Господи, бывают дни, когда я ненавижу свою работу.

Скажи ей, Филипп. Скажи, что мы не собираемся никого убивать.

Филипп опустился рядом с ней и заговорил. Что он говорил, я не слышала. Отрывистые всхлипывания плыли мимо меня в открытую дверь справа. Она вела в спальню.

Рядом с кроватью стоял гроб из черного дерева, может быть, из вишни, лакированный до блеска. Она подумала, что я пришла убить ее любовника. О Господи.

Ванная была тесная и захламленная. Я щелкнула выключателем, и резкий желтый свет ничего приятного не осветил. Косметика, разбросанная по треснувшему умывальнику, как жертвы на поле боя. Почти насквозь проржавевшая ванна. Я нашла мочалку, которая показалась мне чище других, и полила холодной водой из крана. Вода была цвета спитого кофе. Трубы дрожали, звякали и выли. Наконец пошла чистая вода. Холодная вода была приятна рукам, но на шею и в лицо я плескать не стала. Слишком тут было грязно. Выжимая мочалку, я подняла глаза. Зеркало было покрыто паутиной трещин. Лицо отражалось в нем разломанным на куски. Второй раз я в него смотреться не стала.

Проходя через спальню, я подумала вдруг, не постучать ли в крышку гроба. Есть кто-нибудь дома? Я этого не сделала. Как подсказывал мой опыт, “кто-нибудь” мог постучать обратно.

Филипп уже отвел женщину к дивану. Она прильнула к нему бескостным телом, тяжело дыша, но плач почти прекратился. При виде меня она вздрогнула. Я постаралась не выглядеть злобной – у меня это хорошо получается – и протянула мочалку Филиппу.

Вытри ей лицо и приложи потом к затылку. Это поможет.

Он сделал, как я сказала, и она уставилась на меня, сидя с прижатой к затылку мокрой мочалкой. Глаза, у нее вылезали из орбит, показывая белки. Ее трясло.

Я нашла выключатель, и комнату озарил резкий свет. Один взгляд на эту комнату – и мне захотелось свет погасить, но я этого не сделала. Я опасалась, что Ребекка снова на меня набросится, если я сяду рядом, или у неё случится окончательный срыв. Правда, это будет мило? Единственный стул стоял, покосившись и выпустив наружу клок набивки. Я решила постоять.

Филипп посмотрел на меня. Его очки были теперь засунуты за ворот безрукавки. Глаза у него были большие и острожные, будто он не хотел, чтобы я догадалась о его мыслях. Одной рукой он обнимал Ребекку за плечи, будто защищаясь. Я сама себе показалась громилой.

Я ей сказал, зачем мы здесь. Сказал, что ты Джека не тронешь.

Который в гробу? – Я не смогла сдержать улыбку. “Джек из коробочки”.

Да. – Филипп посмотрел на меня так, будто улыбка была совершенно неуместна.

Так оно и было, и потому я перестала улыбаться. Но это потребовало усилия.