Глава семнадцатая. Почти у самого дома меня нагнала Нора, взъерошенная, как драчливый воробей.

Почти у самого дома меня нагнала Нора, взъерошенная, как драчливый воробей.

— Кристина, Кристина, подожди! — Она поравнялась со мной и перевела дыхание, сбившееся от быстрого бега.

— Ты чего такая взъерошенная?

— Ты бы такой же была, если бы такой папенька, как у меня, посадил тебя под барьер, а ты благополучненько его прошла бы.

— А почему Александр посадил тебя под барьер? — Она пнула камешек, спокойно лежавший на дороге.

— Домашний арест, понимаешь ли.

Она снова пнула тот же камешек.

— За что?

— За то, что я ходила к Детям Солнца. Ну, и еще он строго-настрого запретил мне с тобой общаться. Скажи на милость, что вы с ним не поделили? — Я опустила голову. Воспоминания о последней встрече с отцом Норы начали назойливым роем кружить в голове, делая и без того упавшее настроение еще гадостнее. Наконец я оторвала взгляд от неровного асфальта и встретилась глазами с Норой.

— Да ничего мы не делили! Этот... — Я осеклась, не дав нелестному, скорее всего, еще и нецензурному эпитету сорваться с губ. Когда бушующий поток эмоций немного затих, я начала заново: — Он просто пришел ко мне домой и затеял ссору на пустом месте, как дитя малое!

— А на какую именно тему?

Я скрипнула зубами.

— Он пытался запретить мне общаться с Детьми Солнца!

— Послушай, возможно, он в какой-то степени прав.

Я резко остановилась.

— Он совсем их не знает!

— Да, и поэтому я говорю, что он прав лишь в какой-то степени. Ведь какими бы милыми они ни были, они все равно остаются опасными и непредсказуемыми существами.

— Они абсолютно неопасны! — окончательно вспылила я. И резко замолчала. Голубые глаза девушки, которые я сверлила яростным взглядом, закатились. С лица исчезли какие-либо эмоции. Я могла с точностью сказать, что она сейчас видела будущее. И я даже не сомневалась чье. Я бросилась к ней. Как только зрительный контакт прервался, девушка пришла в себя. Она осела на асфальт, держась за грудь и хватая ртом воздух. Справившись с дыханием, Нора подняла на меня глаза. Совершенно перепуганные и какие-то печальные. Я склонилась к ней.

— Что ты видела?

Ее губы еле заметно задрожали, и сказанные слова прозвучали очень тихо, так что я едва их расслышала.

— Будущее изменилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Недавно я встретила Анжелину. Она передала мне то, что видела насчет тебя. А сейчас я вижу, что это будущее стало конкретным, не зависящим от каких-либо «если».

В душе слабым огоньком загорелась надежда.

— И о чем же оно говорит тебе теперь?

Она глубоко вздохнула и очень тихо произнесла:

— Ты умрешь...

Слова словно ударили тяжелым похоронным колоколом. Внутри все оборвалось. Согласитесь, не каждый бы спокойно отнесся к вот так запросто, посреди оживленной улицы сказанному пророчеству, говорящему, что скоро ты умрешь. Я поборола себя. Губы не слушались. Голос осип. Вопрос прозвучал хрипло и как-то безжизненно:

— Сколько?

Нора ответила не менее потерянно:

— Неделя.

Я чувствовала себя абсолютно разбитой и подавленной. В то, что жить осталось всего семь дней, верить не хотелось. Плюнув на все планы, я решила провести оставшееся время с теми, кого люблю. Расставшись с Норой, я поехала в деревню к маме. День пролетел, а я не хотела идти спать, понимая, что часы неумолимо тикают, заставляя листы календаря, висящего над постелью, приближать меня к роковому дню.

Сон сморил меня на рассвете, а по пробуждении в маминой гостиной меня ждал самый приятный и желанный сюрприз.

— Джейк! — Я вовремя осеклась и опустилась на диван, вместо того чтобы броситься парню на шею.

Он тепло мне улыбнулся.

— Привет. Ты такая красивая сегодня.

К щекам прилила краска, а сердце радостно затрепетало. В комнату вошла мама, держа в руках плетеную корзиночку с пирожками и три чашки. Джейк закатил глаза, но пирожок взял. Я могла ему только посочувствовать. Мама всегда кормила гостей до отвала и сейчас не спускала с Джейка внимательных карих глаз. Когда процесс закармливания гостя подошел к концу, а я почувствовала немалую тяжесть в животе, понимая, куда проказник Джейк отправил все то, что с таким старанием ему подсовывала мама, Джейк поднялся. Отвесил маме галантный полупоклон и с улыбкой начал:

— Ирина Викторовна, разрешите ли вы мне пригласить вашу прекрасную дочь на пикник в лес?

Костер радостно затрещал. Я придвинулась ближе к огню, стараясь согреть руки. В воздухе разнесся приятный аромат, и Джейк опустился рядом со мной, держа в руках блюдо с жарким. Я позволила мыслям об оставшемся времени отступить, всецело погрузившись в радостную, приятную и такую желанную атмосферу близкого присутствия Джейка. Я больше не могла, да и не хотела, отвергать очевидное: он действительно мне нравился, возможно, именно поэтому я так легко согласилась на его предложение провести время вместе в лесу. Когда миска опустела, а костер начал затухать, Джейк заговорил.

— Ты когда-либо была в Лондоне? — Я утвердительно кивнула. — Тебе там нравится? — Я снова кивнула. Он задумчиво крутил в пальцах веточку, смотря куда-то вдаль. Я нарушила молчание:

— О чем думаешь?

Он как будто вспомнил о моем существовании и повернулся ко мне. Пальцы сжались, выдавая внутреннюю борьбу, но лицо оставалось спокойным.

— Скучаю по маме. — Веточка в его пальцах хрустнула. Он отбросил ее и снова посмотрел на меня. — Хочу слетать домой на эти выходные. Давно я там не был.

Сердце болезненно сжалось. Целых два дня его не будет в городе. Он, видимо, понял выражение моего лица.

— Да ладно тебе. Это же всего каких-то два дня.

Я тяжело вздохнула. Для кого-то это просто незначительные два дня, а для меня — целая вечность. Я снова промолчала, боясь, что голос дрогнет. Джейк снова о чем-то задумался, а потом его как будто осенило.

— А может, поедешь со мной?

Сердце забилось быстрее, но я понимала, что попросту не могу согласиться. Мы ведь почти не знаем друг друга, но тут его глаза встретились с моими, и мир изменился. Я знала, что нельзя, но потом и это понимание исчезло. Уже привычное сгущение воздуха стало почти нестерпимым. Я чувствовала воздействие чужой воли, но ни вырваться, ни помешать уже не могла. Поэтому, как только зрительный контакт прервался, я без малейших колебаний согласилась.

Меня разбудил приятный запах жаркого. Я быстро переплела косу, чтобы волосы не мешали, и выбралась из палатки.

— Ты уже проснулась? — Джейк снял с костра котелок и поставил на камни рядом с собой.

— Да, как видишь. — Я перебралась через ствол поваленного когда-то дерева, на котором он сидел, и села рядом. Джейк повернулся ко мне и заправил за ухо выбившуюся из косы непослушную прядь.

— Ты не передумала лететь со мной?

— Нет.

Я взяла у парня миску с жарким и полностью сосредоточилась на горячем, но очень вкусном завтраке. С минуту Джейк наблюдал за тщетными попытками охладить только что снятую с костра пищу, а потом с улыбкой протянул руки к миске. Ладонью я чувствовала, как жар раскаленного мяса отступает, переходя в его пальцы.

— Так-то лучше, — изрек он, убирая руку.

— Спасибо, — прочавкала я, вспомнив о правилах приличия.

— Сильно не наедайся.

— Почему это? — я подняла взгляд от миски.

— Я же знаю, как ты относишься к полетам.

— Не-е-ет. Почему нельзя воспользоваться самолетом, как все нормальные люди?

Джейк затоптал костер и обернулся. В его прекрасных голубых глазах плясали чертенята. Он забрал у меня миску.

— Потому что мы, ну, по крайней мере я, люди ненормальные. Поэтому и перемещаться будем соответственно.

Словно подтверждая слова Джейка о его ненормальности, миска, летящая в ближайшие кусты, словно бы потекла, меняя форму, очертания и размер, и в конце концов опустилась на землю ничем не примечательной желудевой шляпкой, которых, несмотря на раннее для них время, здесь уже было множество. Я обернулась вовремя, как раз успев увидеть метаморфозу такой милой и уютной палатки. Когда вместо небольшого треугольника непромокаемой ткани на поляне занял законное место порядком истлевший пенек, Джейк повернулся ко мне. Я плотно зажмурилась, понимая, что сейчас будет. Сильные руки бережно, как великую ценность, подхватили меня, и в ушах зазвенел ветер.