КОНСТАНТИНОВ. Генерал Федоров передал папку с документами Константинову[4]

Генерал Федоров передал папку с документами Константинову[4]. Тот внимательно просмотрел колонки цифр и сказал задумчиво:

– У нас тоже полнейшая темнота. Ничего интересного, разве что Винтер внезапно собралась поехать на неделю в Пицунду...

– Очередной отпуск?

– Нет. За свой счет.

– Это у них в институте практикуется?

– Выясним.

– Можно сразу?

– Если разрешите позвонить к Проскурину.

– Мне можно? – улыбнулся Петр Георгиевич. – Или он выполняет приказы лишь непосредственного руководителя?

Через десять минут Проскурин сообщил, что старшим научным сотрудникам часто дают отпуска за свой счет в том институте, где работает Винтер. Сообщил он также, что Шаргин вылетел сегодня в Одессу, но не на отдых, а по командировке объединения, чтобы на месте проверить, как идет загрузка судов, уходящих в Нагонию.

– Ну что ж, – сказал Федоров. – Давайте подводить итоги. Первое: Парамонов отпал, он – чист.

– Я бы назвал его номером «два», Петр Георгиевич. Номером «один» я все же обозначил бы Ивана Белого, этого самого Айвена Белью. Новороссийское управление опросило моряков – в декабре на Луисбург ходили чаще всего из Новороссийска, – пояснил Константинов, – двое из опрошенных были в «макдоналдсе» в декабре и помнят Белью – он пел им «Рушничок» и «Полюшко‑ поле». Он спрашивал, можно ли подплыть к их пароходу и влезть по штормтрапу, а там, говорил, «все трын‑ трава, пусть судят и сажают»...

– Сколько ему было лет во время войны?

– Восемнадцать. Ушел с немцами. Славин сообщает – «крещеный».

– Значит, агент работает в Москве – все наши надежды на провокацию, на передачи в пустоту отметаются окончательно?

– Увы.

– Шаргин или Винтер?

– Все остальные как‑ то не укладываются в схему подозрения.

– А сколько остальных?

– Все, кто связан с узлом Нагонии. Шесть человек.

– И вы хотите просить санкцию на их проверку?

– У меня нет оснований просить такого рода санкцию. Вы первый меня не поймете.

– Какое прекрасное змейство заложено в формулировке – «нас не поймут», а?

– Тем не менее, я просил бы вас санкционировать работу по Винтер и Шаргину. По поводу Зотова наш Славин должен сегодня прислать телеграмму, я буду ждать, думаю, к полуночи подойдет.

– Ждите дома.

– Я совмещу ожидание с работой, Петр Георгиевич. Мне подобрали кое‑ какие материалы по скандалу с Глэббом – это, мне сдается, тот кончик, который можно ухватить, а потом за него дернуть.

– Хорошо. До часу я спать не буду, звоните, если что важное.

– К Шаргину вылетит Гмыря, пусть он его поглядит на месте. А я, пожалуй, послезавтра – если согласитесь – вылечу в Пицунду, к Винтер.

– В Пицунду, говорите? – Петр Георгиевич нахмурился, мгновение сидел в неподвижности, потом взял одну из папок, аккуратно уложенных на столе, просмотрел бумаги, достал одну из них, протянул Константинову: – Хорошо, что вспомнил.

В документе сообщалось, что пресс‑ атташе американского посольства Лунс, установленный контрразведкой работник ЦРУ, вылетает в Пицунду – в тот же день и тем же рейсом, что и Ольга Винтер.

– Ну что ж, – сказал Константинов, возвращая документ, – по‑ моему, теперь все ясно. Гмыря мог бы меня поблагодарить за хороший вояж в Одессу, покупался б и загорел, делать там ему нечего.

– Нет, не согласен.

– Думаете, стоит поглядеть?

– Конечно. И с пресс‑ атташе пошлите кого‑ нибудь. Но отчего Лунс и Винтер в одном самолете? Не берегут агента – если она их агент? Или совпадение?

Билет на имя Ольги Винтер был действительно куплен на тот же рейс, которым летел Лунс. Однако в самолете ее не было, билет никто не сдавал, и в Пицунде она не появилась – ни на следующий день, ни позже. А дома телефон ее не отвечал, несмотря на то что звонили к ней через каждые два часа.

Константинов спросил Проскурина:

– На работу к ней ездили?

– Мы не хотели тревожить лишними вопросами. Она ведь общительна, со всеми поддерживает хорошие отношения, может до нее дойти, что интересуются...

– А у отца?

– Там ее нет. – Проскурин хмыкнул. – Сотрудники сказали, что «физического наличия не зафиксировано».

– У нее в доме посмотрели, поспрашивали?

– Никто ничего не знает, квартира заперта.

– Словом, Винтер вы потеряли?

– Да. Можно сказать и так.

– А как скажете иначе?

– В общем‑ то, иначе не скажешь.

– Сориентируйте ваших людей на самый тщательный поиск Винтер. Вы правы – тревожить излишним интересом ее не стоит; а вот найти – следует непременно и очень быстро. Давайте пройдемся по всем ее связям; вы говорили, что в «сумме признаков» Винтер особо выделяется ее общительность... Кому из ее наиболее близких знакомых, старых знакомых, можно верить?

– В каком смысле?

– Хорошо спросили, – удовлетворенно заметил Константинов. – Верить мы обязаны всем. Я имел в виду одно лишь: кто никому не скажет и слова о беседе с нами?

– Доктор Раиса Исмаиловна Низяметова, это ее самая близкая приятельница, но у нее нет телефона и на работу она не выходит, бюллетенит, мы уже справлялись.

– Пусть с ней поговорят ваши люди. Аккуратно и очень тактично.