Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Создание системы религиозного управления мусульман на Северном Кавказе






Начало присоединения Кавказа к России — устья р. Кубань в 1783 г. совпало с изменениями в религиозной политике империи в 1880‑ е гг. Формы русского управления духовными делами мусульман Кавказа вырабатывались на протяжении длительного времени и во многом были специфичны. Присоединение территории края к России происходило на протяжении многих лет и завершилось лишь к концу 1870‑ х гг. Кавказ (или, как его официально называли Кавказский край) делился на две части — Северный Кавказ (территория которого входит в состав современной России) и Закавказье. Практически почти все мусульмане на Северном Кавказе придерживались суннитского толка[29].

После создания ОМДС в 1788 г. власти периодически стремятся првлечь татарских имамов для посреднической миссии в регионе. Напомним, что первый муфтий ОМДС Мухаммеджан б. Хусаин активно участвовал в проведении российской внешней политике в Центральной Азии на Кавказе. Ему удалось добиться признания «духовной власти» российского муфтия у казахской элиты. В 1805 г. муфтий участвовал в «секретной комиссии по делам туркмен». На Северном Кавказе Мухаммеджан б. Хусаин по поручению правительства организовывал родовые суды у горских народов, занимался выдачей русских пленных в Кабарде и принимал присягу на верность России[30].

В 1829 г. имам из аула Чиканас Таджетдин б. Мустафа б. Рамазан б. Ишнияз аль-Ишкени получат титул муфтия в г. Тифлисе (ныне Тбилиси). Цель его миссии на Северном Кавказе — отторгнуть сторонников у имама Шамиля. Он посещает ханства елисуйское, аварское, казикумухское, кюринское, мехтулинское, шамхальство тарковское и приставство кумыкское, то есть большую часть нынешнего Дагестана. Однако Шамиль называет Таджетдина б. Мустафы врагом мусульман, и советует ему не посещать контролируемые имаматом горные районы. Имам возвращается в Поволжье[31].

Посылка татароязычных имамов была вызвана еще одним важным фактором: в это время именно татарский язык в его северокавказском варианте был письменным языком региона. Как указывает махачкалинский исследователь Г. М.-Р. Оразаев: «Регион, охватываемый тюркоязычной письменностью в XVII–XIX вв. — Ногайские улусы, Трухмен, Кабарда, Балкария, Карачай, Чечня, Ингушетия, часть Дагестана»[32]. Б. Ваисов указывает, что аналогичную роль выполнял его учитель шейх Джагфар аль-Кулатки (ум. 5 декабря 1862 г.). Наиболее ярким эпизодом описания деятельности Джагфара у Б. Ваисова является его агитация против имама Шамиля. Джагфар якобы называет Шамиля залим (тираном). Уже М. Кемпер справедливо отмечает, что это полностью противоречит положительной оценке Шамиля, высказанной Ш. Марджани в «Мустафад аль-ахбар» и Р. Фахретдином в «Асар»[33]. Агитация Джагфара вызвала сопротивление «черкесов», то есть горцев. Агитация в Тифлисе имела больший успех[34]. Именно здесь впервые ставится вопрос об агитации за императора против османского султана[35]. Император Александр II называется оплотом против фитна (мятеж) и золым (угнетение)[36]. Джагфар оправдывает изгнание сопротивлявшихся черкесов (черкес таифе) со своих земель. Александр II для Джагфара «император агзам» (великий император) и шах[37].

В «Тарик-и ходжаган» Багаутдин Вайсов указывает, что Джагфар особенно возмущался тем, что народ уважает и почитает Шамиля чуть ли не как святого, и даже каждый раз при упоминании его имени говорят хвалебную формулу. Джагфар, напротив, был убежден, что Шамиль вводит народ в заблуждение и его действия приносят мусульманам Кавказа только большой вред. По его мнению, Шамиль был чистым тираном, претендовавшим на точное исполнение шариата, но в действительности в своих распоряжениях вообще не придерживался мусульманских законов.[38]

У нас не хватает достоверных источников о аналогичной миссии Джагфара аль-Кулатки. Р. Фахретдин предпочитает объяснять ситуацию следующим образом. Он указывает, что оставшись вдовцом, ишан отправился в хадж, но по ряду причин возвращение было затруднено. Тогда он совершил путешествие в Дагестан и оказался и в Тифлисе. Фахретдин вновь говорит о матримониальном факторе. Он указывает, что по возвращению Джагфар женился, и через пять месяцев скончался[39]. Если последняя дата верна, то путешествие в Дагестан приходит уже после окончания Кавказской войны в 1859 г., когда в регионе был достигнут компромисс между властями и сторонниками имама Шамиля. Тогда смысл миссии Джагфара становится менее очевидным.

На Северном Кавказе острота событий Кавказской войны давала возможность в основном принятия лишь оперативных законодательных решений по «мусульманскому делу». Среди подобных законодательных актов можно выделить такие документы, как указ «О производстве жалованья мулле, приглашенному в крепость Анапу, для отправления богослужения в магометанской мечети» от 19 августа 1842 г., «Высочайше» утвержденное «Положение о Дагестанском конно-иррегулярном полку» от 16 декабря 1850 г., где предусматривалось наличие в штате данной части двух мулл, и др.[40]

Именно в разгар Кавказской войны появился наиболее ранний, известный нам проект организации управления духовной жизнью мусульман-суннитов — «покорных» монархии Романовых горцев «северных покатостей» Кавказа. Этот документ относится к 1830‑ м гг. и был выявлен Д. Ю. Араповым. Автором данного проекта являлся значительный кавказский военный деятель, близкий и доверенный соратник А. П. Ермолова, генерал А. А. Вельяминов. Он в 1831–1837 гг. командовал войсками на Кавказской линии и был начальником Кавказской области (с центром в г. Ставрополе). В своем проекте устройства суннитского муфтията на Северном Кавказе Вельяминов предложил создать жесткую «трехуровневую», назначаемую и подчиненную «сверху вниз» структуру мусульманских духовных лиц (муфтий → старший мулла («эфенди») → мулла). Муфтий и чины его аппарата должны были располагаться в Ставрополе и получать казенное жалованье, низшие духовные лица — состоять на содержании местного мусульманского населения. Подчеркивая «полную свободу магометанского закона» на Северном Кавказе, Вельяминов, вместе с тем, настаивал на том, что все служители «магометанского вероучения» должны были помнить о своей полной «лояльности» и «верности» империи. По его словам, в случае возможного «преступления» мусульманского духовного лица «против власти», но тут же моло быть предано «суду военному на основании общих постановлений государства». Данный вельяминовский проект не был реализован, но содержание его достаточно ярко отражает остроту «мусульманского фактора» для монархии Романовых на Северном Кавказе в первой половине XIX в. Д. Ю. Арапов указывает, что необходимо возразить против попыток представить позицию России на Кавказе, как противостояние единому фронту всего местного «мусульманства». Шииты Закавказья не поддерживали антирусские выступления суннитов Чечни и Дагестана. На стороне России постоянно сражались различные подразделения, сформированные из мусульман-суннитов Северного Кавказа, среди которых особенно отличился Дагестанский конно-иррегулярный полк[41].

По утверждению. В. О. Бобровникова, кавказские горцы окончательно превратились в российских подданных после разгрома имамата Шамиля. И прежде отдельные сельские общины, конфедерации общин (так называемые джамааты, или «вольные общества») и ханства вступали в российское подданство. Обещая не производить набегов на земли Российской империи и союзной ей Грузии, и не поддерживать врагов России, они получали право прогона и выпаса скота в российских владениях и разрешение торговать в русских городах и крепостях. Российская сторона не вмешивалась во внутренние дела горцев. Договоры признавали экстерриториальность права обеих сторон. На российской территории горцы должны были подчиняться российским законам. В Дагестане и Чечне российские подданные обязаны были руководствоваться местным адатом и шариатом. Положение радикальным образом изменилось в 1860‑ е гг., когда период вооруженного противостояния с Россией сменился длинной полосой реформ.

Дагестанская область вплоть до 1917 г. управлялась на основе «Проекта положения об управлении Дагестанской области», утвержденного А. И. Барятинским 5 апреля 1860 г. Здесь действовала особая «военно-народная система управления», в судебно-правовой системе Дагестана сочетались нормы адата и шариата[42]. Сущность этой судебно-административной системы довольно точно и кратко охарактеризовал последний наместник Кавказского края (1905–1915) генерал-адъютант граф И. И. Воронцов‑ Дашков. «Система военно-народного управления, созданная на Кавказе в период борьбы русских войск с местными горцами, — писал он, — основана на сосредоточении административной власти в руках отдельных офицеров, под высшим руководством главнокомандующего Кавказской армией и на предоставлении населению во внутренних делах ведаться по своим адатам». Российские власти не сразу пришли к мысли об использовании сельской общины и обычного права в государственном строительстве на Кавказе.

5 апреля 1860 г. Барятинский утвердил «Положение об управлении Дагестанской областью и Закатальским округом». Создание военно-народного управления в крае в основном завершилось после принятия 26 апреля 1868 г. «Положения о сельском управлении в Дагестане». Положение 1868 г. превращало джамаат в бессословную общину (сельское общество). Сюда допускались лишь свободные общинники (уздени), принадлежащие к одному или нескольким селениям и хуторам, составляющим джамаат, и уравненные с ними в правах бывшие рабы, полностью освобожденные в 1867–1868 гг. Чтобы войти в сельское общество, беки и домашние слуги подавали прошение местному окружному начальству. Были созданы новые органы самоуправления сельского общества. Они включали сельский сход и сельский суд в составе старосты (бегавул), шариатского судьи (кади) и знатоков местного адата. Обязанности сельских обществ по отношению к российскому государству сводились к уплате налогов, поддержанию правопорядка, поимке и выдаче абреков, ремонту дорог и выделению подвод для нужд войск, проходящих по их территории. Мусульмане Дагестана были освобождены от рекрутских наборов и всеобщей воинской повинности. На российскую военную службу и в жандармерию (горскую милицию) из них принимали только добровольцев.

По мысли российской администрации, реформа обычного права и общины в Дагестане преследовала следующие основные цели.

Во‑ первых, она должна была преодолеть судебно-административную раздробленность и создать единую централизованную организацию края, наладив постоянные связи кавказской мусульманской переферии с центром империи. В ходе реформы были упразднены все мусульманские ханства, обладавшие собственной юрисдикцией, — Казикумухское (в 1858 г.), Аварское (в 1863 г.), Кюринское (в 1865 г.), владения Кайтага и Табасарана (в 1866 г.), шамхальство Тарковское и Мехтулинское ханство (в 1867 г.). Вместо них и примерно в тех же границах было создано 9 округов — Самурский и Даргинский (в 1854 г.); Андийский (в 1859 г.); Гунибский, Казикумухский и Кайтаго-Табасаранский (в 1860 г.); Аварский (в 1862 г.); Кюринский (в 1865 г.) и Темирханшуринский (в 1867 г.).

Округа делились на наибства и участки. Интересно отметить, что их границы в Нагорном Дагестане, как правило, совпадали с границами наибств Шамиля, созданных в рамках существовавших здесь прежде «вольных обществ». Их пределами продолжали служить неизменные природные барьеры: реки, горные хребты, перевалы. Гарантом соблюдения постановлений адатных судов вместо сельских обществ горцев, местных беков или ханов стало российское государство.

Низовыми звеньями судебной и законодательной власти для местного мусульманского населения стали единые сельские словесные суды. Они могли разбирать по адату мелкие уголовные правонарушения против личности (семейные ссоры, сельские драки, публичные оскорбления женщин) и уголовные преступления против собственности (обман, утайку денег, воровство), если сумма иска не превышала 50 руб. Кроме того, они должны были разбирать по шариату гражданско-семейные тяжбы, сумма иска которых не превышала 100 руб. Принцип судебной апелляции, впервые примененный в Нагорном Дагестане в имамате Шамиля, получил дальнейшее развитие. В отличие от дореформенной эпохи решения сельских судов не были окончательными. Они могли быть обжалованы в девяти окружных народных судах, созданных при окружных начальниках. Последним были переданы адатные иски, изъятые из ведения сельских словесных судов. Апелляционной инстанцией для окружных судов стал Дагестанский народный суд. Он был сформирован при генерал-губернаторе в центре Дагестанской области г. Темир-Хан-Шуре. В месячный срок он разбирал жалобы на решения окружных народных судов.

Случаи убийств, грабежей, хищений казенного имущества, измены, бунтов, нападений на сельское и окружное начальство, скрытого или явного неповиновения властям, приравненные в пореформенном Дагестане к тяжким уголовным правонарушениям, передавались в ведение российских военных властей. Их разбирали в Комиссиях военного суда, созданных при расквартированных по области войсках. Уголовные и поземельные тяжбы между дагестанскими мусульманами и русскими переселенцами решались по российскому законодательству в Дагестанском областном суде, а с 1875 г. в заменивших его трех мировых отделах, заседавших в городах Темир-Хан-Шуре, Дербенте и Петровске.

Другой целью реформы было ослабление исполнительной, судебной и законодательной власти мусульманских руководителей сельских общин (кади, суфийских шейхов) и создание светской сельской и общедагестанской администрации, пользующейся доверием и авторитетом у мусульман региона и послушно исполняющей решения центральных российских властей области. Многие активные участники движения Шамиля и восстания 1877 г. были лишены всех прав, казнены или высланы из Дагестана. Члены сельских и окружных судов были поставлены под строгий надзор российских военных властей области. Словесные суды содержали сельские общины. Члены Дагестанского народного суда, окружных народных судов и председательствующие в словесных судах сельские старосты стали получать жалованье. В частности, староста получал от правительства 240 руб. в год и по 3 руб. с каждого домохозяйства (дыма) своего джамаата.

По своему составу словесный суд мало отличался от местных дореформенных судов. В него входили имам соборной мечети (кади/дибир), секретарь (амиль), обязанности которого обычно выполнял муэдзин (будун/мудун), и несколько членов совета старейшин (ру’аса’/кубара’). Численность судей в сельских судах колебалась от 1–6 человек в небольших селениях вроде Башлы, Тлондода, Утамыш, Хварши, Шиназ до 7–12 человек в Кубачи, Уркарах, Харбук. После реформы в состав сельского суда был введен староста-бегавул. Эта должность появилась в Дагестане и Чечне в ходе Кавказской войны. Согласно «Условиям, предписываемых покоряющимся горцам» от 1836 г., присягнув на верность российскому императору, горцы должны были «избрать в каждом ауле старшину, который утверждается русским начальством, наблюдает за общественным спокойствием и приводит в исполнение все приказы начальства». Каждый новый главнокомандующий Кавказским корпусом без изменения подтверждал эти условия, вводя старшин все в новых и в новых горных селениях.

Окружной народный суд включал в себя от трех до семи всенародно избранных депутатов из числа знатоков адата и шариата (по одному от каждого наибства), кади и секретаря-письмоводителя. Офицер, выполнявший обязанности начальника округа, наблюдал за деятельностью суда, как правило, не участвуя в разборе дел. Только в случае равенства мнений депутатов по какому-либо делу его голос решал тяжбу. Дагестанский народный суд состоял из председателя, депутатов, трех кади и секретаря, назначаемых генерал-губернатором из почетных мусульманских жителей области.

У дагестанских мусульман осталось право выбирать большинство членов адатных судов всех уровней. Дибир и будун избирались на три, бегавул — на два года, остальные члены суда — на год. Сохранился высокий образовательный и возрастной ценз для судей: они должны были быть старше 40 лет, хорошо знать арабское делопроизводство, шариат и местный адат.

В то же время реформа ограничила судебную самостоятельность джамаата. Прежде важнейшие постановления сельского суда выносились на обсуждение сельского схода (джамаат, авар. руккел), на котором присутствовало все взрослое мужское население в возрасте от 15 лет. После 1868 г. сход стал играть чисто совещательную роль. На него допускались по одному представителю от каждого домохозяйства (дыма). Также была ограничена власть дибира. Вместо него председателем словесного суда стал сельский староста-бегавул. Если при голосовании общество разделялось на две равные части, то вопрос решался так, как говорил бегавул. Сход без него не имел права собираться, а если и собрался, принятое решение не имело юридической силы. После восстания 1877 г. начальник округа стал назначать бегавула, а также утверждать кандидатуру избранного сходом дибира и членов суда.

Третьим важнейшим направлением реформы было ослабление шариата и модернизация адатного права и процесса с целью подготовить постепенный переход дагестанцев к единому российскому судопроизводству и законодательству. На первом этапе такого перехода, рассчитанного на несколько десятилетий, были сохранены основные нормы адатного судопроизводства и права, общие для всех мусульманских народов Дагестана. По форме суд остался прост. Процесс по-прежнему носил обвинительный характер, одинаковый при разборе уголовных и поземельных дел. Прокуроров и адвокатов не было. Сельский суд собирался у мечети по пятницам, если заявление не требовало немедленного разбирательства. За исключением случаев изнасилований, увоза девиц и оскорбления женщин, дела в судах всех уровней всегда рассматривались гласно. Из принятых в адате наказаний в несколько измененном виде юридическую силу сохранили изгнание кровника (канлы) из сельского общества, штраф за пролитие крови (дият, алым) и иные платежи (композиции) за любое уголовное преступление, взымавшиеся как в пользу пострадавшего, так и в пользу общества. Шире, чем до реформы стало применяться тюремное наказание. Предпринимались попытки ограничить распространение ответственности за уголовные преступления на ближайших родственников подсудимого.

Вместе с тем российская администрация попыталась запретить ряд уголовных норм адата, несовместимых с российским законодательством. Начальникам округов было вменено в обязанность не допускать применения в народных судах «решений по шариату и адату, которые противоречат общему духу наших законов». Кровомщение приравнивалось к убийству, совершенному при отягчающих обстоятельствах. Высылка кровника была заменена ссылкой на поселение в Сибирь и другие отдаленные районы России. Был запрещен адат, разрешавший трехдневный грабеж имущества убийцы, а также ишкиль — захват имущества родных и односельчан неисправного должника в обеспечение долга. Вместо этого устанавливались денежные композиции по адату при посредничестве (маслихат) сельских имамов и российских офицеров, возглавлявших наибства и округа Дагестанской области.

Князь Барятинский попытался распространить дагестанский эксперимент на весь Северный Кавказ. В 1860 г. Кавказская линия и военная администрация были упразднены, а на территории Северо-Западного Кавказа созданы Кубанская и Терская области. В состав последней вошла Чечено-Ингушетия. Области делились на округа и участки. В военно-народное управление кроме Дагестанской области вошло коренное мусульманское население 5 округов Кубанской, 8 округов Терской областей и Сухумский отдел Кутаисской губернии (современная Абхазия). Уже через много лет после отставки Барятинского, военно-народное управление было распространено на Карсскую и Батумскую области, присоединенные к России после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., а в 1880‑ е гг. — и на часть Средней Азии (Туркестан).

Согласно реформе в Чечне были образованы подобные дагестанским сельские (аульные) общества. В окружных центрах создавались народные суды. В 1869 г. согласно указу «О сельском суде» при каждом селении учреждались словесные суды в составе трех судей, кандидата в судьи и сельского кади (эфенди). Члены сельских судов избирались на сельских сходах сроком на три года, а народных — назначались российскими властями. Однако народные суды просуществовали тут недолго. Уже в 1870 г. они были упразднены и заменены в 1871 г. горскими словесными судами, применявшими наряду с адатом и шариатом также нормы российского законодательства. В Терской и Кубанской областях не удалось сохранить адат как автономную судебно-правовую систему.

План Барятинского по созданию военно-народного управления в Чечне, Ингушетии и на Северо-Западном Кавказе был сорван сгоном подавляющего большинства местных горцев Кавказа с их земель. Уже в первой половине 60‑ х годов основная масса коренного мусульманского населения края эмигрировала в Османскую империю. Их земли были заняты казаками и переселенцами из Южной и Центральной России. К началу ХХ в. на Северо-Западном Кавказе горцы составляли меньшинство. Они жили в укрупненных селениях бок о бок с переселенцами из России. Поэтому уже в 1871 г. горское население Кубанской и Терской областях было подчинено общероссийской гражданской администрации. Здесь удалось провести в жизнь только некоторые элементы военно-народного управления, касающиеся судебной и общинной организации местных мусульман.

В Дагестане, где отсутствовали достаточно крупные государства, вакуфы регулировались отдельными общинами. При этом в вакуф завещались земельные участки, целые селения, источники воды, доходы от солеварен и нефтяных месторождений. В вакуф отдавались не только пахотные земли, но и сенокосные участки, а также сады, отдельные фруктовые или ореховые деревья и леса, находящиеся в частной собственности. В вакуф могла быть передана ценная рукопись или книга. В «Обзоре Дагестанской области за 1899 год» приводится статистика о поступлении в мечети Казикумуховского округа 2923 пудов зерна, 4870 пудов печеного хлеба, 1392 барана, 196 пудов мяса, 521 баранья ляжка, 493 пуда сала, 15 пудов масла и столько же сыра, 717 пудов толокна, 6 пудов соли, 44 пуда халвы и 3 пуда нефти. Эти данные показывают преимущественно натуральный характер доходов, получаемых с вакуфов. Они, как и доходы с пашен передавались в пользу медресе и мектебов, имамов и муэдзинов, «зажигающих лампу в мечети» и снабжающих мечеть водой. В Дагестане, как правило, существовали семейные вакуфы, когда учредитель вакуфа сохранял за своими потомками право управления ими, причем если учредителем была женщина, то мутавалли мог быть и женского пола. В некоторых случаях учредители вакуфа оставляли выбор мутавалли за общиной (джамаатом)[43].

Как указывает Э. М. Далгат, в Дагестане в вакуф завещались «земельные участки, целые селения, источники воды, доходы от солеварен и нефтяных месторождений»[44]. В крае доля «вакуфных земель в общем земельном фонде постоянно увеличивалась». В итоге в Дагестанской области в начале XX века вакуфные земли составляли 63 985 десятин, то есть 5% используемых земель в условиях аграрной перенаселенности Дагестана[45]. Еще в 1927 г. доходы от вакуфов в Дагестане в три раза превышали сумму поземельного налога (соответственно 1, 5 млн. и 538 тыс. золотых рублей)[46].






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.