Приложения

Письмо алкоголика О.Т. от 3.12.81 г.

Пора мне дать Вам краткий отчет. Прошло полмесяца, как Вы приняли меня. Но мне кажется, было это необычайно давно. Не нашел иного объяснения этому ощущению, кроме одного: так много передумано, переворошено в памяти за эти дни. Чем более мерзким вспоминаю я свое прошлое состояние, тем легче мне и отраднее сейчас. Я вовремя приехал к Вам – в созревшем, что ли, виде. Я знаю, отчего я избавляюсь, знаю, что приобретаю в трезвости. Это положение Ваших внушений стало, пожалуй, решающим. Удивительно, что Вы не открыли мне ничего нового, я все это зная и сотни раз говорил себе, но потребовалась Ваша убежденность, почти фанатическая сила внушения, чтобы мои собственные, как бы не совсем обязательные раздумья, обрели сейчас силу закона, преступить который нельзя. Не скрою, я мог бы выпить – отвращения к водке нет, но я знаю, что последует за этим. И сильно чувство: выпить – как украсть, убить, предать. Дай бог этому чувству долгой жизни.

За эти недели я, кажется, прошел полный круг испытаний. Не было случая за последние двадцать лет, чтобы я не выпил при встрече с отцом. Не было случая, чтобы во время пересадки в Волховстрое не зашел в ресторан за добавкой. А в последнее время к любому моему возвращению домой должна была стоять в заветном месте ОНА, и к ней я стремился больше, чем к семье.

В первые дни, вернувшись в Петрозаводск, обошел все места, мимо которых раньше пройти не мог – винные отделы, бары, забегаловки. Посочувствовал алчущим, дрожащим от нетерпения, бедным, несчастным горемыкам. Стыдная это радость, горькая, но радость, что нет меня в похмельных толкучках.

Был уже и в гостях. Аргумент один: «Все, мое выпито». К счастью меня окружают люди, которых мое заявление только обрадовало, и мне было жаль, что меня плохо искушают.

Вспомнил, как бросал пить мой товарищ, директор одного театра, человек гигантского роста, его суточная норма – полтора литра водки. Бросить решил после белой горячки. И вот, что ни вечер зазывал меня с другим общим приятелем. Радостная жена-певица сервировала стол, он метал на стол бутылки. И накачивал, накачивал нас до обалдения, и я только сейчас понимаю, созерцал нас, обалдевших, укрепляя свой собственный дух, наслаждаясь.

Так в древнем Риме на гладиаторских аренах спаивали рабов напоказ в поучение патрициям.

Часто перечитываю бумаги, которые Вы дали мне с собой, мне нужно постоянно вспоминать Вас, Ваши слова. Может быть, если когда-нибудь почувствую неуверенность в себе, Вы разрешите навестить Вас хотя бы просто для беседы.

Борьба за трезвость идет и ночью – сны, сны. Иногда выпиваю во сне, но тут же радостно осознаю, что дело происходит еще до встречи с Вами. Но чаще всего пить отказываюсь. Так, например: кто-то разливает по стаканам, я беру стакан и тут же вспоминаю, что я не пью. «Слушайте, говорю, меня, пожалуй, вырвет. Я выпью в ванной». Ухожу в ванную и выливаю водку.

Вот такие дела, дорогой Геннадий Андреевич. Спасибо Вам. Знаю, что дело теперь за мной. Изредка буду сообщать о себе.

3.12.81 г. Подпись О.Т.

Письмо О.Т. от 25.12.81 г.

Примите самые добрые пожелания на Новый год и далее. Крепкого Вам здоровья и неиссякаемой веры в свое дело, которая воскрешает нас, грешных.

Я счастлив, что судьба свела меня с Вами. Будь это возможно, отдал бы Вам свои годы, которые без Вас пропали бы без следа и толку. Не скажу, что все встало во мне на свои места. Еще недоверчиво прислушиваюсь к себе. Но та свобода, что я обрёл, столь радостна, что нет и мысли покуситься на неё.

25.12.81. г. Подпись О.Т.