Глава 6. Одри вымоталась – телом, сознанием, душой

Одри вымоталась – телом, сознанием, душой. Но не могла заснуть.

Она лежала на неровном полу и смотрела на рваные тени, мелькающие в глубине ее клетки. Зал для тренировок, как он сказал. И комната для отдыха. Но она знала правду. Решет­ки и ключи означали тюрьму. Уже больше года она лишена шанса вдохнуть свободного воздуха. Каждый вдох отравлен кислой болью. После такого жуткого плена беспомощность должна врасти ей под кожу.

Так и было.

Она едва не сдалась там, в лабораториях. Еще пара меся­цев, а то и недель, и она бы сделала что угодно, чтобы обо­рвать свою жизнь. И жизнь Джека.

Каждое утро она гадала, не будет ли убийство и самоубий­ство лучше нового дня пыток. Она была запугана, изнутри и снаружи, но она хотя бы знала, кого винить. Но ребенок... Джеку не исполнилось и шести. Он мог никогда не перера­сти этого жуткого опыта.

А в итоге инстинкт выживания Одри оказался слишком силен. Она снова и снова решала дать себе еще один день. Еще один шанс. Никак не могла распрощаться с надеж­дой. Она проклинала ее почти так же часто, как и цепля­лась за нее, – почти так же сильно, как за своего малень­кого мальчика.

И вот она снова окутана тьмой, но уже не было возмож­ности обнять Джека. Не было теплоты. Не было звука его ти­хого дыхания, когда мальчик наконец засыпал. Но даже его сны затронула травма. Даже в них он не был свободен. Кош­мары Джека разбивали ей сердце.

Но она предпочла бы разбитое сердце своим пустым рукам.

Спина болела. Сожаления и неуверенность паразитами поселились в ее мозгу. Ей придется стать воином Клетки. Ре­шение, освободить ли Джека от страданий, теперь принад­лежало не ей. Но она сможет освободить его и построить за­ново их жизни. В ней есть сила, способная на это.

Ты сорвала крышу с лаборатории доктора Астера.

Ей больше не нужно гадать, почему ее вытащили из одно­го ада и бросили в другой. Возникли другие вопросы.

Как?

С каких пор?

И почему я ощущаю такой ужас и пустоту?

Все ее тело болело. Кожа головы горела от того, что Лето протащил ее по полу. Рука, которую он вывернул, заламывая за спину, потрескивала в суставе. Живот болел от ударов. Жар под кожей жалил ее, но эта боль была похожа на удо­вольствие. Потому что у этой боли был смысл.

Одри свернулась клубочком, как ребенок в люльке. Толь­ко давным-давно заученные техники Тигони позволили ей успокоить разум и соскользнуть под теплое покрывало сна.

На мгновение.

Ключ загремел в замке по ту сторону извилистого коридо­ра, и Нинн мгновенно подобралась. Шум означал опасность. Она тут же оказалась на ногах. Холод сделал ее неуклюжей, Нинн покачнулась и сосредоточилась на тени, черным пят­ном выделявшейся на фоне угольной черноты. Мышцы по­виновались с удивительной грацией. И боль утихла. Внутри звенело желание двигаться.

– Рано просыпаешься?

Она вздрогнула, когда две голые лампы зажглись над ее го­ловой. Однако даже зрение адаптировалось куда быстрее. Неужели высвобождение силы что-то сделало с ней? Это мог­ло быть всего лишь откатом после полной беспомощности в лабораториях доктора Астера, но Нинн сомневалась. Она жалела, что не может понять или вспомнить. Тогда она мог­ла бы ощутить хоть какое-то удовлетворение, избавиться от тошнотворного липкого страха. У нее не было времени на разгадывание секретов.

Лето стоял в нескольких метрах от нее. На нем были такие же доспехи, но явно новые, без вчерашних повреждений. Правое плечо было закрыто перемежающимися пластинами металла и стали – разной толщины и текстуры. Второе пле­чо оставалось открытым. Четко очерченные мускулы пере­катывались и скользили при каждом движении. Бицепсы, предплечья – даже ладони были буквально слеплены из них. Он был самым впечатляющим мужчиной из всех, кого она встречала в своей жизни. Порождением невозможной меч­ты. Тьма и напор. Сила и мощь. Знание своего предназначе­ния пульсировало в нем и волнами расходилось от его по­трясающего тела, настолько мощными, что она буквально чувствовала их кожей.

Этот мужчина обладал властью.

И он нуждался в ней.

То, что она была важна для такой потрясающей горы тре­нированной смертоносной силы, Одри почти смешило. Не может быть. Дракона ради, она же вырезала купоны со скид­ками и водила Джека на совместные уроки плаванья в «Ма­ма и я». Она не была воином.

Но заряженное энергией тело и обострившиеся чувства утверждали обратное.

У нее не будет шанса на выживание, не говоря уж о спасе­нии Джека, если она не превратит себя в нечто похожее на Лето из клана Гарнис.

Она кивнула на маленький крестик хирургической ленты в том месте, где она проколола его щеку.

– Бинты тебе не идут.

– Тогда не бей меня больше.

– Вот это я постараюсь делать как можно чаще.

Он уронил с плеча тяжелый мешок, и грохот, раздавший­ся в пустой камере, почти оглушил ее. За мешком последо­вали два щита, с металлическим звоном упавшие на камень.

– Ты сегодня слишком разговорчива. Завтрака не будет.

Желудок Одри словно ждал упоминания еды, чтобы громко забурчать. Так громко, что его могли услышать даже охранники в конце тоннеля. Губы Лето дернулись в ухмылке.

Он вошел в ее маленькую камеру, как бог, спускающийся к смертным. Не существовало другого способа описать его шаг, его прямую спину, гордо расправленные плечи. Он дви­гался с изяществом, несмотря на тяжесть каждого шага. Опу­стившись на корточки перед кожаным мешком, Лето распах­нул его. Металл. Сверкающий металл всех форм и размеров. Каждый предмет со своим смертоносным замыслом.

Темные глаза Дракона встретили ее взгляд.

– Для начала изучим материалы.

Он доставал из мешка и описывал ей все типы оружия, до­ступного им в Клетках. Мачете и булава. Кривой кинжал и серп. Даже что-то похожее на металлический череп.

– Я не понимаю, – сказала Одри, когда он закончил. – Вначале ты говорил только о моем загадочном врожденном даре от Дракона. А сейчас выдаешь краткий курс средневе­кового оружейника.

– Твой дар еще нужно будет развить. Но даже воин, пол­ностью контролирующий его, не может полагаться только на дар. Во время матча Клетки контролирует судья. Щелчок кнопки, и наши ошейники снова активированы. Выживание зависит от прямой схватки. Это значит, что тебе придется ра­ботать со сталью и боевыми искусствами – хоть твоя демон­страция пирокинеза и была впечатляющей.

– И полностью стерлась из моей памяти.

– Да, еще одна проблема. – Он подался ближе. Дыха­ние коснулось ее кожи. Губы почти что щекотали ухо. Но так и не коснулись. – Моя задача в том, чтобы ты навер­няка пережила те несколько случайных минут, когда наши силы не будут иметь ни малейшего, Дракон их раздери, зна­чения.

Одри вздрогнула. Ее тело уже было на взводе от энергии, которую она не могла контролировать. А ощущение такой близости к теплой коже Лето добавляло новый слой ощу­щений. Хочу. Она попыталась избавиться от этого чувства. Она считала его попыткой предать мужа, по которому все еще горевала с каждым новым ударом сердца. Но потреб­ность в физическом контакте была очевидна – этот кон­такт не предполагал страха и боли. Она глубоко вдохнула, втягивая в себя запах Лето, сплетенный из чистой силы.

Почти не чувствуя тела, она потянулась к металлическо­му черепу.

Лето ударил ее по запястью и зарычал:

– За дурака меня держишь?

– Ну и как я научусь ими пользоваться, если мне запре­щено их трогать? Не скажешь?

– Это нигнор. Ты настолько не знаешь наших традиций?

– Я знаю, что разные условия жизни учат нас разным ве­щам. Ты умеешь читать?

– Да. – Он сжал губы в тонкую линию. – Мать научила меня читать. И многим другим вещам.

– Как давно ты был на поверхности? Когда в последний раз видел солнце?

Его пустой взгляд стал выразительнее, но напряжение вы­давали плечи.

– С какой стати это вдруг стало важным?

– Просто интересно, чему вы, варвары, учитесь, кроме как ломать друг другу спины. И, кстати, нигнор – это цере­мониальное оружие Сат. – Ей было приятно застать его вра­сплох. Снова. – Ты забыл. Я росла среди Тигони. А это озна­чает многие годы изучения наших традиций и ритуалов. Я не умею им пользоваться, но знаю, что это такое.

Он взвесил нигнор на руке.

– Твоя очередь рассказывать. Докажи.

– Все они очень древние, из тех времен, когда Сат прави­ли людьми как фараоны. Они заявляли, что это головы лю­дей, отказавшихся признать превосходство первых Королей Дракона. И многие из страха перед такой участью признава­ли Сат своими богами. – Ее живот скрутило, на этот раз не от голода. – Покрыт железом. Залакирован и отполирован с течением лет до блеска. Но под металлом здесь скрыта кость. Череп какого-то древнего крестьянина.

Лето пожал плечами.

– Это они так говорят.

– Позволь мне взять его. Сэр.

– Непохоже на просьбу.

– Мы решили забыть про игры, помнишь? Тебе нужно меня научить. – Их взгляды встретились. – Более того, мне кажется, что ты хочешь, чтобы я научилась.

От этих слов он стиснул зубы, став на миг похожим на че­реп в его руке. Металл над костью.

– Не строй предположений, неофит.

– А как мне их не строить? Мы оба знаем, что на кону. Так что давай мне эту проклятую штуку и научи ею поль­зоваться.

– И без обеда.

Одри шумно выдохнула.

– Ты действительно тормоз. Даже доктор Астер кормил меня. «Берегите силы, миссис МакЛарен, – повторял он. – Завтра нам предстоит работа». – Она стояла и смотрела сверху вниз на самого сильного мужчину из всех, кого ей до­водилось видеть. – Тебе нельзя причинять мне вред, сэр. Как дозволено было ему. Так что давай возьмемся за дело, кото­рое, как мы оба знаем, необходимо обоим.

Он начал медленно подниматься из своего положения. Раз­меренно. Контролируя каждое движение. И становился все вы­ше и выше, пока снова не превратился в безжалостного воина.

– О нет, я могу причинить тебе вред. И победить. Я сде­лаю это любой ценой, даже если во время матча мне придет­ся забить тебя до потери сознания.

– И к чему это приведет?

– Я смогу продолжать бой. Без помехи.

Кровь Одри замедлилась.

– Отлично же ты меня учишь.

– И не забывай о Хелликсе, – сказал он, и его гремящий голос был пропитан угрозой.

– А с ним что?

– Твои дни подчинены мне. Но я не несу ответственно­сти за твои ночи.

– Но охранники..?

– Без надзора и охотно берут взятки. От них защиты то­же не жди.

Она сжала губы почти до боли. И заставила себя успоко­иться, оценить информацию, не сорваться в ответ на его угрозы.

– Не скажете ли мне одну вещь. Сэр.

– Которую?

– Клеймо на руке Хелликса. Что оно значит?

Его лицо затвердело. Она и не думала, что такое возмож­но, особенно после грубости, с которой он говорил с ней. Но, видимо, отвращение к Хелликсу было на порядок выше все­го остального.

– Иногда драться в Клетках приходят люди с огромными долгами.

– Что наверняка означает их смерть.

– У них есть выбор, драться здесь или отдать свои семьи на откуп картелю.

Одри помотала головой от ярости отрицания.

– Это не выбор.

– Ты хочешь узнать о Хелликсе или поспорить об устрой­стве мира? – Он не отпускал ее взгляд, пока она молча пы­талась совладать с дыханием. – Людей в Клетках убивают обычными ножами. Короли Дракона, приговоренные к каз­ни, делают это в качестве открытия ежегодного Конфликта.

– Хелликс выжил.

– Но все еще должен был понести наказание.

– Я не понимаю.

– Как убить Короля Дракона?

К горлу Одри подкатила тошнота, память о многовековом страхе ее народа. Они могли жить куда дольше людей. Неко­торые жили веками. Но это не означало, что ее раса бессмерт­на. Рано или поздно старость добиралась и до самых силь­ных детей Дракона. И тогда...

– Обезглавить, – ответила она, как на экзамене. – Но только железом, закаленным в огне Чазма, где родился и умер Дракон.

– Это считается почетной смертью для воина Клеток. Хелликс был заклеймен обычным человеческим ножом – постыдным напоминанием о том, что он должен был уме­реть. Он худший из худших. Я думал, он сорвет себе кожу с лица, лишь бы избавиться от этой штуки. – Лето хрипло хихикнул. – Но он переносит свою ярость на женщин, ко­торых получает. Ты понимаешь, о чем я?

Она вздрогнула. То, что ей удалось пережить деградацию в лабораториях, не означало, что она хотела еще. И почему-то было ясно, что выжить рядом с Хелликсом будет не про­ще полноценного боя в Клетке. В Клетке, по крайней мере, Лето был ее союзником.

С усилием сглотнув, она распрямила позвоночник.

– Я поняла, сэр.

– Тогда за работу.

Лето сыпал множеством угроз, чтобы заставить Нинн актив­но сотрудничать, – угроз, которые он не собирался вопло­щать в жизнь. Использование Хелликса в качестве живого ходячего пугала сработало. Но она оказалась смышленой. И могла вскоре сообразить, что, стань она жертвой общеиз­вестной сексуальной ярости Хелликса, это уничтожит ее. А Лето останется без воина, с которым можно биться рядом, он получит лишь сломанную оболочку женщины.

Мысль о том, чтобы вырубить ее и самому справиться с противниками, тоже была привлекательной. Ему хватило бы мастерства сохранить ее живой. Но, с другой стороны, это будет полным крахом, так как толпа не потерпит бой­ца, который на протяжении трех матчей валяется без со­знания.

Требовался запасной план на случай, если угрозы переста­нут работать. В случае с Нинн он надеялся на то, что она тай­но жаждет выпустить свою ярость. Получив нужные для это­го инструменты, она станет биться и без уговоров или угроз.

Один из инструментов он сейчас держал в ладони. Нигнор, древнее, жестокое, эффективное оружие. Ему хватало един­ственного сокрушительного удара. В спину, в шею, в голову. Для человека это означало верную смерть. А точное попада­ние в Короля Дракона давало достаточно времени, чтобы от­рубить ему голову мечом, закаленным в горниле Чазма.

Именно этим методом он воспользовался во время по­следнего Конфликта.

– Держи, – сказал он.

– Не боишься, что я немедленно им воспользуюсь?

– Опасался бы, если бы думал, что ты справишься с ним одной рукой.

Нинн обхватила тяжелый металлический череп. Плечи тут же сгорбились в попытке удержать его от падения на влаж­ный скользкий пол. Тренировочные залы держали влажны­ми специально, чтобы найти точку опоры было труднее. Когда она выйдет биться на надежном полу, с равновесием и приемами будет проще.

Промозглая сырость тоже была проверкой на выносли­вость, равно как и аскетизм ее клетки. Неофитам отказыва­ли в комфорте полностью. Ни матраса. Ни туалета. Только щель в полу, которую промывала вода из трещины, унося не­чистоты в сливную трубу. И клетка два на два метра, возвышающаяся постоянной угрозой.

Она могла получить лишь то, что он согласится ей дать. Пока не победит. Жажда победы в сочетании с возможностью удовлетворить базовые потребности превращала в яростных бойцов даже самых непокорных неофитов.

Доспехи для ближнего боя, которые он принес, были не наградой, а необходимостью. Одна рука оставалась без доспеха для большей маневренности со щитом. Нинн нужно научиться не подставлять незащищенные конечности под оружие. В момент опасности новичок инстинктивно хочет прикрыться наглухо. И лишь терпение и практика позволят бойцу справиться с желанием съежиться при атаке вместо того, чтобы рвануться вперед, доверившись защите кожи и металла.

Лето отметил вполне удовлетворительное состояние ее му­скулов. Она была гибкой, грациозной, красивой и вполне могла биться. Теперь ей нужны были только техники – не говоря уж о даре, который она даже не могла вспомнить по­сле прорыва.

У него было три недели.

Пэлл нужна его помощь. Никогда раньше ему не сулили столь высоких наград за довольно простую работу. Обычно, чтобы заслужить такое, требовалось стать победителем Кон­фликта. Хотя, глядя на то, как Нинн возится с тяжелым нигнором он сознавал, что работы будет достаточно.

– Нападай, – его голос отдался эхом от выгнутого высо­кого потолка. – Это твой шанс выпустить ненависть, кото­рую я в тебе вижу.

Он не думал, что она послушается. Слишком много в ней было здравого смысла. Слишком много гордости, она ведь уже понимала, что все тщетно. И все же сила внезапной ата­ки его впечатлила. Вместо напряжения, попытки его ударить, она развернулась на месте и швырнула в него тяжелым ору­жием. Лето прогнулся назад, благодаря рефлексам, отрабо­танным за два десятка лет – несмотря на ошейник. Нигнор ударил в стену над его левым плечом. Осколки скалы брызнули в разные стороны.

Она тяжело дышала, опираясь руками о колени. Без еды такие нагрузки забирали остатки ее сил. Глаза Нинн рассы­пали почти реальные искры. И ему не нравилось, что его тя­нет к этому голубому огню.

Лето вернулся в стойку.

– Что поняла, новичок?

– Что нигноры тяжелые?

– Тяжелые.

– Что я могу застать тебя врасплох?

Потребовалось усилие, чтобы скрыть реакцию, посколь­ку ее слова действительно зацепили его. Лето многое испы­тал в Клетке и видел, что перед ним боец. Знал, что придет момент, когда она расцветет в яростное создание и не узна­ет себя прежней. Это ее сломает. И это же сделает ее достой­ным партнером.

– Нет, тебе стоило понять, что у всех моих действий есть причина. Есть другое оружие, более подходящее твоей фор­ме. А теперь ты потеряла и ужин. Дневной рацион потерян, а пользы ноль. – Он присел у мешка и достал кинжал. – Возьми вместо нигнора.

Пару секунд она изучала лезвие, словно пытаясь понять его назначение. Он никогда не встречал воина – не говоря уже о необученной женщине, – который оценивал оружие с таким мгновенным пониманием сути. Или это последствия вчерашней вспышки? Она считала, что не обладает даром, но Лето наблюдал обратное. И видел, как она изменилась.

Осталось продолжать изменения.

Нинн протянула руку и взяла у него кинжал. Легким дви­жением перехватила рукоять, чтобы сбалансировать его в ла­дони. Лето ощутил правильность ее движений, идущую слов­но из старого сна.

– Теперь щит. – Он без предупреждения бросил малень­кий круглый щит ей в лицо.

Она отразила щит, используя кинжал. Быстрый разворот, она присела, вскинув левую руку, и ремень щита сам надел­ся на поднятое предплечье. Готова к защите.

Лето медленно опустился на корточки, чтобы подобрать свой щит и выбранное оружие – булаву. Пульс ускорился, как всегда бывало в предвкушении битвы. Беспокоило то, что его член под тяжелой пластиной доспеха пульсировал в такт. Секс и насилие сплелись воедино. Так было уже не одно по­коление. И победители в награду получали плоть из вполне практических соображений. Мощная агрессия не спадала. Она росла, росла и искала способ освободиться. Воинов-союзников сманивали с пика агрессии, предлагая способ куда более искушающий, чем возможность свернуть друг другу шеи, чтобы стряхнуть первобытный шок от битвы на смерть. Избавляться от возбуждения меж женских бедер было куда приятней.

Он никогда еще не реагировал так до битвы. Высвобожде­ние происходило после.

Лето отпинал остатки оружия дальше в коридор, который вел к двери ее камеры. И они с Нинн закружили под слабым светом голых ламп.

– Я буду твоим первым противником, – хрипло сказал он.

Словно заявляя на нее право. Присваивая ее, пусть даже таким жестоким способом.

– Похоже, до сих пор мы были равны. На тебе повязка И новый доспех, – она улыбнулась. Соблазнительно. Лука­во. – Что ж, покажите, на что способны, сэр.

С этими словами она атаковала.