Глава 10. Лилиан едва могла сдержать приступ тошноты, когда Уэст – клиф вел их с сестрой на свежий воздух, в теплицу за домом

Лилиан едва могла сдержать приступ тошноты, когда Уэст – клиф вел их с сестрой на свежий воздух, в теплицу за домом. Небо уже приобрело сливово‑ фиолетовый цвет, и кое‑ где горели фонари. Лилиан глубоко вдохнула свежий вечерний воздух. Уэстклиф подвел ее к скамье с тростниковой спинкой. Граф казался более участливым, чем Дейзи. Прислонившись к мраморной колонне, девушка залилась судорожным хихиканьем.

– О‑ о… Боже правый… – давилась от смеха Дейзи, даже слезы из глаз полились. – Ты бы видела свое лицо, Лилиан. Оно зеленое, как горох. Мне казалось, тебя стошнит прямо на гостей.

– Мне тоже, – ответила Лилиан, содрогнувшись.

– Я так понимаю, вам не понравилась телячья голова? – спросил Уэстклиф, садясь рядом с Лилиан. Он вытащил белый носовой платок и промокнул ее вспотевший лоб.

– Мне вообще не нравится, – сказала Лилиан с отвращением, – когда я собираюсь что‑ то есть, а оно смотрит на меня большими глазами.

Дейзи пробормотала сквозь смех:

– Ради Бога, хватит! Голова смотрела на тебя совсем недолго. – Она помолчала и добавила: – Пока из нее не вытащили глаза.

Лилиан опять затрясло.

Она посмотрела на рыдающую от смеха сестру и бессильно закрыла глаза.

– Ради Бога! Неужели тебе обязательно нужно…

– Дышите ртом, – напомнил Уэстклиф. Он провел платком по ее лицу, собирая последние капли холодного пота. – Опустите голову.

Лилиан послушно опустила голову на колени. Она почувствовала его ладонь на затылке. Легкими массирующими движениями он пытался успокоить сведенные судорогой мышцы. Его пальцы были теплые и слегка шершавые. Их мягкие растирающие движения были так приятны, что тошнота стала мало‑ помалу отступать. Граф точно знал, в какую точку нажать. Пальцы безошибочно находили самые чувствительные места на ее шее, плечах, прогоняя напряжение и боль. Опасаясь пошевелиться и находясь во власти его прикосновений, она чувствовала, как тело расслабляется, дыхание становится глубоким и ровным.

Но вот все кончилось, он убрал руку. «Слишком скоро», – хотелось ей крикнуть. Ей ужасно хотелось, чтобы Уэстклиф продолжал массировать ее тело. Она могла бы просидеть так весь вечер, чувствуя его руку на затылке. Он мог бы скользнуть рукой на спину, потом… еще ниже. Лилиан взмахнула ресницами, увидела его лицо совсем рядом и удивленно моргнула. Странно! Чем больше она на него смотрела, тем привлекательнее становились его грубые черты. Ей хотелось провести пальцами по его переносице, очертить контур губ, такой суровый, но в то же время мягкий. А притягивающая загадочная чернота его небритого подбородка… Все это производило впечатление неотразимой мужской привлекательности. Но загадочнее всего были его глаза, бархатно‑ черные, согретые отблесками пламени фонарей. Прямые длинные ресницы отбрасывали загадочные тени на бледные скулы.

Лилиан вспомнила, как ловко он сочинил рассказ о пурпурно‑ серой толстоголовке, и слегка развеселилась. Ей всегда казалось, что у Уэстклифа совершенно отсутствует чувство юмора. Значит, она ошиблась?

– Я думала, вы всегда говорите только правду, – поддела она его.

Он скривил губы.

– У меня был выбор – любоваться, как вас стошнит за столом, или уж выдумать предлог, чтобы вывести вас из‑ за стола. Я выбрал меньшее из зол. Вам уже лучше?

– Лучше? Да, в самом деле…

Лилиан внезапно поняла, что сидит, опираясь на его руку. Разметавшаяся юбка закрыла его бедро. Она чувствовала, какое у него теплое и твердое тело. Было так удобно опираться на него. Бросив косой взгляд вниз, она увидела, что ткань его брюк плотно облегает мускулистое бедро. В Лилиан пробудилось любопытство, недостойное молодой леди. Ей пришлось сцепить пальцы, чтобы подавить жаркое желание провести ладонью вдоль его бедра.

– Это вы здорово придумали… про пурпурно‑ серую толстоголовку, – сказала она, с трудом заставив себя отвести взгляд от его бедер и посмотреть графу в лицо. – А уж когда вы сочинили латинское название…

Уэстклиф усмехнулся.

– Всегда надеялся, что моя латынь на что‑ нибудь да пригодится.

Слегка отодвинув ее, он сунул руку в карман жилета и посмотрел на часы.

– Мы вернемся в обеденный зал примерно через четверть часа, к тому времени телячьи головы уже унесут.

Лилиан скривилась.

– Ненавижу английскую еду! – воскликнула она. – Все эти студни и дрожащие бесформенные пудинги! А еще дичь. К тому времени как приходит время ставить ее на стол, она выглядит старше меня и потом…

Лилиан почувствовала, что он тихо смеется:

– Что смешного я сказала?

– Вы меня пугаете. Мне страшно возвращаться в собственную столовую.

– И правильно! – ответила она с жаром.

Уэстклиф не смог больше сдерживаться и засмеялся по‑ настоящему.

– Извините, – подала голос стоящая невдалеке Дейзи. – Но мне надо в… как это правильно назвать? Не знаю, но все равно я ухожу. Встретимся у входа в обеденный зал.

Уэстклиф отодвинулся от Лилиан и убрал руку с ее талии. Он взглянул на Дейзи несколько удивленно, словно вообще забыл о ее присутствии.

– Дейзи, – неуверенно позвала Лилиан. Она подозревала, что младшая сестра просто нашла предлог, чтобы оставить их с графом наедине.

Не обращая на нее внимания, Дейзи с ехидной улыбкой направилась к стеклянным дверям, махнув на прощание рукой.

Сидя рядом с Уэстклифом в круге колеблющегося пламени фонаря, Лилиан вдруг занервничала. Может быть, здесь и не было никаких редких бабочек, но их недостаток с лихвой покрывали те, что, казалось, порхают в ее желудке. Уэстклиф повернулся к ней лицом, закинув руку за плетеную спинку скамьи.

– Сегодня я говорил с графиней, – сообщил он. Улыбка еще держалась в уголке его рта.

Лилиан ответила не сразу. В ее мозгу возникло видение: темная голова склоняется над ней все ниже, его язык раздвигает губы…

– О чем? – не поняла она.

Уэстклиф ответил красноречивым ехидным жестом.

– Ох, – спохватилась Лилиан. – Вы имеете в виду мою просьбу? Просьбу, чтобы она нам покровительствовала?

– Вы называете это просьбой? – Он провел пальцем по завитку волос за ее ухом. Кончик пальца прошелся по наружному краю уха, следуя изгибу мягкой мочки. – Насколько я помню, это выглядело скорее как шантаж. – Он погладил мягкую мочку. Прикосновение его большого пальца заставило затрепетать нежную поверхность. – Вы никогда не носите серьги. Почему?

– Я… – У нее опять сбилось дыхание. – У меня очень чувствительные уши, – объяснила она. – И они болят, если застежка давит. Я даже подумать не могу, чтобы проколоть их…

Она замолчала, потому что Уэстклиф начал осторожно исследовать ее ушную раковину. Потом прошелся по изящной линии ее скулы, погладил мягкую кожу под подбородком. Лилиан вдруг ощутила, как щеки наливаются жарким румянцем. Они сидели совсем‑ совсем рядом. Наверняка он смог почувствовать ее духи! Только так можно было объяснить эти ласкающие движения.

– У вас такая кожа… как шелк, – пробормотал он. – О чем мы беседовали? Ах да. Графиня. Я сумел убедить ее покровительствовать вам и вашей сестре.

Лилиан вытаращила глаза:

– Вы ее убедили? Как вам это удалось? Вы ей пригрозили?

– Я произвожу на вас впечатление человека, способного угрожать шестидесятилетней матери?

– Да…

Уэстклиф вполголоса рассмеялся.

– Я умею не только угрожать, есть и другие способы, – сообщил он. – Вы просто не имели возможности в этом убедиться.

В его словах ей почудился какой‑ то скрытый смысл. Она не поняла какой, но внутри все задрожало от предвкушения.

– Как вы ее уговорили помочь нам? – еще раз спросила она.

– Я подумал, что было бы забавно стравить вас с ней.

– Ну, если вы считаете нас бедствием вроде чумы…

– Просто должен возместить ущерб, который я причинил своим поведением сегодня утром, – перебил ее Уэстклиф.

– Здесь не только ваша вина, – неохотно признала Лилиан. – Думаю, я вынудила вас быть грубым…

– Весьма вероятно, – сказал он сухо, поглаживая ее за ухом и по шелковистой линии волос. – Однако должен вас предупредить, что, если вы разозлите мою мать, сделка отменяется. Так что в ее присутствии ведите себя прилично.

– Как мы должны себя вести? – спросила она, ни на минуту не забывая о том, что пальцы Уэстклифа все еще гладят ее ухо. Если сестра не вернется как можно скорее, граф ее поцелует. А ведь ей этого хотелось! Так хотелось, что у нее задрожали губы.

Уэстклиф улыбнулся в ответ.

– Не делайте того, что могли бы. – Он вдруг замолчал, бросив быстрый взгляд по сторонам. Лилиан не слышала ничего. Только ветерок шелестел в кронах деревьев да еще несколько сухих листьев шуршали на посыпанной гравием дорожке. Освещаемые фонарями деревья отбрасывали узорные тени, и в ту же минуту из этой тени возник стройный гибкий силуэт. По тусклому сиянию медно‑ золотых волос она узнала лорда Сент‑ Винсента. Уэстклиф быстро отнял руку от волос Лилиан, и чувственное колдовство исчезло, а охватившая тело истома начала таять.

Сент‑ Винсент двигался широкими свободными шагами, непринужденно засунув руки в карманы сюртука. Увидев сидящую на скамье пару, он улыбнулся. Взгляд задержался на лице Лилиан.

Без сомнения, этот красавец с лицом падшего ангела был предметом воздыханий многих женщин, но и предметом ненависти множества обманутых мужей.

«Какая необычная дружба», – думала Лилиан, переводя взгляд с Уэстклифа на Сент‑ Винсента. Прямодушный, придерживающийся строгих принципов, граф непременно должен бы презирать такого испорченного типа, как Сент‑ Винсент. Но часто так бывает, что различие характеров укрепляет дружбу.

Остановившись перед ними, Сент‑ Винсент доверительно сообщил:

– Я бы нашел вас раньше, но на меня напала стая злобных пурпурно‑ серых толстоголовок.

Он понизил голос и сказал тоном заговорщика:

– И у меня не было желания беспокоить вас обоих, но я вынужден предупредить: пятым блюдом будет пудинг из почек.

– Я это переживу, – уныло сказали Лилиан. – Беда, если животных подают к столу в их первозданном виде. Вот тогда…

– Разумеется, дорогая, мы варвары. По крайней мере многие из нас. Понятно, что вам стало дурно при виде телячьих голов Я и сам их терпеть не могу. Если хотите знать, я вообще редко ем говядину.

– Вы что, вегетарианец?

В последнее время Лилиан очень часто слышала это слово. Ей приходилось быть свидетелем многих споров вокруг растительного способа питания, впервые предложенного врачебным обществом Рамсгейта.

Сент‑ Винсент ослепительно улыбнулся:

– Нет, дорогая, я каннибал.

– Послушай, Сент‑ Винсент, – предостерег Уэстклиф приятеля, видя смущение Лилиан.

Виконт упорствовал:

– Хорошо, что я проходил мимо, мисс Боумен. Знаете, оставаясь наедине с Уэстклифом, вы подвергаете себя опасности.

– Неужели? –парировала Лилиан. Внутри у нее, однако, все сжалось. Знай виконт о ее вечных стычках с графом, он вряд ли стал бы делать скользкие намеки. Она не осмеливалась взглянуть на графа, но заметила, как он застыл, сидя рядом с ней.

– Нет, в самом деле! – продолжал веселиться Сент‑ Винсент. – Именно высокоморальные особы способны творить черт знает что, когда их никто не видит, в то время как в компании, общепризнанного распутника вроде меня вам ничего не грозит. Послушайте, вам лучше вернуться в столовую под моей защитой. Одному Богу ведомо, какие похотливые мысли бродят в голове у Уэстклифа.

Засмеявшись, Лилиан поднялась со скамьи. Ей очень нравилось, что виконт дразнит Уэстклифа. Глядя на Сент‑ Винсента с гримасой легкого презрения, граф тоже встал.

Взяв Сент‑ Винсента под руку, Лилиан подумала: «С чего это вдруг виконт явился нас разыскивать? Может, он мной интересуется? Нет, конечно. Прекрасно известно, что незамужние девушки ни разу не становились объектом романтического внимания Сент‑ Винсента».

Лилиан не относилась к тому типу женщин, с которыми он захотел бы закрутить роман. Однако это было забавно: она находилась в компании двух мужчин, один из которых самый желанный любовник во всей Англии, а второй – самый завидный холостяк. Сколько девушек решились бы на что угодно, лишь бы побывать сейчас на ее месте! Она не могла не усмехнуться при этой мысли.

Сент‑ Винсент увлек ее за собой по коридору.

– Насколько мне помнится, – заметил он, – наш друг Уэстклиф запретил вам кататься верхом, но ничего не сказал насчет поездок в карете. Я хотел бы предложить вам проехаться завтра утром, посмотреть окрестности.

Лилиан обдумывала предложение. Она намеренно помолчала, прежде чем ответить, давая графу возможность высказать свое мнение. Он не замедлил сказать:

– Мисс Боумен будет занята завтра утром. Голос у него звучал хрипло.

Лилиан открыла рот, чтобы решительно возразить, но Сент‑ Винсент распахнул перед ней дверь, бросив на нее косой взгляд, и спросил:

– Чем же она занята?

– Она и ее сестра встречаются завтра с графиней.

– С величественной старой драконихой? – удивился Сент‑ Винсент, пропуская Лилиан вперед. – Я всегда с ней замечательно ладил. Позвольте дать совет: она обожает лесть, хотя и скрывает это. Несколько хвалебных фраз – и она будет есть из ваших рук.

Лилиан оглянулась на Уэстклифа.

– Это правда, милорд?

– Не знаю. Никогда не утруждал себя лестью.

– Уэстклиф считает, что лесть и очарование – пустая трата времени, – сообщил Сент‑ Винсент.

– Я заметила. Сент‑ Винсент рассмеялся.

– Тогда мы можем покататься послезавтра. Вы согласны?

– Да, благодарю.

– Отлично, – сказал Сент‑ Винсент, заметив как бы между прочим: – Если у тебя, Уэстклиф, не будет поправок к расписанию дел мисс Боумен.

– Совершенно никаких, –бесцветным голосом отозвался Уэстклиф.

«Разумеется», – подумала Лилиан с внезапной злостью. Очевидно, Уэстклиф не жаждал ее общества, просто не хотел, чтобы гости любовались, как ее стошнит прямо за столом.

У дверей в столовую они встретили Дейзи. При виде Сент‑ Винсента ее брови вопросительно изогнулись. Она спросила у него:

– Откуда вы взялись?

– Будь жива моя матушка, вы могли бы спросить у нее, – ответил он любезно. – Сомневаюсь, однако, что она сама точно знала.

– Сент‑ Винсент, – второй раз за вечер резко оборвал его граф, – это невинные девушки.

– В самом деле? Это интригует. Очень хорошо, постараюсь вести себя пристойно. Итак, о чем можно беседовать с невинными девушками?

– Почти ни о чем, – мрачно отозвалась Дейзи, а виконт засмеялся.

Прежде чем войти в зал, Лилиан задержалась на минуту, чтобы задать Уэстклифу вопрос:

– В котором часу мы должны будем завтра нанести визит графине? И куда нам идти?

Его взгляд был холоден и непроницаем. Лилиан с досадой заметила? что с появлением Сент‑ Винсента настроение графа заметно ухудшилось. Что ему так не понравилось? Смешно думать, что он ревнует, ведь она последняя женщина на земле, к которой он мог бы питать особый интерес. Единственно разумное объяснение – он боится, что Сент‑ Винсенту может взбрести в голову соблазнить ее. Расхлебывай потом неприятности!

– В десять, в гостиной Марсденов, – ответил Уэстклиф.

– Боюсь, что не знаю, где это…

– Мало кто знает. Это гостиная наверху, там собирается семья, когда мы хотим побыть в семейном кругу.

– О‑ о…

Она с благодарностью и смущением посмотрела прямо в его бездонные глаза. И все же их отношения не назовешь дружбой в полном смысле этого слова. Лилиан злилась. Ей никак не удавалось обуздать растущий интерес к графу. Было намного проще, когда она считала его самовлюбленным снобом и презирала за это! Оказалось, Уэстклиф совсем не такой, как она думала раньше. Отличное чувство юмора, потрясающая чувственность. Он даже способен на сострадание!

– Милорд, – сказала она, не в силах отвести взгляд. – Я… я полагаю, мне следует вас поблагодарить…

– Давайте войдем, – перебил он, видимо, торопясь от нее избавиться. – Мы и так слишком задержались.

– Ты нервничаешь? – шепнула Дейзи на следующее утро.

Они с Лилиан следовали за матерью, направляясь в гостиную семейства Марсден. Мерседес, собственно, и не приглашали, но она была решительно настроена познакомиться с графиней.

– Нет, – ответила Лилиан. – Думаю, нам нечего бояться, нужно только держать рот на замке.

– Я слышала, что она терпеть не может американцев.

– Как жаль, – сухо сказала Лилиан, – ведь обе ее дочки замужем за американцами.

– Тихо! – приказала Мерседес шепотом.

Она нарядилась в серебристо‑ серое платье, схваченное у горла огромной бриллиантовой брошью. Собрав руку в кулак и выставив костяшки пальцев, Мерседес резко постучала. Изнутри не раздалось ни звука. Дейзи и Лилиан озадаченно переглянулись. Неужели графиня в конце концов передумала? Хмурясь, Мерседес постучала еще громче.

На сей раз из‑ за панелей красного дерева до них долетело ядовитое:

– Прекратите колотить в дверь и входите!

Нацепив маску смирения, Боумены вошли в гостиную. Это была маленькая красивая комната, стены которой были затянуты голубыми обоями с цветочным мотивом, из огромных окон открывался вид на сады. Графиня Уэстклиф расположилась на диванчике под окном. На шее у нее красовались бесчисленные нити редкого черного жемчуга, пальцы и запястья были увешаны бриллиантами, волосы отливали алмазным серебром, а брови тяжело нависали над глазами. В чертах лица и очертаниях фигуры совершенно отсутствовали углы: круглое лицо, полные руки. Лилиан подумала, что Уэстклиф, вероятно, унаследовал внешность отца. Никакого сходства с матерью.

– Я ожидала, что придут двое, – сказала графиня, пристально глядя на Мерседес. Ее выговор звучал свежо и хрустко, как белоснежная глазурь на пирожном. – Почему вас трое?

– Ваша светлость, – начала Мерседес с раболепной улыбкой, приседая в неуклюжем реверансе. – Позвольте мне сначала сказать, как глубоко я и мистер Боумен уважаем вас! Вы снизошли к нашим двум ангелочкам…

– Ваша светлость – так обращаются только к герцогине, – заявила графиня, опустив уголки губ, словно желая придать словам особую значимость. – Вы это сделали в насмешку?

– О нет! Ваша… то есть, миледи, – поспешно сказала Мерседес, смертельно побледнев. – Это не насмешка, я бы никогда не осмелилась…

– Я буду разговаривать только с вашими дочерьми, – грозно произнесла графиня. – Можете вернуться за ними ровно через два часа.

– Да, миледи…

Мерседес вылетела из гостиной.

Лилиан закашлялась, не в силах сдержать смех, и посмотрела на сестру. Та едва сдерживалась. Еще бы, их матушку выставили вон!

– Какой неприятный звук, – заметила графиня, хмуро взирая на кашляющую Лилиан. – Будь так любезна, воздержись от этого в дальнейшем.

– Да, миледи, – ответила Лилиан, стараясь демонстрировать все смирение, на какое только была способна.

– Подойдите поближе! – скомандовала графиня, переводя взгляд с одной сестры на другую. – Наблюдая за вами вчера, я была свидетелем крайне вызывающего поведения. Мне сказали, что я должна оказать вам покровительство в течение этого сезона. Это еще раз убедило меня в том, что мой сын поставил своей целью осложнить мне жизнь. Подумать только, ввести в свет двух неуклюжих американок! Предупреждаю, вы должны повиноваться каждому моему слову, иначе я не успокоюсь, пока не найду вам в мужья самых захудалых аристократов с континента и отправлю вас гнить в Богом забытое место на задворках Европы.

На Лилиан это произвело впечатление. Угроза выглядела достойно. Украдкой взглянув на сестру, она заметила, что та присмирела.

– Садитесь! – отрывисто приказала графиня, взмахом сверкающей бриллиантами руки указав на два стула.

Они повиновались. Графиня протянула руку к столику возле дивана и взяла сложенный гармошкой лист пергамента, испещренного темно‑ синими чернильными записями.

– Я составила список, – сообщила она, надевая на кончик носа изящное пенсне, – список промахов, допущенных вами обеими вчера за обедом. Мы обсудим его пункт за пунктом.

– Это слишком длинный список, – недоверчиво сказала Дейзи – Не может быть, ведь обед продолжался всего два часа! Сколько же ошибок могли мы наделать за такое короткое время?

Сурово глядя на девушек, графиня встряхнула пергаментный лист, и он стал разворачиваться… разворачиваться… все дальше и дальше. Наконец нижний край листа упал на пол.

– Черт возьми! – процедила Дейзи сквозь зубы.

У графини был отличный слух. Она нахмурилась так, что брови сошлись на переносице в сплошную темную линию.

– Жаль, что здесь нет больше места. Я бы добавила и этот образчик вульгарности.

Лилиан подавила глубокий вздох и откинулась на стуле.

– Будьте любезны, сядьте прямо, – приказала графиня. – Настоящая леди сидит так, что спина ни в коем случае не касается спинки стула. Начнем с приветствий Вы обе обнаружили прискорбную привычку здороваться, пожимая руку. Это создает впечатление, что вы слишком жаждете снискать расположение того, с кем здороваетесь Дурной тон. Вместо рукопожатия нужно было просто поклониться, когда вас представляли. Исключение может быть сделано, если знакомятся две молодые леди. Что же касается поклонов, вам не следует кланяться джентльменам, которым вы не представлены, даже если часто видите их в обществе. Нельзя также кланяться джентльмену, с которым вы обменялись парой замечаний в доме общих знакомых, а также джентльмену, с которым у вас вышел случайный разговор. Краткий словесный обмен не означает, что вы знакомы друг с другом. Следовательно, никаких поклонов.

– А если джентльмен оказал мне услугу? – спросила Дейзи. – Поднял упавшую перчатку или что‑ нибудь в этом роде?

– Поблагодарите, но в дальнейшем не кланяйтесь. Вы не знакомы по‑ настоящему.

– Выглядит как неблагодарность, – заметила Дейзи. Графиня сделала вид, что не слышит.

– Теперь то, что касается обеда. Выпив первый бокал вина, не следует требовать еще. Когда хозяин пускает графин с вином по кругу, это для джентльменов, а не для дам.

Она посмотрела на Лилиан.

– Вчера за обедом я слышала, как вы просили наполнить ваш бокал, мисс Боумен. Очень плохая манера.

– Но лорд Уэстклиф налил мне вина, ни слова не говоря! – возразила Лилиан.

– Только для того, чтобы не привлекать всеобщего внимания к вашей особе.

– Но почему…

Лилиан замолчала, заметив предостерегающий взгляд графини. «Не следует требовать объяснений по каждому пункту этикета, – догадалась она. – Иначе день и в самом деле выйдет слишком длинным».

Графиня перешла к обсуждению манер за столом: как правильно срезать кончик побегов спаржи, как есть перепелов и голубей…

– Бланманже и пудинг едят вилкой, а не ложкой, – поучала она, – и, к моему прискорбию, вы обе ели тефтели с помощью ножа.

Она сурово посмотрела на девушек, как будто ждала, что они сейчас провалятся сквозь землю от стыда.

– Что такое тефтели? – осмелилась спросить Лилиан. Дейзи осторожно сказала:

– Наверное, это те коричневые пирожки под зеленым соусом.

– Мне они даже понравились, – задумчиво произнесла Лилиан.

Дейзи взглянула на сестру с хитрой улыбкой.

– А ты знаешь, из чего их делают?

– Не знаю и знать не хочу. Графиня оставалась невозмутимой.

– Всевозможные тефтели, пирожки с рубленой начинкой и другие блюда из фарша следует есть только вилкой, без помощи ножа.

Помолчав, она взглянула на список, ее птичьи глазки сузились

– А теперь, – глаза‑ щелки ехидно уставились на Лилиан, – что касается телячьих голов…

Застонав, Лилиан закрыла рукой глаза и бессильно откинулась на спинку стула.