Глава шестнадцатая. Ох, чертово проклятье! Она совсем забыла о презервативе

Ох, чертово проклятье! Она совсем забыла о презервативе. И не только в самый первый раз, а и во второй тоже. И в третий. Памела закатила глаза. Что за идиотка. Ну как она могла забыть? Ведь она, несмотря на смущение, купила упаковку «Троянс» в подарочном киоске гостиницы сразу после того, как сделала педикюр. И как хорошо, что она не пожалела времени на этот самый педикюр! Фебус ласкал и целовал ее ноги, даже облизывал пальцы. Памеле стоило только подумать об этом, и коленки у нее тут же ослабели.

Сосредоточься, приказала она себе. Целование ног и использование презерватива не имеют друг к другу никакого отношения. Или имеют?

Легкое движение справа привлекло ее внимание. Памела повернула голову и посмотрела на Фебуса. Он был так прекрасен... Когда она не видела его, она вполне могла думать о нем как об обычном красивом мужчине. Но потом бросала на него взгляд — и понимала, что в нем нет ничего обычного. Вообще ничего.

Ее тело все еще пылало от его ласк. Ей бы ощущать себя измученной и уставшей от избытка секса. Но она чувствовала себя прекрасно. Она была ленивой, немножко сонной и очень, очень сытой.

Но все равно она забыла о презервативе.

— Я чувствую, что ты хмуришься, — сказал Фебус, не открывая глаз.

— Это невозможно, — возразила она, заставляя себя улыбнуться. — И в любом случае, я не хмурюсь.

Все так же не открывая глаз, Фебус сказал:

— Ну да, уже нет. — Потом он открыл глаза и повернул золотую голову так, чтобы смотреть прямо на Памелу. — С добрым утром, сладкая Памела.

— Я ночью совсем забыла о презервативе. — Памела вспыхнула. — И утром тоже.

Лоб Фебуса сморщился.

— Презерватив? — Он с трудом повторил незнакомое слово.

— Да, — подтвердила она, с каждой секундой краснея все сильнее.

Она схватила простыню, невероятно смятую после ночных гимнастических упражнений, завернулась в нее и отправилась в ванную комнату.

— Ну, ты знаешь — презерватив, предохранение, резинка. Я ведь не принимаю таблетки или что-то в этом роде. Ты же врач. И не мне объяснять тебе, как легко я могу забеременеть.

Значит, презерватив — это нечто такое, что не позволяет смертным женщинам беременеть? Как интересно! Хотя Аполлон не думал, что такая штука может помешать богу внедрить свое семя в лоно смертной, пожелай он иметь от нее ребенка. Но Аполлон не сделал Памелу беременной. Он потянулся всем телом, улыбаясь. Хотя ему бы это понравилось... но только не раньше, чем она узнает, кто он таков, и не согласится провести с ним всю свою жизнь.

— Ты не могла забеременеть от нашей любви, Памела, — сказал он.

Она высунулась из ванной, держа в руке зубную щетку.

— Ты что, сделал вазэктомию?

Аполлон понятия не имел, о чем она говорит, но на всякий случай кивнул и улыбнулся.

— А, ладно. Это хорошо. — Памела исчезла на мгновение за дверью ванной, но тут же появилась снова, все так же держа зубную щетку. — Ну а как насчет... э-э...

Она запнулась, внезапно почувствовав себя ужасно глупой. Она была так откровенна с этим мужчиной, как ни с кем и никогда прежде, включая бывшего мужа, так почему же следующий вопрос заставил ее заикаться? Кроме того, Фебус врач, черт побери!

Памела сделала новую попытку:

— А как насчет болезней, что передаются половым путем?

Золотые брови сошлись у переносицы.

— У меня нет никаких болезней.

— Ох, отлично. То есть и тут все хорошо. У меня их тоже нет. Ладно...

Она в третий раз скрылась в ванной комнате, чувствуя себя полной идиоткой. Открыв воду, она захлопнула дверь.

Аполлон прислушивался, как Памела плещется в ванной. Ему стоило больших усилий не отправиться к ней прямо сейчас. Ему хотелось сдернуть с Памелы простыню и снова заняться с ней любовью; он бы вошел в нее и смотрел бы в ее дивные медовые глаза, пока снова не увидел бы в их глубине отражение своей собственной души. Аполлон вздрогнул, при мысли о Памеле чресла начали тяжелеть... Время, напомнил он себе... у них будет сколько угодно времени, чтобы заниматься любовью все годы, что они проведут вместе. Аполлон закрыл глаза и облегченно вздохнул. Нет, совсем не из-за ритуала нимф Памела желала его. Ведь если бы это было так, ее желание иссякло бы уже после первого акта любви. Но такого определенно не произошло — наоборот, страсть Памелы все возрастала и возрастала. И она заснула в его объятиях, держа его за руку. И даже во сне постоянно старалась прижаться к нему потеснее. Аполлон обожал ее за это, и еще это его удивляло. Никогда прежде он не нежничал с женщинами после секса — ну разве что ему хотелось повторить сексуальную игру. А вот с Памелой он чувствовал себя совсем иначе. Ему действительно хотелось, чтобы она постоянно была рядом, хотя они и не занимались любовью в эти моменты.

Теперь он понимал, почему Гадес и Лина частенько сидели очень близко друг к другу, так чтобы их тела соприкасались, и почему их пальцы медлили, если им доводилось встречаться в самом простом житейском действии — например, когда они передавали друг другу бокал или тарелку с фруктами. Они оба стремились к этим прикосновениям, к этой взаимосвязи. Нет, поправил себя Аполлон. Они страстно желали этой взаимосвязи. Так же, как он желает постоянной связи с Памелой.

Она наконец вышла из ванной, все еще закутанная в простыню, сияя умытым личиком, с влажными волосами.

— Чем мы займемся сегодня? — спросил Аполлон, протягивая к ней руку.

Памела взяла его за руку и прижалась к его груди. Какой восторг вызвали у нее незатейливые слова Аполлона! Он ведь хотел знать, что «они» будут делать в этот день!

— Ну, поскольку мы уже пропустили завтрак, — Памела посмотрела на цифровые часы, чьи красные цифры показывали, что уже третий час дня, — и ланч тоже, думаю, главное для нас сейчас — где бы поесть.

Она чмокнула его в подбородок, мимоходом удивившись, что не уколола губы об отросшую за ночь щетину.

— И еще... мне не хочется об этом даже говорить, однако я должна кое-что сделать, чтобы подготовиться к завтрашней встрече с заказчиком.

Аполлон погладил ее влажные волосы, торчавшие во все стороны в очаровательном беспорядке.

— И что именно сделать?

— Эдди хочет получить бассейн, такой, как здесь, во «Дворце Цезаря». — Памела нахмурилась. — А я, конечно же, никогда этого бассейна не видела. Так что мне необходимо найти его, может быть, сделать несколько набросков, чтобы составить предварительное мнение о том, что я могу предложить Эдди. Я уже прочитала его заметки, и они меня более чем смущают. Похоже, ему нужен бассейн где-то снаружи, во дворе, но при этом крытый; он написал: «Как настоящие римские ванны там, внизу». Я только надеюсь, что эти ванны не настолько же «настоящие», как тот уродливый фонтан.

— Может быть, я сумею помочь. Я кое-что знаю о настоящих римских банях и ваннах, — сказал Аполлон.

— О, я и забыла, что тебе известно все о мифах и Древнем мире! Ты оказываешься очень полезным парнем, а? — поддразнила его Памела, прижимаясь к нему.

— Ну, ты даже не представляешь... — Он улыбнулся и поцеловал ее.

— Огролинский? — спросил Аполлон, покачивая головой.

— Грандозный, — ответила Памела. — И как, черт бы их всех побрал, я переведу это в дворовый бассейн?

— Думаю, это будет зависеть от размеров двора.

Памела коротко фыркнула.

— Да, ты права, — сказал Аполлон, не отводя глаз от широкого пространства, заполненного водой, мрамором и статуями. — Это...

Он умолк, не в силах подобрать определение.

— Рукотворное озеро? — предположила Памела.

Аполлон попытался скрыть улыбку.

— Да, «рукотворное озеро» — это вполне подходящее описание. Таким рукотворным озером не отказалась бы похвастать сама гора Олимп.

— Ха! Я предпочитаю думать, что боги обладают куда лучшим вкусом.

Бог света подумал о розово-золотом дворце Афродиты, с его вечно бьющими фонтанами, извергавшими нежно-розовую амброзию вместо воды.

— Ну, почему бы и не понадеяться на такое, — пробормотал он.

Памела все еще оглядывалась по сторонам, разинув рот.

— По крайней мере, теперь я знаю, что он имел в виду, записывая свои примечания. Итак, он хочет иметь бассейн во дворе, но под крышей, как вот этот. — Она ткнула пальцем в центр огромного бассейна.

Там красовалось гигантское круглое мраморное возвышение, поднимавшееся над водой на несколько футов. Мраморные колонны — штук пятьдесят, не меньше — поддерживали медный купол, дававший тень множеству купающихся, которые плавали вокруг постамента, забирались на него, отдыхали, развалившись в шезлонгах... и там же среди колонн торчала здоровенная, выше человеческого роста, статуя Цезаря.

— Но в его заметках говорится, что он хочет, чтобы весь бассейн был укрыт куполом. И еще он написал, что желает иметь точную копию трона. Должно быть, он вон то имел в виду.

Памела кивнула в сторону поста спасателя неподалеку от того места, где они с Аполлоном стояли. Пост выглядел как огромный трон с крылатыми львами по обе стороны.

— А морские коньки ему тоже нужны? — спросил Аполлон, весьма развеселившись от необычного зрелища.

Памела, прищурившись, всмотрелась в массивные лошадиные фигуры; сзади у них были хвосты, похожие на русалочьи.

— Ох, боже... Надеюсь, нет. — Памела провела рукой по волосам. — И все вот это, вместе с фонтаном, я должна буду сделать? Ужасно! Просто пошлятина. Все это просто кричит: «У меня куча денег, но нет ни капли вкуса!»

— И еще, — сказал Аполлон, изучая взглядом крылатых львов, водруженных на треугольные в сечении колонны, обрамлявшие неглубокий детский бассейн, — тут нет абсолютно ничего общего с настоящими римскими купальнями.

Памела передернула плечами.

— Уж надеюсь, что нет. Государство, так долго правившее всем миром, как Рим, должно было бы понимать, что нельзя все валить в одну кучу.

— Дело не только в оформлении. Древние римские бани вообще не были вот такими бассейнами для плавания. Они представляли собой ряд обогреваемых комнат, выстроенных в определенном порядке. В первом помещении посетителей натирали маслом и делали массаж. В следующих комнатах было намного жарче, и частенько их наполнял пар. В Риме не делали огромных бассейнов с водой; вместо них строились маленькие фонтаны, из которых всегда текла вода. Эти фонтаны были предназначены для освежения купающихся. Ведь в конце ряда теплых комнат находилась обычно одна по-настоящему жаркая, так что холодная вода была просто необходима.

На лице Памелы ужас сменился надеждой.

— Как ты думаешь, смог бы ты описать римские бани так хорошо, чтобы я могла их зарисовать? Я хочу сказать, мне придется включить в эскизы кое-что и из вот этого, конечно, но, может быть, я смогу как-то это смягчить и придумать нечто более похожее на оригинал... и предложу идею Эдди. Ну, я имею в виду, он ведь уже сообщил, что хочет крытый бассейн. И я предложу ему ряд милых комнат под крышами, и в каждой будет свой водный элемент, но все в целом будет выглядеть не так оскорбительно, как это.

— Интересная идея, — кивнул Аполлон.

— Отлично! Тогда за работу. — Памела направилась было к ряду белых шезлонгов, но вдруг остановилась.

— Поесть, — заявила она. — Мне необходимо поесть, чтобы начать работать.

С другой стороны бассейна высилось мраморное здание, перед ним стояла очередь из нескольких человек. Памела прочитала стилизованную под римскую вывеску — и закатила глаза.

На этот раз Аполлон даже и не пытался скрыть веселье. Он откинул голову и расхохотался от всей души. Памела мрачно посмотрела на него и пошла вокруг бассейна к зданию, бросив через плечо:

— Знаешь, «Закусос Максимус» — это не так уж и смешно.

Аполлон закрыл глаза и вдохнул золотой жар солнца пустыни. Оно нежно ласкало его кожу, наполняя бога света силой и довольством. Ему было неописуемо хорошо. Тихий шорох угольного карандаша Памелы по листу для эскизов мирным фоном вплетался в мысли. Они отлично подходили друг другу, он и его сладкая Памела. Ее живой ум и веселая улыбка превращали общую дневную работу в необычайно приятный опыт. Памела беспечно шутила с ним, она даже поддразнивала его иной раз — например, говорила, что его волосы, после того как он окунулся в бассейн, стали уж слишком кудрявыми, или смеялась из-за его внезапного пристрастия к чудесным соленым закускам на французский лад. Он съел их три порции. Женщины никогда не поддразнивали бога света, но Памела это делала. А когда он смешил ее, сияющие глаза Памелы заставляли его чувствовать себя истинным божеством.

К тому же он быстро выяснил, что Памела куда более талантливая художница, чем ей самой казалось. Он уже видел их совместное будущее. Ей никогда больше не придется работать на богатых зануд вроде этого писателя, который считал себя неким смертным богом. Может быть, он построит для нее прекрасную художественную галерею в своем храме у Дельф. Она сможет целыми днями рисовать чудеса Олимпа, а ночью делить с ним постель.

Любовь оказалась не таким трудным делом, как он воображал. Аполлон уже едва помнил, чем именно он был так расстроен, когда бросился за советом к Лине и Гадесу. О чем он тогда тревожился? Он ведь нашел свою половинку; и теперь ему оставалось лишь обожать ее, ведь любовь Памелы была так восхитительна. Конечно, он до сих пор не признался ей, кто он таков на самом деле, но разве это не сущая мелочь? Памела уже знает его настоящего; он просто мужчина, который любит ее. И какая-то часть сознания Аполлона нашептывала ему, что Памела, возможно, будет даже польщена, когда узнает, что завоевала любовь бессмертного.

Аполлон едва заметно улыбнулся в ответ на свои неторопливые мысли. Жизнь была хороша.

— Не боишься обгореть? — Памела посмотрела на него поверх темных очков.

Аполлон растянулся в шезлонге прямо под лучами все еще горячего, хотя и вечернего солнца пустыни. Памела же поставила свой шезлонг в тень зонтика в форме раковины. Даже голые ноги, подогнутые так, чтобы удобно было пристроить на коленях планшет для эскизов, были тщательно скрыты от солнца, — и все равно Памела чувствовала себя слишком разгоряченной и даже поджаренной. Она уже несколько часов работала над набросками купальни, и все это время Фебус лежал рядом с ней, объясняя разные детали римских бань и подробно описывая маленькие раздельные комнаты и общую планировку; и при том он находился под прямыми солнечными лучами.

— Обгореть? — Аполлон наморщил лоб.

— Да, ты весь день лежишь на солнце почти голышом! Я бы уже превратилась в уголек.

Но Фебусу как будто и жарко-то не было. Наоборот, он выглядел невообразимо прекрасным в купленных второпях плавках. Это была его единственная одежда. Памела любовалась его золотой загорелой кожей и восхитительными мускулами.

— Ты имеешь в виду, что меня обожжет солнце? — Аполлон хихикнул, эта идея показалась ему новой и забавной. — Нет. Не беспокойся, я не обгорю. Мы с солнцем старые друзья.

Он приподнялся на локте и повернулся к Памеле.

— Ты еще не закончила?

Памела пожевала губу, оценивая набросок.

— Думаю, закончила. Мне вообще-то нравится, но не знаю, как воспримет это Эдди. Как ты думаешь?

Она протянула ему планшет.

Аполлон изучил набросок. Кивнув, он сказал:

— Думаю, весьма умно было бы сделать фонтаны в горячих комнатах более затейливыми, чем ты поначалу намеревалась.

— Да, если стены будут простыми, из гладкого мрамора, то в целом эффект будет не слишком тяжеловесным. Но если ему захочется больше украшений, я попытаюсь склонить его к мозаичным полам, которые ты предлагал.

— Ты говорила, он все твердил о важности правдоподобия. Ну так ты можешь заверить его, что твои наброски целиком и полностью основаны на древних планах действующих римских бань. Конечно, этот трон на краю центрального бассейна не слишком...

Он помолчал, глядя на Памелу. Но тут он заметил кое-что позади Памелы — и улыбка в его глазах угасла.

— Вот ты где! Наконец-то!

Женский голос, полный раздражения, прозвучал из-за плеча Памелы. Но прежде чем она успела оглянуться и посмотреть, кто там, Фебус вскочил на ноги.

— Какая приятная неожиданность! — сказал он.

Приятная? Памела подумала, что он произнес это скорее с раздражением, чем с удовольствием. Она оглянулась, но ей пришлось прикрыть глаза ладонью, потому что прямо в лицо ударили оранжевые лучи заходящего солнца, отчетливо обрисовавшие довольно пышный силуэт высокой женщины. Памела различила плавные линии короткого платья и волосы, уложенные так, что походили на корону. Она не удостоила Памелу взглядом. Вместо того она, скривив губы, принялась выговаривать Фебусу:

— Я тебя ждала, ждала! Ты так и не явился вчера и до сих пор не соизволил! И мне пришлось самой тебя разыскивать!

Фебус нахмурился.

— Не думаю, что я назначал какое-то время возвращения.

— Я предполагала, что ты вернешься после того, как...

— Прости мою грубость, Памела, — перебил ее Фебус, шагнув вперед, схватив женщину за запястье и развернув лицом к Памеле. — Позволь представить тебе мою сестру. Памела Грэй, а это моя сестра-близнец...

Он едва заметно замялся и бросил на женщину острый взгляд.

— Диана.

Памела встала, искренне улыбаясь и протягивая руку:

— Так приятно познакомиться с вами, Диана. И пожалуйста, не ругайте Фебуса, если он куда-то опоздал. Это целиком и полностью моя вина. Когда я обнаружила, что он невероятно много знает о Древнем Риме, я просто не могла удержаться от расспросов.

Артемида перевела взгляд от дружеской улыбки смертной на ее руку. Она ощущала скрытое внутреннее сияние своего брата почти так же уверенно, как чувствовала нить заклинания, продолжавшую связывать ее с этой женщиной. Неохотно взяв руку Памелы, она удивилась ее крепкому, уверенному пожатию.

— Погодите-ка! — воскликнула вдруг Памела, и ее глаза изумленно расширились. — А я знаю, кто вы! Вы та самая прекрасная женщина из шоу «Зуманити»!

Памела посмотрела на Фебуса.

— Почему ты не сказал мне, что это твоя сестра?

— Возможно, его немного смутило мое выступление, — предположила Артемида, надменно вскинув голову.

— Ну, это глупо, — сказала Памела, бросив на Фебуса озадаченный взгляд. — Ваше выступление было изумительным... и спортивным, и обольстительным, и невероятно романтичным!

Безупречно очерченная золотая бровь Артемиды приподнялась.

— Вам это показалось романтичным?

— Конечно же! — воскликнула Памела, энергично кивая.

— Диана прекрасно знает, что ее номер ничуть меня не смутил, — быстро сказал Аполлон. — Я просто не ожидал, что она появится на сцене вчера вечером, потому и удивился. Да, мне следовало тебе сказать, но после спектакля мне было о чем подумать и кроме сценического искусства моей сестры.

И он намекающе улыбнулся Памеле.

— Скажите-ка мне, Памела, — заговорила Артемида, — а Фебус держался с вами достаточно романтично?

Щеки Памелы из розовых превратились в пунцовые. Она открыла рот — но тут же и закрыла опять.

— Диана! — рявкнул Аполлон. — Это вопрос излишний и неуместный.

— Вот как? — Артемида резко повернулась к нему. — Думаю, это не так, Фебус.

Она отчетливо, подчеркнуто выговорила его имя.

— Цепь до сих пор не разорвана! Она слабее, чем прежде, но она не исчезла!

Для Памелы ее слова прозвучали полной бессмыслицей, однако она увидела, как мгновенно изменилось выражение лица Фебуса — гнев сменился ошеломлением.

— А я хочу, чтобы она была уничтожена! — жестко продолжила Диана. — Должна ли я напоминать тебе, что мы здесь лишь временно? Мы должны уйти до рассвета!

Памела почувствовала, как внутри все сжалось. О чем они там спорили, для нее не имело значения, но вот слово «временно» было слишком понятным. Они уедут. Скоро. Конечно, она и сама-то в Вегасе всего на неделю, но она честно сказала об этом, рассказала, что приехала сюда только для того, чтобы выполнить очередной заказ. А Фебус занимался с ней любовью и провел с ней весь день, но при этом ни разу не упомянул о том, что должен уехать утром! Какая же она дура! О чем только она думала, воображая себе невесть что? Черт, черт, черт! Ей бы следовало догадаться. Ее неопытность в подобного рода делах была слишком очевидна. Она не должна была ожидать ничего, кроме простого развлечения и недолгой игры, игры на одну ночь...

— Вот что, — вмешалась Памела в спор близнецов, заговорив уверенным, ровным тоном деловой женщины. — Есть вещи, в которых я разбираюсь, и разбираюсь хорошо. И я понимаю, что иногда брату и сестре необходимо бывает кое-что обсудить. Наедине.

Она подхватила планшет с шезлонга, где оставил его Фебус, и сунула в кожаный портфель, одновременно торопливо надевая шлепанцы от Мизрахи.

— Вообще-то, Диана, вы появились как раз вовремя. Я только что подумала, что мне пора вернуться в номер и закончить подготовку к завтрашнему дню.

— Нет, Памела! Пожалуйста, не... — заговорил Фебус.

Она едва взглянула на него.

— Я потратила слишком много времени на развлечения в эти выходные. Прощай, Фебус.

Артемида была потрясена. Эта смертная действительно пошла прочь от ее брата! Благодаря их невидимой связи богиня отлично чувствовала, что происходит в душе этой женщины. Она была... Артемида сосредоточилась, разбираясь в эмоциях, вливавшихся в нее благодаря связующей цепи. Памела была очень расстроена. И смущена. И еще ей было больно. Она была уверена, что Аполлон просто попользовался ею. Эта смертная была просто убита этим, но внешне можно было увидеть лишь одно холодное раздражение. Если бы Артемида не была связана с ней заклинанием, ей бы и в голову не пришло, что в душе смертной царит такой хаос. Как странно. Возможно, скрытая сила этой женщины имеет какое-то отношение к тому, что заклинание до сих пор не снято? Неужели эта молодая смертная разгадала их игру? Артемида посмотрела на Памелу с невольным уважением. Аполлон был прав в одном. Памела не простенькая глупенькая девица.

— Памела, мой брат прав. Я вела себя непростительно грубо.

Голос Дианы остановил Памелу. Она посмотрела на сестру своего возлюбленного, улыбавшуюся ей. И вдруг заметила ошеломительную красоту Фебуса, повторенную в прекрасном лице женщины.

— Я просто недавно столкнулась... — Артемида слегка замялась и бросила взгляд на брата, прежде чем продолжить. — С некоторыми трудностями личного характера. Я была вне себя. Прошу, поверьте — последнее, чего бы мне не хотелось, так это разлучать вас с моим братом.

Памела посмотрела в аквамариновые глаза Дианы.

— Уйду я сейчас или позже, на самом деле особого значения не имеет. Вы же только что сказали, что утром уезжаете.

— Но ведь не навсегда! — поспешно произнес Аполлон, шагая к Памеле и беря ее за руку. — Ты ведь не можешь думать, что я уеду от тебя и больше не вернусь?

Памела выдернула руку. Она покачала головой и даже сумела улыбнуться.

— Послушай, мы неплохо провели время. Тебе незачем создавать из этого проблему.

Артемида во все глаза уставилась на потрясенное лицо брата. Почему он ничего не говорит? Эта смертная просто-напросто бросает его! Она не хотела этого — Артемида не только чувствовала внутреннюю боль Памелы, разрывавшую ее собственную голову, — это было очевидно и по тому, как напряженно держалась девушка. Да, Памеле было больно, она была сильно расстроена. Она хотела утешения, а не бессмысленного молчания.

Однако Аполлон самым глупым образом молчал.

— Мы вовсе не хотели как-то задеть вас, — поспешно сказала Артемида. — Это всего лишь недопонимание, Памела! Прошу вас. Не уходите такой расстроенной.

— Я не расстроена, — возразила Памела.

— Я бы расстроился, — обрел наконец голос Аполлон.

На этот раз он не пытался коснуться Памелы. Он стоял совершенно неподвижно и пытался как-то передать словами то, что чувствовал.

— Я бы и расстроился, и обозлился, если бы думал, что ты решила покинуть меня еще до рассвета, а мне ничего не сказала. Я должен был тебе сказать. Да я и собирался. Но ты должна понять, моя сладкая Памела, что я знал: я вернусь, и потому не хотел портить наш день разговорами о том, что должен скоро уехать... мне это показалось неуместным. Теперь-то я вижу, что ошибался. Ты сможешь меня простить?

Ей бы следовало сказать, что все это не имеет особого значения. Ей бы следовало сказать, что она, черт побери, ничего от него и не ждала. И уйти. Она могла позвонить Вернель, и они бы отлично поболтали о том, какое дерьмо все эти мужики. А завтра утром она бы вернулась к работе и забыла о Фебусе. Она ведь просто переспала с ним; это совсем не то же самое, что выйти за него замуж или еще что-то в этом роде.

Но эти глаза поймали ее. Снова. Она могла бы поклясться, что видит в них отзвук собственных чувств, где-то в глубине... Он касался ее — ее тела, сердца, души... И если Диана как будто высушила ее, Фебус снова вернул ее к жизни. Памела не хотела возвращаться в могилу удовлетворенности работой, и она достаточно хорошо знала себя, чтобы понимать: эти выходные стали поворотной точкой. Памела уже не могла вернуться назад и довольствоваться спокойной жизнью. Она уже оставила прошлое; она может снова флиртовать и получить другой шанс — с Фебусом или без него. Но все внутри Памелы кричало, что ей нужен только один-единственный шанс: с ним...

— Ладно, — сказала она резко. — Я тебя прощаю.

И замерла, скрестив руки на груди. Она бросила мяч и ждала ответного удара. Но, к удивлению Памелы, мяч приняла сестра Фебуса.

— Мы с братом должны поговорить. Это семейное дело, и я...

— Никаких проблем, — огрызнулась Памела. — Я подожду.

— Памела, это верно, что у вас есть брат? — Артемида смотрела на девушку, что-то прикидывая в уме.

Памела, не успев развернуться, чтобы отойти в сторону, напряженно кивнула.

— Тогда вы должны понимать, что иногда семейные проблемы становятся важнее наших личных желаний. В нас нуждаются дома. Прошу, не судите поспешно моего брата из-за этого.

Памела ответила с такой же откровенностью:

— Я не сужу поспешно; я просто защищаюсь.

— Тебе незачем защищаться от меня, — сказал Аполлон.

Не в силах удержаться, он осторожно, кончиками пальцев погладил ее длинную обнаженную шею. Памела вздрогнула, но Аполлон не смог понять, было ли это от желания — или оттого, что она отвергала его.

— Давай встретимся вечером. Позволь мне увидеть тебя еще раз до того, как я должен буду уехать. Я ведь уже поклялся тебе, что вернусь.

Ей не следовало соглашаться. Он уже вызвал в ней слишком сильные чувства. Памела открыла было рот, чтобы сказать «нет»... но тут же представила себе ночь без него. Это было похоже на утро без солнечного света — все так уныло... пусто... как ее прежняя жизнь. Она не вернется к этому, даже если это будет стоить ей разбитого сердца. По крайней мере, прямо сейчас она знала, что ее сердце снова ожило.

— Отлично, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос прозвучал безразлично. — Можешь пригласить меня на ужин. «Закусос Максимус» вряд ли можно принимать в расчет.

— Он выберет превосходное место, — сказала Артемида с довольной улыбкой.

— Отлично, — повторила Памела. — Если мы встретимся в восемь, у тебя будет достаточно времени, чтобы вовремя отбыть по семейным делам?

Артемида едва заметно кивнула брату.

— Да, — сказал он. — Я зайду за тобой в твой номер.

— Нет! — слишком быстро возразила Памела.

Потом откашлялась, стараясь совладать с дрожью в коленках.

— Лучше встретимся в винном баре. Как в тот раз.

Она тут же пожалела о том, что сказала «как в тот раз». Как перед прошлой ночью... которая закончилась в постели, где они до самого следующего полудня занимались любовью...

По нежной улыбке Аполлона было нетрудно понять, что и он тоже слишком хорошо помнил, с чего началась предыдущая ночь.

— Я буду ждать тебя, сладкая Памела, в нашем винном баре. Как в тот раз.

Теперь уже ничто не мешало ей уйти.