Приложение: заметки о глоссировании

Ниже приводятся примеры различных методов делания наблюдаемого/ сообщаемого понимания, т. е. понимания, доступного описанию. Они отобраны из коллекции отчетов об обыденных случаях, в которых люди, одними и теми же способами опознающие или понимающие друг друга в качестве знающих, как говорить, вовлечены в совместное имение в виду иначе, чем они могли бы это делать, ясно все проговаривая.

Эти примеры призваны специфицировать «практики глоссирования» как тему. Вышеприведенное определение используется как слабое правило, которое служит нашим интересам расширения и организации этой коллекции: поиска, выявления, исключения, рубрикации и т. д. Следует ли его толковать как слабое правило только до поры до времени? Нам, разумеется, пришло на ум, что более точное определение есть цель, заключенная в самом собирании этой коллекции. Эта цель известна тем, кто хочет, чтобы их исследования естественного языка воспринимались всерьез. Мы, конечно, тоже преследуем такую цель; но там, где речь заходит о глоссах, мы не принимаем эту цель слишком серьезно, ибо из исследования глосс и из того, что выясняется о практиках глоссирования, мы знаем, что такая цель не представляет интереса. Интересно скорее то, что такая цель недостижима. Из некоторых приводимых примеров мы это увидим. Кроме того, то, что слабое определение используется для формулирования в качестве цели сильного определения, на получение которого направлено использование слабого определения и для достижения которого слабое определение служит ресурсом, является еще одной неоправданной надеждой. Или, лучше сказать, надеждой, которая оправдывается так: некто приобретает навык, означающий признанное владение естественным языком. И это тоже представляет интерес. Еще одни свойства обеспечиваются особыми и определенными способами, которыми эта цель не может быть достигнута, и, видимо, сводятся к следующему: определенность практик глоссирования доступна для изучения независимо от того, отсутствуют ли определения, являются ли они слабыми, произвольными и т. д. Мы обнаруживаем это как повторяющееся «логическое» свойство. Оно вызывает у нас острый интерес, и мы выискиваем его везде, где только можно.

Возможно, практики глоссирования могут быть личностно особыми. У нас нет на этот счет определенного мнения. Во всяком случае, примеры были отобраны так, чтобы проиллюстрировать несколько различающихся способов, с помощью которых их производство организуется как совместное практическое свершение. Например, глоссу Ричардса образует метод, посредством которого еще-нуждающиеся-в-понимании тексты восполняются неизвестными способами достижения определенного смысла, где делающим это не нужно отчитываться себе о способе достижения какого бы то ни было определенного смысла, к которому приводит этот процесс, и не возникает нужды в том, чтобы они такой отчет предоставляли. Две вариации, имеющие отношение к этой тематической характеристике, обеспечиваются макетами и теми случаями, когда определения используются в первом приближении к более строгим.

Макеты. Можно купить пластмассовый двигатель, который расскажет кое-что о том, как работают двигатели в автомобилях. Пластмассовый двигатель содержит в себе некоторые свойства автомобильного двигателя. Например, он будет показывать, как движутся поршни относительно коленчатого вала, как их движение совмещается по времени с порядком работы цилиндров и т. д. Как мы увидим, здесь интересно и важно, что пользователь, чтобы заставить поршни работать, должен вращать пальцем маховик.

Назовем пластмассовый двигатель описанием наблюдаемого положения дел. Мы предлагаем следующие наблюдения касательно черт этого описания. Во-первых, самим способом, которым оно обеспечивает точную репрезентацию черт действительной ситуации, и самим способом, которым оно обеспечивает точную репрезентацию некоторых отношений и некоторых черт наблюдаемой ситуации, оно создает также специфически и намеренно ложное представление о некоторых существенных чертах данной ситуации. Во-вторых, создавая это намеренно ложное представление, оно предусматривает, что намеренно ложные представления должны присутствовать, дабы данное описание трактовалось как описание этой ситуации. В-третьих, благодаря этому ложному представлению пользователь описания говорит, что описание «похоже» на ту ситуацию, для репрезентации которой он хочет им воспользоваться. В-четвертых, знание тех способов, которыми описание — пластмассовый двигатель — создает ложное представление, является для пользователя средством контроля над тем, можно ли использовать его как описание действительной ситуации. В-пятых, макет — пластмассовый двигатель — в совокупности его особых, действительных черт, какими бы они ни были и для каких бы целей они ни использовались, целиком и полностью понимается пользователем как то, что имеет статус руководства для практических действий в реальной ситуации, в чем бы оно ни заключалось в конкретном случае, когда пользователь должен управиться с действительным двигателем. В-шестых, это намеренное использование является исключительно делом выбора пользователя, когда он сам для себя принимает решение об адекватности макета и о том, как им правильно пользоваться. И, наконец, его использование сопровождается готовностью пользователя всякий раз, когда он сталкивается в действительной ситуации с некоторой чертой, которую макет ложно представляет, отдавать приоритет действительной ситуации и оставлять макет таким, какой он есть, без настоятельного побуждения его исправить.

Определение в первом приближении напоминает глоссу Ричардса и макеты, давая еще один способ осуществления узнаваемой определенности разговора без уточнения того, как эта определенность достигается.

Определения в первом приближении встречаются в статьях, когда автор в начале статьи дает определение, сопровождаемое просьбой, чтобы на какое-то время простили его произвольность, и указанием на то, что он пока не будет (по тем или иным причинам) определять его точнее, но если читатель допустит его предварительный характер, то он, развернув свои аргументы, даст позже второе определение, которое можно будет подставить на место первого.

Следующий пример такого определения добавляет еще одну черту. Он был выбран, поскольку дает читателю наглядный пример того, как достигается определенность разговора, хотя при этом сущностно не уточняется, как именно эта определенность разговора делается.

Примем нижеприведенное как определение «глоссирования» в первом приближении.

Я хочу говорить о лицах, знающих, как разговаривать, — т. е. говорящих на некотором языке, — втянутых в текущем взаимодействии в многочисленные практики имения в виду иначе, нежели путем ясного проговаривания. Я хочу объединить эти их практики с помощью термина «глоссирование». До поры до времени я хочу пользоваться этим определением как правилом, позволяющим выявлять релевантные реальные случаи, в которых можно искать проявления глоссирования, и дающим возможность сравнивать эти проявления, описывать их, группировать, раскладывать по рубрикам, озаглавливать и т. д. Более точное определение будет трактоваться как цель наших изысканий. Поскольку в ходе нашего предприятия по сбору данных мы больше узнаем о том, для говорения о чем я использую термин «глоссирование», и получаем возможность придать предмету своего внимания больше определенности, мы перепишем определение так, чтобы сформулировать исходя из проявлений и размышлений, вызванных ими, их сущностные черты и сущностные связи между этими чертами.

Когда с помощью этого определения исследуются в поисках возможных проявлений действительные случаи, определение используется до бесконечно специфицируемой глубины его замкнутости в самом себе. Мы также замечаем, что никакие антиномии не блокируют и не затемняют его смысл; равно как нас нисколько не смущает «глубина» его рекурсивности.

Антропологические цитаты. После полевого исследования антрополог возвращается со своими блокнотами в компанию коллег по профессии. Проведя некоторое время в поле, он сталкивается с задачей превратить свои тексты в профессионально приемлемый отчет. Например, Мэннинг Нэш[946] напоминает своим студентам на семинарах о неразделимых свойствах критики и полевой работы. В один прекрасный день каждый из них, в свою очередь, вернется из чужого и незнакомого общества и должен будет сообщить о своих открытиях в связных повествовательных предложениях. Антропологу надо будет детально записать то, что он узнал от тамошних жителей, для которых он скорее всего был чужаком в том решающем смысле, что на протяжении месяцев, а возможно и всего его пребывания там, их язык мог оставаться за пределами его контроля. Ему не нужно приводить отчета о том, как были собраны его полевые заметки. Лишь изредка антропологи связывают свои заметки и то, как они были собраны, дополнены, проанализированы, переписаны и иным образом использованы, с обстоятельствами их пребывания в поле как конституирующими чертами этих обстоятельств. Еще реже они сообщают о том, как заметки были превращены в отчет, предназначенный для прочтения коллегами по профессии. Тем не менее «то, как это делается» трактуется всеми — и самим автором, и его коллегами — как контингентно описуемое во всех случаях, когда делается «запись», и во всех случаях, когда отчет читают и обсуждают. В связи с такими обстоятельствами профессиональной работы использование антропологических цитат является интересной и релевантной практикой глоссирования.

Процедура отчета в антропологических цитатах следующая. Антрополог переписывает тексты как отчет, пользуясь процедурой, которую он называет «записью». Основная задача, выполняемая записью, — предложить описание того, о чем действительно, а не предположительно говорили, в его трактовке, туземцы на языке, на котором они говорили, притом что антрополог не может и не будет говорить окончательно и во всех деталях, о чем реально они говорили. Этим способом он сообщает коллегам, что именно так вот они рассказывали. Так, например, он цитирует туземцев, пользуясь их туземными терминами, и трактует эти термины с помощью «глоссария». Иначе говоря, он рекомендует коллегам, что своими переводами туземных терминов он будет иметь в виду то, о чем туземцы действительно говорили, что он будет трактовать туземцев и их практики как высший авторитет, хотя что именно в них содержится выходящего за пределы того, что он написал, он сказать не может и говорит, что не может. Автор имеет в виду то, что реально имеет в виду туземец, но при этом автор предпочитает осторожность в ясном словесном уточнении того, «что туземец реально имеет в виду». Это дальнейшее «то, что туземец реально имеет в виду», инкорпорируемое в отчет как сделанный профессионалом пересказ сообщения туземного информатора, глоссируется по всему отчету, поскольку оно всегда оказывается под рукой благодаря работе профессионально не уточненных методов авторства и чтения.

Поскольку дело касается профессионалов, практики антропологического глоссирования обеспечивают антропологов практиками и обстоятельствами, которые отличают их от других профессионалов. Профессиональная ассоциация образуется наличием компетентных читателей и не проясненных обстоятельств, которые этот род писательства глоссирует. Посредством членства в ассоциации смысловая определенность и фактичность такого отчета тесно связываются с разговорными средами, разговорными средствами, разговорной «машинерией», в которой и с помощью которой то, что действительно, а не предположительно сообщается, будет «увиденным для проговаривания», чтобы его затем можно было ясно и недвусмысленно записать.

Удостоверение события, которого вы не добивались, иллюстрирует практику, посредством которой определенность раскрывается в рамках графика разговора, и здесь интересно то, что определенность раскрывается при помощи разницы между временным упорядочением производства события и описуемым временным упорядочением произведенного события. Выглядит эта практика следующим образом. Вы беседуете с другим человеком. Этот человек смеется. Какое-то мгновение вы удивлены, так как не собирались шутить. Поскольку вы слышите, как этот человек смеется, вы улыбаетесь, дабы придать смеху другого человека свойство, состоящее в том, что его смех обнаружил ваше остроумие, но скрываете тот факт, что другой человек, засмеявшись, дал вам возможность «претендовать на заслугу», к которой вы не стремились.

Глосса Роуза. Профессор Эдвард Роуз, коллега из университета штата Колорадо, сообщает о практике, в которой умышленно используется свойство, состоящее в том, что определенность обусловленных обстоятельствами деталей образуется из их следствий. Он следующим образом использует это свойство для выявления с определенностью того, что он до этого делал.

По прибытии в город, которого Роуз никогда прежде не видел, его встречает в аэропорту принимающее лицо. В то время как они едут домой, Роуз [глядит] в окно — то есть после делания [смотрения вперед] делает [смотрение на что-то убегающее вдаль], поворачивая голову по мере движения автомобиля. Перед Роузом стоит задача заставить партнера объяснить ему, на что он глядел. Делание заслуживающих внимания деталей [смотрения вперед] и [смотрения на что-то убегающее вдаль] и их серийное упорядочение представляют самую суть дела и составляют хитрость Роуза. Продолжая делать [выглядывание в окно], Роуз замечает: «Он определенно изменился». На это его хозяин может сказать что-то вроде: «Прошло десять лет, прежде чем они перестроили квартал после пожара». Сказав: «Он определенно изменился», — Роуз обнаруживает в ответе и с помощью ответа, о чем он, Роуз, говорил в первом случае. Выяснив это, он формулирует далее совместное осмысленное содержание, которое обе стороны случайно делают узнаваемой, актуальной, ясно слышимой спецификой в ходе разговора: «Да что вы говорите! И во сколько же это обошлось?»

Гоффман Э. Преподнесение себя в повседневной жизни[947]

Глава VII. Заключение