Часть третья 7 страница

Вдруг появление этой другой Мирны, молодой женщины, одаренной Богиней необычными возможностями, будет для меня вторым шансом? Пути Эпоны часто таинственны и неисповедимы.

Лично я не возражал бы против того могущества, которое принесла бы мне такая подруга».

Кеган в глубокой задумчивости прошел к себе, вздохнул и поудобнее улегся на мягком меховом ложе, устроенном для него на полу. Он закрыл глаза и приказал себе уснуть, хотя перед его мысленным взором стояло лицо Морриган, так похожей на Мирну. Когда наконец он все-таки забылся, то во сне слышал эхо женского плача.

— Скорее всего, я так же похожа на Мирну, как Кеган на Кайла, — сказала Морриган, когда Биркита помогала ей переодеваться в ночную рубашку.

Они отослали остальных жриц плести веревки из священной травы для завтрашней особой молитвы и наконец-то остались вдвоем.

— Кайл? — переспросила Биркита, усаживая Морриган, чтобы расчесать ей волосы.

— Это тот человек, которого я знала в Оклахоме, копия Кегана, если, конечно, не считать того, что он не лошадь.

Биркита замерла, внимательно посмотрела в лицо Морриган и полюбопытствовала:

— Между этим Кайлом и вами что-то было.

— Ты совсем как моя ба, — вздохнула Морриган. — Та всегда знала про меня все, даже лишнее.

— Расскажите.

— В тот день, когда появилась здесь, я впервые побывала в пещере.

Биркита очень удивилась и заметила:

— Вы же говорили, что в Оклахоме они есть.

— Да, но люди в них не живут.

— Как такое может быть?

— Там все по-другому. Пещеры в Оклахоме, как и во всем моем старом мире, совершенно не приспособлены для жилья, в отличие от Сидеты. Люди посещают пещеры, но не живут в них — по крайней мере теперь. Поэтому в тот день я в первый раз оказалась в пещере и услышала, как кристаллы приветствуют меня, называя Приносящей Свет. Тогда-то я и познакомилась с Кайлом.

— Он имел какое-то отношение к пещере?

— Да, показывал ее людям, — кивнула Морриган. — Это была его работа. Да и жил Кайл совсем рядом с ней, но я узнала об этом позже, когда вернулась туда глубокой ночью. — Девушка умолкла и с трудом сглотнула.

Ей было нелегко вспоминать о том, что она натворила.

— Я поругалась с бабушкой и дедушкой из-за собственной глупости. Наверное, ты уже догадалась, что я убежала в пещеры.

— Конечно, дитя мое. Ваше место в чреве Богини. Только там вы можете обрести покой.

— Тогда я этого еще не понимала. Просто меня потянуло туда. Было поздно. Я думала, что в пещере никого нет, вошла и вызвала свет в кристаллах. Это… было удивительно. Если бы ты знала, Биркита, какую силу я в себе почувствовала. При этом я сознавала, что поступаю правильно.

Почтенная жрица молча кивнула в знак понимания.

— Ну вот, Кайл увидел свет и выследил меня в пещере. Мы… Он и я… Еще раньше, днем, между нами протянулась какая-то ниточка. Когда он увидел, как я вызываю свет…

Биркита пригладила волосы Морриган, улыбнулась и сказала:

— Прикосновение Богини часто вызывает в людях благоговейный трепет.

— Это было нечто большее. — Морриган почувствовала, как у нее горят щеки. — Не благоговение… — Она замолчала, подыскивая нужное слово, и в конце концов смущенно выпалила: — Настоящая страсть!

— Я никогда не была замужем, дитя, но это не означает, что она мне незнакома, — Биркита все поняла.

Щеки Морриган пылали. Ей совсем не хотелось вдаваться в детали того, что произошло между ней и Кайлом.

— В общем, дедушка и бабушка нашли меня в пещере с Кайлом. Застукали в самый неподходящий момент, и тут начался обвал. Они выбрались, я уверена, но Кайл ни за что не хотел меня оставлять. Он… погиб, и я оказалась сперва в кристаллическом валуне, а затем здесь.

— Вот почему присутствие Кегана так на вас подействовало.

Морриган кивнула, а про себя добавила: «По этой же причине меня так раздражает флиртующая Шейла».

— Все очень сложно. Особенно потому, что Кеган и мастер-каменщик определенно узнали меня, — промямлила она с несчастным видом.

— Возможно, это не так уж и плохо, — медленно произнесла Биркита, словно обдумывая ситуацию. — Мастера не собираются в спешке возвращаться в храм Эпоны, чтобы сообщить горюющей матери о том, что двойник се недавно почившей дочери живет в Сидете. Чего они добились бы тем самым?

— Не знаю, — скатала Морриган, хотя ей стало нехорошо при мысли о том, что Шаннон Паркер, женщина, которую до недавнего времени она считала своей матерью, узнает о ее присутствии в Партолоне.

— Ничего, только причинили бы боль леди Рианнон. Они промолчат, а если что-то и скажут, то не сейчас, а попозже. Лично мне кажется, что мастер-скульптор Партолоны неспроста оказался двойником того человека, которого вы узнали в своем прежнем мире.

Морриган хотела было поправить Биркиту, сказать, что на самом деле ей не хватило времени узнать Кайла, но потом она вспомнила, как он на нее смотрел, касался губ и тела. Девушке пришлось подавить дрожь, начавшуюся было от нахлынувшего желания.

— Вероятно, это Адсагсона привела к вам Кегана. А дары Богини, дитя мое, никогда не следует игнорировать.

Той ночью Морриган увидела во сне мужчину. У него было тело Кайла, его руки и губы, но лица она не видела. Пока он невероятно страстно, почти яростно занимался с ней любовью, у нее в голове звучал язвительны и мужской смех.

Морриган проснулась задолго до того, как Биркита пришла к ней в спальню. Девушка встала и тщательно оделась. Она выбрала светло-желтое платье из струящегося материала, похожего на дорогой лен с примесью тяжелых шелковых нитей. Оно прекрасно облегало тело, и было украшено желтыми ограненными камнями. После этого Морри опустилась на лежанку, поджала ноги и прислонилась спиной к каменной стене. Она поглаживала Брину и думала о Мирне.

Дедушка с бабушкой говорили, что Рианнон и Шаннон были похожи, как близнецы. Морриган видела свою мать в селенитовом валуне и знала, что это так. Если бы не печальная улыбка Рианнон, то этих женщин можно было бы назвать клонами. Кайл и Кеган определенно похожи. Несмотря на детали, например длину волос у мастера-скульптора, и одно различие покрупнее — лошадиную часть туловища! — их можно было бы легко спутать. Дедушка называл ее отца двойником мужа Шаннон. Если верить Бирките, тот тоже был кентавром. Это было так же верно, как и странно. Поэтому, исходя из логики, она и Мирна тоже должны были иметь одинаковую внешность. Только вот Мирна умерла в тот день, когда Морриган появилась в Партолоне.

Душа Рианнон, ее матери, говорила что-то про человеческую жертву, необходимую для того, чтобы пересечь грань и оказаться в Партолоне. Морриган тогда решила, что Рианнон имела в виду Кайла, но теперь сомневалась в этом.

Мало того что дочка Шаннон была похожа на нее, так теперь оказалось, что она умерла. От этой мысли Морриган затошнило. «Вполне возможно, что именно я тому причиной. Нет. — Тошнота подкатила к самому горлу Морри, и той на секунду показалось, что она не сможет ее подавить. — Нет, — решительно повторила девушка самой себе. — Я не имею никакого отношения к смерти Мирны, потому что была в Оклахоме. До того дня, когда случился тот ужасный обвал, я даже не подозревала о существовании Партолоны, не говоря уже о Мирне».

Но темный бог Прайдери знал о существовании Партолоны, знал о Мирне и о ней, Морриган. Если верить дедушке, Прайдери присутствовал при ее рождении.

— Нет! — вскрикнула Морриган, вскочила и принялась метаться по комнате, несмотря на протестующие вопли Брины. — Прайдери не имеет ко мне никакого отношения. Я принадлежу Адсагсоне. Я не такая, как моя мать. Я не стану слушать нашептывания темного бога.

«Конечно, Рианнон не понимала, что слушает тьму, пока не стало слишком поздно. Так рассказывал дед. Сейчас совсем другое дело. Кроме того, меня предостерегли, поэтому я знаю, чего опасаться. — Она остановилась и внимательно посмотрела на себя в зеркало. — Я не имею отношения к уходу Мирны, но неудивительно, что начала терять рассудок, узнав о нашем сходстве и ее смерти. Самое малое, что я могу, так это помолиться о душе Мирны.

— Морриган! — позвала Биркита с другой стороны кожаного полога. — Можно войти?

— Да, конечно, — быстро отозвалась девушка.

Биркита вошла в спальню, огляделась и спросила:

— Вы одна? Мне показалось, я слышала голоса.

— Я просто говорила сама с собой. — Морриган указала на свое отражение и робко улыбнулась.

— Позавтракаем? — Биркита слегка встревожилась.

— Мне… кажется, что сначала нужно помолиться за Мирну. — Морриган умолкла и глубоко вздохнула. — Нет, даже не кажется. Я точно знаю, что хочу сделать это до завтрака. По-моему, все разумно. Вчера ведь мне пришлось поститься до начала ритуала Темной луны. Эта молитва не менее важная, — закончила она со спокойной уверенностью в том, что была права, решив следовать своему чутью.

— Да, миледи, — одобрительно произнесла Биркита. — Если вы здесь подождете, я позову всех жриц.

— Пусть Кеган и Кай тоже об этом узнают.

— Обязательно, миледи.

После ухода Биркиты Морриган продолжала рассматривать себя в зеркало и наконец спросила сама себя:

— Ты хотя бы понимаешь, что делаешь?

«Прими свое наследие».

Эти слова будто витали вокруг нее в прохладном воздухе пещеры. Морриган попыталась узнать голос Богини, но услышала лишь свои собственные сомнения.

Девушка решила, что ей импонирует торжественная суета, поднятая ее жрицами (они сами назвали себя ее жрицами!). Они пришли сопровождать Приносящую Свет в Усгаран для особой молитвы. Ей также понравился сладкий запах веревок, сплетенных из лаванды и шалфея и принесенных ими с собой. Ароматы этих трав проникали повсюду. Они внезапно напомнили Морриган о душистой оклахомской весне, когда она сидела во дворе дедушкиного дома и наблюдала, как колибри кормятся в цветах мимозы.

Жриц было всего двенадцать. Они выстроились перед девушкой в две колонны, по шесть в каждой. Брина беззвучно шлепала рядом, когда они медленно продвигались по туннелю, пропитанному ароматами трав. Шествие проходило в тишине, что позволило Морри задаться вопросом о том, куда же подевалась Биркита, и окончательно разнервничаться на подходе к Усгарану.

В просторной пещере было пусто, если не считать Кегана, Кая и, к счастью, Биркиты. Все трое стояли перед селенитовым валуном. При появлении Приносящей Свет Биркита присела в почтительном поклоне. Жрицы разошлись по обе стороны валуна и заняли свои места. Затем, как по команде, они повернулись к горящим жаровням и подожгли толстые веревки, сплетенные из лаванды и шалфея. Женщины позволили сухим травам погореть секунду или две, тотчас затушили огонь и вновь расположились перед огромным камнем, окутанные сероватым ароматным дымом.

Морриган, заново потрясенная звериной красотой кентавра, с трудом удерживалась, чтобы не пялиться на него. Кеган выглядел молодым, красивым и очень необычным, хотя на лице его было серьезное и грустное выражение, подобающее такому случаю.

«Любопытно, в каких отношениях он был с Мирной? Все-таки Биркита назвала его повесой!..»

Морриган тут же отогнала прочь эту мысль. Она твердо сказала себе, что отношения Мирны и Кегана совершенно ее не касаются. Ей нужно было сосредоточиться на молитве о душе умершей девушки, а не думать о всяких сантиментах. Этим могла бы тешить себя какая-нибудь героиня сериала.

Морриган перестала разглядывать Кегана, прошла вперед и остановилась перед массивным селенитовым валуном точно так же, как проделала это накануне, во время ритуала Темной луны. После вчерашнего мероприятия камень по-прежнему оставался темным. Морри закрыла глаза и сосредоточилась.

«Что мне сказать, чтобы помочь душе Мирны, да и еще кое-кому? Например, Рианнон или Шаннон, той самой женщине, которую я представляла своей матерью и о которой тосковала всю свою жизнь».

Девушка почувствовала неожиданный приступ злобы, подогреваемой отчаянием, подняла руки и заговорила звенящим голосом:

— Адсагсона, я взываю к тебе, живущей на небе и на земле! — Она помолчала и опустила руки, разведенные в стороны.

Юная жрица, не открывая глаз, стараясь разобраться в сложных чувствах, вызванных в ее душе жизнью и смертью Мирны, продолжала:

— Наши гости, мастер-скульптор Кеган и мастер-каменщик Кай, принесли нам печальную весть. Умерла Мирна, дочь Избранной Эпоны. Теперь мы, твои жрицы и я, просим тебя сопроводить ее душу в царство Богини, а также помочь тем, кого она оставила здесь. Облегчи их боль хоть как-то.

По-прежнему не открывая глаз, Морриган замолчала. Она боролась с приступом ревности, грозившим ее захлестнуть.

«В эту минуту Шаннон, вероятно, оплакивает смерть дочери. Точно так же я когда-то рыдала в подушку бесконечными ночами, пока не засыпала от изнеможения. Я до последней секунды глядела на фотографию этой женщины и тосковала по матери, которой никогда не имела. Все это время, бесконечные годы, Шаннон была жива и здорова. Она жила себе счастливо в Партолоне и любила свою настоящую дочь. — Эмоции переполняли Морриган, вызывали в ней дрожь. — Дед и ба слишком долго скрывали правду! Это было несправедливо. Если бы они сразу все мне рассказали, то я могла бы оказаться в Партолоне раньше. Уж способ-то я точно нашла бы! Тогда у меня была бы мать, пусть даже мне пришлось бы делить ее с собственным двойником. В конце концов, Мирна умерла, а я жива. Я осталась бы у Шаннон, но эту возможность у меня забрали».

Гнев Морриган вспыхнул ярче. Так взвивается пламя костра, когда туда подбрасывают сухие мертвые ветки.

В пещере нависла тяжелая тишина, которую неожиданно прервал голос Биркиты:

— Всемилостивейшая Богиня, дарующая покой, госпожа сумеречных царств и утробы земли, мы благодарим тебя за то, что ты направила душу Мирны к золотым вратам, ведущим на прекраснейшие луга Эпоны. Говорят, что однажды она обретет новую телесную оболочку, которой даст рождение другая мать. Поэтому душа вновь появится на земле, но уже в по-настоящему крепком теле и с более мудрым умом. Мы все желаем, чтобы этот путь был радостным для Мирны, дочери Рианнон Маккаллан, Избранной Эпоны, более всех любимой своей Богиней.

Поначалу Морриган обрадовалась, что Биркита не дала церемонии прерваться, но, по мере того как она слушала жрицу, в груди у нее всколыхнулись другие чувства.

«Биркита знает, что Рианнон была моей матерью, а вовсе не Мирны, тем не менее специально назвала ее по имени! Неужели нельзя было обойтись без этого? Зачем понадобилось напоминать всем, что Богиня особенно любила именно Рианнон? Моя мать, настоящая представительница клана Маккаллан, прослужила Богине в этом качестве почти всю свою жизнь. Дед даже рассказывал, что Эпона перед смертью матери простила ей все ошибки. Бирките следовало бы проявить больше уважения к Рианнон».

Прежде чем бывшая верховная жрица успела произнести что-то еще, Морриган почувствовала, как в ее душе ярко запылал гнев.

«Да!.. Это праведное чувство. Так и надо», — прозвучал у нее в голове соблазнительный шепот.

— Сегодня я молюсь не только о Мирне и ее матери, но и обо всех, кому эта смерть принесла горе, кто опечален несправедливостью такого исхода, — страстно проговорила Морриган и крепко зажмурилась.

Для нее эти слова имели не только двойной смысл. Они обладали глубиной, были многослойными. Эти пласты складывались из печали, горя, боли, потерянности.

— Помоги нам обрести счастье в печали, смысл в несправедливости, свет во тьме. Может быть, я сумею стать его частью.

Гнев, много лет едва тлевший в ее душе, продолжал полыхать. Она открыла горящие глаза и выбросила вперед руки так, словно швырнула на валун все чувства, накопившиеся в ней.

— Услышьте меня, души кристаллов! Да будет свет!

На ее призыв откликнулся не только этот камень. Все селенитовые кристаллы во всем Усгаране запылали великолепным яростным огнем.

Морриган воздела руки. Она упивалась страстью и мощью, пламеневшей вокруг и внутри ее.

«Да! Владей своей мощью. Таково твое наследие».

— Я заявляю права на то, что принадлежит мне. Я верховная жрица. Мой огонь горит сейчас здесь для всех, кто испытал боль или несправедливость.

«Я больше не сирота и не изгой», — молча добавила девушка, обращаясь к голосу, звучавшему у нее в голове.

Стоило Морриган появиться в пещере Усгаран, как кристаллы сразу загудели. Кеган ощутил это. Ему показалось, будто он стоит тут голый, а его возлюбленная решила пошалить и дунула на взмокшую кожу. Он смотрел, как Морриган движется с процессией, и был удивлен, даже ошарашен тем, что она не сводит с него внимательных глаз. Когда юная жрица наконец начала ритуал, ее голос звучал так страстно, словно девушку глубоко опечалила смерть Мирны. Эмоции захлестнули Приносящую Свет. Какое-то время она не могла продолжить, и всем показалось, что молитву за нее придется закончить Бирките.

Затем Морриган вновь заговорила, но на этот раз ее тон совершенно изменился. В голосе чувствовались гнев и напор, имевшие больше отношения к битве, чем к похоронам. Когда она открыла глаза и приказала кристаллам зажечься, то сделала это яростно и пылко, без сожалений и стенаний. Запылали не только кристаллы, но и сама Морриган. В пещере было дымно от тлеющей сладкой травы. Кристаллы высвечивали тонкие вьющиеся струйки пара, придававшие всему странный вид, как в подводном царстве. Посреди этого царства стояла Морриган, величественная Богиня, окутанная светом. Вокруг нее бушевала энергия, приподнимавшая ей волосы. Дыхание с шумом вырывалось из груди Кегана, когда он, очарованный, смотрел, как эта девушка заявляет права на свою судьбу.

Шаман, живущий в нем, машинально откликнулся на ее слова.

«Морриган — определенно не Мирна. Дочка Рианнон была красивой, умной и милой. Ее любили родители. Она не переживала, что ей не суждено служить Богине, довольствовалась своей судьбой».

Мирна выглядела бледной, плохо прорисованной копией женщины, пылавшей теперь перед ним. Морриган притягивала к себе Кегана. Ее свет будто служил ему путеводным огнем. Те чувства, что он испытывал когда-то к Мирне, теперь казались мастеру-скульптору слабыми и несущественными.

Конечно, к Мирне его тогда тоже влекло. Она была красивой, они дружили. Кай не очень тактично, но верно заметил, что Кеган стал бы самой могущественной персоной во всей Партолоне, если бы она его полюбила. Естественно, Мирна интересовала кентавра, но он не испытывал к ней ничего подобного тому, что испытывал сейчас к Морриган. Скульптор наблюдал за ней и чувствовал, что кровь быстрее бежит по его жилам. Ему приходилось подавлять желание дотронуться до нее, подойти совсем близко, принять облик человека и овладеть ею тут же, на полу Усгарана. Каменные стены передавали ему тепло, страсть и энергию Морриган. Он вожделел ее с таким пылом, какого у него никогда не вызывала ни одна человеческая женщина или кентаврийка.

Кеган услышал справа какое-то странное покашливание и, взглянув туда, увидел, что Кай смотрит на Морриган со смешанным чувством благоговения и печали. Гнев наполнил кентавра. Он понимал, что это неразумно. Он понимал, что не имеет права. Но он не хотел, чтобы к Морриган тянулся какой-либо другой мужчина. Пусть даже это был всего лишь мастер-каменщик, который и смотрел-то на нее так пристально только потому, что она до странности напоминала Мирну.

Затем Морриган прокричала здравицу Адсагсоне, жрицы подхватили ее возглас, и ритуал закончился. Морриган опустила руки и кивком отбросила назад волосы. Ее тело потеряло почти весь свет, но продолжало мерцать. Кегану показалось, что взор девушки слегка затуманен. Она продолжала стоять, не сводя неподвижного взгляда со священного валуна. Тем временем жрицы убрали дымящиеся травяные веревки и начали потихоньку расходиться, чуть ли не со страхом поглядывая на Приносящую Свет.

— Невероятно… — тихо произнес Кай, по-прежнему не сводя глаз с Морриган. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

— Нет. Как и никто другой вот уже три поколения.

— Что ты имеешь в виду?

Кеган, с трудом оторвав взгляд от Морриган, строго посмотрел на мастера-каменщика и спросил:

— Ты столько лет провел среди жителей Сидеты и ни разу не интересовался их наследием?

— Конечно, мне было любопытно. — Кай нахмурился. — Я узнал про Адсагсону, подружился с прежней верховной жрицей Биркитой, но здешний народ никогда особенно не отличался религиозностью.

— Ты хочешь сказать, что меркантильность Шейлы не могла не отразиться на духовности здешних жителей? — фыркнул Кеган.

— Я мог бы поспорить, заявить, что именно благодаря Шейле ее народ достиг такого процветания. Как бы там ни было, в мои обязанности входило служить посредником между отшельниками Сидеты и теми обитателями Партолоны, которые хотели приобрести изделия, производимые только в этом королевстве. Я вовсе не обязан был изучать их духовную историю. Верховный шаман — ты, а не я.

Кеган хотел было упомянуть тот факт, что Кай стал мастером-каменщиком благодаря своему духовному дару, потому ему следовало бы проявить хотя бы элементарное любопытство и поинтересоваться другими богатствами Богини. Но скульптор решил, что в данном случае он, скорее всего, проявляет излишнюю чувствительность. По правде говоря, у Кая не было причин погружаться в духовное наследие Сидеты. Кеган знал кое-что из их истории только потому, что многому учился, как и подобало верховному шаману.

— Она Приносящая Свет. Это значит, что ей по плечу многое, как и мне. Если не больше, — пояснил он.

— Она настолько могущественна? — Кай не скрывал потрясения. — Серьезно?

— Да.

— Выходит, девчонка может потягаться силой с самой Избранной Эпоны?

«Адсагсона правит лишь подземным царством. — Вопрос Кая поставил Кегана в тупик. — Это все-таки не Эпона, Богиня лошадей и воинов, верховная покровительница всей Партолоны. Я никогда не сравнивал с ней тех многочисленных богов и богинь, которым поклоняются обитатели разных уголков нашей страны. Но вдруг какая-нибудь жрица Адсагсоны, получившая особый дар от своей Богини, обрела равное могущество с Избранной Эпоны?

Если так, то не понадобится ли этой верховной жрице, всесильной Приносящей Свет, столь же одаренный супруг? Быть может, именно я и предназначен для Морриган, поэтому сразу почувствовал расположение к Мирне, так похожей на нее во всех отношениях, кроме одного — силы духа?..»

— Кеган! Что такое?

— Просто я никогда не задумывался, что может означать для Партолоны появление еще одной жрицы, такой же всесильной, как Избранная Эпоны.

— А теперь, выходит, это пришло тебе в голову?

Кеган встретился взглядом с мастером-каменщиком и понял, что скрывать ему нечего. Тот и так давно знает, какую радость приносит кентавру звание верховного шамана, а также мастера-скульптора, самого молодого в истории Партолоны. Кай не ошибся в своих догадках. Для него было очевидно, что Кеган с таким энтузиазмом обхаживал Мирну именно потому, что в случае удачи он не только завоевал бы любовь следующей Избранной Эпоны, но и упрочил бы свое могущество. Разумеется, Мирны не коснулась рука Богини. Кеган, как и все прочие верховные шаманы кентавров, потерял шанс править Партолоной, деля с ней трон.

Именно сейчас Кай прочел в глазах кентавра возродившуюся надежду.

— Да, — бесстрастно ответил Кеган. — Задумался, как и ты.

Скульптор перевел взгляд на Морриган, с которой в эту минуту беседовала Биркита. Он не слышал слов пожилой женщины, зато видел, что она говорит с большим напором и смятением, хмуря лоб.

«Интересно, что же там могло случиться? — подумал Кеган. — Разумеется, молитва Морриган была не совсем: обычной, но на то она и Приносящая Свет. Исторически повелось, что эти страстные женщины, с лихвой одаренные милостями Богини, создавали собственные правила. Биркита — в высшей степени знающая верховная жрица. Конечно же, она понимает, что Приносящие Свет идут собственным путем».

В эту секунду Морриган вспыхнула от гнева и заговорила так громко, что Кеган легко услышал ее.

— Мне нужно подышать, черт возьми! — Она рубанула рукой по воздуху, не дав Бирките сказать ни слова. — Я больше не желаю ничего слушать.

Тут Приносящая Свет поймала взгляд Кегана, которому показалось, будто к нему приложили раскаленное клеймо. Для него ничего больше не существовало в целом мире. Только Морриган. Все его мысли и желания сосредоточились на ней одной.

Не в силах сдержаться, он быстро подошел к ней, церемонно поклонился и сказал:

— Миледи, позвольте мне сопроводить вас на поверхность.

— Отлично. Так и быть. — Морриган сомневалась лишь секунду, после чего приняла предложенную руку. — Мне просто нужно выбраться отсюда ненадолго.

— Ваше желание для меня закон, миледи, — сказал Кеган, после чего обратился к одной из жриц, задержавшихся в пещере: — Распорядитесь, чтобы на поверхность подняли корзинку с вином и едой. Приносящей Свет необходимо подкрепиться.

— Слушаюсь, милорд, — отозвалась жрица и поспешила исполнять поручение.

Морриган не проронила ни слова. Она шла рядом с кентавром, напоминая натянутую струну, излучая энергию. Ее рука горела на его локте, пока Кеган выводил верховную жрицу из Усгарана. Все это время он спиной чувствовал внимательный взгляд Кая.

Морриган выскочила из пещеры как метеор. Она просила руку кентавра, рванулась вперед, не сознавая, где находится, и остановилась только на краю склона, где так и застыла, не сводя взгляд с горизонта. Девушка слегка ослепла от золотистого солнечного света и потому принялась часто моргать, стараясь привыкнуть к яркости дня. Она глубоко вдыхала теплый утренний воздух, пыталась утихомирить разыгравшиеся эмоции и дышать ровно, несмотря на возбуждение, которое так и не прошло.

«Ритуал возник в ответ на мою боль и печаль, но эти чувства быстро переросли в гнев. Только тогда я ощутила свое могущество. Да еще какое! На этот раз свет, пронзивший мое тело, горел гораздо ярче и сильнее, чем в тот раз, в Оклахоме, незадолго до обвала, когда это видел Кайл».

Морриган испытала дрожь, вспомнив, какое желание тогда охватило ее.

— Твой ритуал меня тронул.

Девушка совсем забыла о кентавре и слегка вздрогнула от неожиданности, когда он заговорил. Кеган стоял за ее спиной, но она не стала оборачиваться, чтобы посмотреть на него.

— В самом деле? Что ж, меня тоже.

— Мне еще не доводилось слышать такого поминовения усопших.

— Прости, что церемония вышла за общепринятые рамки. Кажется, Биркита тоже из-за этого взъелась, — сказала Морриган, по-прежнему не оборачиваясь.

— Что она сделала?

Морри вздохнула и пояснила:

— Неприятно удивилась и рассердилась.

— В таком случае — нет, я не взъелся на тебя из-за твоего ритуала. Я сказал, что он меня тронул, а не шокировал или обозлил. Если откровенно, я не понимаю, что такого неприемлемого нашла в нем Биркита. Приносящие Свет всегда идут своим путем.

Морри приготовилась увидеть до странности знакомые черты, потом обернулась и спросила:

— Тебе о них многое известно?

— Это страстные женщины, отмеченные богами, которые всегда придерживаются собственных правил. — Он тепло улыбнулся. — Но до сегодняшнего дня я не встречал ни одной, тем более исполняющей ритуал. Гораздо интереснее наблюдать все вживую, чем узнавать об этом из пыльных и замшелых исторических книг.