Глава одиннадцатая. На этот раз Изабель не затеяла с Кики спора из‑за прически

На этот раз Изабель не затеяла с Кики спора из‑ за прически. Видимо, старую служанку смягчило согласие девушки надеть белье под грубую ночную рубаху, а проблему мытья Кики решила, заявив, что слишком устала сегодня для вечернего купанья и лучше сделает это утром. Изабель даже как будто посочувствовала Кики и ворчливо сказала, что незачем было так много бегать, не придя в себя как следует. Кики с готовностью согласилась и выразила надежду, что ночью ее никто не побеспокоит и она хорошенько отдохнет. Довольная, старуха захромала прочь, а ее подопечная сделала вид, что заснула еще до того, как служанка сложила ее одежду и сгребла в кучу угли в очаге.

Как только дверь за Изабель закрылась, Кики выскочила из постели, стянула кусачий балахон и надела башмаки. Ее многочисленные браслеты зазвенели в тишине, как сигнал тревоги, и девушка быстро сняла все украшения, кроме амулета Геи, и оставила сверкающую горку на кровати. Прижавшись ухом к двери, она внимательно прислушалась. Но ничего не услышала, даже шелеста монашеских ряс.

– Наверное, они все в церкви или еще где‑ нибудь, – пробормотала Кики.

Она подошла к узкому комоду и аккуратно сняла с него кувшин и таз, поставив все на пол. Потом, очень медленно, чтобы не шуметь, передвинула тяжелый комод к окну. Используя нижние ящики как ступеньки, Кики взобралась на комод и облегченно вздохнула. Комод оказался достаточно высоким. Ей оставалось только протиснуться сквозь узкое окно и нащупать опору.

Девушка выглянула наружу. В небе вставала почти полная луна, ее отражение сияло в затихшем океане, как сигнальный огонь маяка. Когда Кики посмотрела на воду, боль во всем теле стала просто невыносимой. Снаружи не было заметно никакого движения. Кики взобралась на подоконник. Башмаки у нее были мягкими, похожими на мокасины, и она легко нашла опору, а потом спрыгнула на траву. Кики двигалась легко и стремительно, быстро, но осторожно спускаясь к берегу по хорошо утоптанной овечьей тропе. И слышала, как ее собственное дыхание эхом повторяется в дыхании волн.

И вот наконец ее ноги коснулись песка; она стояла у самой воды, дрожа от нетерпения.

«Но что мне делать теперь?» – мысленно закричала девушка. Ей было больно, все ее чувства пребывали в смятении.

– Просто призови свое истинное тело, дочь моя.

Весело улыбавшаяся Гея сидела неподалеку от кромки воды на толстом стволе давным‑ давно упавшего дерева.

– Но я не знаю, как это сделать, – выдохнула Кики.

– Твое тело само знает. Тебе нужно только прислушаться к нему, – заверила ее богиня.

Кики попыталась прислушаться, но слышала только зов воды.

– Вот и следуй этому зову, – сказала Гея, как будто прочитав мысли девушки.

Кики шагнула было вперед, но остановилась, услышав, как богиня сказала:

– Сними сорочку. Монахи не должны догадаться, что ты уходила.

Кики сбросила тонкую льняную сорочку. На ней остался лишь амулет богини, и Кики шагнула навстречу объятиям океана. Подняв руки над головой, она погрузилась в волны прибоя. «Я хочу, чтобы вернулось мое истинное тело!» – в отчаянии подумала она. Кики почувствовала покалывание вокруг талии, потом это ощущение распространилось ниже по телу, и вот уже сильный хвост заменил ноги. Мощный удар хвоста стремительно бросил девушку вперед. В следующее мгновение она легко развернул асьи с визгом выскочила на поверхность. Кики встряхнула головой, разбрызгав вокруг капли воды, и поискала взглядом богиню, но та исчезла.

Кики хотела крикнуть вслед Гее слова благодарности, или прощания, или еще что‑ нибудь, – но тут у нее возникло странное ощущение в затылке. Как тогда в подводном гроте, подумала она. Кто‑ то наблюдал за ней.

Знакомое чириканье за спиной заставило Кики вздрогнуть, но она тут же обернулась с радостным возгласом.

– Это ты! Как же я рада тебя видеть! – Кики подплыла к дельфину и погладила его гладкий бок.

– Я скучал по тебе, принцесса. – Дельфин ткнулся в нее носом.

– Я тоже по тебе скучала, – сообщила Кики. – Поплавай со мной… мне хочется погрузиться в воду.

– Разумеется, принцесса!

Дельфин весело подтолкнул девушку и нырнул в глубину. Кики со смехом последовала за ним. К ее удивлению, под освещенной луной поверхностью воды не было темно. Прозрачная вода, казалось, улавливала лунный свет, и все вокруг было серебристым. Кики пришла в восторг, легко догнав дельфина, и наслаждалась силой своего тела, когда они вдвоем кружили среди камней, торчавших на отмели, а потом мчались к разноцветным глыбам кораллов, росших дальше, на глубине. Кики хотела бы плавать тут вечно. Чем глубже она забиралась, тем сильнее ей хотелось умчаться в шелковые воды океана и никогда не покидать их.

Сильная рука схватила ее за руку, вынудив остановиться. Кики резко развернулась, снова испугавшись и разгневавшись. Но это был Дилан, и он тревожно хмурился.

– Богиня ведь говорила тебе, что ты должна держаться поближе к берегу.

Слова прозвучали прямо в голове Кики.

Девушку пробрала дрожь. Как она могла забыть о Сарпедоне? Кики испуганно огляделась по сторонам.

– Сарпедона сегодня здесь нет, но он постоянно ищет тебя, так что тебе следует быть поосторожнее, куда бы ты ни направлялась.

– Откуда ты обо всем знаешь? – мысленно спросила Кики.

– Вернемся к берегу, и я все тебе объясню.

Дельфин втиснулся между ними, беспокойно щелкая и посвистывая. Кики увидела, как смягчилось лицо тритона, когда он нежно погладил голубовато‑ серый бок прекрасного существа.

– Я теперь сам присмотрю за принцессой, преданный друг.

Дельфин ткнулся носом в Кики – и исчез в глубине.

Дилан показал рукой в сторону берега, и девушка кивнула. Она последовала за тритоном, наблюдая, как отсветы лунных лучей играют огненно‑ оранжевыми и золотыми всплесками на его хвосте и тот как будто светится изнутри…

Они всплыли на поверхность возле одного из огромных камней, что выступали из воды вдоль всей отмели. Кики посмотрела на тритона. Сегодня его густые темные волосы были собраны на затылке. Он плыл рядом с ней, касаясь девушки плечом, его грудь приподнималась над водой. Луна освещала обнаженное тело, четко очерчивая выпуклые мускулы. Кики все еще немного смущалась собственной наготы и лишь радовалась тому, что волосы прикрывали грудь.

– Ладно, а теперь расскажи мне, откуда ты знаешь так много, – потребовала Кики, стараясь скрыть волнение за военной строгостью тона.

– Я плыл вслед за тобой.

– Это после того, как ты случайно оказался поблизости, чтобы спасти меня и вынести на берег? – Кики покачала головой. – Нет, это не объяснение. Ты был там, когда я тонула, и сейчас ты опять очутился рядом. Слишком много совпадений, я в это не верю.

– Я плыл за тобой от самого грота, – признался тритон, отворачиваясь от Кики; его лицо исказилось болью. – Я не знал, что Сарпедон запер тебя в той пещере. Я просто понимал – что‑ то случилось, потому что весь день не мог тебя найти. И только когда ты сбежала из грота, я нашел тебя снова. И поплыл за тобой к бухте богини, и наблюдал, как ты изменилась. Потому‑ то я и знал, что надо будет помочь тебе, когда ты станешь тонуть.

– Так тебе известно, что я не настоящая Ундина?

– Мне известно, что в теле Ундины живет теперь другая душа, – просто ответил тритон.

– Ты так легко говоришь об этом, будто все, что случилось, – совершенно обычные вещи. Ты, ясное дело, и раньше знал Ундину. И неужели все это тебя не удивило, или не расстроило, или не рассердило? Почему ты захотел помочь мне, если ты знал, что я – не она?

– Мы с Ундиной знаем друг друга с детства. Мы много времени провели вместе, – объяснил тритон, осторожно подбирая слова – Но она не была счастлива здесь. Она стремилась к суше задолго до того, как Сарпедон ее возжелал.

– Ты любил ее? – спросила Кики, внезапно поняв, что означало выражение лица Дилана.

Дилан стиснул зубы, но кивнул.

– Да, но она не позволила бы себе полюбить морского жителя.

– Но она же сама русалка, то есть определенно жительница моря.

– Когда ты находилась на земле в последние дни, твое тело было человеческим, ведь так? – спросил Дилан.

– Ну да, конечно.

– Однако ты постоянно стремилась к воде?

Кики сразу вспомнила эту чудовищную, опустошающую боль.

– Да, постоянно…

Улыбка Дилана была печальной.

– Вот то же чувствовала и Ундина. И я рад за нее. Ее желание наконец исполнилось, ее страсть удовлетворена.

– Так ты помогаешь мне из любви к ней? – Кики тут же устыдилась того, что почувствовала укол ревности.

– Вряд ли я смог бы чувствовать себя хорошо, если бы позволил тебе утонуть, – Дилан вдруг совсем по‑ мальчишески усмехнулся, – К тому же ты не знаешь, каково это – быть морским жителем.

Кики, неожиданно для самой себя, игриво хлопнула его по руке.

– А ты намерен мне все показать?

Тритон лихо вскинул брови.

– Именно так, моя принцесса.

Сердце Кики дрогнуло. Был ли в словах тритона скрытый смысл, или ей просто почудилось?

Кики решительно приказала себе не быть дурочкой. Он был добр к ней потому, что любил Ундину. Ну, все равно она может позволить себе насладиться его обществом… ей ведь действительно необходимо узнать побольше об этом мире. Она широко раскинула руки, как будто желая обнять весь океан.

– Отлично! Я хочу знать все!

– Все? – Он сложил руки на груди. Кики подумала, что если бы у него были ноги, он бы сейчас, наверное, слегка притопывал.

– Для начала все, что в этой бухте!

– Ну, это нетрудно. – Он протянул девушке руку, воодушевленный ее наивным энтузиазмом. – Идем со мной; я покажу тебе чудеса нашего мира.

Кики вложила пальцы в его ладонь. От этого прикосновения девушку словно пронзило током. Тритон мгновенно нырнул в глубину, увлекая ее за собой.

Рука об руку они поплыли вдоль отмели. Дилан, похоже, отлично знал, где играют самые необычные рыбы и где растут самые нарядные кораллы. Он показал девушке длинные оранжевые трубы, ярко‑ красные веера и пурпурные треугольники – и это, объяснил он, были всего лишь разные виды губок. Потом они встретили огромного крючконосого осьминога, безмятежно отдыхавшего на песчаном дне; Кики весело подумала, что осьминог похож на сварливого старика. Осьминог как будто услышал ее, обиделся и выпустил облако темных чернил. Русалка и тритон расхохотались. Веселые рыбки молчаливо проплывали мимо – они светились и казались бесплотными, как подводные ангелы. Огромные пузатые актинии очаровали девушку своим сиреневым цветом, и еще ее заинтересовали приятели актиний, пестрые рыбки‑ клоуны.

А Дилана очень интересовала эта новая Ундина. Да, конечно, поначалу он наблюдал за ней только потому, что она имела облик русалки, которую он знал и любил всю свою жизнь. Настоящая Ундина была прекрасным существом, добрым, но далеким от него. Да, они дружили, но она всегда жаждала быть кем‑ то другим, очутиться в каком‑ нибудь другом месте. А теперь Ундина оказалась совсем иной. Она просто искрилась энергией и любопытством. Она словно стремилась обнять океан целиком. Ее бесконечные вопросы звучали весело и ласково, и все это трогало тритона куда сильнее, чем он готов был признать.

Но ведь она была жительницей земли, напоминал себе Дилан. Она принадлежала суше; он принадлежал морю.

Дилан долго и терпеливо отвечал на бесчисленные вопросы, но вдруг отвлек ее от компании морских звезд и заставил всплыть на поверхность.

– Что… – начала было она, но посветлевшее перед рассветом небо сразу объяснило ей все. – Ох! А я и не думала, что так много времени прошло.

– Вот‑ вот рассветет, – сказал Дилан. Его лицо как будто застыло. – Ты должна вернуться на сушу.

Девушка кивнула, прикусив губу.

– Ты просто идеальный учитель. Спасибо.

Короткая улыбка Дилана согрела ее.

– Мы в океане говорим, что учитель может быть хорош лишь настолько, насколько хорош ученик.

– Ну надо же, еще одно совпадение! – усмехнулась Кики. – Мы на земле говорим точно так же!

Смех Дилана, низкий и мелодичный, разнесся над водой. Они все еще держались за руки, и Кики ладонью свободной руки хлопнула по воде, обрызгав тритона.

– Не слишком‑ то достойно учителя смеяться над ученицей!

Дилан попытался сделать серьезное лицо, но его глаза сияли, когда он склонил голову перед русалкой, как бы поддразнивая ее.

– Прости меня, моя принцесса. Для меня честь – быть твоим наставником.

Дилан собрался было легко и галантно поцеловать ее руку, но когда его губы коснулись кожи Кики, все веселые мысли вылетели у него из головы. Он судорожно вздохнул – ее кожа была нестерпимо мягкой, ее нежный аромат вскружил ему голову, и Дилан, не владея собой, перевернул ладонь Кики и прижался губами к ее запястью. Почувствовав, что она дрожит, он медленно поднял голову, боясь увидеть презрение в глазах Ундины. Но в ее взгляде он прочел страсть, а не отвращение. Тритон слишком хорошо знал, что не должен касаться принцессы, не должен позволять себе любить ее, но удержаться он не мог. Она смотрела на него так, что сердце тритона едва не разорвалось от счастья.

– Когда ты прикасаешься ко мне, – тихо сказала Кики, – я вся дрожу.

Все еще не отпуская ее руку, Дилан придвинулся чуть ближе, и теперь их тела почти соприкасались.

– Это потому, что я тебя пугаю? – спросил он. Может быть, он неправильно понял выражение ее глаз? … Сердце тритона замерло в ожидании ответа.

– Нет, – ответила она чуть слышно, как будто не дыша.

Очень медленно она подняла руку и коснулась его щеки. Ее пальцы скользнули по его шее, по плечу и замерли на груди. Тритон всем телом вздрогнул от ее ласки.

– Это потому, что я пугаю тебя? – шепотом повторила она его вопрос.

– Нет, – быстро ответил он. А потом посмотрел ей прямо в глаза, – Как тебя зовут?

Вопрос удивил Кики, и, не понимая, что имел в виду Дилан, она молчала.

– Я хочу знать твое настоящее имя, – пояснил он. – Мне не хочется, чтобы ты думала, будто я забочусь о тебе только потому, что желаю быть с Ундиной.

Кики почувствовала, как ее щеки заливает краска. Она ведь об этом и не думала; она вообще ни о чем не думала, когда Дилан касался ее.

– Мое настоящее имя – Кристина Канади, но почти все называют меня просто по инициалам, Кики.

Он вопросительно поднял брови.

– Почти? А кто называет тебя иначе? – Мои родители.

– Тогда я прошу и мне даровать такую привилегию. Могу я звать тебя Кристиной?

– Да… – Кики подумала, что собственное имя никогда еще не казалось ей таким прекрасным.

– Кристина, когда ты вернешься в воду? – И снова Дилан попытался сделать равнодушное лицо, но Кики слышала страсть в его голосе.

– Я должна возвращаться каждую третью ночь. Кики чувствовала, как под ее ладонью, все еще лежавшей на груди тритона, тяжело бьется его сердце, – Ты будешь здесь?

Он нежно погладил ее руку большим пальцем, точно так же, как в день их первой встречи.

– Я буду здесь каждую третью ночь, пока не кончится само время.

От этих слов сердце девушки куда‑ то провалилось, и пронеслась мысль, что ей совсем не хочется уходить от Дилана, но выбора нет. В воде ей грозила опасность. Дилан сказал, что Сарпедон продолжает ее искать… и когда он ее отыщет, лишь вопрос времени. Сможет ли Дилан ее защитить? Кики вспомнила, как огромен Сарпедон, какой бешеной силой он обладает. Она не станет подвергать Дилана опасности.

– Мне пора снова измениться, – сказала она вслух. И как только она произнесла эти слова, в талии началось знакомое покалывание. Волна жара пронеслась по телу, а мгновением позже она уже беспомощно колотила по воде ногами и цеплялась за Дилана, чтобы не уйти на дно.

– Извини, – сказала она, – Я и не знала, что так легко сменить тело.

Его сильные руки обвились вокруг ее талии, он держал ее крепко, надежно.

Однако улыбка тритона была печальной.

– Я понимаю. Тебе пора уходить.

Но ни один из них даже не шевельнулся.

– Мне хочется, чтобы ты меня поцеловал, – быстро сказала Кики, не позволив себе задуматься.

Он со стоном наклонил голову – и их губы соприкоснулись, сначала осторожно… Кики вздрогнула всем телом.

И Дилан спросил в последний раз:

– Не от страха?

Вместо ответа Кики крепко поцеловала его в губы. Закинув руки ему на шею, она прижалась к тритону, раскрываясь навстречу его поцелую. Его руки сначала гладили ее спину, потом соскользнули ниже, потом снова поднялись вверх, и пальцы Дилана начали ласкать грудь девушки. Кики как будто полностью погрузилась в вольный, соленый привкус губ тритона. Ее тело горело огнем, его губы захватили ее…

Звон колокола, призывавшего монахов на раннюю мессу, разбил вдребезги их волшебный мир. Дилан оторвался от Кики и на миг прижался лбом к ее лбу, восстанавливая дыхание.

– Я донесу тебя до берега.

Он откинулся назад и прижал девушку к груди, чтобы ей было удобнее. И, сильно взмахивая хвостом, поплыл спиной вперед, крепко держа Кики. Когда они выбрались на мелководье, Дилан отпустил ее.

– Мне хочется еще раз поцеловать тебя, – сказал он, – Но боюсь, что если я сделаю это, то уже не смогу отпустить тебя.

Кики подавила готовый вырваться горестный крик и лишь кивнула, не в силах говорить. Она вышла из воды, туда, где лежали ее смятая рубаха и башмаки, боясь оглянуться. Она не хотела видеть, как тритон исчезнет в волнах. Кики оделась и направилась к тропинке.

– Кристина… – прозвучал над волнами голос Дилана.

Она обернулась. Тритон был на том самом месте, где они расстались.

– Помни, что я буду здесь, – твердо сказал он, – Вечно, Кристина. Я буду ждать тебя до скончания веков.

Она снова кивнула и начала карабкаться по крутому склону утеса. Но теперь не темнота мешала ей рассмотреть тропу, а слезы.

Дилан провожал ее, не отводя глаз от девушки до тех пор, пока она не превратилась в смутное светлое пятно, поднимавшееся все выше и выше. Его сердце сжалось от боли, когда девушка окончательно исчезла. Но что же он с собой делает? Почему с ним произошло такое? Он провел рукой по волосам. Неужели он, как и его мать, будет вечно стремиться к недостижимой любви?

Он все еще чувствовал нежные губы, прижимавшиеся к его губам. Тритон стиснул зубы. Он желал ее, и не потому, что она обладала телом Ундины. Он хотел именно Кристину, нежную и веселую, полную жизни.

Он думал о ее невинной доверчивости, о том, как она уютно сидела в его руках, о том, как страстно отозвалась на его прикосновение. И сердце Дилана само сделало выбор. Даже если он сможет видеться с ней только каждую третью ночь, пусть будет так. Он будет любить ее и, возможно, на этот раз сумеет разорвать круг и встретит ответную любовь.