всем, кем угодно, но и немножечко садистами. Однако…
Лектор отпил водички, культурно откашлялся в кулак и продолжил. С улыбкой.
– Однако имеются преуспевшие и в этом. Но о тех редчайших индивидуумах, о которых нормальный человек без гадливого содрогания и вынужденно вспоминать не станет, о тех в нашей лекции речи не пойдет. О них другие вам расскажут. Уверен, вы о них или уже слышали, или ещё услышите.
Лектор остановился у пятого ряда слушателей. Доброжелательно улыбнулся человеку средних лет, сидящему краю. - Почему я в этом уверен – спросите вы.
Мужчина не спрашивал. Но был внимателен.
-А я вам отвечу, - говорил лектор, будто только с господином с пятого ряда, - такова суть человека, испорченного изначально.
Мужчина улыбнулся. Толи на ответ лектора, толи в ответ на его улыбку. Но у окружения явно создалось впечатление, что лектор угадал – мужчина, к которому обратился профессор Глюк, и был тот самый «испорченный изначально». Все стали разглядывать мужчину в кордовом пиджаке от Кляйна. Соседка его – молодая симпатичная особа, наконец, тоже обратила на него внимание, и тоже с нескрываемым любопытством. Её кукольно круглые глаза раскрылись шире, а рот, тоже кукольно маленький, бантиком чуть приоткрылся, будто она произнесла: «Ни фига себе!»
-А я объясню. – Лектор двинулся дальше, быстро передвигая непропорционально длинными ногами.
Он довольно таки скоро оказался рядом с галеркой. – Я объясню. Некоторые люди, чаще из числа тех, что не уверены в своих силах, желали бы развить чувство садизма в себе ещё в детстве. Да, есть такие.
И снова лектор замер у ряда. Теперь уже не у крайнего сидящего, а чуть пройдя за спинами слушателей. Он остановился за горделиво спрямленной спиной одной рыжеволосой дамы, лет сорока. Профессор уставился на свою слушательницу. И даже наклонился, будто прямо ей в темечко посмотрел, будто прицеливался.
Женщина вынужденно оглянулась. Встретившись с улыбкой симпатичного лектора, она машинально раздвинула губы, однако улыбки так и не получилось. Не получилось у неё изменить собственное настроение.
Слушательница всецело прониклась сутью проблемы. Та, по-видимому, была близка ей. Во всяком случае, она не расположила её к улыбкам направо и налево.
Женщина тут же вернула голову в исходное положение. Глаза её снова были нацелены на кафедру, с которой сбежал непоседа – лектор.
Последний же, не дождавшись отклика, спустился по ступеньками на пару рядов и, безошибочно отыскав взглядом рыжеволосую цель, продолжил говорить, упорно сверля её своим сухим взглядом, ничуть не подмасленным добродушием улыбки.
- Теперь эти люди развились в высокообразованных личностей. Они уважаемы соседями, коллегами по работе. Однако, их «первое желание» в них так и не пропало. Не рассосалось с взрослением. Теперь эти люди считают, что имеют силы расквитаться с теми, кто «душил» их желание в детстве. А для развития в себе злости они читают и смотрят фильмы с элементами садизма. …Короче говоря, …о мрази. А некоторые даже…пишут о ней.
Соседи рыжеволосой дамы чуть заметно засуетились. Им и в голову не приходило, что они сидят рядом… с известной писательницей.
Вероятнее всего, сорокалетняя особа в деловом костюме цвета перезрелой вишни была вовсе не писательницей. А каким-нибудь там бухгалтершей или управляющей средненькой гостиницей. Однако серьезная внешность дамочку не «спасла». Мнение уже было «сотворено». И оно было таковым, что эта рыжая… бестия пописывает тайком. Именно о мрази. И, вероятнее всего, не плохо пишет. Так как знает материал в деталях. То есть, сама склонна к садизму.
Дама на любопытство зала к своей персоне прореагировала однозначно. На её лице тут же вспыхнула синтетическая улыбка. Женщина будто б обрадовалась такому вниманию. Однако… глаза её вовсе не веселились.
Сначала они отразили внутреннее смятение женщины, стали похожи на две испуганные голубые бабочки, вдруг захлопавшие крылышками с черной каймой. Затем глаза женщины сузились, и лицо её стало больше походить на лисью морду, затаившуюся в засаде, чем на лицо бухгалтерши.
Последним - выражением защиты дамочка отпугнула от себя взгляды любопытствующих. Даже её ближайшие соседи уткнулись в свои конспекты и более на неё внимания не обращали. Как будто снова сосредоточив слух и внимание исключительно на словах лектора, по их мнению, имеющего задатки серьезного гипнотизера.
- …Однако ничего страшного на первый взгляд в их книжках нет, - продолжил лектор, наконец, отстав от рыжеволосой женщины в вишневом костюме. – Более ого, их книги как бы даже служат «оздоровлению» некоторых личностей. Да, да! Чаще всего такие книжонки читают им подобные - психически нездоровые люди. Больные. Например, подросшие дети, которых взрослые садисты сделали психическими инвалидами в детстве. Теперь они – дети выросли. Возможно, выросли в честных, уважаемых обществом людей. Теперь о «первом» они любят почитать, чтоб так сказать, хотя б теоретически окончить курс садизма. Чтоб отмотать пленку собственной жизни назад и давно уже умершего садиста своего осилить, раскромсав в клочки. Хотя б в фантазиях своих. Но позлее, …позлее.
Выражение лица профессора стало тоже злым и коварным. Он прощупывал узкими глазками зал, будто подыскивал очередной «примерчик».
- Так есть ли польза от такого сорта книг? А как же! Ведь как это «позлее» - эти люди не знают. Они же выросли в четных и возможно даже, добрых людей. А тут вот раз и … пособие. Книжка или фильм, где все расписано: «такой-то садист измывался так-то», «добивал свою жертву таким-то образом». И эти люди, эти «честные» мечтательно закатывают глаза, вспоминают … молодого мужа мамы, или новую супругу папы; возможно, тётушку, дядю или соседа по даче. И вы знаете, очень даже часто…учителя школы или родную мать, очень люто их воспитывавшую в своё время, и … каюк приходит им – таким мамкам. А вместе с ними и «отмотанному назад» честному человеку. Он приобретает с помощью подобного сорта литературы и искусства, пусть хоть и в мечтах все признаки Нерона – матереубийцы, растлителя и поджигателя. Другими словами - законченного садиста.
Студентка, да, скорее всего, это была студентка этого же университета, где организовывались подобные лекции, она подняла руку и, не дождавшись, отклика лектора, тут же задала вопрос: «Вы хотите сказать, что пора вводить цензуру?»
Лектор откликнулся столь скоро, будто поджидал такой вопрос: «Нет! ни в коем случае! Пусть издаются такие книги и выпускаются всяческие фильмы. Пусть! Пусть всё будет открыто. Иначе мы отгоним этих людей…с ещё не развитым садизмом от экрана, с которого пропагандируется насилие, тогда мы оторвем их от чтения книг, авторами которых были люди, маниакально влюбленные в одну заветную тему - извращение. Мы оторвем от дела автора жестоких игр, создателя садистских мультфильмов. И вот тогда все они – эти ещё вполне социально не опасные граждане окажутся на тропе войны с нами – с нормальным, адекватным человечеством. Все эти несчастные, волею судеб не переборовшие в себе желание поиздеваться над ближним, встать на горло слабому, возвысится над бедным, надругаться над человеком другого цвета кожи, расы, веры – вероломно нападут на нас. Они утопят нас в море страха и крови. Они станут...
Профессор как-то незаметно оказался рядом с мужчиной лет тридцати - тридцати пяти, одетого в деловой костюм.
Но в отличие от других слушателей, этому и лекция, и чтец – были не интересны. Потому Тед Лоренс даже не взглянул на притихшего рядом профессора, а продолжал развлекать себя тем, что крутил пустой лист перед собой, благо парта была гладкой и шуршания от движения бумаги для записывания вопросов не создавала.
Лектор встал к соседке Лоренса теснее, та сидела крайней в ряду. И с упрямством телепата он посмотрел через её голову на острый длинный нос Теда.
Только и это поведение (привлекшее к себе внимание и старой дамы, и Инжей – супруги Теда) ничуть не занимало последнего, старавшегося придать движению листа ещё большую скорость вращения.
Тед умел отразить любопытство, направленное к его личности. И, прежде всего, ничего не стоящим для него равнодушием. Он будто дробил и разбивал натиск взгляда лектора на ничтожные стекляшки, которые, рассыпавшись, самому же лектору пускали «зайчиков» в глаза.
Лектор действительно прикрыл глаза. Так постоял какое-то время и, вздохнув, произнес то, с чем собственно и подходил к краю седьмого ряда. – Из бизнеса, из науки - тем более из неё - нельзя выбивать людей, страдающих от живущего в них садиста. Иначе, оглядываясь на справедливость и порядочность, мы не дополучим большинства результатов их открытий. Их …ядерных и водородных бомб, - лектор кивал направо и налево, спускаясь к кафедре, - мы обезлюдим без клонирования человека, мы познаем жажду и голод, если не сумеем получить модифицированные продукты питания или синтетическое …грудное молоко из отходов промышленного производства.
Лектор сокрушенно покачал головой и грустно, уже без улыбки констатировал: «Мы все садисты. Нужно уметь, признать это. А вот когда мы найдем в себе силы признать это публично, то, как бы покаявшись, совершенно безнаказанно покаявшись, … сообща мы сумеем вогнать его в себя поглубже. Не стыдом, нет. Не страхом даже. А, сумев превратить силу его влияния на нас в силу нашего творческого подъема. Сделать садизм своим личным подспорьем в деле, возможно, выразив его в своих личных «играх». Удар хук Мухаммеда Али был смертелен. А он наносил их и наносил. И сам наслаждался ударом и нам удовольствие доставлял. Как же мы лишим себя такого первоклассного зрелища садистов?! Ни - за - что! Так пусть же все эти мухаммеды станут нашими чемпионами на ринге, но не в первенстве с соседом по лужайке!
И снова на лице лектора вспыхнула улыбка. – Итак, начнем диалог. Прошу выйти сюда тому, кто хотел бы совершить последнее. То есть, после признания, получить от нас, от нас всех совет, как, загнать садиста в угол. Как заставить его влияние на нас перерасти в полезное желание, полезное для нас всех благо. В занятие, не мешающее ни закону, ни человеку. А даже напротив, в занятие уважаемое. Задумайтесь. Э…задумайтесь и после небольшого перерыва, мы начнем наш диалог.
Инжей пришлось подтолкнуть мужа. Тед сидел задумавшись.
Именно! задумавшись. Тед вдруг включился в разговор и вот, задумался над тем, садист ли он? И если всё-таки да, в какую б игру он решился сыграть, чтоб перевести стрелки безумия на пользу для себя, … а тут как раз перерыв. - Что? Мы свободны?
-Нет, Тед. Это перерыв.
-Всего лишь?
Пожилая женщина, сидевшая на левом краю седьмого ряда среднего сектора аудитории – соседка Лоренса, решила обойтись без перерыва. Она продолжала сидеть, опершись на стол, что-то читала в книжице. Теду пришлось, сторонясь, обойти её, чтоб проводить супругу в организованный для посетителей лектория буфет.
Закусывая разбавленный апельсиновый сок слоеной булочкой, Лоренс просиял довольной улыбкой. - Послушай, дорогая, а ведь я вспомнил!
-О чем, милый? – Инжей решила, муж под впечатлением. Что сейчас они начнут обычное обсуждение темы лекции. С шуточками по поводу лектора, темы и всё такое.
Лицо Джей выражало удовольствие. Ей всегда было приятно, когда она «угадывала» с темой лекций или занятий, которые посещал её муж. То есть, процесс стабилизации здоровья Теда сопровождался его личной заинтересованностью.
Однако всё оказалось не так. Тед уже перестал искать садиста в себе, снова думал о другом. О своём. – Дорогая, ты знаешь, а ведь мне знаком этот вкус. Представь, не забылся.
Он заказал ещё по паре булочек с призрачной прослойкой клубничного желе в середине. – Чудесные булочки!
-Ты находишь? – Инжей с недоверием взглянула на перекаленную слойку.
-Да! Я когда-то мог съесть сразу семь штук. Помню, всё время хотелось есть. …Странно, правда?
-Почему? Нет. Ты же рос. Правда, булочки как-то, …что ж, раз тебе нравятся, съешь, пожалуйста, и эту. Я …наелась. Спасибо.
Инжей понюхала слойку и …отдала её мужу. Потом медленно и долго пережевывала то, что уже откусила. Ей показалось, булка совершенно несъедобная.
Инжей Лоренс в девичестве Брукс - не училась в университетах. Никогда она не была выпускницей колледжа, каких-нибудь курсов. Потому вкуса студенческой пищи не знала. Никогда не питалась скромными булочками студенческой кухни, которые тому же Лоренсу казались милым десертом. Окончив частную музыкальную школу по классу виолончели, поняв вдруг, что она вовсе не талантлива, Инжей кинула учиться вообще. Именно! никогда она больше не брала умных книг в руки, не сдавала экзаменов натощак. Немного спорта, немного танцев, зато в избытке поездок на природу в собственных авто, которые Инжей обожала водить сама. Е муж - Тед с детства приучен к наличию водителя в салоне машины, в их паре с Инжей водитель – она.
Затем в семнадцать Инжей встретила молодого Лоренса, в восемнадцать стала его женой, в тот же год родив ему парочку близнецов – мальчика и девочку. И вот, в течение шести лет она учится быть примерной супругой деловому человеку. Сама она просто из порядочной семьи. Из дома обыкновенного управляющего банком.
Тед же всегда был …богачом. Есть люди, которые могут позволить сказать про себя это, не кривя душой и не выпендриваясь. Дед его был специалистом по мясу, а точнее – «горбатым королем мороженого мяса», так его завали завистники. Ричард Лоренс с семнадцати лет был горбуном. Люди поговаривали, что по ночам он закидывает за спину руки и поглаживает свой горб, и именно это приносит ему удачу. Вообще-то он был отъявленным трудоголиком. Даже его собственная семья, как-то так, случаем появившаяся - его не интересовала. Только мясодобыча, только мясохранение, только мясосбыт. Чудак был человек. Бабник и однолюб. Про него ходили невероятные легенды, одна другой страшнее. Поговаривали, что для своих многочисленных любовниц он был Синей бородой. Прожил он аж до девяноста трех лет. Умер в самой доброй памяти… у потомков. До восьмидесяти лет горбун Ричи лично управлял сетью предприятий, являвшихся первыми заказчиками у фермеров – скотоводов. Содержал транспорт и огромные склады - ангары с рядами гигантских холодильников, сделанных по персональному заказу, боле того, с использованием ноу хау самого Ричарда Лоренса. Тот каким-то образом уменьшал электропотребление своих агрегатов, те были значительно экономнее обычных холодильных установок. Этот горбун вообще умел экономить на топливе. Например, все его склады и гаражи питались от ветровых станций и солнечных батарей. Этот Лоренс был в числе первых, кто понял, арабская нефть – не факт для Америки и …перешел на газовое топливо. А на ближайшие расстояния его грузовики гоняли на водяном топливе. Потом у руля встал отец Теда – Артур Лоренс, слегка потеснивший в бизнесе свого родного братца Роберта.
Он фактически споил брата. Просто привадил его к спиртному, подсунув ещё в юности и пьющих крепко друзей и девушку, смело берущуюся за неразбавленный виски. Теперь дядя Роби – вечный должник и верный меценат частной спецклиники доктора Штоффа. И никогда ему не выбраться из топи алкогольной зависимости, приведшей к краху его бизнес – жизни. Ему перестали доверять партнеры, когда он запутался в долгах, перестал доверять отец и брат. Да и сам он, потому как голова и без дум раскалывалась, руки и в безделье дрожали, а глотка снова требовала виски, стал с недоверием относиться к своему счастью. А это привело к неверию в собственные силы, в силы потомственного бизнесмена. Роберт не был способен самостоятельно отчалить от берега пьянства и плыть по реке жизни не пустой бутылкой, а …героем семьи. Поддержать его было некому кроме …таких же, как он друзей - приятелей. В семье его считали «паразитом и шатуном».
Зато папа Теда считался деловым человеком. Обожал множить деньги. Был жутко скуповат даже на содержание семьи и дома. Зато входил в раж, когда удачно вкладывал их в переработку мяса, как-то сразу угадав, что скоро бифштекс будет более востребован, чем мороженая говядина. Два его сына – Тед и Марк, сумели «уговорить» отца заняться производством колбас. Артур как будто сначала пошел на уступку сыновей, но потом вдруг «прибрал к рукам» мнение старшего сына и пошел войной на «колбасника» - младшенького.
Тед, с детства ненавидевший до отвращения ларьки с надписью «быстрая пища», с самых ранних лет прекрасно разбиравшийся во вкусе мясных блюд, на попятную не пошел. Он потребовал своей доли в деле. Отец не смог убедить сына не приводить «ЛоренсКомпани» к разделу. Но сын был неукротим в своих протестах. Артуру не помогла даже автокатастрофа, в которой он чуть было, не угробил строптивого сынишку. Теда явно ангелы «несли». И несли они его в пику папаше именно к славе колбасника.
Окончив университет, Тед предпринял очередной форс-мажорный ход. А на суде его адвокат предъявил последний аргумент – его диплом с отличием. Специальность технолога пищевой промышленности – это тебе не специальность бухгалтера, которую получил его старший брат Марк на скороспелых курсах бухгалтеров-кассиров.
Маркуша, интуитивно угадывающий спрос на продукцию, конечно, был отцу симпатичным партнером, но образованность младшенького впечатляла. Тед умел вести разговор по-деловому, выражался, по крайней мере, на работе языком специалиста самого высокого уровня. У самого Арчи были трудности при ведении переговоров партнерами, те как-то сразу угадывали в нём прижимистого хряка и чуточку сторонились. И Артур решил рискнуть. «Ученому сыну», после вмешательства суда, разумеется, он «отдал» одну четвертую дела Ричарда. И не прогадал. Великолепный организатор, обладатель деловой хватки, непревзойденный дегустатор всех видов колбас вплотную занялся «своим» делом. Десять лет и колбасы Теда Лоренса заняли свой ряд на мировом рынке сбыта. Папаша Арчи был доволен капиталовложением. Ведь на колбасу шла говядина из его морозильников.
Тед Лоренс не был садистом. Он лечится от иной страсти. От иной зависимости.
Тед Лоренс – колбасный король Калифорнии лечится от алкогольной зависимости.
Если б он был человеком обычным, то есть таким, как миллионы других алкашей, его бы вылечили быстро. Методов - масса, денег хватило б на все. Тут главное, внушить получше, что «выбор верный», поддаться страху рецидива и … дело пойдет. Пойдет на поправку, …так считалось многими простаками. Увы, Тед Лоренс – личность незаурядная. И запои его были специфическими. Он мог пить и пить, выглядел при этом совершенно трезвым, а потом вдруг бряк! лбом о стол. И …полетели бутылки на пол, … и коллеги в недоумении.
И вот так бы и жизнь его – вдребезги. …Если б не урок, полученный дядей Роби, взявшим над парнем личное шефство. Марк только посмеивался: «Акаш алкаша учит, как надо «уметь пить». Артур требовал от старшего не вмешиваться (тут, по-видимому, сыграла роль струйки едкого дыма с трупа совести, и в нем некогда существовавшей), да ещё и жена Теду абсолютная трезвенница попалась. Никак не желала дочка банкира пить горькую (исключительно сладкое и то – в меру!) Вот и пошло «лечение» Теда в гору.
Именно «в гору», так как шло оно тяжело. Известность уровня высокого, не Клод Ван Дам, конечно, но фигура даже потяжелее будет. Такого упрямца вынуть из зависимости - гораздо труднее, чем любимца миллионов кино фанатов. А всё потому, что актер Ван Дам выигрывал, побеждая свою «горькую» зависимость. Бывший спортсмен приобретал дополнительный балл зрительских симпатий, выиграв и этот раунд. Лоренс младший не может себе позволить светиться наличием такой зависимости. Иначе крах всему его пищевому бизнесу. Он же … еду миллионам производит и продает. Его сосиски дети кушают…
…Собственно, осознание того, что всему начатому им же делу может прийти крах, если, не дай бог, выплывет наружу тот факт, что главный дегустатор всеми любимой колбаски набирается до чертиков (точно – до чёртиков!) – и придает Теду Лоренсу терпения в усердии лечиться. Однако, он не может себе позволить лечение даже в элитной, закрытой клинике, где тайно лечатся бывшие сенаторы и губернаторы. Возможно, ему б помог гипноз… на дому. Только ведь, где знает один (врач), так будут знать и двое, …и трое гипнотизеров, и …слава колбасок Лоренса полетит ко всем чертям!
В общем, Тед Лоренс не лечится традиционными методами. Его супруга избрала иной путь. Инжей усердно лечит мужа … общественным порицанием того зла, которое несет в себе тяга к спиртному.
«Здоровый» отпуск в кругу семьи – это одно. Но Инжей старается задействовать и «рабочее» время мужа для пользы дела. Например, она записывает его на курсы, повышающие его интерес к трезвой жизни...сразу после последнего, проводимого им на работе совещания. То есть, берет его ещё тепленького, вернее, наоборот, ещё трезвенького и…ведет его на всевозможные платные курсы по самосовершенствованию (и физическому, и моральному, и культурному), а так же игры, типа: «будь самим собой, это сделает тебя счастливее» или «как воспользоваться энергетикой звезд, чтоб стать сильнее себя сегодняшнего».
А ещё они ходят на лекции. При этом самые разнообразные. Совершенно не обязательно, чтоб там вспоминалось про алкоголизм. Но направленность, разумеется, была. Лекции типа: «Я лечу себя сам», «Твои мысли торят тебе дорогу» - должны были расшевелить человеческую совесть в пьянице. Или вот эта лекция: «Садизм - проблема вообще». Инжей считала, она поможет её мужу разобраться в ощущениях.
Инжей сама чудесный слушатель. Лекции – это для неё – недоучки - вторая школа. Чаще всего она посещает лекции вместе с мужем. Редко когда её что-то отвлекает от этого совместного с Тедом время провождения. Например, считается, что она хорошая мать, заботливая дочь. Но ради мужа – основы её личной жизни – она запросто может оставить без своего личного участия и детей, и родителей. И очень она рада, если лектору по силам внушить и её мужу, что «и жизнь его хороша, а он - в ней – алмаз неграненый».
Не то чтоб сильно воздействовали лекции или игры на страстишку Лоренса, но что-то такое всё-таки было. Как-то всё-таки такие забавы воздействовали и на него. Да и отдаление от бара, от окружения, желающего выпить (на диванчике, на природе, на корпоративчике и т. д.), общение с людьми, скорее всего такими же, как и он, убежавшими на время кто от одиночества, кто от недобрых привычек – это помогает действительно. Человеческий «стадный фактор». Среди слушателей попадаются разные. Личных связей Лоренсы здесь не заводят, но… к людям приглядываться любят.
Заблудившимся людям, и особенно тем, кто серьезно подсел на страстишку, докатившись под час до депрессии - им трудно найти компанию, где бы они не чувствовали себя опасно близко к своему «недугу». Вот и Теду – было трудно. А тут, куда его жена привозила, тут, как бы можно было и трезвым посидеть. На сухую, так сказать, порассуждать о жизни, помыслить о будущем или былом. Тут тебя и развлекали, и отвлекали. И даже чуточку веселило это занятие. Давало легкость мыслям голове, уставшей от профессиональных дрязг, партнерских склок, ну и от хмельного отдыха, к которому обычно тянет после трудной мужской работы. Тут – на играх этих и лекциях, все желали веселиться за счет друг друга и друг с другом. Под час веселило и Теда. Без выпивки веселило.
Да и не было поблизости того, кого бы он мог запросто отправить за спиртным, сказав своё обычное: «А ну-ка дружок, раздобудь-ка для меня хорошей водки с ломтиком лимона. И чтоб без льда, и живо». Тут жена только под рукой. И всегда трезвая!
Не было случая, если не срочное дело, чтоб он отказывал супруге в праве посетить лекцию или курс творческих игр типа «познай себя, других и себя в других». Тед не отказывал жене. Он так и считал: «Я пойду туда для неё, глядишь, и мне будет хорошо». И он туда шёл. Шел! даже если задница уже болела от многочасового сиденья на совещаниях всех уровней.
Прошло ещё полчаса лекции о садизме. Тед не дремал. Но и никак не мог разобраться, на кой хрен ему нужно знать, развитой в нем садизм или не очень? Он скосил глаза на Инжей. Та сидела по правую руку от него. Сидела и слушала лекцию с таким чарующим вниманием, что казалось, пропусти она хоть слово улыбающегося идиотом лектора, она тут же и взлетит, надувным шариком, выпущенным из умелых лап мудрствующего шарлатана. Тед, сопя, вздохнул и снова устало посмотрел на лектора.
На кафедру вышла особа: болезненно худая женщина лет тридцати – тридцати пяти, и во всеуслышанье заявила, что «она – садист».
После её повести о том, что она не хотела подавать лекарства своей больной тете, в доме которой она теперь живет, …к величайшему удивлению Лоренса, лектор обрадовано воскликнул: «Превосходно! Какой замечательный случай!». Тед тут и грохнул смехом, будто ему анекдот рассказали.
Инжей быстро положила свою руку на руку мужа и сжала пальцы. И виновато улыбнулась всем, кто на них оглянулся. Лоренс притих. Крякнул только: «Ну и дела…».
Лектор продолжил восхищаться «смелой, но болезненно худой отравительницей».
-А ведь это очень даже любопытно. Ответь нам, прекрасная наша незнакомка, теперь, когда вы признали в себе садиста, теперь вы способны ухаживать за неизлечимо больным человеком? Например, за другим вашим родственником? Или вы решились бы повторить свой чудовищный опыт?»
Молодая особа, выглядевшая высохшей мумией, обтянутой современным одеянием, задумалась …на глазах сорока слушателей и вдруг произнесла: «Думаю, да».
-Прекрасно! То есть, это прекрасно, что вы признались нам в том, что садист в вас вырос. Он вырос! Он возмужал во вполне разумного и расчетливого гения. Но я знаю, чем вам помочь. А что если выбить клин клином? Садизмом по садизму. – Лектор обернулся к аудитории. – Или у кого-то есть иные варианты выхода из ситуации?
Кто-то робко предложил: «Пусть попробует повторить. Снова начнет ухаживать за больной тетей».
Лектор покачал головой. – Друзья, давайте не будем упиваться фантазиями. Ну кому в жизни встретилось две богатых больных тети? Мне, например, хоть бы половинка встретилась. Нет, нет, господа, нужны дельные советы.
-Ей нужно заняться благотворительностью. Да, на глазах соотечественников, перед камерой. Так она не посмеет быть жестокой.
- Да! - послышалось с другого ряда, - пусть она начнет ухаживать…за больным СПИДом. И пусть это будет реально снято на камеру. такое, знаете ли, реалети шоу со смертью в конце. Чтоб всё зрителю было видно: как он мучается, как она… ухаживает за ним.
Профессор Глюк уточнил: «Вы для какого случая хотели бы снять её «действо» на камеру, молодой человек?»
-Ну, - смутился парень лет двадцати, очень похожий на одного молодого актера Голливуда. Он тут же завозился на стуле и стал подыскивать слова, - она ж тогда воздержится от убийства. Воздержится от жестокости вообще. Когда за твоими действиями реально следит камера, …трудно не скрыть в себе садиста. Все перед камерой становятся такими паиньками. Примерными мужьями, заботливыми детьми и вообще…
-Ах, вы об этом! Прекрасно, молодой человек. Прекрасный вариант с камерой. … Ещё варианты?
-Пусть полечится сама. Наверняка она …чем-то больна.
-Да, верно! Пусть доверит заботу о себе кому-нибудь, …какому-нибудь постороннему человеку. Очутившись в положении тетки, она сразу поймет, что была не права. Это отучит её от ненаказуемой жестокости.
-Хорошо. Дальше? …Ну же, дальше! – требовал лектор, оглядывая практически пустую огромную аудиторию.
Советы были. Но всё крутились возле одной «заботы». Их давали люди вовсе не охваченные проблемой молодой особы – убийцы собственной тетки. Слушатели лекции о садизме искали выхода для себя. Их заботили свои проблемы. Вот те – уж точно - были разными.
У Лоренса пересохло в горле. Он облизнулся. Огляделся. Потом придвинул лицо к уху жены. – Милая, я быстро. До буфета и назад. Что-то пить захотелось…
-Тед потерпи. …Послушай, это же интересно.
-Да, да, конечно.
Он остался. Он терпел. Вздыхал, слушая типовые советы: позаботьтесь о себе, позаботьтесь о других. У него зачесалось левое ухо. Не обращая внимания на сидевшую слева от него величавую даму лет семидесяти, (а то и к восьмидесяти) похожую на старую деву и одновременно на добропорядочную домоправительницу из приличного поместья, Тед громко «крякнул» и смачно почесал ладонью ухо. Расчесал до красноты.
Старушка – «дева – правительница», укоризненно взглянула на него, задержав осуждающий взгляд на его красном ухе. И тут же, покачав головой, отвернулась.
Тед состроил рожу, мол, «фу ты ну ты» и …принялся тихо обсуждать свою соседку. – Джей, …Дже-ей? – он улыбнулся обернувшейся к нему жене, - ты заметила, тут некоторые конспектируют речь этого глюкнутого профессора. – Он чуть заметно кивнул головой в сторону старушки. – Смотри, смотри, полтетрадки исписала».
Ему показалось странным, что женщина присела рядом с ними, хотя в аудитории оставалось полным полно свободных мест. Пока лектор смачивал горло водичкой из бутылки с минеральной, Лоренс, глотая слюну, наклонился к ушку жены, и четко артикулируя (но тихо) произнес: «Наверно, фанатка. Смотри, она уже получила автограф в его книжку. – И тут же, - ну так я сбегаю в буфет, милая? Водички куплю. Что-то заманчиво он свою минралочку потягивает».
Инжей, виновато улыбнулась профилю старушки, жеманно кутающейся в шелковый палантин, и тихо пожурила мужа, осторожно дернув его за штанину: «Тед, будь снисходительнее. И, пожалуйста, давай без буфетов. Вот, возьми кислую конфетку за щеку».
Тед взял конфетку в руку, кисло произнес: «Спасибо, родная», - … тут же занялся своим делом: стал поджидать момент, когда можно будет удачно сунуть леденец старухе в карман её «мышиного» пиджака.
Инжей заметила его игру. Смяла улыбку, но сделать серьезным милое лицо не удалось. Зеленые глаза её плутовски щурились, пухлые губки играли, готовые вот-вот снова тихо похихикать. На шутки мужа. Но, когда Теду «удалось», она, как можно серьезнее, произнесла: «А на мой взгляд, …на мой, всё действительно любопытно. Я, например, тоже …садист».
-Неужели? – Тед развернулся к жене.
-Точно.
Лоренс хмыкнул. – Тогда я – садистка.
Инжей сначала не поняла сути шутки, а, осознав смысл её, таясь от остальных, похихикала. За что и получила порицание от серьезной соседки.
Тед и Инжей тут же, как школяры, переглянулись. Встретившись взглядами, кивнули друг другу, будто согласившись на негласное: «Вот вредина! Устроилась тут!», - и посмотрели сначала на острый профиль соседки, затем, вздохнув, на лектора.
Господин профессор никак не хотел давать совет сам, всё приставал к слушателям.
Чтоб включиться в игру, а главное, привлечь к ней мужа, Инжей, указав в сторону профессора Глюка, спросила (произнеся вопрос погромче): «А ты, милый, чтобы ты посоветовал девушке?»
-Которой? Той, что пришила тетку? Или ты про вторую - лысую, которая пьет воду, будто с похмелья?
Тед улыбался. Ему была безразлична судьба статистки лектора и сам лектор с его бесхитростной пропагандой. Он тут отдыхал. Немного, правда, сожалея, что снова задница в наряге. Сегодня, например, разъездов по объектам было мало, зато совещаний - три. Он слушал, его слушали – зад напрягался у обеих сторон. И всё же он согласился пойти на лекцию. Даже, узнав её тему. Во-первых, этот университет когда-то оканчивал он сам, и ему приятно было внести маленький вклад в дело «обновления» святых для себя мест.
Лекция со странной темой проводилась в аудитории, на которую, собственно и пойдут деньги за неё для освежающего ремонта. И второе: Тед ждал «сладкое». Ждал приза за своё терпение. Жена вместе с ним обещала пойти в фитнес клуб. А это значит, он сегодня опять будет развлекать себя разглядыванием «напрягающихся толстушек».
Такое развлечение забавляло его, расслабляя выше всяческих массажей. За день, налюбовавшись на десятки тонн различного фарша, сдобренного приправами и упакованного в натуральные или синтетические пищевые «кишки». Лично сделав пробу, откушав копченые, сырокопченые, безукоризненно ровные в диаметре и с сосисочными зажимчиками колбаски, Лоренс с удовольствием смотрел на потных «теток» всех возрастов, желающих освободить себя от избыточного веса. И всё для чего? А чтоб потом, после, как выпьют, морщась, зеленый коктейль из сельдерея, сесть возле телевизора (тем же вечером) и…плотно закусить нежной колбаской, снабженной надписью на упаковке: «Диетическая» (разумеется, с фабрик Теда Лоренса!)
Если Инжей шла с ним в клуб, Тед заруливал, размяться не в мужской, а в «дамский» уголок спортивного зала. Это разрешалось завсегдатаю. При этом Тед отшучивался, если Инжей язвила по поводу того, что её муж «подглядывает за толстыми женщинами»: «Ах, ну да, да. Это же у вас семейное», - намекала она на дядю Теда - Роберта Лоренса.
Тот в свое время так утомился женщинами (при деньгах и всегда браво-пьяный – он был находкой для одиноких женщин, подрабатывающих в закрытых диспансерах для алкоголиков кто массажистками, кто санитарками), что стал сам время от времени …рядиться в женщину. При этом он не был геем, а вот женщинам подражал с величайшим удовольствием и артистизмом. Он умел элегантно подражать женщинам. Знавшие его бзик друзья - пьяницы с удовольствием «выводили» его в таком виде прогуляться до бара. И он действительно сходил за женщину, так как имел качественный вкус в одежде и превосходно справлялся с макияжем. Даже с манерами у него получалось очень даже похоже, по-женски. Правда, последние качества снова привлекли к нему женщин. Исключительно женщин! И опять же не «одну, но заветную», а …десятки утомленных одиночеством женщин. Это «разбивало» Роберту сердце. Но что поделать, подружек было – «до фига», а сердечных встреч – «фиг да маленько» (Роберт страдал импотенцией, всё по той же причине – многолетнее пьянство, а для скучающих одиночек это означало «отсутствие перспектив»). И всё же его любили. Боб Лоренс был начитанным, веселым, ничуть не поверхностным, легким человеком. Приятным собеседником, умелым слушателем и организатором всевозможных вечеринок. Он умел организовать и прием, при том на любом уровне (он мог подготовить весь дом для приема королевской особы – истина!) А ещё пятидесятилетний Роби умело мог сделать приятное женщине. Не чета какому-нибудь папику, который норовит подарить своей куколке что-нибудь вышедшее из моды, или всего лишь сводить в кафешку на набережной. Этот же дарил своим подружкам всё самое изысканное, без оглядки на карман. А уж как он умел их развлечь….. За что и получал серьезные нагоняи от брата и племянника. Разумеется, старшего. С Тедом они были друзьями. Даже если на дяде Роби был надет не костюм, а платье, Тед с ним ладил. Он просто умел видеть в нём мужские качества, а атрибутика: накрашенное лицо, парик и наряд от Живанши – это он замечал после. После, когда, уже подвыпив, вдруг широко раскрыв глаза, с хохотком интересовался у своего дяди: «Мамочки мои! …А я думаю, чего меня так развезло. А я ж с хорошенькой женщиной в бар приперся. Пиво пью. Вот свинья!» - И после они вдвоем, да вдвоём, крепким мужским ржохом принимались хохотать: «Вот свинья! …Ха-ха!» (Учитывая, что на Роберте дамский наряд и с виду – он весьма занятная, интересная особа, это было большим весельем для присутствующих в баре. А если это было «новое» место – вообще шоком для посетителей).
Но смешного было мало. Конечно, мало. Пусть только пиво, но… оно пилось и пилось, и головы хмелели. Да и вообще, Теду такая «дружба» была накладной. Многие долги дяди, в конце концов, когда серьезно отказывал брат и Марк – опекавшие Робертову часть прибыли с семейного бизнеса, оплачивал он - Тед. Из своей прибыли, естественно. Зато его жене было спокойней. Роберт был обязательным человеком. Как бы ни был пьян, не кинет друга, всегда привезет племянника домой. А когда Роберт после очередного курса лечения оказывался в баре рядом с Тедом, ей можно было и вовсе не переживать за вечер. Первый больше двух кружек пива не выпивал. А это значит, и Теда привезут из офиса домой, можно сказать, «трезвым». Для неё – сильно переживавшей его тяжелые запои – это было днями суровых испытаний её любви к мужу.
Лоренс больше слушал жену, чем собственную «трезвость». Честно сказать, его даже дети волновали меньше. Они любили его всегда. Всяким папой. Ласкались к нему всегда. Не зависимо от подарков или случая. Жена – была любима им особо. Её доброе имя, настроение и ласки - для него были приоритетны всегда. Только Инжей могла ему сказать: «Ты хорош. И всё, Тед. И на сегодня, милый, хватит». И ему вдруг действительно становилось понятным: что хватит. Ни отец, ни чей-то осуждающий взгляд – не действовали на него так, как нежное слово Инжей. Появлялась она – и он затихал в пьяном оре, отодвигал от себя «оставшееся» в бутылке, дружков и, …затянув галстук, подмокший от пьяного пота, шел за ней. Ехал домой. И несколько дней и даже несколько недель вообще не пил. Потом вдруг бац! – она снова узнает: «Тед пьян, Инжей, лучше его увести с людских глаз, кажется, он на взводе».
Не всякая женщина решится отдать лучшие шесть лет жизни за присутствие рядом с таким мужчиной. Но тут - любовь, взаимная любовь. Любовь, которая никогда не дает впасть в отчаяние. Придает надежду и смысл оставаться рядом.
Лоренс не был наивен, понимал, бросить пить абсолютно – он уже самостоятельно не в силах. Алкоголь уже вошел в дневной рацион его организма. Нужно было учиться другому – культуре питья. Он сам хотел этого. Чтоб не потеряться, прежде всего, самому не потеряться. Чтоб остаться уважаемым и уважающим себя человеком. Чтоб остаться любимым мужем и отцом
Тед, любя жену, доверяя ей всецело, считал, сможет преодолеть трудности, если она - Инжей будет рядом. Пока она уважает в нём мужчину – он – «не дурак». «Пусть зовут меня колбасником …эти, …но я - не дурак. Ведь не дурак я, Инжей?». «Уж точно!» - всегда вторила ему жена. Всегда, даже если муж её меньше всего в эту минуту походил на порядочного человека.
Порок есть пороК, через него, как через порожек не перешагнешь. Не замечать такое – только углубить привычку. Инжей боролась по-своему. И пока действительно никто не смел сказать про её мужа, что он дурак.
Получалось, что её метод «лечения» действовал.
-Тед, я про молодую особу, которая вышла с признанием. Что бы ты ей пожелал?
-Счастья в личной жизни.
Инжей хихикнула. – Хорошо. Хорошо, Тед, а ещё?
Лоренс состроил рожу, мол, мне плевать, но ответил: «Посоветовал бы не заморачиваться. Ну, сделала дело и сделала. Живи себе дальше».
-Но Тед, - тихо шепнула в ответ супруга, - то, что она сделала - это не просто, она же …не воздух испортила, она убила человека.
Тед махнул рукой. - Ты знала её тетю? …Ты вообще знаешь, сколько живет вредных тёток на свете? – Тед оглянулся на свою пожилую соседку и заговорил тише. - …Джей, их до фига. И все жуткие привереды: лекарство им подай, стул под толстый зад подставь. …А сами они, много кому дали? …А подставить – подставили. …Жизнь прожили, всё чьей-то благодарности ждали. И, не зная сами – за что. Может, и та…тётя -- такая же была. …Ну сделала и сделала. Это её выбор.
Слух у лектора был безукоризненным. Он тут же прореагировал на басок одного из своих слушателей (да и мужчины тут, разумеется, были в меньшинстве). – Я понял вашу мысль. …Да, да, вашу! – Лектор указал пальцев в сторону места Лоренса. – Выбор сделал - это точно. Но вы же слышали, садист не истощил своих сил. И факт на лицо - его сила не дает ей жить как прежде. …Она же мучается. Совесть – не зуб, не сплюнешь, вырвав. …Господа…
Профессор Глюк театрально развернулся к той, что тихо сидела на стуле, в центре кафедры. Выглядела поникшей и ужасно одинокой.
Женщина совсем не глядела на советующих ей, а больше - осуждающих её людей. Но, возможно, так только казалось. Возможно, она и ждала какого-то совета, только…кто тут готов разделить её печаль? Все просто развлекались, … с садизмом следя за агонией её совести.
-Господа, взгляните на эту молодую женщину ещё раз. Уверен, её болезненная худоба – это результат борьбы с садистом, живущим в ней и пожирающим её силы. Это кому «совесть», а мы-то с вами уже поняли, это садист в нас требует новых жертв. Но мы же – нормальные люди, запросто согласиться на такое и сложно, и губительно опасно.
Лектор снова забегал по аудитории. Благо, та была высокой, просторной. Звук в ней всегда сопутствовало эхо. Она была поделена на три сектора и по двум дорожкам – лестницам с высокими ступенями, а так же по кафедре – лектор двигался свободно.
– Наш уважаемый господин советует оставить всё как есть. А прав ли он? На мой взгляд он странным образом недопонимает проблемы. А та уже явно переросла в физическое недомогание. Надо меняться. Нашей уважаемой незнакомке нужно срочно чем-то занять себя. Но как? Но чем?! …Итак, пожалуйста, далее, ваши предложения господа. Ваш совет на такой случай.
И снова пошли предложения: «Пусть продаст теткин дом и поедет в кругосветное путешествие. Развеется. Всё покажется после мелким. Относительно приятности жизни всё мелко. И проблема сама собой рассосется».
-Ни за что! – Лектор был неумолим. Даже нахмурился. – Путешествие - это мысль, однако, вернувшись на круги своя, всё скоро вспомниться.
- Родня напомнит, – тихо произнесла «подопытная».
Лектор вторил: «Вот!»
С сидений тут же снова полетели не то камни, ни то советы. - Лучше пусть разделит деньги, вырученные за дом, между родней. Разделив зло, она сумеет проглотить оставшейся от него кусочек, не подавившись.
-Вы считаете, щедрость за чужой счет – это выход? Дом на той улице всё ещё считается «теткиным домом». И только она называет его «своим». – Профессор не унимался. - Она же – садист. Она - не пойманный убийца своей тети. Прошу вас, господа, думайте, как будто это вы попали в такую переделку. Чем заняться человеку, чтоб не чесалась рука повторить шутку?
-А девушка замужем? – Спросила зрелая женщина, что сидела рядом с Лоренсом.
-Нет, – тихо ответила молодая женщина с кафедры.
Лоренс, поглядев на старушку с краю, усмехнулся на её «недоумие»: «Это ж было ясно. Чего спрашивать. При муже она б не про тетку думала».
Старушка …улыбнулась Лоренсу. Он – машинально ей.
Инжей, заметив их переглядывание, тут же включилась. – И вовсе это не обязательно! Как будто женщина и самостоятельно ничего решить не может.
-Не может. - Сказал Лоренс, и …снова получилось так, что со старушкой они переглянулись. Та даже как будто кивнула ему.
Инжей начала подозревать, что «старая ведьма» не зря присела рядом с её мужем. Инжей решила при случае спросить Теда, не знает ли он эту «мышь»?
Но пока «случая» не было. Все включились в обсуждение, …вдруг зашумели…
Профессор вздохнул так тяжело, будто это его после сорока лет никто не желает брать в жены. Он развел руки в стороны. – Господа, нет! Не замужем, увы. И всё. И не будем этот факт обсуждать. Вон та леди права. – Он посмотрел в сторону Инжей. - Вовсе не влияет на садиста, пригревшегося в груди: за мужем ты или нет. Садист не интересуется наличием брачного свидетельства. Он тут, он бодрствует, и он хочет сожрать тебя! …Итак, господа, ваши советы, …слушаем вас, …как, чем дать ему в зубы?
- Пусть всё отдаст! Отдаст дом, не принадлежащий ей. А после, …наверняка, у тетки были родственники. Пусть найдет, кому из них требуется помощь и окажет её бескорыстно.
Кажется, и профессору надоели одни и те же советы. Он устало констатировал: «Хороший совет. Однако вы снова недопонимаете. Проститься с домом, который был столь желанен ей, трудно. Садисту нужна жертва. А себя он ни в чем обделять не собирается».
-Зато она излечится! Здоровье дороже!
-Ха-ха-ха, – как трагик произнес профессор. - Кто в страстях вспоминает о здоровье? Вы рассмешили наивностью и ребенка, сидящего здесь, и крутого бизнесмена. Последний. Возьмем его ощущения. Он вот-вот лопнет от алчности, скоро зайдется кровью его напряженное сердце, но нет, он не кидает дела. Бизнес ему важнее здоровья. Особенно, когда его ещё хватает. За борт летят друзья и коллеги, гибнут от одиночества его близкие. Дети его гибнут от наркотиков и отсутствия внимания. А в случае облома его бросают и друзья, и жена убежит с другим. Но это ж только когда облом, а когда всё крутиться, когда и он, и садист в нём процветают, разве вспомниться такая необходимость, как здоровье? …нет, господа, конечно, нет. …Дайте ж, наконец, совет более реальный. Не будем забывать, что все мы здесь немножко садисты. Нам чужое горе должно быть безразлично, нам подавай личную жертву. Для этой женщины благо – владение домом. Оставьте его ей. Оставьте, но …повлияйте на садиста в ней. Загоните его в угол раньше, чем он загонит её. Чем же? Что будет кнутом для него, …ну же!
-Нет, профессор, без отдачи дома ничего у неё не выйдет. Она только обнаглеет от безнаказанности.
Профессор отбил шар. Он уже не вздыхал. У него будто второе дыхание открылось. Он затараторил быстро и с ударением: «Расставшись с добычей, она заболеет новой болезнью! Болезнью, порожденной завистью к тем, кто станет обладателем её дома – её тяжеловесной мечты. Ведь фактически, лишившись дома, она снова превратиться в бомжа. Не зацикливайтесь, господа на подростковой наивности! Смотрите на жизнь шире. По-взрослому!
Лоренс усмехнулся, снова покосился на величавую старушенцию рядом, что получала явное удовольствие от темы. Он посмотрел на книжку, которую она нежно поглаживала левой рукой (правой она записывала отдельные выражения лектора и тут же быстренько приписывала к строчке вопрос, который, по-видимому, она решила задать профессору чуть позже). «И в этой… тоже сидит садист. …Ну и сидит, и что?»
И тут совершенно неожиданно, опять же, прогуливаясь по рядам, к ним подкрался лектор.
Именно! Глюк будто подкрался, и прямо к одной из самых верных своих почитательниц. Но к величайшему огорчению последней, за ответом на свой хитрый вопросец, лектор обратился не к ней (леди на пенсии, но одетой в костюм от Шанель), а именно к Лоренсу. Тот, возможно, был узнан им, как известный бизнесмен, либо показался ему как раз тем человеком, который клюнет на его хитрость и проголосует за положительность того факта, что элемент садизма и в бизнесе «имеет право быть признанным явлением». - А вот Вы как считаете?
Лоренс, не уловив сути вопроса, ответил так, чтоб была скрыта и суть ответа: «Мне кажется, это возможно».
Лектор замер. Он буквально «прожигал» черным взглядом дыру между глаз Лоренса. Тот, в ответ, отражал его гипнотическое воздействие серой холодностью своих глаз.
-Вы считаете?
Лоренс, будто проспавший урок школяр, уставился на лектора и ритмично закивал головой. И тут же чихнул: «Ага! Ваша правда, профессор. Возможно».
Лектор округлил глаза. Рот его раскрылся, будто он хотел сказать: «Будьте здоровы» (уж очень Тед натурально чихнул), но Глюк ничего не сказал.
Не добыв четкости в ответе на свой «конкретный вопрос», профессор сморгнул. Затем, как-то вдруг смяв силу своего гипнотического воздействии, он отвернулся от Лоренса. Но не отошел от него. А вдруг молча замахал руками прямо над головой дамы в костюме от Шанель.
Наверно, он хотел выглядеть шаманом в трансе, но выглядел фокусником, будто сложившим в шляпу с двойным дном всех своих кроликов. Затем он резко ткнул в Теда пальцем, будто указал всем: «Вот он!», - и, развернувшись на месте, широкими шагами пошел прочь. Вернулся на кафедру. Встал рядом с «убийцей», больше похожей на убитую.
– И всё-таки я убежден, что помочь этой женщине можно! Возьмем бизнес. Уж там точно нет места сантиментам. А это значит…
С расстояния десяти – пятнадцати шагов лектор снова посмотрел на Лоренса. Помолчал и закончил фразу: «…Это значит, садизма там - хоть отбавляй! Садизм присутствует, он там процветает! Человеку высокого бизнеса всегда было плевать на тяготы простого человека. Вьет он из него веревки, вьет… и садистки радуется, что безнаказанно. А с нахапанным, отобранным, прибранным к рукам - богатому безумцу страшно расстаться. Даже с частью богатств. Ради выгоды богач готов сразить холодностью расчета любого человека. И даже его редкая щедрость и мизантропия – есть результат глубочайшего анализа изощренного садиста. Есть итог многочасовых, а под час и многодневных размышлений по поводу того, будет ли лично ему более приятным, то есть делом более выгодным, сделать великодушный, с точки зрения, общества жест - потратить часть денег на радость для кого-то другого? И, скорее всего, господа, только лишь тогда, когда ответ будет положительным, то есть, когда выгода опять же будет иметь место, садист - богач сделает это. Он отдаст кому-то часть своих награбленных богатств. А после, с превеликим удовольствием и долгое время он будет подсчитывать, сколь дешево ему это обошлось. Сколь велик был его вклад в «справедливость» и… на сколько был после снижен для его бизнеса …государственный налог за его вклад в проблему малоимущих. Вот так, господа!
-Откуда вам это известно, Вы имели опыт в бизнесе?
Серьезностью тона Лоренс выдал себя. Теперь, даже если кто-то и не узнал его как «колбасного короля Калифорнии», сразу понял, профессор Глюк попал в точку: этот тип – садист - богач. Это именно он долго будет рассчитывать, насколько снизят ему налог с дохода, если он публично подарит какому-нибудь фонду чек в миллион долларов.
Все посмотрели на Лоренса. Тот, будто смутившись, улыбнулся и ответил на щипок жены: «А что такое я сказал? …Да ладно, ответ, в общем-то, итак ясен. Эта ваша садистка ничем не несчастнее других одиноких женщин. Будь у неё мужчина, он бы помог ей начать всё сначала. А так, ей нужно выгребать самой. …Чем вы можете заниматься без отвращения, леди? – и, не дожидаясь ответа женщины, - вот и делайте это! Делайте, даже если кто-то скажет вам, что делать это вам нельзя и вредно. Для вас – полезно – это главное».
Женщина подумала ещё, а потом произнесла: «Я бы хотела родить ребенка. Мне кажется, я могла бы стать заботливой матерью. У нас в семье было семеро детей. Я была старшей. Всех вырастила, всех …женила, выдала замуж. – Она помолчала. Потом повторила, глядя на ряд, откуда прозвучал мужской голос. - Мне кажется, мне кажется, я могла бы стать заботливой матерью».
И Тед Лоренс., будто пьяный попик, благословляющий несчастную роженицу, почти смеясь, махнув рукой от себя, разрешил: «Рожай!»
Лектор замер. Наверное, он не ожидал такого конца. Вернее, у него был иной вариант конца для садиста этой женщины. Но тут послышались хлопки, а потом и аплодисменты и ему ничего не оставалось, как обрадовано подытожить: «Вот этим и займитесь!».
А потом вернулся на кафедру и …направленно посмотрел в сторону Лоренса.
Инжей завозилась на скрипучей скамье. Она испугалась, что лектор хочет отыграться на Теде, как она своем оппоненте.
-Тед?
-Да, Джей?
-Я тебя люблю.
Тед улыбнулся и похлопал своей ладонью по руке жены: «Всё в порядке, дорогая. Всё под контролем».
– А теперь я прошу выйти сюда мужчину и женщину. Тех, что не считают, что они – садисты.
Тед придержал Инжей за руку. – Надеюсь, …ты туда не собираешься?
-Тед, я уже пробовала, на меня гипноз не действует. Мне бесполезно туда идти.
-На меня - тоже, …но я всё равно не пойду.
Но лектор вдруг стал настаивать. Именно на их паре.
Лоренс просто в шутку, возьми да и скажи: «Нет, я конечно могу, но…- он посмотрел на Инжей и тихо произнес, – кто-то должен остаться свободным от бреда.
Затем он запросто взял руку старой дамы и поднял её вверх, - но я пойду с этой женщиной. – И к даме, - вы не против? – и тут же не дожидаясь ответа, - я думаю, нет. – Он поднялся с места. - Идемте.
К удивлению Инжей, пожилая дама пошла. И, как ей показалось подозрительно охотно.
Инжей несколько смутил такой поворот. Она даже попробовала остановить мужа: «Тед, а, … может, не нужно?»
Лоренс махнул рукой, - я развею этот миф в пыль, дорогая. Это моя профессия – превращать мороженую говядину в ароматный…фа-арш.
Инжей даже показалось, муж рассмеялся.
Далее, то есть то, что произошло на кафедре - сцене, было как шокирующаяся авангардная пьеса какого-то заезжего режиссера, потерявшего связь с реальностью.
Профессор Глюк …легко внушил старушке, что она красавица. Именно!
Лоренс сначала только улыбался на «игру и кокетство» перезрелой шалуньи. Стоял и смотрел на её «потуги», скрестив на груди руки.
Но улыбаться ему оставалось недолго. Гипноз профессора был велик силой воздействия. Не прошло и пяти минут, Лоренс начал «оказывать кокетке внимание».
А ещё через пять минут, он полез целоваться со старухой. Более того, всем «зрителям» показалось, он пытается стянуть с её костлявых плеч… костюмчик от Шанель!
Инжей громко потребовала прекратить «представление». Она вскочила с места. –Прекратите немедленно!
Но лектор умело повел процесс. Его тема – садизм.
Он указал раскричавшейся молодой особе на пожилую даму и с ехидцей произнёс: «Вы думаете, …он занимается этим с ней …впервые?»
И тут произошло нечто непонятное. Не понятое всеми присутствующими. Без исключения!
Всех ввергло в шок поведение… миловидной молоденькой дамочки, по-видимому, супруги вышедшего на кафедру мужчины.
Ведь все знали, на неё лектор гипнозом не воздействовал, она была в себе.
Она …реально принялась бить пожилую женщину по лицу, по голове. Она оскорбляла её, называя «шлюхой», «старой дрянью» и …била, била её, отталкивая от неё своего мужа.
Теда коснулась рука гипнотизера. Но пока он приходил в себя, Инжей успела ударить женщину в лицо мобильным телефоном, выхватив его из её руки. Она ударила её в нос, …сломав его.
Старушка уже была в себе. То есть она была выведена из состояния гипноза. Она защищалась, она принялась кричать и пинать Инжей в ответ. Гипнотизер, сам испугавшийся ситуации, вышедшей из-под контроля, бегал вокруг дерущихся женщин, пытаясь их разнять.
Наконец, и Тед вмешался, и кто-то из мужчин покрепче, выбежав на кафедру, ухватил старушку за талию, и …вдвоем они оттащили дерущихся друг от друга.
. Старуха так раскричалась: «Вы сумасшедшая! Вы ненормальная!» - что её искусственная челюсть…защелкнулась. Женщина заткнулась. Вынужденно. Зато из носа её хлестала кровь, волосы растеряли гладкость, и прилизанная прическа превратилась в жутчайший комизм. выдернутая шелковая кофточка была толи порвана, то ли вытянута из-за юбки.
Инжей выглядела так же, как и была – леди, но! с совершенно пурпурным лицом. Попав в руки мужа, Инжей… иначе разглядела ситуацию. Она испугалась.
Была вызвана карета «скорой». На молодую пару – мужчину и женщину оглядывались люди. Они шли им навстречу. Они уже видели под руки выводимую к машине «скорой» старуху со сцепленными зубами и переломанным носом, наверно, им уже указали, кто «намордовал старушке и за что».
***
Тед и Инжей сопровождали даму в клинику. Тед, как мог, улаживал дело, обещая даме за молчание «хорошие деньги». Он даже на присутствовавшего рядом виновника происшествия не обращал внимания.
Профессор Глюк ехал вместе с ними. Об был тих на этот раз.
- Я предоставлю вам возможность поправить ваше здоровье в лучшем санатории Калифорнии. Нет, лучшего санатория Америки. …Любой из Америк. Или, хотите, хотите, я отправлю вас на лечение в Европу? – Тед говорил быстро, но тихо. Только для старушки по фамилии Паркиенс.
Однако, его слышали все. Всем присутствующим в салоне было любопытно поглядеть, как ужом извивается миллионер, чтоб умаслить гнев окровавленной старухи, избитой его ревнивой женой.
-Да, да! Лучше, в Европу. Я знаю, есть парочка санаториев, куда едут все звезды кино для восстановления сил после пластических операций на лице. В Монако. Хотите в Монако? …Я всё устрою.
Кажется, лектор – злополучный гипнотизер уехал бы в любое из этих мест. Он смотрел на Лоренса с вожделением.
Да, профессор Глюк хотел бы отмотать назад… минут сорок своей жизни. Да! чтоб такого ужасного пассажа именно на его лекции не произошло.
Когда Тед поперхнулся своей мизантропией, закашлялся, Глюк тоже принялся что-то там мямлить: «Да, думаю, вам стоит согласиться, миссис Паркиенс. Ведь всё это произошло случайно. Внезапно. Ситуация вышла из-под контроля. …Но лично вам никто не желал зла».
Дама промычала в ответ. И гордо отвернулась от всех.
Тед кивал головой, вежливо улыбался старушке, а влажной рукой он сжимал трясущуюся руку жены. В голове его мелькали разные мысли. Ужасно хотелось выпить.
«Что предпринять? Подать на идиота лектора в суд? - Тед зло посмотрел на Глюка, умоляющего пожилую даму не плакать. Но тут же опустил голову, спрятав свой обвиняющий взгляд. - Но это бы означало, публично признаться (то есть и при Инжей), что во мне есть склонность к легкому флирту. А ещё это означало бы признать, что у моей жены, …у моей Инжей болезненно развито чувство ревности. Боже, вот тебе и весело провели время. …Поиграли в гипноз, нечего сказать».
Тед посмотрел на жену. Инжей колотило, как будто она сильно продрогла. Она говорила с мужем так, будто подслушивавших их, а тем более «этой» в машине не было.
-Тед, что теперь будет? Что будет, милый? …Тед, а вдруг эта заявит, …о боже, как стыдно. Я не знаю, что на меня нашло. Тед. Мне хотелось её убить. О, милый, как я виновата, ты же не хотел идти туда, это я, … всё я…
Лучше бы профессор помолчал, но вышло машинально. машинально- профессионально.
Он ответил: «Это всё садизм. Я же говорил, он живет в каждом цивилизованном человеке. Вернее, мы только считаем себя цивилизованными. Но это далеко не так. Маленький садист вырос. Он уже подросток. Он растет и пожирает нас. Он требует жертв. Эта женщина, она сделала, что хотела. Она хотела пококетничать с вашим мужем. Возможно, в пику вам, такой молодой и хорошенькой. А ваш муж – он сделал то, что хотел сделать его садист. Он досадил вам тем, что стал ухаживать за другой женщиной. А вы, … вы просто мечтали набить морду какой-нибудь из женщин, постоянно бегающих за вашим мужем. Вы хотели надрать им задницу за все их звонки, типа: «А ваш муж – мой любовник. А вы катитесь к черту». …Миссис Лоренс, ну признайте же, вы хотели …хоть одной из них начистить её бессовестную морду? Ведь так? …- Глюк развел руки в стороны на сколько хватило места. Он виновато улыбнулся, будто констатировал, - и это случилось. Я не виноват. Всё … дело в вас самих. - Он сделал жест рукой, будто всех желал вымести из машины.
Лоренс схватил профессора за лацканы костюма и легко приподнял его. –Да я тебя…
Мужчин начали разнимать, женщины завизжали. Врач и санитары запаниковали.
Водитель на всякий случай притормозил. – Так куда едем, док? В какую из клиник? Может, сразу в психиатрическую?
Лоренс грубо оттолкнул от себя Глюка и громко потребовал. - Нет!
Он тряхнул головой, будто пытаясь сбросить и это наваждение. Потом расстегнул пиджак, и ещё пару верхних пуговиц на голубой сорочке. Резко выдохнул.
– Всё! Всё, баста! Всем молчать! – Он решительно растолкал всех и придвинулся к спине водителя. – Значит так, друг, поверните на Пятую улицу. Едем в клинику доктора Крафта. Там миссис Паркиенс сделают срочную операцию. Там помогут. За мой счет. И… туда приедет мой адвокат. Он… - Тед сглотнул и посмотрел на даму, державшую у носа ватный тампон, - …он поговорит с главврачом и профессионально оценит ситуацию. Может, ничего страшного. Может, просто ушиб, а мы тут …зря кулаками машем. Уверен, мой адвокат разберется, согласует все варианты выхода из кризиса мнений. Консенсус важен, но мне покой супруги дороже. Мы, …остановите машину. – К Инжей. – Дорогая, мы выходим. Нам в клинику Джона не нужно. Мы - в норме. Ты у меня, – он протянул Инжей руку, - в полном порядке, дорогая.
Машина остановилась. Лоренс вынул две визитки из внутреннего кармана пиджака. Одну он передал мисси Паркиенс. – Ваше лечение и отдых в санатории - я оплачиваю. Об остальном - с вами договориться мой адвокат. – Он посмотрел на профессора. – А с вами я бы хотел подольше поговорить и … по-мужски. Но, думаю, пока будет лучше, если мы поговорим через адвоката.
Тед вышел из машины. Помог выйти жене. Махнул водителю. – Тут пять минут езды. И прямо к Крафту. Главврач – Джон Крафт. Скажите, от меня. Если что, он перезвонит мне на мобильный.
***
Было без четверти девять. Вечер пришел в Лос-Анджелес незаметно.
Тед и Инжей сидели в одной из кабинок ресторана Митчелл Холл.
Они уже сделали заказ. Тот уже частично был на столе. Но, прежде всего, Тед заказал себе водки. И выпил.
И повторил.
Всё не глядя на Инжей.
Та боялась, что её слезы в конец испортят сегодняшний вечер. Но они текли, и ей ничего не оставалось, как быстро-быстро, рукой вытирать их по мере появления.
Потом они молча приступили к еде. Были голодны, то есть, они должны были ощущать голод, ведь Тед поехал на лекцию прямо из офиса, а Инжей – не ужинала, но ели вяло, будто не было желания.
После третьей порции водки Тед заговорил.
Он скрестил руки, опершись локтями о край стола, смотрел на Инжей. Та уже не плакала.
- И что? Что собственно случилось, ну? Просто неудача с выбором лекции. Перестань плакать.
-Я и не плачу. – Инжей равнодушно оглядела светлую кожу стен кабинки.
-И злиться перестань. Нет причины, Инжей. Подумаешь, …лекция о садизме. Переживем и это. – Тед попытался улыбнуться.
Но его улыбка быстро сошла с лица. Инжей вместо вина снова отпила воды и отвернулась. При этом взгляд, какой она бросила на очередную порцию водки на столе, заставил Лоренса, помедлить с выпивкой.
Стенки кабинка были такой высоты, что сидящую в ней Инжей почти не было видно. Но с соседних столиков (открытых) была видна голова Лоренса. Поэтому, отворачиваясь от Инжей и глядя в зал, он видел сидевших рядом посетителей ресторана. Инжей - могла видеть лишь проходившего мимо официанта. А поскольку тот только и суетился, что по поводу водки на их столе, она смотрела на него с гнетущей печалью.
Чтоб прекратить уныние жены, Тед стал вспоминать предыдущее занятие, придуманное Инжей. Вместе они посещали курс повышения самооценки. Им было дано задание: весь следующий день провести одетыми в какое-нибудь необычное одеяние, или даже хламьё. При этом нужно было всё время быть на людях. Например, добираться с работы и на работу нужно было в общественном транспорте. Это как бы должно было придать самообладания тем, кто повышал на курсах свою самооценку.
Тед припомнил веселое в той ситуации, пытаясь хоть как-то расшевелить супругу, поднять упавшее настроение. – …Я отказался от платья. Хотя Роберт настаивал, он говорил, что мне пойдет шелковое цветное платье от Гольяно, такое обтягивающее и с огромным цветком на бретелях. Как раз к моим бронзовым бицепсам такое, …ага. Я взял у него килт. Вообще нарядился шотландцем. Даже шапочку с помпоном надел. От машины я отказался и прошел пешком …почти квартал. Представляешь?
Инжей молча кивнула. Улыбки не получилось.
-Правда, потом мне позвонили и напомнили, что я опаздываю на запланированную встречу моих партнеров с инвестором. И мне пришлось воспользоваться шедшей за мной машиной. Но…я мужественно провел совещание в своем наряде. – Тед хохотнул. – Даже шапочки не снимал. Как дама в театре.
Инжей чуточку ожила. – И что тебе сказал инвестор? По поводу твоего внешнего вида.
-Он сказал, что прощает мне пятиминутное опоздание. Сказал, что понимает меня. Мой костюм к встрече требовал тщательного соблюдения мельчайших деталей. – Тед потер нос и махнул рукой, призвав официанта. И тут же закончил рассказ про «красную юбочку в клетку». – Оказалось, инвестор сам из шотландцев. Так что можно сказать, с «хламьем» я угадал. – И к официанту. – Повторите, пожалуйста. И без льда – не забывайте.
Тед проводил официанта улыбкой. Тот ушел за очередной порцией водки с лимоном.
Инжей, поджав губы, взялась рукой за бокал с водой.
-Может, выпьешь вина, милая? Ты всё ещё бледна. А может, заказать красное вино, …покрепче, для разгона крови?
Инжей покачала головой. Вместо «спасибо» за заботу, она спросила: «Тед, ответь мне, …только правду, ты … знал эту, … которую профессор назвал миссис …Паркиенс?»
Официант принес водку, но после вопроса жены у Теда испарилось желание пить. Только обслуга с поклоном удалилась, он чуть навалился на стол, громким шепотом, с некоторой хрипотцой в голосе, ответил вопросом: «Джей, …ты что, с ума сошла?!»
С минуту помолчав, глядя пристально на жену. А та сидела, не сводя с него вопрошающего взгляда, Лоренс схватил бокал, выпил содержимое, будто воду, залпом и снова припал ребрами к столу. – Инжей, …детка, держи голову. Думаю, ты всё ещё в шоке. Ты не понимаешь, что ты несёшь.
-Но ты целовал её. В щеку. Я видела. И… ты пытался стянуть её пиджак, когда гладил ей руку.
У Теда лицо пошло пятнами. – Инжей?! …Прекрати, слышишь!
Но что-то такое зациклилось в ег