Начало раздоров

Прошел год с тех пор, как Ланселот спас Гиневру от костра. Вновь наступил веселый месяц май, я когда у каждого сердце трепещет от радости и полноты жизни. Это время похоти и плодоношения, в полях расцветают цветы, и все чувствуют приближение лета. Зимой, в пору снега и бурь, мы только и можем, что сидеть по углам или греть руки у огня.

В веселый месяц май сошли на мир гнев и раздоры и не прекращались, пока не погиб цвет рыцарства. Зачинщиками всех несчастий стали два рыцаря – сэр Агравейн и сэр Мордред, родичи сэра Гавейна. Втайне оба ненавидели королеву Гиневру и сэра Ланселота; день и ночь они следили за Ланселотом в надежде причинить ему вред.

Случилось, к несчастью, что как-то раз сэр Гавейн сидел с родичами в покоях короля Артура, и сэр Агравейн заговорил дерзостно перед собравшимися рыцарями, хотя то и не был формально созванный совет.

– Дивлюсь я, – сказал он, – что мы боимся говорить истину. Все мы знаем, что Ланселот спит с королевой, но никто из нас и слова не скажет. Не позор ли всем нам, если мы позволяем так срамить нашего короля?

Ему возразил Гавейн:

– Агравейн, брат мой, прошу вас не упоминать об этом. Вот что я скажу: я не стану вместе с вами предъявлять подобные обвинения Ланселоту.

Двое других рыцарей, Гахерис и Гарет, согласились с Гавейном.

– Помоги мне Бог, – сказал Гарет, – я не стану связываться с подобными делами.

– А я стану! – поднялся Мордред.

– Вы спешите навстречу несчастью, – предупредил его Гавейн. – Сами себе расставляете ловушку. Послушайте меня: оставьте это дело. Я уж вижу, чем оно кончится.

– Как выпадут кости, так и выпадут, – ответил Агравейн. – Я расскажу королю!

– Глупец! – сказал Гавейн. – Если между нами и Ланселотом разгорится вражда, немало сильных рыцарей и великих вельмож встанет на сторону Ланселота. И вот еще что не забывайте: много раз Ланселот приходил на выручку королю и королеве. Если б он не сражался за них, многие из нас пребывали бы в страхе и печали. Вновь и вновь Ланселот доказывал свою доблесть. Помните, какая участь постигла прошлой весной сэра Мелиагонта? Что до меня, я ни в коем случае не подниму оружие против этого отважного рыцаря. Однажды он спас меня от короля Карадока и вывел из Башни Скорби. Он убил Карадока и спас мне жизнь. И разве Ланселот не спас вас, Агравейн, и вас, Мордред, от козней сэра Тарквина? И многих других рыцарей он выручил в тот раз. Или вы думаете, что о благородных деяниях можно забыть? Не вспоминать более ни доблесть, ни доброту?

– Поступайте как знаете, – ответил Агравейн, – а я больше терпеть не стану.

При этих словах в покои вошел король Артур.

– Оставьте этот разговор, брат, – попросил Гавейн.

Агравейн и Мордред поглядели ему прямо в глаза.

– Не оставим, – сказали они.

– Вот как? В таком случае я ухожу. Не стану сидеть здесь и слушать ваши россказни. Ничего общего с вашим заговором я иметь не желаю.

– И я тоже, – присоединился к нему Гахерис.

– И я, – подхватил Гарет. – Никогда не буду говорить дурно о другом рыцаре.

И эти трое вышли из королевских покоев в великом смятении.

– Увы, – пробормотал Гавейн, – конец королевству! Распадается благородное братство Круглого стола. Горе и гибель ждут нас.

С тем он и его товарищи удалились. Король Артур изумился и спросил Агравейна, отчего произошел столь шумный спор.

– Господин мой король, – отвечал тот, – я расскажу вам все как есть. Не могу долее хранить это в тайне. Мы с Мордредом и эти три славных рыцаря поспорили, а о чем – скажу кратко. Всем нам известно, что Ланселот – любовник королевы. Сомневаться не приходится. Мы все – сыновья ваших сестер, и мы не желаем больше с этим мириться. Мы хорошо понимаем, что вы званием превосходите сэра Ланселота, и это вы посвятили его в рыцари. Итак, мы докажем, что он изменил вам.

– Если это правда, он и в самом деле виновен в измене. Однако я не стану вызывать его на суд, пока не получу точное и неопровержимое доказательство его вины. Сэр Ланселот – храбрый рыцарь, это вам обоим известно. Более того: он лучший и бесстрашнейший рыцарь на свете, и он сразится с любым, кто предъявит ему подобное обвинение. Так что, если вы говорите правду, нужно захватить его на месте преступления.

На самом деле Артур вовсе не хотел расследовать слухи насчет Ланселота и Гиневры. Подозрения у короля давно были, но он не желал слушать сплетни. Сэр Ланселот славно служил ему и королеве, и Артур любил и ценил его превыше всех людей.

– Господин мой король, – сказал Агравейн, – завтра вы отправитесь на охоту, а Ланселот, полагаю, не поедет с вами. На закате пошлите королеве известие, что вы решили остаться на ночь в поле, и велите снарядить к вам повара. Тогда под покровом ночи мы захватим его в постели с королевой и доставим его вам, живым или мертвым.

– Я вас понял, – сказал король, – но будьте осторожны. Возьмите с собой надежных товарищей.

– Сир, – отвечал Агравейн, – мы позовем двенадцать рыцарей Круглого стола.

– Берегитесь! Повторяю вам: берегитесь! Он силен и храбр.

– Мы справимся с ним, сир. Идем, надо все приготовить.

Наутро Артур выехал на охоту и послал королеве известие, что на ночь раскинет шатры в поле. Сэр Агравейн и сэр Мордред отобрали двенадцать рыцарей и поехали с ними в замок Карлайла, где пребывала королева.

Той ночью Ланселот предупредил сэра Борса, что собирается поговорить с королевой наедине.

– Сэр, – сказал ему Борс, – лучше бы вам не ходить сегодня к королеве.

– Отчего же?

– Боюсь я происков сэра Агравейна. Он только и делает, что злоумышляет против вас. Умоляю вас, не ходите к королеве. Старайтесь избегать ее. Подозреваю, король не без причины отбыл сегодня из замка. Возможно, он приставил к покоям королевы стражу. Боюсь, против вас зреет заговор.

– Не бойтесь, любезный племянник, – ответил Ланселот, – я не задержусь у королевы надолго. Побуду у нее всего минуту.

– Меня это не утешает. Страшит уже то, что вы идете к ней. Это может погубить нас.

– Дивлюсь я вам, славный племянник. Вы сами знаете, что королева послала за мной. Как могу я ослушаться? Или вы принимаете меня за труса? Стану ли я бежать от ее милостей?

– Защити вас Бог! Возвращайтесь живым и благополучным.

Сэр Ланселот расстался с племянником и, спрятав под плащом меч, отправился в покои королевы. Настал опасный час. Ланселот тихонько постучал в дверь, и его впустили. Вновь Ланселот и Гиневра были вместе. Занимались ли они любовной игрой, этого я сказать не могу, ибо не желаю распространяться на подобные темы. Одно скажу: в ту пору любовная игра была совсем иной.

Королева и Ланселот наслаждались беседой, и вдруг загремели мечи и щиты. Под дверью королевской опочивальни собрались Мордред и Агравейн с двенадцатью рыцарями, восклицая в один голос: «Ланселот, ты изменник! Попался, предатель!» Они, вооруженные, возбужденные, готовые к бою, буйствовали и ликовали, кричали так громко, что весь двор слышал.

– Увы! Нас обоих убьют! – вскричала в тревоге Гиневра.

– Мадам, – сказал ей Ланселот, – есть ли здесь какие-нибудь доспехи, которые я мог бы надеть? У меня при себе только меч. Если найдется здесь щит или копье, дайте их мне, и я быстро положу конец их злобе.

– Я не держу здесь оружия. Я-то думала, в моих покоях ни к чему щиты и шлемы, мечи и копья. Слышите, как они кричат? Теперь я вижу, что наша любовь завершится погибелью. Судя по шуму, там собралось множество хорошо вооруженных рыцарей. Вы не сможете обороняться от них, вас убьют, а меня сожгут заживо. Одно лишь может спасти меня от такой участи: если б вы сумели от них ускользнуть.

– Господи! – сокрушался в отчаянии Ланселот. – Никогда еще я так не нуждался в доспехах.

Сэр Агравейн и сэр Мордред тем временем колотили в дверь с криками:

– Рыцарь-предатель, выходи из покоев королевы! Ты окружен и сам знаешь, что не сможешь удрать.

– Помилуй Иисусе! – прошептал Ланселот. – Не могу я терпеть этот постыдный шум. Лучше погибнуть, чем переносить такое бесчестье.

Он обеими руками обнял королеву и поцеловал ее.

– Благороднейшая королева христианского мира, – заговорил он, – молю вас, выслушайте меня. Вы всегда были дамой моего сердца, и я служил вам верно, как истинный рыцарь. Никогда я ни в чем не подвел вас с того самого дня, как король Артур посвятил меня в рыцари. Станете ли вы молиться за мою душу, если меня здесь убьют? Что же до вашей участи, не тревожьтесь: мой племянник, сэр Борс, и все мои родичи непременно спасут вас от огня. Утешьтесь, любезная леди. Сэр Борс и другие рыцари принесут вам присягу и будут служить вам. Вы будете жить по-королевски в моих владениях.

– Нет, не говорите так! – воскликнула королева. – Вы же знаете, что я не смогу жить, коли вы погибнете. Если вас убьют, я приму смерть с кротостью мученика, погибающего за Христа, нашего Спасителя.

– Что ж, госпожа моя, поскольку сегодняшний день может стать последним днем нашей любви, заверяю вас, что эти рыцари дорогой ценой купят мою смерть. Я более сожалею о вас, чем о себе. О, будь у меня доспехи! Они нужнее мне, чем власть над всем христианским миром. Имей я панцирь и алебарду, молва о нынешних моих подвигах не смолкла бы в устах людей.

– Пусть лучше эти люди схватят меня и убьют, а вы сумеете ускользнуть.

– Не бывать такому, любезная моя королева. Избави меня Господь от такого бесчестья. Христос будет моим щитом. Христос – мои доспехи.

Он взял в правую руку меч, а левую обмотал плащом. Сэр Агравейн и сэр Мордред подхватили тяжелую деревянную скамью и с помощью других рыцарей начали таранить ею дверь.

– Любезные господа! – крикнул им Ланселот. – Прекратите галдеж! Я отворю вам дверь, и делайте со мной что пожелаете.

– Ну же! – крикнул в ответ сэр Агравейн. – Открывайте! Вам нет смысла сражаться против нас. Впустите нас, мы вас не убьем: подождем, пока вернется король.

Ланселот очень осторожно отодвинул засов на двери и приоткрыл щелку, в которую мог протиснуться только один человек зараз. Вот один из рыцарей и полез в дверь. Это был славный, сильный рыцарь по имени сэр Колгревонс Гоорский. Сунувшись в дверь, он тут же попытался ударить Ланселота, но славный рыцарь отбил удар и сам поразил врага мечом. Колгревонс так и рухнул, удар по голове убил его на месте. Ланселот затащил убитого в комнату, снова запер дверь и с помощью королевы надел на себя доспехи погибшего.

А сэр Агравейн и сэр Мордред только и могли, что выкрикивать оскорбления из коридора:

– Рыцарь-изменник, воин-предатель, выйди из покоев королевы!

– Господа, – сказал им преспокойно Ланселот, – прекратите шуметь. Вот что я скажу вам, сэр Агравейн: нынче вам не удастся захватить меня. Советую вам всем поворачивать да и уходить себе потихоньку. Довольно меня оскорблять. Клянусь вам честью рыцаря: если вы сейчас мирно удалитесь, завтра я предстану перед вами и перед королем, и поглядим, кто из вас решится в лицо назвать меня предателем. Я отвечу на вызов, как подобает рыцарю, и принесу клятву, что явился к королеве безо всякого дурного умысла. Я докажу это на поединке, если понадобится такое испытание.

– Стыдись, предатель! – вопил Мордред. – Захотим, так прямо сейчас убьем тебя. Король Артур предоставил нам право убить тебя или арестовать, как получится.

– Ах, господа, неужто вам чуждо милосердие и благородство? В таком случае защищайтесь! – и он распахнул дверь комнаты и с высоко поднятым мечом ринулся на них. Первым же ударом Ланселот сразил сэра Агравейна, а затем с легкостью разделался и с прочими. Через несколько минут все они лежали мертвыми, ибо ни один не мог устоять перед силой и сноровкой Ланселота. Ускользнул только сэр Мордред. Он был ранен и удрал с великой поспешностью.

Сэр Ланселот возвратился к королеве.

– Мадам, – сказал он, вздыхая, – знайте, что наша верная любовь ныне в смертельной опасности. Король Артур навеки стал моим врагом. Но скажите только слово, и я приму вас под свое покровительство и спасу от всех бед.

– Это дурной путь, сэр. Довольно уже мы натворили зла. Успокойтесь, не делайте ничего более. У меня к вам одна лишь просьба: если завтра меня приговорят к смерти, умоляю вас, придите на помощь, спасите меня.

– Не бойтесь, госпожа! Пока я жив, я всегда – ваш спаситель. Не сомневайтесь в этом.

Он поцеловал ее, и они обменялись кольцами. С тем Ланселот оставил королеву и вернулся к себе.