Глава 29. – Мне и вправду казалось, что это хорошая мысль, – с долгим страдальческим вздохом сказала Венера, когда Патрокл и Джаскелина исчезли

– Мне и вправду казалось, что это хорошая мысль, – с долгим страдальческим вздохом сказала Венера, когда Патрокл и Джаскелина исчезли, – Я хочу сказать, откуда мне было знать, что он наткнется на Гектора? Гектор с Ахиллесом старались избегать друг друга. Все это не имеет смысла!

– Имеет, если учесть божественное вмешательство, – ответила Катрина.

– Что? Мое? Но я ничего не делала с Гектором! И с Патроклом тоже почти ничего, кроме, может быть, того, что слегка поддержала идею, с которой он давно уже носился, и набросила на него легонькую вуаль.

– Я не имела в виду тебя. Но все мы знаем, что в этой песочнице поиграли еще и другие богини.

– И боги, – немножко подумав, добавила Венера, – Гера отвлекла Зевса... Он проявлял уж слишком пылкий интерес к Трое и говорил, что олимпийцы вопреки его приказу вмешиваются в ход войны.

– Ты думаешь?.. Венера нахмурилась.

– Я говорю не о Гере, Афине и себе. Ну, по крайней мере, не о себе и Гере. Афина немножко потеряла голову но такое случается время от времени. Ох, твердейшее копье Аполлона, она теперь так подавлена! Но тем не менее то, что сделали мы втроем, не имеет особого значения. Мы не должны были привлекать внимания Зевса.

– Думаю, ты понимаешь, какой эффект все это произвело на смертных, и тем не менее. Я вот о чем. Эта война должна закончиться до того, как еще кто-нибудь погибнет.

– Я абсолютно того же мнения, дорогая!

– Вот и хорошо. Так давай этим и займемся. Во-первых, что, черт побери, я скажу им о том, куда подевались Патрокл и Джаскелина?

– А ничего не говори мирмидонянам, кроме того, что твоя служанка, одаренная богами целительной силой, должна побыть наедине с Патроклом, чтобы помолиться и вылечить его. Они легко примут божественное вмешательство и будут помалкивать, пока не увидят Патрокла, целого и здорового, когда он наконец выйдет к ним.

– Но я скажу правду Ахиллесу.

– Если считаешь нужным... хотя ты ведь знаешь, некоторые вещи воплощенная Любовь предпочитает оставлять при себе.

– Он знает.

– Не поняла, дорогая?

– Я рассказала Ахиллесу о себе. И Патроклу тоже все известно.

– А, ну да, конечно, им все известно.

– Ты как будто ничуть не удивилась? – спросила Катрина.

– Дорогая, ты и твоя подруга обладаете многими прекрасными качествами, но скромность в их число не входит.

– Ну и ладно. По крайней мере, я тебе все сказала. А теперь... как ты собираешься остановить эту войну?

– Если помнишь, я именно из-за этого устроила ваш переход сюда... твой в особенности, – сказала богиня любви, – Знали бы мы какой-нибудь другой способ прекратить войну, попроще, сами бы все сделали, но поскольку мы совершенно не желали спровоцировать войну на Олимпе – очередную войну на Олимпе, – мы и положились на тебя.

– Я постоянно возвращаюсь к мысли о троянском коне.

– Дорогая, какой еще конь?

– Троянский конь. Тот, о котором говорится в той глупейшей «Илиаде», – пояснила Катрина.

– Ты имеешь в виду гигантскую лошадь, в которой греческие воины въехали за стены Трои? Это из той же серии, что и пятка Ахиллеса. Его якобы можно убить, только попав в пятку. Такая лошадь?

– Именно такая. Конечно, имя Ахиллеса используют всякие фантазеры, но, может быть, во всем этом есть и малая доля истины. Я же видела, что некоторые пленницы носят подвески, похожие на лошадиные головы.

– А некоторые носят подвески, похожие на восставшие фаллосы, но это совсем не значит, что мы должны построить гигантский пенис, набить его воинами и вкатить в Трою. Если бы такое могло сработать, я бы додумалась до этого много лет назад. Я большой специалист по пенисам.

Катрина потерла лоб. Она ужасно себя чувствовала – была разгорячена, покрыта песком, и солью, и кровью. Да еще Венера довела ее до головной боли. К тому же ей было просто необходимо рассказать обо всем Ахиллесу, сообщить ему, что с Патроклом все будет в полном порядке. По крайней мере, Катрина надеялась, что с ним все будет в полном порядке.

– Я должна поговорить с Ахиллесом, – сказала она Венере. – Патрокл ведь сейчас действительно в Талсе?

– Именно так.

Внутри у Катрины что-то дернулось.

– Венера... но ты ведь потом вернешь их сюда? Джаскелину и Патрокла? Ты ведь не можешь бросить их там, Джаскелину в чужом теле и все такое.

«И в таком далеком теперь от меня мире», – мысленно добавила Кэт. На нее вдруг накатил панический страх.

– Разумеется, они вернутся! Оба. Если он выживет. Если же нет... Ну, я не уверена, что Джаки тогда захочет...

Богиня любви помолчала, отметила, как внезапно округлились глаза Катрины, и покачала головой.

– Да нет же, он просто обязан выжить! А я тем временем немножко поворожу тут и там, быстренько, пока не разнеслась весть о том, что они... э-э... исчезли. Вообще-то...

Богиня любви подняла руку.

– Дорогая, тебе пора идти. Я хочу запечатать этот шатер.

– Но что, если кто-нибудь это заметит? Или попытается войти?

Богиня любви улыбнулась.

– Это же Древний мир, Катрина! Если они не смогут попасть в шатер, они тут же уверуют, что он проклят... или благословлен. И то и другое нам только на пользу.

Богиня помахала пальцами, глядя на Кэт.

– Иди же!

– Ладно, я позабочусь об Ахиллесе, – сказала Катрина, – А ты все-таки подумай, как завершить эту чертову войну.

– Да-да, разумеется, – ответила Венера. – Позови меня, если я тебе понадоблюсь. Я сразу явлюсь.

– Очень на это рассчитываю, – пробормотала Катрина, выбираясь из шатра.

За ее спиной раздался щелчок, как будто закрылся замок.

Она несколько раз моргнула, привыкая к яркому полуденному свету. Невозможно поверить, что едва наступил полдень. Казалось, прошло уже несколько лет... Какого черта, куда это все подевались? Кэт не увидела поблизости никого.

– Ахиллес? – позвала она, обходя шатер, – Одиссей?

Никого. Ни единого воина, ни единой пленницы.

– Что-то мне все это не нравится... – пробормотала Катрина, спеша к шатру Ахиллеса.

Но тут она увидела Этнию, сидевшую, ссутулившись, на скамье у лагерного костра. Девушка подняла голову и посмотрела на Катрину. По ее щекам текли слезы.

– Этния, что с тобой?

– Ох, моя госпожа! Это так ужасно! Он собирается убить царевича Гектора... и я знаю, он это сделает!

– Эй, погоди-ка... Кто собирается убить Гектора?

– Ахиллес, конечно! Этот ужасный выродок! Агамемнон принес ему весть о Патрокле. И теперь им завладеет берсеркер, и наш бедный Гектор будет убит!

Служанка внезапно схватила Катрину за руку.

– Может, ты сумеешь его предупредить, моя госпожа? Идем прямо сейчас! Может быть, Агамемнон еще не нашел Ахиллеса? День только начался. Гектор, наверное, еще где-нибудь там, на поле боя! Ты можешь прямо сейчас побежать к стенам Трои.

Она потянула Кэт за руку, как будто хотела утащить ее прямиком в Трою.

– Прекрати, Этния! У меня нет на это времени.

Девушка выпустила ее руку, ее лицо выглядело и изумленным, и смущенным.

– Лучше скажи, где мне найти Ахиллеса?

Этния принялась вдруг медленно раскачиваться взад – вперед.

– Что с тобой случилось, царевна? Неужели Мелия действительно тебя зачаровала?

– Этния, эти чары – просто дерьмо собачье! Какого черта и тебе, и всем другим женщинам так хочется верить, что если кто-то ведет себя не так, как все, то он зачарован или у него с головой непорядок? Все это полная чушь. Лучше подумай о том, что я, может быть, имею какие-то свои соображения об Ахиллесе и этой дурацкой войне, и это не обязательно...

Катрина замолчала, едва не сказав «не обязательно связано с государственными делами», но поискала более понятный для Этнии вариант.

– Это не обязательно имеет отношение к тому, чего хотят от нас здешние правители.

Этния разинула рот и опять его закрыла, напомнив Катрине окуня.

– Мне надо знать, где Ахиллес и все воины? Ты сколько времени была у Диомеда? Два года? Тебе не кажется, что от этой войны всем плохо, обеим сторонам, и, может быть, пора уже ее закончить? И кстати, Ахиллес совсем не выродок и не чудовище. Ну, где он?

Этния показала на берег моря за спиной Катрины.

– Они с Одиссеем пошли в ту сторону. И Агамемнон направился туда совсем недавно.

– Спасибо, – бросила Катрина и поспешила к берегу. – А тебе, может быть, стоит подумать о себе самой.

Агамемнон видывал прежде берсеркера, и не однажды. Хотя обычно он наблюдал издали, как Ахиллес убивает одного за другим троянцев и спасает греков в самых тяжелых сражениях. И ни разу царь не испугался твари, которая овладевала воином. Но сейчас... Царь простоока менел.

Он нашел Ахиллеса и Одиссея на морском берегу, Где израненный воин беспокойно расхаживал вдоль самой кромки воды, пытаясь справиться с бурей чувств. Одиссей что-то говорил другу – тихим, успокаивающим тоном, – но тут он заметил Агамемнона, и оба замолчали ожидая, пока царь греков подойдет к ним.

– Ну, говори! – сказал Ахиллес.

– Он ушел. Патрокла нет больше в этом мире, – ничуть не солгав, сказал Агамемнон, – Я решил оказать честь его памяти, лично сообщив тебе об этом.

– Честь? – прорычал Ахиллес. – Нет в этом мире ни чести, ни справедливости, ни надежды! Мой двоюродный брат умер, прикидываясь мной! Где тут честь?

– Я не согласен с тобой, Ахиллес, – возразил Агамемнон, тщательно скрывая ликование, охватившее его при виде того, как рушится суровое самообладание, которое обычно было свойственно Ахиллесу, – рушится, как опорная колонна какого-нибудь акрополя. – Его заставила притвориться тобой любовь к Греции, желание сразиться за ее честь. А Гектора на его дорогу привела сама судьба.

– Судьба! Я проклинаю богинь судьбы и их прислужников на Олимпе! В этом мире нет чести, справедливости, надежды, но в нем есть месть!

Последние слова перешли в яростный рык.

– Ахиллес, друг мой... Давай вернемся в лагерь и обсудим план погребальных игр в честь твоего кузена, – предложил Одиссей, становясь между царем и воином.

– Прислушайся к Одиссею, Ахиллес. Я готов даже согласиться, что греки не станут сражаться все десять дней, пока будут длиться почетные игры. Хотя нам придется подождать, пока не закончатся сегодняшние сражения. Многие мирмидоняне до сих пор бьются с Гектором. Он как будто превратился в одержимого после того, как ранил Патрокла, – закончил Агамемнон, наслаждаясь иронией, скрытой в его словах.

Одиссей схватил царя за руку.

– Хватит, Агамемнон! Ты знаешь, что мирмидоняне последовали за...

Агамемнон вырвал руку из крепких пальцев Одиссея.

– Ты слишком много себе позволяешь, итакиец!

Тут глаза царя внезапно округлились, и он, спотыкаясь, отступил на несколько шагов.

Одиссей стремительно развернулся с криком:

– Нет, Ахиллес, нет!

Но было слишком поздно. Глаза Ахиллеса засветились ржаво-красным, кровавым светом.

– Скажи ей, что сны закончились. Она должна вернуться домой, обратно. И попроси ее простить меня.

Голос великого воина уже звучал слишком низко, переходя в горловое нечеловеческое рычание.

Ахиллес вскинул руки к небесам и вызывающе заревел, все его тело сотряслось от бешеного гнева.

Агамемнон продолжал пятиться от того, что еще недавно было Ахиллесом. Да, воином овладел берсеркер, но на этот раз все было как-то по-другому... Тело Ахиллеса увеличилось, мышцы разбухли почти непристойно. Шрамы покрыли все тело, и стало казаться, что Ахиллес собран из отдельных кусков... объединенных только болью. В его лице почти не осталось человеческого, оно стало мордой зверя, чудовища, твари, которой было неведомо ничего, кроме ярости и жажды крови. Агамемнон вдруг понял, что именно произошло у него на глазах, и, несмотря на страх, с трудом подавил победный вопль. До сих пор Ахиллес всегда сражался с берсеркером, сопротивлялся ему. Он стремился сохранить хотя бы слабые следы человечности, чтобы потом найти обратную дорогу.

Но на этот раз Ахиллес не собирался возвращаться

То, чему стал свидетелем Агамемнон, было полным и окончательным разрушением человеческой природы, гибелью самой души. Хотя Ахиллес, наверное, и оставался жив где-то в глубине этой искаженной оболочки, он сдался и наконец решил принять свою судьбу.

Снова оглушительно взревев, тварь, бывшая прежде Ахиллесом, помчалась к стенам Трои.

Агамемнон облегченно вздохнул. И ощутил на себе взгляд Одиссея. Царь нагло глянул на итакийца.

– Я оказал ему услугу. Он завершит свою войну, и, без сомнений, его имя будут помнить долгие века благодаря тому, что он сейчас сделает.

«Да, конечно, – мысленно добавил Агамемнон, – этот последний кусочек головоломки трудно было уложить на место... трудно, но необходимо».

– Ты намеренно вызвал в нем ярость.

– Он выбрал славу много лет назад. Я просто осуществил его желание.

Острый взгляд Одиссея внимательно изучил стареющего царя.

– Ты солгал.

Агамемнон пожал плечами, укрытыми золотыми одеждами.

– Нет. Патрокла действительно нет больше в этом мире, а мирмидоняне вышли на поле боя, как, я полностью уверен, и Гектор.

Одиссей покачал головой. Он с нескрываемым отвращением смотрел на царя греков, когда Катрина, спотыкаясь, торопливо перебралась через песчаный холм и подбежала к ним.

– Ахиллес... – выкрикнула она, пытаясь перевести дыхание – Где он?

– Он милуется с самой Судьбой вместо тебя, царевна, – с ядовитой усмешкой ответил Агамемнон.

– Что ты сделал, ты, кусок старого дерьма? – воскликнула Катрина.

– Не смей так говорить со мной, женщина!

– Ох, да пошел ты! – закричала Кэт, быстро шагая к нему с таким выражением лица, что Агамемнон от изумления отступил назад.

Катрина с презрением посмотрела на него и обратилась к Одиссею.

– Что тут случилось?

– Ахиллес узнал, что Патрокл умер, – ответил Одиссей, – Им овладел берсеркер, и Ахиллес намерен убить Гектора.

Катрине показалось, что мир перевернулся. В ушах отчаянно звенело, и она едва расслышала собственные слова:

– Нет... нет, он не умер!

– Ну, скоро умрет, – негромко произнес Одиссеей. – Ему теперь ничто не поможет. Чудовище полностью победило человека.

– Да не Ахиллес, а Патрокл! – возразила Катрина, стараясь не разрыдаться от отчаяния.

Одиссей резко повернулся к Агамемнону.

– Ты сказал, что Патрокл умер!

– Я сказал, что его больше нет в этом мире, и это именно так.

Катрина прочла правду в самодовольных глазах Агамемнона.

– Ты знал, что Патрокл не умер. Ты видел, как он исчез!

– То, что я видел, доказывает лишь одно: ты – не троянская царевна.

Катрина скривилась.

– Ну наконец-то ты хоть в чем-то прав. Да, я не древняя женщина, с которой ты мог бы обращаться по-хамски.

– В самом деле? Но ты на вид такая нежная и слабая.

Агамемнон с угрожающим видом шагнул к Катрине, однако Одиссей быстро встал между ними.

– Ты до нее не дотронешься, – сказал он.

Агамемнон заколебался, а потом насмешливо хихикнул.

– Ну, наверное, это справедливо – теперь, когда она уже не нужна твоему другу, ты заберешь ее себе. Но ты должен знать, что она и тебе лгала. Она вовсе не оракул Афины. Она состоит в союзе с богиней любви. Я видел их вместе.

– Пожалуй, тебе лучше вернуться в свой лагерь, великий царь, – Голос Одиссея прозвучал холодно и жестко, – Вот-вот будет одержана долгожданная победа, и тебе следует быть на месте, чтобы не упустить момент славы.

Агамемнон прищурился.

– Это ведь просто женщина. Неужели ты вместе с ней восстанешь против своего царя?

– Черт, да что же ты за подтирка для задницы! – брякнула Катрина прежде, чем Одиссей успел ответить. – Ты думаешь, вот это вот – я? Это всего лишь оболочка... временная оболочка! А принимать в расчет нужно только дух, который живет в ней!

– О, я тебе верю, царевна, – ответил Агамемнон, истекая язвительностью и сарказмом. – Но от этого то, что произошло с Ахиллесом, становится лишь еще более травяным. То, что жило внутри его оболочки, ушло! Но не отчаивайся. Его имя наверняка будет жить вечно.

Катрина почувствовала, как в ней вскипает гнев. И, действуя исключительно по наитию, она взялась одной рукой за медальон Венеры, а палец другой руки обвиняюще направила на Агамемнона.

– Сегодня для тебя счастливый день. Ты дважды прав. Я действительно не древняя царевна, и я действительно в союзе с богиней любви. И потому силой Венеры я заклинаю: любовь предаст тебя точно так же, как ты предал любовь. Любовь станет твоей гибелью и твоим проклятием.

Агамемнон содрогнулся, но быстро взял себя в руки.

– Ты не можешь проклясть меня, глупая ведьма. Меня защищает сама королева всех богов.

Катрина рассмеялась, но это был совсем не радостный смех.

– В самом деле? Когда мы с Герой в последний раз разговаривали, она назвала тебя самонадеянным дураком.

– Ты лжешь!

– Если я лгу, пусть те морские чудовища, от которых Гера помогла меня спасти, явятся прямо сейчас и схватят меня!

Катрина решительно сделала несколько шагов к воде. Волны омывали ее сандалии; Кэт стояла, глядя в морскую даль. Но поскольку покой воды ничто не нарушило, она медленно обернулась и снова посмотрела на Агамемнона.

– Тебе конец.

То, что Агамемнон увидел в глазах этой странной женщины, заставило его смертельно побледнеть.

– Держись от меня подальше, ведьма! – визгливо закричал он.

Царь всех греков быстрым шагом направился к лагерю, и полы золотой одежды развевались за ним, хлопая на ветру, как крылья огромной золотой чайки.

Катрина смотрела ему вслед и всей душой молилась о том, чтобы проклятия действительно осуществлялись в этом мире.