Этнометодология Г. Гарфинкеля

Одним из наиболее необычных ответвлений феноменологической социологии стала так называемая этнометодология. Программные принципы этого нового направления, которое в 70-е годы, после упадка структурного функционализма, претендовало даже на роль альтернативной теоретической парадигмы для социологии, были изложены в книге американского ученого Гарольда Гарфинкеля “Исследования по этнометодологии” (1967).

Этнометодология задумывалась с самого начала как исследование “этнометодов”, т. е. особых методов, используемых людьми для построения, поддержания и изменения общего для них и кажущегося упорядоченным социального мира. Иначе говоря, в исходную феноменологическую модель социального исследования была встроена важная корректива, необходимость которой до тех пор не осознавалась еще достаточно ясно, а именно: идея о том, что повседневные представления людей о социальном мире различны в разных культурах. Следствием этого стало заострение внимания на том факте, что традиционная социология, не сознающая свои базисные предпосылки, укорененные в обыденном знании, не может формулировать универсальные объяснения, а неизбежно становится “этнонаукой”, стоящей в одном ряду с другими “этнонауками”, такими, как магия, мифология, народная медицина и т. д. Ненавязчивый шюцевский образ обывателя, изначально являющегося своего рода стихийным социологом, приобрел в этнометодологической перспективе более неприглядные черты социолога, не перестающего и даже не желающего перестать быть обывателем. В этом смысле этнометодология была радикальной критикой фактически всей предшествующей социологии.

Однако задачи, поставленные Гарфинкелем перед этнометодологией, не ограничивались такой критикой. Позитивная программа этнометодологии строилась вокруг центральной задачи исследования тех методов, которыми пользуются обыватели для конструирования упорядоченных черт обыденных социальных сред, в которых они взаимодействуют. Осуществление этой программы вызвало неоднозначные оценки в социологическом сообществе: одни увидели в этнометодологии своеобразную метафизику, отличающуюся крайним субъективизмом, другие — гиперреализм, или доведенный до предела “объективизм” Дюркгейма. Общее отношение к этнометодологии среди социологов было преимущественно отрицательным или, по крайней мере, настороженным. Этому немало способствовал особый труднопонятный “жаргон”, на котором написано большинство работ этнометодологов. Отчасти этот специфический язык создавался намеренно, как средство избавления от “штампов” обыденного языка, свободно перекочевывающих в традиционную социологию и придающих ей черты обыденной этнической науки, и выхода за границы “этнической обыденности”. Такой понятийный аппарат является способом остранения привычной реальности, помогающим разрушить стереотипы восприятия привычных повседневных ситуаций.

Другим специальным методом, разработанным Гарфинкелем для остранения рутинных обстановок и проникновения в механизмы обыденного конструирования членами общества смысла социальной реальности, было экспериментальное разрушение “фоновых” (“конститутивных”) ожиданий: суть этого метода состояла в том, что экспериментатор выбирал какую-либо обыденную ситуацию взаимодействия и, не уведомляя испытуемого о проведении эксперимента, явочным порядком отказывался принимать как само собой разумеющиеся те или иные черты ситуации, самоочевидные для испытуемого (и любого другого обывателя). В ходе этих экспериментов были получены важные и поучительные результаты. Прежде всего, было экспериментально доказано, что люди в повседневных ситуациях не только соблюдают то, что в традиционной социологии принято называть “правилами” или “нормами”, но и придерживаются негласного обязательства соблюдать сами эти нормы и правила. Неосознаваемое выполнение этого обязательства является необходимым условием взаимного доверия, без которого невозможно никакое рутинное взаимодействие. Кроме того, благодаря этим экспериментам было доказано, что такие выявленные феноменологической социологией механизмы, как “взаимозаменяемость точек зрения”, “постулат совпадения систем релевантности” и т. п., не являются бесплотными абстракциями, что люди чутко реагируют на них и часто испытывают состояние сильнейшего шока, когда они по какой-либо причине не срабатывают (например, в тех же гарфинкелевских экспериментах или в случае непредвиденного общения с человеком, находящимся в другом состоянии сознания).

С начала 70-х гг. в этнометодологии наметилось некоторое смещение исследовательских интересов, связанное с сосредоточением внимания на языковой коммуникации как репрезентативной модели, на которой можно изучить основные механизмы всех прочих типов коммуникации. Отсюда сближение этнометодологии с лингвистикой, особенно заметное в работах таких этнометодологов, как Гарфинкель, Х. Сакс, Д. Судноу, У. Лабов, Э. Щеглофф, П. Мак-Хью и др. На первый план в это время выходит проблема языка и индексичности языковых выражений. Суть проблемы индексичности состоит в том, что любое высказывание, локализованное в конкретной обстановке (или ситуации), соотносится не только с общими принятыми значениями используемых в нем слов, но и с контекстом данной конкретной обстановки и знаниями участвующих в ней людей. Исходя из достаточно нетривиальной посылки, что в разговорном взаимодействии люди заняты исключительно тем, что описывают друг другу “мир”, этнометодологи выявили, что в каждом высказывании люди передают другим гораздо больше информации, чем содержится в нем самом по себе. Иначе говоря, в каждом высказывании передается, помимо его буквального смысла, огромный массив “фоновой” информации, который специально не проговаривается, обычно не осознается людьми и становится предметом вербализации и обсуждения лишь в редких случаях, когда высказывание слишком явно не соотносится с этим “фоном”.

В 80-е—90-е годы тематический диапазон этнометодологических исследований значительно расширился, а исследовательские процедуры и методы, разработанные в их рамках, были перенесены в такие дисциплины, как этнография, социолингвистика, изучение научных коммуникаций, литературоведение и т. д. Произошла еще бó льшая “анархизация” понятийного языка, вследствие чего этнометодология в настоящее время не имеет единого концептуального аппарата. Фактически она оформилась в самостоятельное научное направление, существующее не столько в рамках социологии, сколько параллельно с социологией более традиционного типа.

Заключение

Основное значение феноменологической традиции в социологии состоит прежде всего в том, что она привлекла внимание исследователей общества к повседневности как широчайшему, очень важному и, более того, основополагающему пласту социальной жизни. Благодаря феноменологии в социологию вошли некоторые важные аналитические инструменты и новые методы социологического исследования (прежде всего качественные). Феноменологическая социология так и не стала той фундаментальной “эйдетической” наукой, какой, может быть, видел ее А. Шюц. Но при этом она остается школой саморефлексии для социолога, стремящегося к пониманию социокультурных оснований своих научных изысканий, а кроме того, дает возможность делать предметом исследования такие стороны и элементы социальной жизни, для которых в других моделях теоретической социологии не было выработано адекватных инструментов исследования.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности[560]