Союз фашизма и милитаризма

В «чистом виде», без переплетения с милитаризмом, фашизм вообще не существует. Ни зарождение фашизма, ни установление фашистской диктатуры невозможно, если в этом не принимают участия милитаристские силы. Все известные формы фашизма представляют собой сочетание фашистских и милитаристских элементов. И различия между этими формами очень часто опре­деляются степенью преобладания в них либо одних, либо других. В случае если в союзе задают тон милитаристы, возникают военно-фашистские режимы. Если же определяющую роль играют поли­тические фашистские силы, режимы носят ((классический» фа­шистский характер.

Преобладание тех или иных элементов определяется много­численными политическими и экономическими факторами и, как правило, возникает в ходе борьбы, которая, несмотря на близость политических платформ фашизма и реакционной военщины, в ряде случаев принимает острую форму. В ход пускаются поли­тические интриги, а иногда и неприкрытое насилие. При этом, однако, не нарушается главное — единство политических целен, предусматривающих создание агрессивного, диктаторского госу­дарства с террористическим режимом, направленным против организованного рабочего класса, демократических и социали­стических сил.

Сказанное относится к любой национальной форме фашизма. Но особенно применимо оно к германской разновидности фа­шизма — нацизму. Это объясняется тем, что благодаря ряду обсто­ятельств милитаризм на протяжении многих десятилетии играл в Германии особенно заметную роль.

Германия как национальное государство сложилась вокруг Прусского королевства. Это. естественно, наложило своеобразный прусский отпечаток и на ее внутреннюю жизнь и на ее внешнюю политику. Пруссия же вошла в историю как одно из самых мили­таристских государств Европы. Ее дворянство, особенно так назы­ваемое восточноэльбское юнкерство, воспитанное на традициях восточной колонизации в духе тевтонского и ливонского орденов, всегда отличалось склонностью к культивированию «солдатского духа». Незаконченность буржуазных преобразований, обусловлен­ная поражением революции 1848 г., объединение Германии усили­ями Бисмарка «сверху», «железом и кровью» привели к тому, что в возникшем в последней трети XIX в. германском государстве на экспансионистский дух, свойственный империализму вообще, напластовались воинственность и фанфаронство прусского юнкера. Высокомерие германского предпринимателя, мнившего себя самым талантливым, самым предприимчивым, самым ловким, а потому достойным иметь самое лучшее с место под солнцем», помноженное на самодовольство прусского юнкера, считавшего

порядки в своем имении непревзойденным образцом для всего мира, и образовали тот специфический облик германского мили­тариста, с которым миру пришлось столкнуться еще в мировой войне 1914 — 1918 гг.

Этим же определялась особая роль армии в германском госу­дарстве. На протяжении столетий солдатское ремесло было овеяно романтическим ореолом. Военная профессия считалась самой почетной. Младший офицер котировался выше любого высоко­поставленного чиновника. На армию не жалели ни средств, ни уси­лий. Вооруженные силы не воспринимались как инструмент граж­данского общества. Напротив, гражданское общество, как и во времена средневековья, продолжало считаться своеобразным при­датком армии.

В качестве наиболее «благородной» деятельности военная служба была прерогативой дворянства, сохранившего значитель­ные сословные привилегии. В кайзеровской Германии, несмотря на то, что она была промышленно высокоразвитым государством с сильной, влиятельной буржуазией, на офицерских постах, осо­бенно высших, почти не встречались выходцы из буржуазной среды. Максимум па что мог рассчитывать отпрыск даже самого богатого буржуазного семейства — это на звание офицера резерва или ополчения, что котировалось гораздо ниже звания кадрового офицера.

Первая мировая война, вызвавшая огромную убыль в офи­церском составе, несколько изменила эту картину. Вынужденное быстро пополнять потери, германское командование оказалось перед необходимостью поступиться сословными соображениями и в более широких масштабах выдвигать на командные должности бюргеров «неблагородного» происхождения. После ноябрьской революции 1918 г., существенно ослабившей позиции дворянства, эта тенденция продолжалась. В созданном Веймарской республи­кой рейхсвере сословные привилегии дворянства соблюдались не столь строго. Но даже в этих условиях влияние дворянства, и прежде всего прусского юнкерства, в армии оставалось непро­порционально большим но сравнению с его политическими и эко­номическими позициями. Так, в 1932 г. представители дворянства составили 52 % генералов, 29 полковников, 23 подполковников, 16 майоров, 17 капитанов и ротмистров, 23 % старших лейте­нантов и лейтенантов '. В 1938 г. из 13 командующих военными округами и 4 командующих армейскими группами к высшему дворянству принадлежало 10 человек.

Преимущественно дворянский характер германской армии определял ее особо тесные отношения с кайзеровским режимом, представлявшим собой специфическую форму классового союза дворянства и буржуазии при политической гегемонии дворян-

¹ Fteibnitz К. von. 1ш Dreieck Schleicher —Hitler —Himlenburg. Manner des Deut-schen Schicksals. Dresden, 1933. S. 144.

ства. Кайзеровский строй был дорог германской военной элите вдвойне — и как офицерству и как дворянству.

Неудивительно, что крах этого режима в результате ноябрьской революции 1918 г. был воспринят подавляющим большинством представителей военной касты не только как «национальная», но и как личная катастрофа. В отличие от монополистической буржуазии, из среды которой почти сразу же выделилась влия­тельная фракция, принявшая решение использовать новую ситуа­цию не только для сохранения, но и для укрепления своих позиций, рейхсвер с самого начала проявлял к республике более или менее откровенную враждебность.

Правда, именно верховное командование германской армии в первые же дни ноябрьской революции вступило в сговор с руко­водством социал-демократической партии о совместных действиях по подавлению революционных выступлений авангарда рабочего класса. Благодаря этому союзу германской буржуазии удалось потопить в крови январско-мартовские революционные выступле­ния и не допустить перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Однако это же германское коман­дование рассматривало заключенный им союз как сугубо времен­ный способ избежать «большего зла». Поэтому, как только рево­люционная волна начала спадать и стало очевидно, что революция закончится образованием буржуазной республики, военщиной был взят курс на постепенное возвращение к прежним порядкам и в конечном счете на реставрацию монархического режима. Именно на этом пути милитаристские силы собирались решить все остальные интересовавшие их проблемы: восстановление Гер­манией прежнего положения ведущей военной державы, осуществ­ление реванша, лишение народных масс страны завоеванных ими экономических и социальных прав.

Разумеется, не все офицерство и даже не все представители высшего командования были полностью согласны с этой тактикой, авторами которой считались последний генерал-квартирмейстер (начальник штаба) кайзеровской армии генерал Тренер и его ближайший сотрудник капитан, а впоследствии генерал Шлейхер. Имелась группа преимущественно молодых офицеров, которых вполне устраивала буржуазная Веймарская республика, открыв­шая для них широкие возможности служебного продвижения. Была и другая группа, идейным вдохновителем которой со вре­менем стал фактический главнокомандующий кайзеровской ар­мией в период первой мировой войны генерал Людендорф, считав­шая даже временное пактирование с веймарскими политиками «недостойным» и «недопустимым» делом. Но позиция этих групп не отражала главной линии поведения германских военных кру­гов, а разногласия между ними и главным командованием не имели на первых порах сколько-нибудь острого характера. Во всяком случае, группа Людендорфа считала себя солидарной со страте­гической целью главного командования и в этом смысле поддер­живала его.

Враждебное отношение военщины к республике, на службе которой она формально находилась, превратилось со временем в один из важнейших факторов внутриполитического развития страны. Это определялось мощными позициями, которые занимали вооруженные силы. Если бы не вмешательство военщины, буржу­азная Веймарская республика вообще не смогла бы консолидиро­ваться. Поэтому социал-реформистские и буржуазные политики, задававшие в ней тон, особенно первое время чувствовали себя полностью зависимыми от военного командования. Кроме того, несмотря на торжество контрреволюции, в стране продолжались революционные выступления. То в одном, то в другом районе Германии вспыхивало пламя борьбы. В этих условиях буржуазное правительство оказывалось перед необходимостью вновь и вновь обращаться к вооруженным силам с просьбой о поддержке².

Существовала, однако, и другая важная сторона дела. Прави­тельство и военное командование были союзниками не только в борьбе против революционного движения. Они были также соратниками по саботажу Версальского договора. Нарушая взятые на себя международные обязательства, военные власти создали многочисленные неофициальные военные соединения ³. Прави­тельство же постоянно прикрывало их действия.

Эти неофициальные военные соединения активно участвовали в подавлении революционных выступлений рабочего класса и в то же время были формой маскировки действительных размеров вооруженных сил Германии. Для самого же военного командова­ния они служили важным инструментом давления на правитель­ство, которое практически было не в состоянии 'осуществлять даже видимости контроля над неофициальными военными форми­рованиями.

Особенностью такого рода формирований было то, что благо­даря своему положению они не могли оставаться чисто военными и быстро превращались в своеобразный гибрид политической и военной организации, создавая новую специфическую форму воздействия военщины на политику. Этот процесс можно хорошо проследить на примере отдельных наиболее крупных неофициаль­ных военных союзов.

Одним из наиболее известных среди них была так называемая «организация К» («Консул»). Возникла она с благословения военных властей после того как в соответствии с положениями Версальского договора им пришлось распустить так называемую добровольческую бригаду капитана Эрхарда, сыгравшую злове­щую роль в подавлении революционных выступлений рабочего класса.

На первых порах речь шла только о замене вывески. Основные кадры бригады остались прежними, а во главе союза встал тот же Эрхард. Вскоре, однако, деятельность «Консула» приобрела поли-

² См. по этому вопросу: Schutzle К. Reirhswehr wider die Nation. В., 1963. S. 33 f.

³ Ibid. S. 37 ff.

тическую окраску. Он превратился в крайне правую заговорщи­ческую организацию террористического типа.

Некоторое представление о взглядах, царивших в организации «Консул», могут дать следующие выдержки из ее устава:

а) идейные цели: борьба с антинационалистами и интерна­
ционалистами, с еврейством, социал-демократией и крайне левыми
партиями, с Веймарской конституцией;

б) материальные цели: собирание решительных людей с целью
воспрепятствовать окончательному революционизированию Гер­
мании, а в случае больших внутренних беспорядков — для полного
подавления революции; сохранение военной силы и вооруженного
народа ⁴.

Одним из методов, которым организация «Консул» собиралась добиться своих целей, были политические убийства. По ее решению были застрелены видные политические деятели Веймарской республики Эрцбергер, которого «Консул» обвинил в участии в подписании Компьенского перемирия, и Ратенау, вызвавший ненависть военщины как сторонник политики «выполнения» дого­ворных обязательств. «Консулом» же было организовано покуше­ние па бывшего первого канцлера Веймарской республики Шей-демана и известного публициста Гардена.

Заметную роль среди неофициальных военных формировании играла организация Россбаха. Как и «Консул», она возникла из так называемого добровольческого формирования — объеди­нения служащих 37-го егерского батальона, в котором сам Россбах был лейтенантом. После роспуска добровольческих отрядов она продолжала свое существование в качестве союза, сначала легаль­ного, а затем нелегального.

Свою деятельность организация развертывала преимущест­венно в восточных районах Германии — поближе к польской границе. Наряду с террором против революционно настроенных рабочих она занималась запугиванием польского населения, стре­мившегося к воссоединению с Польшей. Построена она была по военному принципу, подразделяясь на округа и отряды, и насчи­тывала около 8 тыс. хорошо подготовленных активных членов. После того как стала известна причастность организации Россбаха к политическим убийствам, она была формально запрещена, однако почти сразу же возродилась в виде «Объединения друзей туризма». «Национального союза сберегателей» и «Объединения по сельско­хозяйственному профессиональному обучению» ⁵.

На базе добровольческого отряда был создан и союз «Обер-ланд», сыгравший значительную роль в политической жизни Баварии. Из кадров, составлявших костяк «Оберланда», был затем образован «Влюхербунд», ставший одной из главных опор реак­ционнейшего деятеля Баварии фон Кара. Силами «Блюхербунда» готовился путч Фукса и Кюлеса (март 1923 г.). явившийся пред-

шественником гитлеровского путча. Часть кадров «Оберланда», не вошедших в ряды «Блюхербунда», пополнила ряды национал-социалистской партии \

Названные союзы составляли лишь незначительную часть неофициальных военных и полувоенных соединений. Только в одной Баварии наряду с ними действовала военная организация, возглавляемая лесничим Эшерихом (Оргеш), отряды нод коман­дованием крупного баварского чиновника Канцлера («Орка»), организация Хейсса («Оргхейсс»), организация Центра («Орг-центр»), союз «Бавария и империя» (руководитель Питтингер).

В Восточной Пруссии военной подготовкой и политической обработкой молодежи занимались союзы «Татберайтшафт», «Хай-матбуид», «Бунд Альтпрейссен», «Юнгпрейссен», «Гренцпрейс-сен», «Нойпрейссен», «Прейссен», «Союз фон Лютцова», Союз фон Шилля, Союз графа Иорка фон Вартенбурга, Кёнигсбергский союз туристов и стрелков и т. д.

В Тюрингии действовали «Штаммтншлер дер Гляйхен», «Адлер уид Фальке», Союз Гельмута фон Мюкке, в Гамбурге — «Веркрафт Гамбург», Организация Люкке. В Силезии борьбу с рабочим движением и польским населением вели, кроме уже упоминавшихся бригады Эрхарда, организации Россбаха и «Обер­ланда» вооруженные отряды Аулока, Губертуса, Штрахвитца, Несселя, Рнтхофена, Винклера, Гейнца и др. И так в каждой земле, в каждой провинции '.

В общегерманском масштабе наибольшим влиянием пользо­вались такие военизированные формирования, как «Стальной шлем» (с примыкавшими к нему «Штальгельмфрауэнбундом», «Национале беамтеншутцбундом», «Штальгельм—Штудентен-ринг лангемарк»), численность которого, по данным его руково­дителя Зелдте, составляла в середине 1930 г. 80 тыс. человек; «Ганеннбергбунд» (с входившими в его состав соединениями «Дер фронтринг Остирейссен», «Фронтбан», «Ди альте рейхе-флаге», «Дер фронткригербунд», «Дер бунд дойчер Аар», «Дер Дойчфелькише югендбунд»); союз «Вервольф», принявший впо­следствии название «Бунд дойчер меннер унд фронткригер»: «Фербанд националь-гезинитер зольдатен», «Кифхойзербунд» и т.д.⁸

Связи между этими организациями и рейхсвером, как стала именоваться переформированная в соответствии с положениями Версальского договора бывшая кайзеровская армия, были тесными и многосторонними. Часть из них представляла собой прямое продолжение официальных воинских соединений — так называ­емый черный (т. е. нелегальный) рейхсвер. Отряды «черного рейхсвера» пользовались материальной поддержкой через военные округа; их офицерский состав получал там необходимый инструк-

⁴ Гумбель Э. Заговорщики. Л., 1925. С. 6.

⁵ Там же. С. 77- 79.

⁰ Там же. С. 118-149.

⁷ Там же. С. 58-til, 91.

⁸ Там же. С. 51-52.

таж. Через военное ведомство шло снабжение отрядов «черного рейхсвера» оружием. Другие военизированные организации рас­сматривались рейхсвером как органы допризывной подготовки молодежи. Третьи — служили формой выражения политических амбиций военного ведомства.

К началу 1920 г. командование рейхсвера вместе с примыкав­шими к нему военными и военно-политическими праворадикаль­ными союзами почувствовало себя достаточно сильным, чтобы сбросить правительство, которое, как оно считало, держалось у власти лишь его милостью. В этом-то и состояло основное содер­жание путча Каппа—Лютвица, происшедшего в мае 1920 г.

Ход и исход этого путча показали, однако, как расходятся политические амбиции командования рейхсвера с реальной ситуа­цией. Опиравшийся лишь на взбунтовавшиеся части рейхсвера режим Каппа как бы повис в воздухе. Перед лицом угрозы военно-монархического переворота начало зреть единство действий глу­боко расколотого до тех пор рабочего класса. Против путчистов поднялись и революционный авангард, руководимый коммуни­стами, и широкие массы классово сознательных рабочих, шед­ших тогда за Независимой социал-демократической партией, и реформистски настроенные рабочие—сторонники правой социал-демократии. Не нашли путчисты поддержки и среди широких слоев крестьянства. Даже влиятельные круги буржуазии сочли этот путч несвоевременным и опасным.. Главным политическим результатом путча было то, что он привел к заметному сдвигу влево. В этих условиях даже в кругах, близких к путчистам, сочли за благо поскорее ликвидировать аферу ⁹.

Провал путча Каппа—Лютвица не просто ослабил позиции руководства рейхсвера, которому пришлось пожертвовать некото­рыми наиболее скомпрометированными генералами. Он привел к усилению разногласий в кругах германской военщины. Генералы и офицеры, вынужденные в результате путча покинуть рейхсвер, озлобленные столь бесславным концом своей военной карьеры, выступили с нападками на коллег, оставшихся в вооруженных силах, обвиняя их в нерешительности, проявленной во время путча, и недостаточной настойчивости в защите интересов «под­вергшихся чистке» офицеров. Эта критика нашла активную поддержку у части старого кайзеровского офицерства, которая с самого начала отвергала тактику временного союза с республи­канским правительством. Возникли признаки раскола милитарист­ских сил на «республиканскую» и «антиреспубликанскую» группы. Однако единство целей — восстановление старого кайзе­ровского режима было еще сильнее, чем тактические расхождения. Имелось, однако, еще одно очень важное последствие прова­лившегося путча. На опыте этой неудачи руководство рейхсвера, хотя и с опозданием, уяснило, что чисто военный путч, не опираю­щийся на массовое политическое движение, не имеет реальных

шансов на победу. С этого момента в политическом планировании руководства рейхсвера все большее место занимает идея создания массовой правой политической партии, которая могла бы подвести прочную политическую базу под военную диктатуру.

Такова была общая ситуация к моменту, когда рейхсвер впер­вые вступил в тесный контакт с национал-социалистской пар­тией.