Глава 13. — Но ты же знаешь, что это не мое настоящее имя, — брякнула наконец она.

— Но ты же знаешь, что это не мое настоящее имя, — брякнула наконец она.

И какого черта она это сказала?

Он повернул голову и снова посмотрел на нее.

— Конечно не твое. Эмпуза — не имя, это уважительный титул.

— Ну, я пока не воспринимаю его как собственный, — возразила Микки. — Здесь и вообще все кажется непонятным... странным...

Она подавила вздох, пытаясь понять, как это ей удается так легко вести разговор с человекоподобным чудищем.

— Но как мне называть тебя, если не Эмпузой? — спросил Страж.

— Микки.

Густые брови сдвинулись, и на мгновение Микки показалось, что она уловила в его глазах веселый блеск.

— Микки? Это такое имя?

— Ну, меня назвали не совсем так, но все меня именно так и зовут.

— А как тебя назвали?

— Микадо.

— А...— Он кивнул, и свет канделябра на мгновение вспыхнул на слишком острых зубах, когда Страж улыбнулся. — Роза «микадо». Это вполне подходит.

Микки глотнула еще вина. И вместе с теплом, разлившимся по телу, к ней вдруг пришло чудесное чувство бесшабашной храбрости. Она откашлялась и заговорила быстро, чтобы не передумать:

— А тебя как зовут?

— Я Страж роз.

Микки нахмурилась.

— Но мне-то как тебя называть?

— Меня всегда и все звали Стражем.

— Страж? — с сомнением произнесла Микки. — Но это похоже на Эмпузу... должность, но не имя.

— Но это моя суть. Титул, должность, имя — для меня нет разницы.

И снова его лицо изменилось, и на этот раз Микки была уверена, что под непроницаемой маской она отчетливо увидела печаль. Он был сплошным клубком противоречий. В одно мгновение он пугал ее до полусмерти, в следующее — вызывал жалость. Микки ощутила легкое опьянение. Похоже, она уж слишком расслабилась... не то чтобы готова свалиться с ног, но достаточно для того, чтобы с ее губ сорвался следующий вопрос:

— Я что, тебя просто выдумала? Это все только в моей голове происходит?

— Нет. Мы оба реальны, ты и я. Так же как и Царство роз, и богиня, которой мы оба служим.

— Так я не сплю и все это мне не снится?

— Нет, Микадо. — Он тщательно выговорил ее имя. — Не в этот раз.

Его глаза, темные и выразительные, полные понимания того, чем обернулись их сны, заглянули в глаза Микки.

— Ты бодрствуешь, так же как и я. Наконец-то.

— Иной раз сны о тебе казались более реальными, чем окружающий мир.

Очень медленно, не отводя от Микки взгляда, он подошел ближе и поднял руку... кончики его пальцев осторожно коснулись ее щеки.

— Ты разрушила чары и вытащила меня из могилы. И поэтому я перед тобой в вечном долгу благодарности.

От его мимолетной ласки Микки охватило жаром, она вздрогнула — и Страж тут же опустил руку и отступил назад.

— Но почему именно я? — Голос Микки прозвучал. хрипло, в ней боролись страх и восхищение. — Как ямогла разрушить эти чары, если я ничего о них не знала?

— В тебе течет кровь жрицы Гекаты. Никто другой к мог это сделать и разбудить меня.

— Я разбудила тебя... — повторила Микки. — И я здесь потому, что тебе нужно было избавиться от чар.

— Нет, Эмпуза, — произнес Страж.

Его голос снова звучал твердо, и мощь, которую он Так старался обуздать, гремела в его словах.

— Ты здесь не из-за меня. Ты здесь ради роз.

Микки невольно опять отшатнулась от этой мощи, снова испугавшись чудовищного создания, стоявшего перед ней.

Страж устало вздохнул. И когда заговорил, то усмирил свой голос, спрятав его всесокрушающую силу.

— Я уйду, чтобы ты спокойно закончила ужин. Если что-нибудь понадобится, позови — и служанки все сделают. Желаю тебе спокойной ночи.

Он вежливо поклонился, повернулся и растаял в тех самых черных тенях на балконе, из которых возник.

Убедившись, что он ушел, Микки наконец разжала стиснутые кулаки и провела ладонями по лицу.

«Дыши. Успокойся. Дыши. Успокойся». Она повторяла это снова и снова, пока наконец не смогла расслабиться. И вместо того чтобы потянуться к кувшину с вином, Микки принялась методично уничтожать мясо и сыр. Ей необходимо было вернуть ясность мысли. Еда всегда помогала ей почувствовать себя лучше, и потому она просто ела, чтобы восстановить силы. Она не стала больше пить вино и не думала о только что состоявшемся совершенно невероятном разговоре, пока окончательно не утолила голод и не выгнала из организма признаки опьянения.

Наконец она начала жевать медленнее и отпила глоток вина. Пища прекрасно на нее подействовала, как и говорил Страж. Микки была сыта и снова чувствовала себя нормальным человеком — если слово «нормальный» вообще было применимо к тому, что она переживала в этом фантастическом мире.

Это существо... Как вообще нечто столь ужасное и мощное может ходить и говорить как человек? Пока он был статуей, Микки всегда думала о нем скорее как о мужчине, чем как о звере, но увидеть его вживую... услышать, как он разговаривает... нет, теперь она слишком хорошо понимала: он не просто мужчина, он не может быть просто мужчиной.

«Ты здесь не из-за меня. Ты здесь ради роз». Эти слова как будто отдались эхом на пустом балконе, обвиняя и насмехаясь. Микки вспомнила грусть, затуманившую лицо Стража. Разве звери могут грустить? Разве зверь способен подумать о том, чтобы приготовить для женщины обильный ужин, а потом еще и опустить в ее бокал цветок розы? Разве зверь может проникнуть в женские сны и фантазии? И с чего бы зверю с такой нежностью касаться ее лица?

Нет, он был не просто зверем, он не мог им быть.

Микки постаралась повернуть свои мысли к тому, что он говорил. Он не был сном. Он не был галлюцинацией. Он был абсолютно реален.

«Ты здесь ради роз». Это сказал Страж, и это же говорила Геката. Но что это означает?

— Завтра, — вслух сказала Микки. — Завтра я все выясню.

Она выпила остатки вина из бокала и, не обращая внимания на протест утомленных мышц, вытащила свое тело из кресла и пошла в спальню. Пока она создавала магический круг и беседовала с ожившей статуей, кто-то погасил все люстры, оставив гореть лишь один-единственный канделябр. Огонь в камине едва тлел, но в комнате было тепло, что особенно радовало после ночной прохлады. Толстое одеяло на кровати было откинуто, и ночная сорочка лежала в изножье.

Прежде чем переодеться, Микки закрыла дверь на бал кон и задернула плотные бархатные занавеси. Потом быстро содрала с себя ритуальное платье и с удовольствием надела мягкую ночную рубашку. Свернувшись под пышным одеялом, она подумала, как ей хотелось бы посидеть в теплой ванне. Черт, у нее все тело окаменело от усталости... Микки вздохнула. Завтра все будет болеть как проклятое. Веки Микки потяжелели. Их просто невозможно уже было поднять...

Перед тем как Микки провалилась в сон, у нее мелькнула мысль, придет ли он к ней этой ночью...

Страж ходил взад-вперед по своей берлоге. Ему бы радоваться. Ему бы праздновать свое освобождение. Наконец-то, после бесчисленных безмолвных, ледяных лет он снова живет и дышит. И она здесь... И ровным счетом ничего не значит, что она пришла из земного мира, где он провел многие столетия в каменной гробнице. На ней лежало благословение Гекаты. Микадо — новая Эмпуза. И Царство роз будет снова в полном порядке.

Он вспомнил страх, вспыхнувший в ее глазах, когда он вышел из тени, но он ведь видел и то, как страх исчез, сменившись изумлением, хотя его сила и продолжала пугать ее. Он понимал ее чувства. Ведь именно ее изумление и ее очарование его и разбудили. Он знал это и прежде, когда она вторгалась в его сны, пока его сознание было еще заперто в ловушке мраморного тела. Ему не хотелось в этом признаваться, даже мысленно, даже самому себе. Но теперь, когда он видел ее... говорил с ней... ощущал ее живой запах и касался ее теплой кожи... он не мог больше обманывать себя. Его стремление к ней было как воздух — оно наполняло его, поддерживало, и он только тогда и чувствовал себя по-настоящему живым, когда дышал ею.

Но почему, зачем?

Он рычал, продолжая шагать. Испытание. Это единственное объяснение. Геката взвалила на него эту ношу, и, да видят бессмертные титаны, он ее вынесет!

Скоро в Царстве роз наступит весна. И конечно же, богиня облегчит его муки. Тогда он вернется к одиночеству, всегда бывшему таким удобным врагом для него. А до того он будет постоянно заниматься делами, выполняя свои обязанности, которые, поспешил напомнить себе Страж, вовсе не включают в себя подсматривание за Эмпузой в то время, когда она ест. Конечно, было чистой ложью то, что он говорил ей, пытаясь объяснить свои мятежные желания. Ему незачем было стоять там и наблюдать за ней, и незачем было разговаривать с ней. После ритуала она проголодалась и хотела пить. Ее тело само подсказало бы ей, в чем она нуждается для восстановления сил, и даже пустоголовые служанки, что кружатся возле нее, смогли бы объяснить неопытной жрице основные правила.

Он не должен обманывать себя. Самым умным было бы держаться от нее подальше. И это совсем нетрудно. Ему ведь не нужно видеть ее, чтобы знать, что она где-то поблизости; ему слишком хорошо знаком ее запах. Ладони Стража сжались в кулаки, его охватило желание ударить изо всех сил по гладкой стене пещеры. Ее запах предупредит его, если она окажется неподалеку, так же как и блеск солнечных лучей в ее роскошных медно-красных волосах. В тех снах он касался ее волос. И он скользил пальцами по ее гладкой коже, наслаждаясь ее мягкостью. А она в ответ касалась его, гладила его, как будто они были возлюбленными. Он же видел, как память об этих прикосновениях отразилась в ее глазах. Ему так хотелось откликнуться на это напоминание — хотелось так же сильно, как обладать ее телом, и это желание сотрясало его в последнем сне...

— Нет! — проревел Страж.

Он не может допустить, чтобы это повторилось снова. У него только один шанс исправить прошлую ошибку. Он не должен любить ее. Не может. И на этот раз он не станет лгать себе и верить, что она тоже может полюбить его, тем более что ее чувства мало значат. Она жрица Гекаты Эмпуза; следовательно, она должна умереть.

Страж опустился на кипу мехов, на которых спал, и спрятал лицо в ладонях. Ему хотелось зарыдать, но и на это не было сил, остались только боль и отчаяние. Утешающие слезы не приходили.

— Ты жалеешь, что я позволила ей разбудить тебя?

Страж резко вскинул голову и увидел свою богиню в полном великолепии: в венце из звезд, укутанную в плащ ночи, с пылающим факелом в руке... вторая рука богини лежала на голове гигантского пса. Страж упал на колени перед Гекатой, склонив голову так низко, что рога коснулись земли у ног богини.

— Великая богиня! Я счастлив вновь видеть тебя!

— Встань, Страж, — приказала Геката.

— Не могу, богиня. До тех пор, пока не вымолю у тебя прощения за свое преступление.

— Ты не совершал преступления. Ты просто уступил тому человеческому, что я вложила в тебя. Я ошиблась, когда наказала столь сурово за слабость, в которой сама же и виновата, ведь именно я даровала ее тебе.

Плечи Стража вздрогнули от усилия справиться с бурей нахлынувших на него чувств.

— Тогда я прошу простить мою слабость, великая богиня.

Геката наклонилась и коснулась его опущенной головы.

— Я уже даровала тебе прощение, когда позволила новой Эмпузе разбудить тебя. А теперь поднимись, Страж.

Он медленно встал на ноги.

— Благодарю тебя, богиня. Я не разочарую тебя еще раз.

— Я знаю. И не будем больше говорить о прошлом, оно уже умерло. Ты наконец вернулся ко мне. Мои владения слишком сильно ощущали твое отсутствие, как и я сама.

— Я готов вернуться к своим обязанностям, богиня, если ты даруешь мне такое счастье.

— Дарую.

Геката сложила ладони лодочкой и подняла руки, собирая энергию, — и вот ее ладони начали светиться. Тогда она быстрым движением пролила на Стража пригоршню ослепительного света и сказала:

— Этим я возвращаю тебе власть над нитями реальности.

Голова Стража снова склонилась, когда магическая сила влилась в его тело, наполнив таким знакомым теплом. Наконец он смог посмотреть в серые глаза богини.

— Благодарю тебя, Геката.

— Незачем меня благодарить. Я просто вернула то, что тебе всегда принадлежало. За все время, что ты отсутствовал, служанки так и не сумели этому научиться, и даже воплощения стихий не стали столь же искусными, как ты, в плетении нитей, что связывают мотивы снов смертных.

— Я горю желанием начать все сначала, богиня.

— Ничего другого я от тебя и не ожидала. Но этой ночью я велю тебе отдыхать. Начать можно и завтра утром.

— Да, великая богиня, — ответил Страж.

Он опять склонил голову, ожидая, что Геката растворится, как обычно, в дожде звезд. Но она не исчезла, и Страж посмотрел на нее, удивленный промедлением:

— Богиня?..

—Как тебе известно, моя Эмпуза вернулась.

Он молча кивнул.

— Она... — Геката помолчала, подбирая слова. — Она не похожа на других Верховных жриц. Конечно, она из смертного мира... Сфера снов для нее нова и незнакома.

— И она старше, чем другие жрицы, — сказал Страж. Он поймал быстрый понимающий взгляд Гекаты и мысленно выругал себя за сорвавшиеся слова.

— Да, это верно. Верно и то, что она ничего не знает об обязанностях моей Верховной жрицы. Присматривай за ней хорошенько, Страж. Ей нужно многому научиться, а времени у нее очень мало. Бельтайн не за горами.

Он торжественно кивнул.

— Я выполню твою волю, богиня.

Она посмотрела на него снизу вверх пронзительными серыми глазами.

— На этот раз я предприняла кое-что, чтобы тебя не так-то легко было подбить на проступок. Вместе с властью над нитями реальности я даровала тебе... — Геката немного помолчала, изогнув губы в невеселой улыбке. — Назовем это особой нитью твоей собственной реальности. Я знаю, что ты желал мою прошлую Эмпузу, и она использовала это твое желание, хотя ты искал невозможного. И знай: чтобы ты никогда больше не испытал соблазна предать самого себя ради похоти, я сделала так, что ты не сможешь обладать женщиной, если женщина не полюбит и не примет тебя таким чудищем, каков ты есть, и не будет любить того мужчину, который скрывается под внешностью зверя. Так что отныне ты будешь защищен от своих фантазий о недостижимом. Ты понимаешь меня, Страж?

Сгорая от стыда, он в очередной раз склонил голову.

— Да, великая богиня.

Голос Гекаты смягчился.

— Я сделала это не для того, чтобы досадить тебе. Я это сделала, чтобы защитить тебя и свои владения. Потому что разве какая-то смертная женщина может на самом деле полюбить чудовище?

Не ожидая ответа Стража, Геката вскинула факел и исчезла в вихре света, оставив Стража все в том же одиночестве, полном отчаяния.