Глава 6. Маленькую комнату освещали лишь две вонючих свечи

Маленькую комнату освещали лишь две вонючих свечи. Испытывая неудобство, в центре комнаты, едва не задевая головой грубоотесанные балки потолка, стоял мужчина. Сидевший в углу Уэлгрин засыпал его вопросами.

— Вы сказали, что владеете мечом — предпочитаете одиночный бой или групповой?

— Оба вида. До прибытия в Санктуарий два года назад какое-то время я жил в Вальтостине. Ночью мы сражались с горожанами, а днем — с тостинскими племенами. За один день я убил двадцать человек. Мои шрамы могут засвидетельствовать это.

Уэлгрин не сомневался в его словах. Человек выглядел закаленным бойцом, а не крикуном. Трашер видел, как он одной рукой расправился с парой хулиганов без ненужной суеты.

— Но вы покинули Вальтостин.

Мужчина нервно переминался с ноги на ногу.

— Женщины, вернее, женщина.

— И вы приехали в Санктуарий, чтобы ее забыть? — сделал предположение Уэлгрин.

— Для таких, как я, всегда найдется работа, особенно в городе, подобном этому.

— Итак, вы нашли работу, но в гарнизон не попали. Чем вы занимались?

— Охранял собственность купца…

Уэлгрину не требовалось выслушивать его: подобные объяснения он слышал довольно часто, словно оставшиеся в живых ястребиные маски взяли на вооружение единственно возможное оправдание своего прошлого сотрудничества с Джабалом. Отчасти это было правдой: деятельность Джабала не имела принципиального отличия от деятельности легитимного купца, особенно здесь, в Санктуарий.

— Вам известно мое предложение? — напрямик спросил Уэлгрин, когда мужчина замолчал. — Почему вы пришли ко мне, а не к Темпусу?

— Лучше умереть, чем служить ему.

Такого ответа Уэлгрин и ожидал. Выйдя из-под навеса, он обнял нового воина.

— Сто лет жизни тебе, Куберт. Мы разместились на вилле к северу от города. На табличке надпись «Тоскующие деревья», если понимаешь азбуку риггли. А вообще-то почувствуешь по запаху. Мы квартируем у Балюструса, мастера по металлу. Останемся там еще на ночь.

Куберт знал это имя, но даже не вздрогнул, когда услышал его. Возможно, он не питал к волшебству отвращения, какое испытывало большинство наемных солдат. Или он просто был хорошим солдатом и смиренно покорялся своей судьбе.

Появился Трашер.

— Это последний? — спросил Уэлгрин, когда они остались одни.

— Во всяком случае, лучший. Есть еще один, ястребиная маска, к тому же… — Трашер сделал паузу, — женщина.

От дыхания Уэлгрина заколебалось пламя свечи.

— Хорошо, давай ее сюда.

В армии, даже здесь, в тылу, женщину считали пригодной лишь для кухонных дел и прелюбодеяния. Отказ Джабала от этого освященного временем правила был, по мнению Уэлгрина, более возмутительным, чем любое другое его деяние. Но поскольку подонки Темпуса меняли лицо Подветренной, Уэлгрин, к сожалению, был вынужден считаться с подобными переменами в отношении женщин, если хотел уйти из города с дюжиной солдат и обозом.

Последний кандидат вошел в комнату. Едва закрыв дверь, Трашер тут же ретировался.

Существовало два типа женщин, которых нанимал Джабал.

Первый составляли маленькие девушки, настороженные, агрессивные и жестокие, начисто лишенные традиционных добродетелей, с которыми шел в сражение обычный солдат. Второй тип — мужики, по ошибке родившиеся женщинами. Крупные, широкоплечие, сильные, внешне похожие на мужчин, но не заслуживающие уважения в той же степени, что их сухопарые сестры.

Вошедшая принадлежала к первому типу: ее голова едва доставала до груди Уэлгрину. Она напомнила ему Иллиру, и этого сходства было бы достаточно, чтобы тут же приказать ей выйти.

Она сбросила с себя короткий клетчатый плащ, оправила мундир, тщетно пытавшийся скрыть ее маленькие груди, такие же чумазые, как и все остальное. Уэлгрин решил, что она как минимум пару дней ничего не ела. Полузажившая рана придавала мужественность ее лицу. Еще одна рана виднелась на оголенной руке. Кто-то пытался убить ее, но безуспешно. Растопыренными пальцами руки женщина провела по спутанным черным волосам, не стараясь, впрочем, пригладить их.

— Имя? — спросил Уэлгрин, когда девушка успокоилась.

— Ситен. — Она обладала довольно приятным голосом для огрубевшей женщины.

— Владеешь мечом?

— Достаточно хорошо.

— Полагаю, подростковым?

Ситен вспыхнула от оскорбления.

— Я научилась владеть мечом у отца, братьев и кузенов.

— И у Джабала?

— И у Джабала, — с вызовом заявила она.

На Уэлгрина произвело впечатление ее настроение, он с радостью нанял бы вместо нее ее родственников.

— Как ты выжила после смерти Джабала? Или ты не думаешь, что его нет в живых?

— Нас осталось совсем мало, чтобы это имело какое-то значение. У нас всегда было больше врагов, чем друзей. Время ястребиных масок прошло. Джабал был нашим вождем. И никто не мог заменить его, даже на несколько недель. Что до меня, то я пошла на Улицу Красных Фонарей, но это дело не по вкусу мне.

Я видела, как твой человек убил подонка, поэтому пришлось самой посмотреть на тебя.

Это был вовсе не флирт. Женщине не пристало вести себя подобным образом с будущим начальником. Уэлгрин чувствовал ее желание поменяться ролями.

— Джабал был ловкий и сильный, хотя, наверное, не такой ловкий и сильный, каковым считал себя сам. В конце концов Темпус одолел его. Я высоко ценю свою преданность и человека, к которому ее проявляю. Какие у тебя планы? Ходят слухи, у тебя есть необычная сталь. Против кого ты ее направишь?

Уэлгрин не скрывал своего удивления, внимательно рассматривая ее. У него было меньше опыта, чем у работорговца, мало солдат и еще меньше золота. Рэнканцы в лице Темпуса повергли Джабала; что мог предложить он взамен его людям?

— Я располагаю энлибарской сталью, перекованной в мечи.

Нисибиси не сражаются открыто, они устраивают засады, и мы будем устраивать засады, пока о нас не узнают. И тогда с большим количеством мечей…

Ситен глубоко вздохнула. В какой-то момент Уэлгрин подумал, что сейчас она повернется и уйдет. «Неужели она всерьез думает, что я домогаюсь власти Джабала? Или же уловила отсутствие доверия с моей стороны?»

— Я в этом сомневаюсь, но по крайней мере покину Санктуарий. — Говоря это, она протянула ему свою руку.

Капитан приветствовал своих рекрутов пожатием руки и дружеским объятием, но никогда не обнимал женщин как товарищей. Когда ощущал потребность, он подыскивал себе обычную шлюшку, заваливал ее на спину, задирал юбки, чтобы скрыть лицо, и получал то, что хотел. Он видел и других женщин — дам, с которыми никогда не стал бы обращаться подобным образом.

Ситен не была шлюшкой, и она вмазала бы ему, попробуй он распустить руки. Но она не была и дамой: чумазая, в оборванной одежде. Тем не менее ему не хотелось выставлять ее на улицу, во всяком случае, до тех пор, пока ее хорошо не накормят. Быстро обтерев о бедро руку, Уэлгрин обхватил ее ладонь.

Ее пожатие было крепким. Не мужским, но достаточно сильным, чтобы держать меч. Уэлгрин поднял вторую руку для объятия, желая, чтобы все выглядело естественно, но его отвлекли сильные крики и переполох на лестнице.

Уэлгрин только успел выхватить из ножен меч и заметить, как Ситен вытаскивает откуда-то из-под юбки кинжал убийцы, когда распахнулась дверь.

— Они забрали ее!

Тусклый свет факела на лестнице не позволял Уэлгрину ясно разглядеть детали представшей перед ним картины: в центре внимания огромная фигура, издающая дикие вопли, цепляющиеся за нее орущие охранники и, наконец, Трашер, выскакивающий из темноты, чтобы мертвой хваткой стиснуть горло налетчика. Огромный человек стонал. Великан упал навзничь, прижимая Трашера к стене, изогнулся, без труда освободил правую руку, затем легко смахнул кого-то с левого бока, бросив его на карниз.

— Уэлгрин! — промычал великан. — Они забрали ее!

Ситен припала к земле, не удостоенная внимания гиганта, чего нельзя было сказать об Уэлгрине. Она уже была готова нанести удар, когда он положил ей руку на плечо. Женщина расслабилась.

— Даброу! — осторожно позвал Уэлгрин.

— Они забрали ее! — Кузнец не ощущал физической боли, но боль тем не менее была. Уэлгрину не требовалось спрашивать, кого забрали, хотя он никак не мог представить себе, как могли похитители пройти мимо кузнеца.

— Расскажи внятно, кто забрал ее, почему и сколько времени прошло с тех пор.

Кузнец с дрожью вздохнул и наконец овладел собой.

— Это случилось вскоре после захода солнца. Пришел молоденький попрошайка. Он сказал, что на пристани произошел несчастный случай. Лира попросила меня помочь, и я отправился за парнем. Практически сразу же я потерял его из виду, а на пристани было все спокойно… — Он сделал паузу, хваткой костолома сжав руку Уэлгрина.

— Ловушка? — высказал предположение Уэлгрин, мысленно благодаря наручи, защитившие кисть руки от силы полного отчаяния Даброу.

Кузнец утвердительно кивнул головой:

— Она исчезла!

— Может, она просто пошла за тобой и потерялась или пошла повидаться с другими С'данзо?

Из горла Даброу вырвался глубокий стон.

— Нет. Все в доме было разворочено. Она оказала сопротивление и исчезла без своей шали. Уэлгрин, она никуда не выходит без своей шали.

— Может, она спряталась где-нибудь?

— Я искал ее, иначе давно появился бы здесь, — пояснил кузнец, переместив свою железную лапищу с кисти Уэлгрина на его менее защищенное плечо. — Я поднял на ноги всех С'данзо, и они искали вместе со мной. Мы обнаружили ее туфлю позади дома крестьянина у реки, но больше ничего. Я отправился домой, чтобы поискать там какие-нибудь следы. — Для убедительности Даброу встряхнул Уэлгрина. — И нашел там вот что!

Он вытащил какой-то предмет из своего мешочка и поднес к лицу Уэлгрина так близко, что тот не увидел его. Кузнец начал успокаиваться, отпустил Уэлгрина и дал ему рассмотреть предмет. Это было металлическое украшение для рукавиц с гравировкой, которая была достаточно четкой и позволяла установить владельца, если бы в этом возникла необходимость. Но Уэлгрин не узнал его и передал предмет Трашеру.

— Узнаешь? — спросил он.

— Нет.

Ситен взяла украшение из рук Трашера.

— Подручные Темпуса, — сказала она со страхом и злобой. — Посмотри, видишь молнию, пронизывающую облака?

Только они носят такие знаки.

— У тебя есть соображения на этот счет? — спросил Даброу.

Предложений ожидал не только Даброу. При упоминании Темпуса в комнату вошел Куберт, а Ситен жаждала крови; у ястребиных масок были причины для мести. Даже Трашер, потирая ушибленную голову, всем своим видом показывал, что это был вызов, требовавший ответа. Уэлгрин засунул украшение в мешочек на поясе.

— Ясно, что это были люди Темпуса, но мы не знаем, кто именно, — сказал Уэлгрин, хотя и подозревал того, кто днем раньше перевернул столик Иллиры. — У нас нет времени, чтобы покончить с ними со всеми, к тому же не думаю, что Темпус позволит нам сделать это. Тем не менее, если бы у нас в заложниках были один-два подонка, это облегчило бы решение вопроса.

— Я пойду с Трашером. Я знаю, где они собираются в это время, — сказал Куберт. Ситен кивком головы выразила желание принять участие в операции.

— Помни, от мертвого нет никакой пользы. Если придется убить, спрячь тело получше, будь оно проклято.

— Будет сделано, — ухмыльнулся Куберт.

— Позаботься о том, чтобы они получили мечи, — сказал Уэлгрин, когда Трашер выводил из комнаты бывших масок. — А мы с тобой обшарим глухие улочки. Будем надеяться, что ничего не найдем.

Даброу согласился. Для человека, которого все считали не более ловким, чем молот, который он использовал в работе, гигант хорошо ориентировался в темноте и скорее направлял Уэлгрина, чем выполнял роль ведомого. Капитан ожидал, что Даброу будет большой помехой, и хотел держать его в арьергарде, но тот знал тупики и подвалы, о которых другие и представления не имели.

Наконец они выбрались из Лабиринта к зловещим строениям кладбища. Здесь трудились палачи, могильщики и гробовщики. Скользкие кучи гниющего мяса и костей простирались до самой реки, и никто не смел касаться их. Чайки и собаки избегали этого места, и лишь тени огромных крыс сновали по нечистотам.

В то давнее утро цыгане отыскали здесь Резель и тут же ее оставили. В какой-то момент Уэлгрину показалось, что он видит лежащую Иллиру, но нет, это была просто куча костей, уже тронутых тлением.

— Она часто приходила сюда, — спокойно сказал Даброу. — Ты должен знать причину.

— Даброу, но ведь не думаешь же ты, что я…

— Нет, она доверяла тебе, а в таких вещах она не ошибается.

Дело в том, что она могла прийти сюда только в том случае, если ей угрожали или если она считала, что ей больше некуда деться.

— Давай вернемся на базар. Возможно, С'данзо что-нибудь нашли. Если нет, что ж, я соберу свою команду, и мы выступим против Темпуса.

Даброу кивнул и пошел первым, осторожно обходя жуткие предметы в грязи.

Когда они вошли в маленькие комнаты за навесом, Лунный Цветок, выделявшаяся своими габаритами среди женщин так же, как Даброу среди мужчин, неуклюже сидела за столиком Иллиры.

— Она жива, — изрекла женщина, собирая карты Иллиры.

— У Уэлгрина есть план, как вырвать ее из рук подонков Темпуса, — сказал Даброу. Его огромное тело заполнило почти всю комнату.

Лунный Цветок поднялась со скрипучего стула и подошла к капитану с нескрываемым любопытством в глазах.

— Уэлгрин, как же ты вырос!

Она была невысокого роста, не выше Ситен, но сложена как скала. На ней был надет ворох разноцветных тряпиц, столько слоев и цветов, что зрение было не в состоянии зафиксировать их. Но все же она довольно ловко перехватила Уэлгрина, прежде чем тот дошел до двери.

— Ты спасешь ее?

— Не думал, что она дорога вам, С'данзо, — сердито проворчал капитан.

— Она нарушает кое-какие обычаи и платит за то, но не такую цену, как эта. Ты думаешь о ее матери? Она нарушила основы основ и заплатила большую цену, заплатила своей жизнью, но мы не забыли ее. — Лунный Цветок прижала мясистую руку к сердцу. — А теперь иди и найди Иллиру. Я останусь с ним. — Она толкнула Уэлгрина обратно в темную ночь. Похоже, она была не очень сильна, но ей и не нужно было это при ее-то весе.

Оказавшись один на базаре, Уэлгрин вспомнил, что говорила Иллира о С'данзо. Они составляли два общества, мужчин и женщин, и цели у них были разные. Именно мужчины С'данзо расчленили его отца, именно мужчины С'данзо прокляли его.

И только женщины С'данзо обладали даром предвидения.

Уэлгрин медленно пробирался в темноте к дому Балюструса.

Вся его энергия уходила на осторожное прощупывание почвы под ногами. Прежде чем вновь начать поиски сестры, надо перекусить и немного поспать. Он понял, что не сможет уйти из города, пока не отыщет ее.., живую или мертвую.

Его внимание привлек женский плач. Мысли сошлись на Иллире, когда из темноты возникла фигура и бросилась к нему.

Но, судя по запаху, это была не она. Уэлгрин узнал Ситен в рассветной мгле.

Рваная рана на лице девушки открылась. Свежие сгустки крови уродовали ее лицо и делали его похожим на лицо Балюструса. Слезы и пот прочертили вертикальные линии на покрытой грязью коже. Первая мысль, пришедшая на ум Уэлгрину, была вымыть ее с головы до пят. Вместо этого он взял ее за руку и подвел к скале. Он развязал свой плащ и отдал его Ситен, убеждая себя, что подобным образом поступил бы в отношении любого своего солдата, но и сам не верил в это.

— Они схватили Трашера, а Куберт убит! — вымолвила она, всхлипывая.

Уэлгрин взял ее за руки, пытаясь вывести из состояния истерии, делавшей рассказ бессвязным.

— Что с Трашем?

Ситен обхватила лицо руками, громко всхлипнула, а потом посмотрела на Уэлгрина. Слез больше не было.

— Мы направлялись в Подветренную мимо таверны Мамаши Беко, преследуя пару подручных Темпуса, которые, по слухам, прошли этим путем после захода солнца, неся тело. Траш шел впереди, я была замыкающей. Я услышала шум, дала сигнал опасности и развернулась, но это была ловушка. С самого начала мы уступали им в численности. Я не успела даже схватить кинжал, как на меня напали сзади. Их целью было пленение, они даже не пытались убить нас. Меня вывели из строя одним мощным ударом, но Траш и Куберт продолжали биться.

Случай бежать подвернулся мне, когда нас притащили в город, ко дворцу. У них остался только Трашер, значит, Куберта они не смогли взять живым.

— Когда это было?

— Недавно. Я сразу же отправилась сюда.

— Ты уверена, что это был дворец принца, а не поместье Джабала?

Ситен вспылила:

— Поместье Джабала я узнала бы. Будь это так, я осталась бы и вызволила Траша. Подонки Темпуса не имели времени узнать то, что любая ястребиная маска знает о дворце хозяина. Но на нас напали его люди, сомнений нет.

— Как ты узнала?

— По запаху.

Уэлгрин слишком устал, чтобы продолжать перепалку.

— Тебе не удастся получить более высокую цену. Мне также известно и то, что сказал Балюструс. Что-то из этого удивляет тебя?

Уэлгрин ничего не ответил. В общем-то он не был удивлен, хотя и не ожидал такого оборота. И впрямь, сегодня его уже ничто не удивляло.

Принц неверно истолковал его молчание.

— Ладно, Уэлгрин. Клика Килайта разыскала тебя, заплатила тебе, простила тебе твое отсутствие, а затем попыталась убить тебя. Мне приходилось несколько раз сталкиваться с Килайтом, и смею заверить, что своими силами ты его никогда не перехитришь. Тебе нужно покровительство, Уэлгрин, покровительство человека, которому ты нужен не меньше, чем он нужен тебе.

Иными словами, Уэлгрин, тебе нужен я.

Капитан вспомнил, что однажды уже думал об этом, хотя разговор представлялся ему при несколько иных обстоятельствах.

— У тебя есть церберы, Темпус и Священный Союз, — сердито заметил он.

— В сущности, это у них есть я. Подумай, Уэлгрин: мы с тобой плохо вооружены. С одним моим происхождением или твоей сталью мы не больше чем пешки. Но сведи нас вместе, и соотношение сил поменяется. Нисибиси вооружены до зубов, Уэлгрин.

Прежде чем капитулировать, если они вообще капитулируют, они на годы свяжут руки армиям, и твоя горстка энлибарских мечей не сделает погоды. А империя забудет о нас, увязнув на севере.

— Вы хотите использовать моих людей и мою сталь здесь, а не за Стеной Чародеев?

— Ты заставляешь меня говорить словами Килайта. Уэлгрин, я сделаю тебя своим советником. Буду заботиться о тебе и твоих людях. А Килайту скажу, что тебя нашли плавающим в гавани, и позабочусь о том, чтобы он в это поверил. Я обеспечу твою безопасность, пока на севере существует империя. Может пройти лет двадцать, Уэлгрин, но когда мы возвратимся в Рэнке, он будет принадлежать нам.

— Я подумаю над этим, — сказал капитан, хотя в действительности он думал о предсказаниях Иллиры относительно надвигающейся флотилии и ее заявлении о том, что он не пойдет со своими людьми на север.

Принц покачал головой.

— У тебя нет времени на раздумья. Ты должен примкнуть ко мне до встречное Темпусом. Мое слово может понадобиться тебе, чтобы освободить твоих людей.

Они находились в комнате одни, и у Уэлгрина при входе не отобрали меча. Он подумал, а не воспользоваться ли им; такая же мысль, видимо, занимала и принца, поскольку он отодвинулся на троне назад, снова начав теребить свой рукав.

— Не исключено, что вы лжете, — спустя мгновение сказал Уэлгрин.

— Я прославился многими качествами, но не лживостью.

Это соответствовало действительности. Как было правдой и многое из того, что он говорил. Нужно было подумать о судьбе Трашера и Иллиры.

— Я попрошу об одном одолжении прямо сейчас, — сказал Уэлгрин, протягивая руку.

— Все, что в моих силах, но вначале поговори с Темпусом и молчи о том, что мы заключили соглашение.

Принц повел Уэлгрина по незнакомым коридорам. Они шли через палаты правителя и покои наложниц. Хоть и грубоватые по столичным стандартам, они поразили Уэлгрина своим убранством. Он наскочил на принца, когда тот внезапно остановился перед закрытой дверью.

— Так не забудь: мы ни о чем не договорились. Нет, подожди, дай сюда меч.

Чувствуя ловушку, Уэлгрин отстегнул меч и отдал его принцу.

— Он прибыл, Темпус, — произнес Кадакитис отработанным тоном. — Взгляни, он сделал мне подарок! Один из его стальных мечей.

Стоявший у окна Темпус повернул голову. В нем было что-то божественное. Уэлгрин почувствовал его превосходство и засомневался, что Китти-Кэт сможет что-то сделать, чтобы помочь ему. Он сомневался даже, что металлическое украшение в его мешочке поможет ему освободить Трашера или Иллиру.

— Сталь — секрет Санктуария, а не Килайта? — поинтересовался Темпус.

— Конечно, — заверил его принц. — Килайт ничего не узнает. Никто в столице не узнает.

— Что ж, хорошо. Введите! — крикнул Темпус.

Пятеро подручных Темпуса ввалились в комнату, ведя заключенного с головой, покрытой капюшоном. Они швырнули человека на мраморный пол. Трашер стянул с себя капюшон и с трудом поднялся на ноги. Багровый синяк расплылся на одной «щеке, одежда была разорвана, сквозь прорехи виднелись ссадины, но состояние его не было тяжелым.

— Твои люди.., надо было разрешить моим солдатам прикончить его. Прошлой ночью он убил двоих.

— Не людей! — Трашер сплюнул. — Сучьих сыновей! Люди не крадут женщин и не бросают их на съедение крысам!

Один из подручных Темпуса рванулся вперед. Уэлгрин узнал в нем того, кто перевернул столик Иллиры. Хотя в нем самом все кипело, он удержал Трашера.

— Не сейчас, — прошептал он.

Принц встал между ними, вытащив меч.

— Полагаю, тебе лучше взять этот меч, Темпус. Он простоват для меня. Не будешь возражать?

Темпус попробовал лезвие и, не сказав ни слова, отложил меч в сторону.

— Вижу, ты способен сдерживать своих людей, — сказал он Уэлгрину.

— А ты нет. — Уэлгрин бросил ему украшение, которое нашел Даброу. — Твои люди оставили эту вещицу, когда прошлой ночью украли мою сестру.

Оба, и Уэлгрин, и Темпус, были сильно возбуждены, но стоило капитану взглянуть в глаза Темпусу, чтобы понять, что значит быть проклятым, как был проклят Темпус.

— Да, С'данзо. Моим людям не понравилось, какую судьбу она предсказала им. Они подкупили каких-то бродяг припугнуть ее. Они еще не понимают их языка и не думали, что те украдут ее, попутно обворовав нанимателей. Я уже разобрался со своими людьми и бродягами с окраины, которых они наняли. Твоя сестра вернулась на базар, Уэлгрин, получив немного денег в качестве компенсации за свои приключения. Моим людям вход к ней запрещен. Никто не знал, что ты ее брат. Знаешь, считается, что у некоторых людей не может быть семьи. — Сказав это, Темпус наклонился, обращаясь к одному Уэлгрину:

— Скажи, а можно ли доверять твоей сестре?

— Я доверяю.

— Даже тогда, когда она несет чушь о нападении с моря?

— Достаточно того, что я остаюсь в Санктуарии, сам не понимая почему.

Темпус повернулся, чтобы взять меч Уэлгрина. Он подтянул пояс и повесил на него меч. Его люди уже ушли.

— Ты не пожалеешь, помогая принцу, — сказал он, опустив глаза. — Его ведь почитают боги. Вместе вы многого добьетесь.

Он вышел из комнаты вслед за своими людьми, оставив принца с Уэлгрином и Трашером.

— Могли бы сказать мне, что хотите отдать ему мой меч! — пожаловался Уэлгрин.

— Я и не хотел. Просто нужно было отвлечь его внимание.

Не думал, что он возьмет его. Извини. Так о каком одолжении ты говорил?

После того как Иллира и Трашер оказались в безопасности и его будущее определилось, Уэлгрину не нужно было одолжений, но он услышал урчание в животе. Да и Трашер был голоден.

— Устройте пир, достойный короля.., или принца.

— Ну что ж, это-то в моих силах.