Городу Пушкина

И царскосельские хранительные сени…

Пушкин

О, горе мне! Они тебя сожгли…

О, встреча, что разлуки тяжелее!..

Здесь был фонтан, высокие аллеи,

Громада парка древнего вдали,

Заря была себя самой алее,

В апреле запах прели и земли,

И первый поцелуй…

Этой ивы листы в девятнадцатом веке

увяли,

Чтобы в строчке стиха серебриться

свежее стократ.

Одичалые розы пурпурным шиповником стали,

А лицейские гимны все так же заздравно

звучат.

Полстолетья прошло… Щедро взыскана

дивной судьбою,

Я в беспамятстве дней забывала

теченье годов,

И туда не вернусь! Но возьму и за Лету

с собою

Очертанья живые моих царскосельских

садов.

* * *

О.Мандельштаму

Я над ними склонюсь, как над чашей,

В них заветных заметок не счесть –

Окровавленной юности нашей

Это черная нежная весть.

Тем же воздухом, так же над бездной

Я дышала когда‑ то в ночи,

В той ночи и пустой и железной,

Где напрасно зови и кричи.

О, как пряно дыханье гвоздики,

Мне когда‑ то приснившейся там, –

Это кружатся Эвридики,

Бык Европу везет по волнам.

Это наши проносятся тени

Над Невой, над Невой, над Невой,

Это плещет Нева о ступени,

Это пропуск в бессмертие твой.

Это ключики от квартиры,

О которой теперь ни гугу…

Это голос таинственной лиры,

На загробном гостящей лугу.

* * *

Все, кого и не звали, в Италии, –

Шлют с дороги прощальный привет.

Я осталась в моем зазеркалии,

Где ни Рима, ни Падуи нет.

Под святыми и грешными фресками

Не пройду я знакомым путем

И не буду с леонардесками

Переглядываться тайком.

Никому я не буду сопутствовать,

И охоты мне странствовать нет…

Мне к лицу стало всюду отсутствовать

Вот уж скоро четырнадцать лет.

1957–1958

МУЗЫКА

Д.Д.Шостаковичу

В ней что‑ то чудотворное горит,

И на глазах ее края гранятся.

Она одна со мною говорит,

Когда другие подойти боятся.

Когда последний друг отвел глаза,

Она была со мной в моей могиле

И пела словно первая гроза

Иль будто все цветы заговорили.

РИСУНОК НА КНИГЕ СТИХОВ

Он не траурный, он не мрачный,

Он почти как сквозной дымок,

Полуброшенной новобрачной

Черно‑ белый легкий венок.

А под ним тот профиль горбатый,

И парижской челки атлас,

И зеленый, продолговатый,

Очень зорко видящий глаз.

* * *

Могла ли Биче, словно Дант, творить,

Или Лаура жар любви восславить?

Я научила женщин говорить…

Но, Боже, как их замолчать заставить!