Глава двадцать восьмая. Несколько часов спустя женщины удобно расположились на полу спальни среди разбросанных одеял и соломенных тюфяков

Несколько часов спустя женщины удобно расположились на полу спальни среди разбросанных одеял и соломенных тюфяков. Изабель вернулась в комнату девушки в сопровождении еще трех «сиделок». По дороге в кухню старой служанке пришлось ненадолго прервать шахматную партию, в которую углубились сэр Андрас и настоятель. Она объяснила мужчинам, что принцессе стало хуже и одна Изабель не справится и что присматривать за девушкой придется, судя по всему, всю ночь. Мужчины с готовностью согласились, чтобы к принцессе Ундине отправился весь монастырский женский состав. Изабель, пересказывая разговор, весьма похоже изображала притворно сострадательный голос настоятеля, когда он отдавал распоряжение женщинам провести ночь в комнате принцессы. Изабель предложила мужчинам проведывать девушку в течение ночи. Но настоятель пояснил, что будет гораздо полезнее, если все это время они будут молиться за принцессу Ундину. Хотя сэр Андрас, похоже, искренне переживал за девушку, он все же поспешил согласиться с настоятелем, что принцессе гораздо полезнее отдохнуть без гостей и что она сама вряд ли захочет, чтобы к ней кто‑ то заглядывал.

И разумеется, отпала необходимость сторожить у двери и под окном принцессы. Даже если бы принцесса поправилась настолько, чтобы ускользнуть из монастыря – в чем Изабель сильно усомнилась, – все же ей это не удалось бы, потому что в спальне на всю ночь останутся четыре пожилые женщины.

Девушку охватило прекрасное чувство свободы, она выпила потрясающего вина, принесенного старой женщиной. Вся компания смеялась и разговаривала, не обращая внимания на позднее время. Изабель посвятила подруг в тайну Кики, и женщины не могли удержаться от вопросов о родном времени девушки, об обычаях и верованиях ее мира. Их лица разгорелись от волнения не меньше, чем от вина.

– Мне лично очень понравилось разучивать танец крошечных цыплят, – сообщила Гвенит, обмахивая ладонью разгоряченное лицо.

– Танец маленьких утят, – хихикнув, поправила ее Кики.

– Танец маленьких утят, – повторила Гвенит. Глаза старухи сверкали.

Кики усмехнулась, глядя на нее.

– Дайте мне чуть‑ чуть передохнуть, и я вас научу еще одному танцу, – Она вопросительно вскинула брови, – А как вам песня, под которую его танцуют?

Все четыре женщины восторженно заохали. Кики подумала, что это похоже на ночную пирушку ее родного времени. И год, стоявший на дворе, не имел никакого значения; женская дружба объединила их на празднике жизни, и эта дружба была вечной. Пока женщины оживленно обсуждали, что бы им хотелось узнать еще. Кики негромко напевала, пытаясь припомнить все слова классической песни Ареты Франклин «Respect». Когда они с лучшей подругой Сэнди были капитанами команд болельщиков, они придумали подчеркнуто сексуальный танец, который под эту песню исполняли на общем собрании колледжа перед началом атлетических соревнований – для поднятия духа команд; Кики была уверена, что вспомнит все движения. Девушка окинула взглядом свою нынешнюю команду. Им наверняка понравится…

– Нет, Бронвин, ты должна прищелкивать пальцами обеих рук одновременно, в такт со словами, и… ну да, перед тем как вы вскидываете головы и поете «совсем немного, совсем немного», – снова принялась объяснять Кики старой женщине.

– Ундина, и после этого мы начинаем вилять задницами? – спросила Гвенит.

Но Изабель ответила раньше:

– Да. Мы виляем задницами и одновременно задираем головы.

Кики с трудом подавила улыбку. Старые леди с жаром бросились разучивать движения танца и слова «Respect». И она была вынуждена признать, что у четырех немолодых женщин обнаружились приличные голоса и прирожденное чувство ритма.

– Внимание! – сказала Кики, и женщины затихли. – Думаю, мы готовы попробовать еще раз, все с самого начала?

В свете горевших свечей четыре седые головы как будто засияли нимбами, когда энергично кивнули в ответ на предложение девушки.

– Бронвин, ты не сможешь танцевать, держа в руке кубок! – напомнила подруге Изабель.

Бронвин улыбнулась, продемонстрировав дырку на месте двух утраченных зубов, и подмигнула Кики, прежде чем осушить до дна свой кубок и отбросить его в сторону.

– Подпевка, занимаем свои места! – начальственным тоном произнесла Кики, и женщины поспешно выстроились в ряд за ее спиной, – Готовы?

– Готовы, Ундина! – дружно ответили четыре голоса.

Улыбаясь до ушей, Кики развернулась и принялась извиваться всем телом, как бы крутя невидимый обруч и одновременно напевая; с дружным «Оп!» подпевка поддержала девушку, изображая средневековую версию классической мелодии, а чуть позже все пятеро рухнули на кровать, умирая от смеха.

– В твоем родном мире женщины, наверное, частенько веселятся, – сказала наконец Линелле с завистью.

– Да, конечно. Но я, честно говоря, никогда не была такой счастливой, как здесь и сейчас.

Женщины просияли улыбками, переглядываясь. Бронвин пьяно икнула, и все опять покатились со смеху.

– Расскажи нам о своем возлюбленном, – попросила Линелле.

Кики удивленно посмотрела на нее. До сих нор женщины расспрашивали только о прошлом Кики, о ее человеческой жизни в другом мире. И Кики думала, что им неловко и непривычно говорить о ее жизни в теле русалки. Но теперь и Бронвин, и Гвенит поддержали просьбу Линелле. И Изабель ободряюще кивнула. На сердце у Кики потеплело.

– Ну, – негромко начала она, – Дилан отличается от здешних мужчин…

Линелле фыркнула.

– Да уж конечно отличается, детка.

– Ну да, – брякнула Бронвин, – Он же рыба.

Изабель ткнула ее локтем в бок и шикнула. Бронвин сделала виноватое лицо.

– Вообще‑ то он млекопитающее, – с улыбкой глядя на Бронвин, сказала Кики. – Вроде дельфина или кита. А когда я сказала, что он отличается от здешних мужчин, я имела в виду не его тело. – Кики коснулась головы. – Он вот здесь другой. – Потом ее ладонь легла на грудь над сердцем. – И здесь тоже. Он добрый и порядочный. Он не смотрит на меня как на вещь, которой можно обладать, которую можно использовать. Он видит во мне равную, даже больше, чем равную.

– Он просто любит тебя, – сказала Линелле.

– Да, но для него это не значит, что он может командовать мной или убивать то, что во мне есть особенного, чтобы превратить меня в некий идеал женского совершенства, как он его понимает.

– Это скорее похоже на сэра Андраса, – заметила Изабель.

– И на многих других наших мужчин, – добавила Бронвин. Изабель и Гвенит согласно кивнули, однако Линелле о чем‑ то задумалась.

– Мой муж не был похож на сэра Андраса, – сказала она вдруг. – Мне кажется, он больше походил на твоего тритона.

Глаза девушки изумленно раскрылись, а Линелле горестно улыбнулась.

– Да, я не всегда была такой, – Здоровой рукой она показала на искалеченную, беспомощно висевшую вдоль тела, – Это случилось вскоре после того, как я вышла замуж. И он мог прогнать меня, но не сделал этого… – Глаза старой женщины наполнились слезами, она глотнула вина и откашлялась, прежде чем продолжить, – Он был добрым человеком. И для меня было большим счастьем стать его женой.

– Как для тебя будет большим счастьем стать женой твоего Дилана, – сказала Изабель.

– За любовь! – воскликнула Линелле, поднимая кубок.

– За любовь! – откликнулись остальные женщины, улыбаясь друг другу.

Они выпили молча, и каждая углубилась в воспоминания, но вскоре Линелле нарушила тишину очередным вопросом.

– А он… – Она замялась и быстро оглянулась на других женщин, как бы в поисках поддержки, – Он… Тебе нравится, когда он тебя трогает?

Кики почувствовала, как внезапно загорелось ее лицо, и вино тут было ни при чем.

– Когда он прикасается ко мне, меня как будто охватывает пламенем…

Женщины дружно испустили счастливый вздох.

– Ундина! – Голос Линелле дрожал от волнения. – А почему бы тебе не пойти к нему этой ночью?

– Я должна ждать до завтра. К этому времени решится вопрос с Сарпедоном, – ответила Кики.

– Да, чтобы соединиться с ним навсегда, стоит подождать еще немного, – согласилась Линелле. – Но почему бы просто не повидаться?

Кики охватило радостное возбуждение.

– Ну… наверное, можно было бы, только я должна быть очень осторожна.

– Мы ведь уже об этом позаботились. Ни настоятель, ни рыцарь этой ночью не будут тебя искать, – сказала Изабель.

– Да, но воины стоят на постах, ожидая уикингов, – напомнила Бронвин.

– Верно, – согласилась Изабель. – Но они смотрят в сторону моря, боясь вторжения. И вряд ли они заметят одну быстроногую девчонку, которая к тому же умеет прятаться в волнах.

– Твой тритон будет поблизости сегодня? – спросила Гвенит.

Девушка кивнула.

– Да, мне надо только позвать его.

– Ноты не должна звать слишком громко! – встревожилась Гвенит.

Кики рассмеялась, встала и закружилась на месте, радуясь.

– Мне вообще не нужно звать его вслух; я позову его сердцем. – Всегда, подумала она. Он будет ждать вечно.

– Так иди к нему! – предложила Линелле.

– Да, – хором произнесли Бронвин и Гвенит.

Кики повернулась к Изабель.

Материнским жестом старая служанка отвела светлые волосы с лица девушки.

– Мы будем здесь. А если настоятель или сэр Андрас поинтересуются твоими делами, мы скажем, что ты выпила вина и теперь лежишь без чувств, потому что слишком ослабела от болезни. Да еще сунем им под нос припарку. Иди к своему возлюбленному.

– Тогда помогите мне придвинуть комод к окну, решительно сказала Кики, – Кто‑ нибудь знает, где мои башмаки?

Женщины засуетились. Комод занял позицию под окном, а мягкие башмаки девушки очутились на ее ногах. Она уже была в одной сорочке, так что ей не пришлось терять время, ожидая, пока Изабель справится со сложной системой шнурков на роскошном платье.

Прежде чем вскарабкаться на комод, Кики обняла всех женщин по очереди.

– Как это романтично! – прошептала Линелле ей в ухо.

– И прекрасно, – добавила Бронвин.

– И волнует, – сообщила Гвенит.

– Иди, и да будет с тобой благословение Божьей Матери, – Изабель крепко обняла девушку.

Кики поцеловала ее в щеку.

– Я буду осторожна.

– Но ты должна вернуться до рассвета, чтобы воины не заметили тебя.

– Вернусь. Не тревожьтесь, – Она еще раз обняла Изабель и повернулась к окну, но вдруг остановилась. Поддавшись внезапному порыву, она сняла серебряную цепочку и надела ее на шею Изабель. Янтарная капля лениво качнулась.

– Пусть будет у тебя, пока я не вернусь, – сказала Кики; у нее вдруг выступили слезы, она нежно коснулась амулета богини.

Старая женщина, не в силах выговорить ни слова, лишь молча наблюдала, как девушка взобралась на комод, используя вместо ступенек выдвинутые ящики.

Кики осторожно выглянула в окно. Ночь была темной; густые тени укрыли монастырь плащом черного бархата. В слабом свете тоненького месяца едва можно было рассмотреть деревья и дорожки.

– Кого‑ нибудь видишь? – шепотом спросила Изабель.

Кики помотала головой.

– Тогда беги быстрей, – поторопила ее старая служанка.

Задержав дыхание, Кики забралась на подоконник, развернулась и бесшумно спрыгнула на мягкую землю. Она услышала невнятное бормотание в комнате и заметила лицо Изабель в окне. Лунный луч блеснул на серебряной цепочке.

– Что ты делаешь? – прошипела Кики.

– Смотрю, все ли в порядке, – шепотом ответила Изабель. – Теперь беги к своему возлюбленному.

Кики улыбнулась, послала Изабель воздушный поцелуй и побежала через лужайку, отделявшую монастырь от каменистого утеса. Дорога была хорошо ей знакома. Она то и дело посматривала на вершину утеса, беспокоясь, как бы кто‑ нибудь из воинов сэра Андраса не заметил ее, – но на утесе никого не было, вокруг царила тишина, и вскоре ноги девушки коснулись прибрежного песка.

– Дилан! – Все ее сердце обратилось в зов, когда она сбрасывала с себя башмаки и сорочку, – Дилан! Я здесь! Прошу, приди ко мне!

Кики пошла вперед. Прохладная вода ласкала ее ноги, как в чудесном: эротическом сне, и Кики охватило мучительное желание сменить тело на русалочье и исчезнуть в манящих глубинах. Она подавила несвоевременный порыв, задрожав от усилий, которые для этого понадобились.

Завтра, пообещала она себе. Я должна подождать всего лишь до завтра, а потом уже никогда не расстанусь с телом русалки.

– И со мной. – Голос Дилана прозвучал в ее сознании за мгновение до того, как тритон появился на поверхности воды в нескольких футах от девушки.

– Мне снится или ты действительно здесь? – спросил он.

– Ну, ты можешь проверить. Если ты ко мне прикоснешься и я это почувствую, тогда это не сон, – ответила Кики.

Не успела она проплыть и метра, как Дилан подхватил ее в теплые объятия. Их тела радостно встретились. Кики затрепетала от наслаждения, ощутив горячие губы тритона.

– Чувствуешь их? – Горячее дыхание Дилана коснулось ее лица.

– Я всего тебя чувствую, – ответила Кики.

– Тогда мне не приснилось, это действительно ты. Мне так хотелось этого…

– Я сегодня не могу задержаться надолго. – У Кики перехватило дыхание, когда Дилан поцеловал ее в шею. – Сэр Андрас думает, что я больна, так что искать меня не станет, но его воины бродят вокруг, ждут викингов.

Дилан засмеялся, уткнувшись лицом в плечо девушки, потом легонько прикусил мочку ее уха.

– Да, я очень веселился, наблюдая за твоим представлением на берегу.

– Ну, не могла же я ему позволить поцеловать меня, – сказала Кики. Она не хотела говорить Дилану, что рыцарем овладел Сарпедон. Незачем было тратить на это короткие минуты свидания, ни к чему было заставлять Дилана тревожиться.

Дилан обхватил ладонями ее лицо.

– Да ты уж не позволяй ему тебя целовать. – И тритон поцеловал ее в губы, без труда стерев воспоминания о бесцеремонности сэра Андраса.

– Я сегодня должна вернуться еще до рассвета, – сказала Кики, прижимаясь к тритону и наслаждаясь необычным, весьма эротическим ощущением от его тела.

– Мне хочется почувствовать тебя изнутри… – Голос Дилана слегка охрип от страсти.

– Да! – Кики прикусила его нижнюю губу.

Тритон застонал, и Кики ощутила его напряженную плоть, прижимавшуюся к ее бедрам. Она передвинулась, чтобы он мог без труда скользнуть внутрь, но Дилан покачал головой.

– Не здесь. Не так. Это ведь в последний раз, когда у тебя еще человеческое тело. Так что нам не следует торопиться, поддаваясь бездумной страсти. Мы должны смаковать каждое мгновение…

Кики пощекотала языком его шею.

– А я и смакую.

Дилан засмеялся, но в его смехе слышалось желание.

– Идем со мной, моя сирена; я покажу тебе, что значит смаковать.

– Я согласна. Ты ведь мой самый любимый учитель, – кивнула девушка, прижимаясь к его груди.

Тритон, мощно ударяя хвостом по воде, поплыл вдоль берега. Кики закрыла глаза, наслаждаясь ощущением скользящей вокруг нее воды и обнаженной кожей возлюбленного. Когда же она вновь почувствовала под ногами песчаное дно» ее глаза изумленно распахнулись.

Они лежали, наполовину в воде, в той самой маленькой бухточке, усыпанной камнями, которую Кики обнаружила утром этого дня. Изогнутый полумесяц бросал на землю слабый волшебный свет, отражавшийся в спокойной воде вокруг них. Дилан прижимался к ней всем телом, он гладил ее солеными влажными руками…

Девушку охватили разом и жар, и холод, и слабость…

– Думаю, это ты – сирена, соблазняющая людей, – сказала она, нежно касаясь золотой плоти, готовой к любви.

Дилан приглушенно хмыкнул и передвинулся так, чтобы они оба легли на бок, лицом друг к другу, и чтобы Кики с легкостью могла ласкать его.

– Я уж никак не могу быть сиреной. Ведь это я попал под твои чары, – сказал тритон.

Он провел ладонью по бедру девушки и начал ласкать ее между ногами… Потом он опустился ниже и коснулся Кики губами, дразня ее поцелуями, подбираясь к горячему влажному центру. И вот он уже словно пожирал ее, его язык продолжал очерчивать круги, ускоряя ритм, пока наконец Кики не сжала изо всех сил его плечи и не содрогнулась всем телом в завершающем экстазе.

Тритон снова передвинулся и обнял девушку. Она, переполненная чувствами, захваченная его силой, стала целовать его в губы, в то время как ее руки ласкали тритона, как он перед тем ласкал ее.

– Твое тело не перестает меня изумлять, – прошептала Кики, почти не отрываясь от его губ.

Помня, каким чувствительным становится тело, когда она приобретает облик русалки, девушка касалась тритона лишь кончиками пальцев. Дыхание Дилана участилось; Кики ощущала, как в его теле нарастает напряжение; Дилан покрылся потом, таким же соленым, как вода, мягко плескавшаяся вокруг них. Когда же губы девушки осторожно, неторопливо двинулись вниз по его телу, туда, где человеческая кожа соединялась с сияющим золотом кожи тритона, Дилан задрожал, стиснув зубы.

Потом он стремительным движением поднял ее, и вот уже он лежал сверху, опираясь на локти… В ночном небе обрисовался силуэт его могучего тела, и Кики увидела темные глаза Дилана, горевшие нестерпимым желанием. Она открылась навстречу и, забросив нош ему на спину, выгнулась, молча требуя слияния. Дилан погрузился в нее, Кики яростно встретила его толчок. Он впился губами в ее рот, теперь они были единым целым и двигались все быстрее и быстрее. И Кики опять ощутила нараставшее в ней восхитительное напряжение, а когда тритон содрогнулся в оргазме, ее собственное тело взорвалось наслаждением и ночь разлетелась вдребезги…

Потом Кики уютно устроилась на груди Дилана. Тритон нежно стряхнул с ее плеч налипший песок, и его рука замерла у грациозного изгиба длинной шеи.

– Теперь я поняла, что значит – смаковать, – промурлыкала Кики.

Грудь Дилана мягко задрожала – он хихикнул.

– Мне бы хотелось еще больше продлить наслаждение, – Кики почувствовала, как он пожал плечами. – Но я не смог устоять перед тобой, сирена.

Кики подняла голову и посмотрела на него.

– Сирены – это русалки?

Дилан захохотал и обнял девушку.

– Нет. Сирены – это водяные нимфы.

– Не русалки?

– Определенно не русалки, – Он поцеловал ее в лоб, – Но они обольщают тех, кто полон эротическими желаниями, – И он весьма многозначительно посмотрел на девушку.

– А ты уверен, что они женского рода? Они очень уж похожи на тебя, – поддразнила его девушка.

Дилан улыбнулся.

– Сирен мужского рода не существует.

– Ты, наверное, просто меня дурачишь, – заявила Кики, притягивая к себе голову Дилана. Она поцеловала его в губы, прижавшись к нему всем телом, так, что почувствовала биение его сердца у своей груди.

– Если ты будешь и дальше целовать меня вот так, мы не сможем вернуться до рассвета, – Голос Дилана зазвучал низко от вновь охватившего его желания.

Кики вздохнула и чмокнула его в нижнюю губу.

– Остался всего один день.

– Всего один день, – повторил он, осторожно целуя ее.

Возвращаясь вдоль берега обратно к утесу, на котором стоял монастырь, они не разговаривали. Кики снова покоилась на груди возлюбленного, глядя в ночное небо, уже начавшее менять оттенок из‑ за близившегося рассвета. Тут вдруг ей в голову пришла некая мысль, и девушка, отведя глаза от неба, принялась смотреть по сторонам.

– Знаешь, а в последнее время я что‑ то не видела моего друга дельфина. А ты его встречал? – спросила она Дилана.

Дилан немножко подумал, потом покачал головой.

– Нет, мне не попадался этот малыш.

– Ну, наверное, его не стоит винить в том, что он держится подальше отсюда, особенно после того, как Андрас запустил в него камнем, – решила Кики.

– Вообще‑ то он никогда надолго не оставлял Ундину. Я уверен, он где‑ то здесь. – Дилан махнул рукой в сторону моря, – Ждет возвращения своей принцессы.

– Надеюсь, что ты прав, – сказала Кики, стараясь подавить беспокойство.

По воде вокруг них побежала зыбь, а шум волн, бьющихся о берег, сказал Кики, что они уже совсем недалеко от монастыря; Дилан повернул и медленно поплыл к берегу.

– Здесь ты уже можешь встать, – сказал он.

Кики нащупала ногами дно, но не разомкнула объятий.

– Небо светлеет, – напомнил он и поцеловал ее в лоб.

– Лучше бы оно этого не делало, – пробормотала Кики.

Дилан обхватил ладонями лицо девушки.

– Тогда и этот последний день никогда не минует. Помни, любимая, когда кончится день – наступит ночь…

– И тогда я приду к тебе… навсегда, – закончила она.

В их поцелуе прозвучало нежное обещание. Но прежде чем направиться к берегу, девушка взяла Дилана за руку, соединив их пальцы, и сказала:

– Повтори еще раз, как долю ты готов меня ждать.

– Вечно, Кристина. Я буду ждать тебя вечно.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. И очень неохотно отпустил ее. Кики повернулась и пошла к пляжу.

Вокруг уже начало светлеть по‑ настоящему, и девушка без труда отыскала свою сорочку. Она как раз отряхивала с нее песок, когда над берегом разнесся резкий голос:

– Хватайте шлюху!