Глава девятнадцатая. Кики отчаянно воевала с собой

Кики отчаянно воевала с собой. Ей хотелось выбраться через окно, помчаться по ведущей к океану тропинке и окунуться в водную тишину. Она скучала по Дилану и, конечно, беспокоилась за него. Она знала, что тритон ее ждет, и так же хорошо знала, что Сарпедон выискивает способ завладеть ею.

Стоило Кики вспомнить неестественно горящие глаза рыцаря и его прикосновение, как по коже побежали мурашки. Гея говорила, что не стоит бояться призрака тритона, но сэр Андрас произнес слово «мы», напугавшее девушку. Он сказал: «Мы знаем, что ты нечиста». Значило ли это, что Сарпедону известно о ее любви к Дилану? Или он говорил о ее воображаемом романе с сэром Андрасом? Если Сарпедон использовал сознание сэра Андраса, захватив рыцаря, он должен был бы знать, что рыцарь и Ундина – не любовники, а это придавало слову «мы» особенно зловещее значение. Наверное, ему известно о Дилане. И не навлечет ли Кики опасность на Дилана, если снова придет к нему?

И еще, конечно, она беспокоилась из‑ за настоятеля. Еще до случая во дворе он был убежден, что Ундина – ведьма из племени викингов. События прошедшего дня должны были лишь укрепить его подозрения.

Беспокойно ворочаясь на узкой кровати, девушка мучилась желанием призвать Гею, но она знала, что не может этого сделать. Богиня сейчас, должно быть, занята разговором с Лиром, и Кики совсем не хотела ей мешать. Кики вздохнула. Ей был нужен Дилан. Ей нужно было ощутить силу его руге, нужно было, чтобы его объятия смыли яд похоти Сарпедона и боль разлуки с морем, но сегодня необходимо было оставаться в этой комнате и постараться заснуть. Кики закрыла глаза. Она ведь однажды видела Дилана во сне, так может быть, сегодня ей снова повезет…

Дилан встревоженно плавал взад‑ вперед вдоль берега. Он отчетливо чувствовал, что нужен Кристине, точно так же, как ощутил ее страх недавно, этим вечером… Должно быть, Сарпедон как‑ то отыскал ее в монастыре и нашел способ заговорить с ней. Дилан стиснул зубы. Он почувствовал и то, что девушка воспользовалась силой великой богини, чтобы отразить нападение злобного тритона. Если бы он мог очутиться рядом с ней!..

Стая гигантских рыб, именуемых морскими ангелами, умчалась с его пути – вода вокруг пенилась и бурлила от гнева тритона. Дилан мучился от бессилия, ведь он ничем не мог помочь Кристине на берегу.

– О трезубец Лира, должно же быть что‑ то такое, что я могу сделать! – бушевал Дилан.

– Начни с того, что перестань ругаться. Призывать силу Лира бесполезно, если то, чего ты хочешь достичь, находится на суше, – Живой, веселый голос Геи прозвучал над волнами, словно песня.

– Гея! – воскликнул тритон.

Несколько мощных ударов хвоста – и он добрался до берега. Богиня сидела на старом обломке плавника, прибившегося к камням, погрузив ноги в воду. Она была одета в платье цвета ночи, но в нем отражалась движущаяся вода, как будто платье было сшито из жидкого бархата.

– Твоя дочь нуждается во мне, Великая Мать! – с уважением обратился к богине Дилан. На сердце у него было тяжело, и дышал он с трудом.

Взгляд богини стал предельно внимательным.

– Ты хочешь сказать, что ощущаешь ее зов, тритон?

Дилан крепко прижал к сердцу кулак.

– Как будто болит мое собственное сердце.

Взгляд Геи потеплел.

– Да, вижу… Вы с Кристиной крепко связаны. Ваши сердца нашли друг друга. Это редкое и чудесное явление, но это обоюдоострый меч. Ее боль становится твоей болью, а твоя передается ей.

– Тут уж ничего не поделаешь.

– Но чего ты хочешь от меня, Дилан? – спросила богиня так тихо, что тритону пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее слова.

– Даруй мне человеческое тело! – выпалил он. – Позволь мне быть с ней и утешить ее!

Гея постучала тонким пальцем по деревяшке, обдумывая просьбу тритона.

– Мой отец жил на суше, – продолжил умолять ее Дилан – Должно быть, именно это как‑ то связывает меня с тобой. Я ведь прошу лишь временное тело. Позволь мне на одну только эту ночь стать мужчиной‑ человеком!

– Да, это верно, ты связан с землей. Но твой отец был простым смертным. Если я дарую тебе тело человека, это усилит твою смертную половину. Цена может оказаться слишком высокой, Дилан. Ты можешь постареть. И ты наверняка станешь более уязвимым, особенно если тебя ранит какой‑ то бессмертный. – В голосе Геи звучала печаль.

– Я нужен Кристине.

Богиня посмотрела в глаза тритону. И увидела в них любовь к Кристине. И душу Кристины она тоже ощущала и знала, как та мучается из‑ за того, что не может прямо сейчас очутиться в объятиях возлюбленного.

– Вечно я не могу устоять, когда вижу истинную любовь, – произнесла Гея, обращаясь скорее к самой себе, чем к Дилаву, но при этих словах его лицо вспыхнуло радостью. Богиня вскинула руки, предостерегая тритона. – Слушай внимательно, Дилан. Эти чары действуют совсем недолго. Ты должен вернуться в море до того, как первый луч солнца коснется земли. Если же не успеешь… – Дальше она заговорила таким тоном, что у Дилана волосы на голове зашевелились, – Не успеешь – окажешься в ловушке. Ты застрянешь между двумя мирами – между сушей и морем. Ты погибнешь, а твоя душа будет вечно скитаться, не находя покоя.

Дилан серьезно кивнул.

– Я этого не забуду, великая богиня.

– Уж постарайся. Моей дочери такое не понравилось бы.

Дилан улыбнулся.

– Мне тоже.

Гея безуспешно попыталась сдержать улыбку.

– Я начинаю понимать, морской житель, почему моя дочь выбрала тебя.

– Она всего лишь проявила мудрость, которую унаследовала от своей Великой Матери. – И Дилан галантно поклонился богине.

Богиня мелодично рассмеялась и махнула тритону рукой, призывая подплыть поближе, чтобы она смогла навести чары.

Кики думала, что эта ночь никогда не кончится. Все тело ныло от боли, ум никак не мог успокоиться.

– Вино, – сообщила она пустой тихой комнате и зажгла свечу, стоявшую на столике у кровати. – Тот монах снаружи должен же на что‑ то сгодиться. Я изъявлю свою королевскую волю и велю ему принести мне вина… Она обращалась к потрескивавшему фитилю. – Пара стаканчиков крепкого красного, которое мне подносили как‑ то ночью, определенно не помешает.

Изабель оставила ей чистую шерстяную рясу, и Кики набросила ее на плечи на манер плаща. Довольная, что прозрачная сорочка полностью скрылась под балахоном, девушка быстро подошла к двери, поморщившись от прикосновения босых ног к холодному каменному полу. Мысленно она отметила, что надо бы раздуть огонь, чтобы хоть немножко согреть комнату.

Она осторожно приоткрыла дверь, не желая напугать брата. Тот сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Лицо монаха скрывал капюшон.

Кики тихонько откашлялась.

Монах не шевельнулся.

– Э‑ э‑ э… прошу прощения, брат… – начала Кики.

– Он спит. – Низкий голос послышался из глубокой тени. И от этого звука сердце Кики заколотилось.

– Кто здесь? – спросила она.

– Разве нужно спрашивать, любовь моя? – сказал Дилан, делая шаг вперед.

– Ох!

Кики прижала ладонь ко рту, решив, что у нее начались галлюцинации или что Сарпедон придумал новую чудовищную шутку.

Дилан осторожно коснулся ее лица.

– Неужели я так изменился, Кристина?

Взгляд девушки скользнул от мужественных черт знакомого лица к телу тритона. На нем была монашеская ряса, но из‑ под нее выглядывали две человеческие босые ноги.

– Я… ты… Но как? … – Может, он ей снится?

– Давай назовем это даром богини.

Улыбка Дилана убедила ее. Она не могла быть обманом. Кики схватила Дилана за руку и втащила в комнату, осторожно прикрыв дверь за его спиной.

– Монах не проснется. Гея об этом позаботится. – Глаза Дилана сверкали. Потом он огляделся вокруг с любопытством, – И вот здесь ты проводишь свои дни?

– Ну, не совсем так, – ответила Кики, удивляясь внезапно охватившему ее беспокойству, – Я хочу сказать, я здесь переодеваюсь и сплю, но большую часть времени я провожу там. – Она ткнула пальцем в сторону двери и тут же приказала себе не болтать всякой ерунды.

– Здесь… – Дилан замялся. – Очень серо, – решил наконец он. Потом кивком указал на узкую кровать. – А вот здесь ты спишь?

– Теоретически, – вздохнула Кики. – В последнее время мне не слишком‑ то удается отдохнуть.

Дилан повернулся к ней и обхватил ладонями лицо Кики. Он сразу заметил темные круги под глазами и легкую желтизну кожи. Он поцеловал ее в лоб, потом очень нежно поцеловал в губы. Ресницы Кики затрепетали и опустились.

– Я пришел, чтобы помочь тебе набраться сил, – сказал тритон.

Не открывая глаз, Кики прижалась к нему.

– Ты здесь, и я совсем не чувствую усталости.

Она услышала его довольный смешок.

– Тогда, может быть, ты поучишь меня обращаться с человеческим телом? Я как‑ то странно себя чувствую с ногами.

Кики рассмеялась, и Дилан закрыл ей рот поцелуем. Когда они оторвались друг от друга, глаза Дилана были темными от желания. Кики взяла его за руку и подвела к кровати. Сначала она уронила с плеч шерстяной балахон. Потом позволила сорочке упасть на пол. Потом потянула за рясу Дилана, и он наклонился, чтобы Кики могла снятьс него грубое одеяние.

– Ты только посмотри! – выдохнула Кики. Дилан был высок и сложен, как атлет. – Спасибо тебе, Гея!

Дилан улыбнулся.

– Из меня получился неплохой человек?

Кики, вскинув брови, опустила взгляд туда, где между длинными мускулистыми ногами уже стояла наготове мужская плоть.

Щеки девушки загорелись, тело охватило жаром.

– Ох, да. Даже более чем неплохой.

Дилан обнял ее.

– Теперь научи меня, как тебя любить… покажи, как земные мужчины любят своих женщин.

Кики посмотрела на него – и почувствовала, как непрерывная боль внутри нее ослабляет свою хватку.

– Все точно так же, любовь моя. В любых телах, в каких мы можем оказаться, мы всегда будем парой.

И они опустились на кровать, затерявшись друг в друге.

Дилан знал, что он не может полностью избавить девушку от внутренней боли, но он мог хотя бы сделать эту боль терпимой. Кики нуждалась в нем, а он нуждался в ней. И неважно, какую цену придется заплатить за то, что они вместе. Все равно они будут принадлежать друг другу вечно.