Текст № 8. Будьте сами светом для себя: буддийская притча

Будда умирал. Сорок лет он шел, и тысячи следовали за ним. Теперь он умирал. Он сказал: «Это мой последний день. Если у вас есть, что спросить, спрашивайте. Настал час, когда каждый должен идти своим путем».

Беспросветная тьма окутала учеников Будды. Ананда - любимый ученик - заплакал, как дитя. «Что нам теперь делать? - спросил Ананда. - Ты был здесь, мы шли в твоем свете. Все было безопасно и хорошо. Мы совершенно забыли, что есть тьма. В следовании за тобой все было светом. Теперь ты уходишь. Что нам делать?» И он снова принялся плакать и стенать.

«Послушай, - ответил Будда. - Сорок лет ты шел в моем свете и своего не мог достигнуть. Думаешь ли ты, что если бы я прожил еще сорок лет, ты бы достиг своего света? Чем дольше ты идешь в заимствованном свете, чем больше подражаешь, тем больше ты теряешь».

Последние слова, слетевшие с уст Будды, были: «Будьте сами светом для себя».

Источник: Психология в притчах с комментариями / Сост. М.А. Дыгун. - 2-е изд. - Мозырь, 2007. - С. 11.

Текст № 9. Александр Пушкин. «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»

Мне не спится, нет огня;

Всюду мрак и сон докучный.

Ход часов лишь однозвучный

Раздается близ меня.

Парки* бабье лепетанье,

Спящей ночи трепетанье,

Жизни мышья беготня…

Что тревожишь ты меня?

Что ты значишь, скучный шепот?

Укоризна или ропот

Мной утраченного дня?

От меня чего ты хочешь?

Ты зовешь или пророчишь?

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу…

< 1830>

*Парка, парки - в римской мифологии три богини (позднее только одна), дочери Ночи, управляющие судьбой человека.

Источник: Пушкин, А.С. Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы / А.С. Пушкин // Собрание сочинений: в 5 тт. - СПб., 1999. - Т. 1. - С. 449.

Текст № 10. Т.В. Мишаткина. «Основные концепции смысла жизни»

Можно выделить три подхода к вопросу о смысле жизни:

а) пессимистический - нигилистическое отрицание смысла жизни, при котором жизнь воспринимается как бессмысленная череда страданий, зла, болезней (с закономерным финалом - смертью);

б) скептический - выражающий сомнение в смысле и значимости земного бытия;

в) оптимистический - признание смысла человеческой жизни и возможности его реализации как наивысшей ценности: «Самое дорогое у человека - это жизнь...».

Нередко смысл жизни связывается со счастьем, с приобщенностью к благу. А поскольку их понимание всегда было различным, то создавалась довольно пестрая картина представлений о смысле жизни.

В античности, отличавшейся своим оптимистическим мироощущением, гедонизм, который высшим благом считал наслаждение, соответственно видел смысл жизни в стремлении к нему, а эвдемонизм, полагавший высшим благом счастье, смыслом жизни делает его достижение, в частности, путем преодоления стремления к наслаждению. По Эпикуру, безмятежность и свобода от чувства страха перед смертью и страданием есть высшее блаженство и, следовательно, смысл жизни.

Киники рассматривали в качестве смысложизненного принципа борьбу со страстями, победу над желаниями: блаженство доставляет нам не обладание вещами, а преодоления влечения к ним.

Средневековая этика считала наслаждение грехом и потому требовала отречения от земных удовольствий (аскетизм), а благо видела в духовном служении Богу во имя вечного спасения, которое становилось смыслом жизни верующего человека.

В этике Возрождения вновь зазвучат гедонистические мотивы в понимании смысла жизни: он воплотится в стремлении к славе, признанию. Если имя человека прославилось среди современников, если он может надеяться, что оно не будет забыто и впредь, то его жизнь приобретает смысл уже благодаря ее отражению в сознании других.

Этики XVII - XVIII веков, в частности Спиноза, продолжили линию эвдемонизма, усилив в нем рационалистический момент: они выдвинули на первый план интеллектуальное понимание блаженства и смысла жизни, обнаружив его в познании. Позднее намечаются и другие пути поиска смысла. Одна из таких новых моделей смысла жизни - власть человека над человеком, выдвинутая Т. Гоббсом в XVIII веке.

В постклассической этике XIX века эта модель была развита и обоснована немецким философом Ф. Ницше в его учении о «воле к власти». Ницше считал, что жизнь слишком регламентирована (религией, наукой, моралью), что в ней все меньше места остается геройству и величию духа и все более торжествует посредственность. Необходим нигилизм, освобождающий человека от власти духовных и социальных авторитетов, от власти морали, которая есть, по словам немецкого мыслителя, «формальная совесть», «инстинкт толпы». Смыслом жизни должна быть индивидуальная «воля к власти», могуществу, подчинению чужой воли своей. Нравственный идеал Ницше - «сверхчеловек», сильная личность, противостоящая толпе - «посредственности» и находящаяся «по ту сторону добра и зла». Для такого человека не должно существовать моральных границ и запретов: он выше их, его предназначение (смысл жизни) - в собственной реализации, ибо именно он - носитель новой морали.

Еще одна концепция смысла жизни, имевшая сторонников во все времена, но особенно утвердившаяся в эпоху созидания и накопления капитала, - обладание: материальными благами, богатством, вещами, комфортом, престижем. В этом случае в сознании человека происходит трансформация: необходимые для существования средства жизни (удобства, вещи, досуг, материальные блага) становятся смыслом его бытия.

<...>

Существует концепция, согласно которой вечным смыслом человеческого бытия является любовь... Наиболее полно эта точка зрения впервые выразилась в философии Л. Фейербаха. Он утверждал, что все люди во все времена и при всех обстоятельствах имеют безусловное и обязательное право на счастье, но общество это право в равной мере для всех удовлетворить не в состоянии. Только в любви Фейербах видел единственное средство удовлетворения этого стремления каждого человека к счастью.

Существуют... концепции, вообще отрицающие смысл жизни. Французский писатель Ф. Мориак писал, что жизнь большинства людей - мертвая дорога «в никуда», движение слепых, которые бредут к неведомому морю, и в этом движении у них единственный выбор: либо ринуться в пучину волн, либо возвратиться вспять и все начать сначала. Но люди не хотят мириться с отсутствием или утратой смысла жизни и продолжают искать его.

Источник: Мишаткина, Т.В. Этика: экспресс-курс / Т.В. Мишаткина. - 3-е изд. - Мн., 2006. - С. 121-124

Текст № 11. Н. Тэффи. «Счастливая»

А.А.Ц.

Да, один раз я была счастлива.

Я давно определила, что такое счастье, очень давно - в шесть лет. А когда оно пришло ко мне, я его не сразу узнала. Но вспомнила, какое оно должно быть, и тогда поняла, что я счастлива.

* * *

Я помню: мне шесть лет, моей сестре - четыре.

Мы долго бегали после обеда вдоль длинного зала, догоняли друг друга, визжали и падали. Теперь мы устали и притихли.

Стоим рядом, смотрим в окно на мутно-весеннюю сумеречную улицу.

Сумерки весенние всегда тревожны и всегда печальны.

И мы молчим. Слушаем, как дрожат хрусталики канделябров от проезжающих по улице телег.

Если бы мы были большие, мы бы думали о людской злобе, об обидах, о нашей любви, которую оскорбили, и о той любви, которую мы оскорбили сами, и о счастье, которого нет.

Но мы - дети, и мы ничего не знаем. Мы только молчим. Нам жутко обернуться. Нам кажется, что зал уже совсем потемнел и потемнел весь этот большой, гулкий дом, в котором мы живем. Отчего он такой тихий сейчас? Может быть, все ушли из него и забыли нас, маленьких девочек, прижавшихся к окну в темной огромной комнате?

Около своего плеча вижу испуганный, круглый глаз сестры. Она смотрит на меня - заплакать ей или нет?

И тут я вспоминаю мое сегодняшнее дневное впечатление, такое яркое, такое красивое, что забываю сразу и темный дом, и тускло-тоскливую улицу.

- Лена! - говорю я громко и весело. - Лена! Я сегодня видела конку!

Я не могу рассказать ей все о том безмерно радостном впечатлении, которое произвела на меня конка.

Лошади были белые и бежали скоро-скоро; сам вагон был красный или желтый, красивый, народа в нем сидело много, все чужие, так что могли друг с другом познакомиться и даже поиграть в какую-нибудь тихую игру. А сзади на подножке стоял кондуктор, весь в золоте, - а может быть, и не весь, а только немножко, на пуговицах, - и трубил в золотую трубу:

- Ррам-рра-ра!

Само солнце звенело в этой трубе и вылетало из нее златозвонкими брызгами.

Как расскажешь это все! Можно сказать только:

- Лена! Я видела конку!

Да и не надо ничего больше. По моему голосу, по моему лицу она поняла всю беспредельную красоту этого видения.

И неужели каждый может вскочить в эту колесницу радости и понестись под звоны солнечной трубы?

- Ррам-рра-ра!

Нет, не всякий. Фрейлин говорит, что нужно за это платить. Оттого нас там и не возят. Нас запирают в скучную, затхлую карету с дребезжащим окном, пахнущую сафьяном и пачулями, и не позволяют даже прижимать нос к стеклу.

Но когда мы будем большими и богатыми, мы будем ездить только на конке. Мы будем, будем, будем счастливыми!

* * *

Я зашла далеко, на окраину города. И дело, по которому я пришла, не выгорело, и жара истомила меня.

Кругом глухо, ни одного извозчика.

Но вот, дребезжа всем своим существом, подкатила одноклячная конка. Лошадь, белая, тощая, гремела костями и щелкала болтающимися постромками о свою сухую кожу. Зловеще моталась длинная белая морда.

«Измывайтесь, измывайтесь, а вот как сдохну на повороте - все равно вылезете на улицу».

Безнадежно унылый кондуктор подождал, пока я влезу, и безнадежно протрубил в медный рожок.

- Ррам-рра-ра!

И больно было в голове от этого резкого медного крика и от палящего солнца, ударявшего злым лучом по завитку трубы.

Внутри вагона было душно, пахло раскаленным утюгом.

Какая-то темная личность в фуражке с кокардой долго смотрела на меня мутными глазами и вдруг, словно поняла что-то, осклабилась, подсела и сказала, дыша мне в лицо соленым огурцом:

- Разрешите мне вам сопутствовать.

Я встала и вышла на площадку.

Конка остановилась, подождала встречного вагона и снова задребезжала.

А на тротуаре стояла маленькая девочка и смотрела нам вслед круглыми голубыми глазами удивленно и восторженно.

И вдруг я вспомнила.

«Мы будем ездить на конке. Мы будем, будем, будем счастливыми!»

Ведь я, значит, счастливая! Я еду на конке и могу познакомиться со всеми пассажирами, и кондуктор трубит, и горит солнце на его рожке.

Я счастлива! Я счастлива!

Но где она, та маленькая девочка в большом темном зале, придумавшая для меня это счастье? Если бы я могла найти ее и рассказать ей, она бы обрадовалась.

Как страшно, что никогда не найду ее, что нет ее больше и никогда не будет ее, самой мне родной и близкой, - меня самой.

А я живу...

Источник: Тэффи, Н.А. Все о любви: Рассказы. Повесть. Роман / Н.А. Тэффи. - М., 1991. - С. 61-62

Текст № 12. Иосиф Бродский. «Я входил вместо дикого зверя в клетку…»

Я входил вместо дикого зверя в клетку,

выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,

жил у моря, играл в рулетку,

обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,

трижды тонул, дважды бывал распорот.

Бросил страну, что меня вскормила.

Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

надевал на себя, что сызнова входит в моду,

сеял рожь, покрывал черной толью гумна

и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

24 мая 1980

Источник: Бродский, И. Сочинения / И. Бродский. - 2-е изд. - Екатеринбург, 2003. - С. 5

Текст № 13. Э. Фромм. «Бегство от свободы»