Два дня спустя.

- Милости просим, уважаемая, - властно кивнул Белогун, король Керака. - Милости просим. Слуги! Кресло!

Свод комнаты украшал орнамент с фреской, изображающей парусник посреди морских волн, тритонов, гиппокампов и существ напоминающих омаров. Фреска же на одной из стен представляла собой карту мира. Карту, как давно уже заметила Коралл, имевшую мало общего с реальным расположением суши и морей. Но красивую и изящную.

Двое пажей принесли и поставили тяжелое резное кресло. Чародейка села, положив руки на подлокотники так, чтобы ее усыпанные рубинами браслеты были хорошо видны и привлекали внимание. На уложенных волосах так же была рубиновая диадемка, а на глубоком декольте рубиновое колье. Все это специально для королевской аудиенции. Она хотела произвести впечатление. И производила. Король Белогун не знал на что таращить глаза, то ли на рубины, то ли на декольте.

Белогун, сын Осмыка, был, можно сказать, королем в первом поколении. Его отец сколотил целое состояние на морской торговле, а также, вероятно кое-что и на морском разбое. Покончив с конкуренцией и монополизировав каботажную навигацию в регионе, Осмык провозгласил себя королем.
Самозванная коронация в целом лишь подтвердила status quo, потому не вызвала кривотолков и протестов.
Еще раньше, в ходе междоусобных войн и мелких столкновений, Осмык уладил пограничные и правовые конфликты с соседскими Верденом и Цидарисом.
Стало ясно, где начинаются и где заканчиваются границы Керака и кто ими владеет. А коль скоро владеет, то является королем и этого титула достоин.

Естественным путем титул и власть передавалась от отца к сыну, поэтому никого не удивило, что после смерти Осмыка на трон взошел его сын Белогун. Правда, сыновей у Осмыка было больше - еще четверо - но все они отреклись от прав на корону, один из них, видимо, даже добровольно.
Таким образом, Белогун правил в Кераке уже на протяжении более двадцати лет, в соответствии с семейной традицией получая прибыль от судостроения, морских перевозок, рыболовства и пиратства.
Нынче же, сидя на троне, на возвышении, в собольей шапке, со скипетром в руке, король Белогун давал аудиенцию. Величественный, как навозный жук на куче коровьего дерьма.

- Уважаемая, милая нашему сердцу госпожа Литта Нейд, - приветствовал король. - Наша любимая чародейка Литта Нейд. Вновь соизволила посетить Керак. И, вероятно, вновь надолго?
- Мне полезен морской воздух. - Коралл вызывающе закинула ногу на ногу, демонстрируя башмачок на модной пробковой подошве. - С благосклонного позволения вашего королевского величества.

Король повел взором по сидящим рядом сыновьям. Оба рослые, как жерди, ничем не напоминали отца, костлявого, жилистого, но не вышедшего ростом. Сами они также не походили на братьев. Старший, Эгмунд, черноволосый, как ворон, и Ксандер, немного моложе, блондин, почти альбинос.
Они оба смотрели на Литту без симпатии. Их явно раздражала данная привилегия чародеев, по которой они рассиживались в креслах на королевских аудиенциях, как равные им. Однако данная привилегия была распространена повсеместно и ее не могли игнорировать те, кто хотел походить на цивилизованных людей.
Сыновья Белогуна хотели походить на таковых.

- Благосклонно позволяем, – спокойно произнес Белогун. – Но с определенным условием.
Коралл подняла руку и демонстративно посмотрела на ногти. Давая понять, что Белогун, видимо, оговорился. Король не понял жеста. А если и понял, то умело скрыл сей факт.

- До наших ушей дошло, – сердито засопел он, – что бабам, которые не хотят иметь детей, почтенная госпожа Нейд предоставляет магические снадобья. А тем, кто уже беременны, помогает избавиться от плода. Мы же здесь, в Кераке, считаем подобную практику аморальной.
- То, на что каждая женщина имеет естественное право, – сухо ответила Корал, - не может быть аморально ipso facto.
- Женщина, - король выпрямился на троне своей тощей фигурой, - имеет право ожидать от мужчины только двух подарков: к лету ребенка, а на зиму лапти из лыка. Как один, так и другой подарок предназначены для того чтобы удержать женщину в доме. Ибо, дом есть место самое подходящее для женщины, предписанное ей самой природой. Беременная женщина, да еще с привязанным к юбке потомством, не сможет отойти от дома, и не придут ей в голову всякие глупости, а это гарантирует душевный покой мужчины. Спокойный же душой мужчина может тяжко трудится ради преумножения благосостояния и процветания своего правителя. Работающему неустанно в поте лица и спокойному за свою чету мужчине тоже не придут на ум глупые помыслы. А когда женщине кто-нибудь втолкует, что она может рожать, когда захочет, а когда не хочет, то и не должна, да еще вдобавок подскажет ей способ и подсунет для этого средство, тогда, уважаемая, общественный порядок начинает расшатываться.

- Так и есть, - вставил принц Ксандер, давно ждущий возможности вмешаться. – Именно так!

- Женщина, не желающая быть матерью, - тянул Белогун, - женщина, не привязанная к домашнему хозяйству, колыбели и детям, очень скоро поддастся похоти, факт очевидный и неизбежный. И тогда мужчина утратит внутренний покой и душевное равновесие, в его прежней гармонии что-то мгновенно заскрипит и завоняет, и вдруг окажется, что нет у него уже никакой гармонии, ни порядка. Особенно того порядка, который обеспечивает каждодневную упорную работу. А также и плоды этой работы, пожинаемые мной. А от таких мыслей всего шаг до беспорядков. До бунтов и восстания. Понимаешь, Нейд? Тот, кто дает бабам средства для предотвращения беременности или ее прерывания, тот подрывает общественный порядок, провоцирует бунты и мятежи.

- Так и есть, – вновь воскликнул Ксандер. - Истинно так!

Литта ничего не имела против демонстрации авторитета и властности Белогунa, она прекрасно знала, что как чародейка она неприкосновенна, а единственное, на что способен король, это пустая болтовня. Однако она воздержалась от отдельного упоминания того факта, что в его королевстве уже давно все скрипит и смердит, что порядка в нем кот наплакал, а единственная гармония, известная его жителям, это музыкальный инструмент, разновидность аккордеона. И что приплетание к этому женщин, материнства и уклонения от него, доказывает не только его женоненавистничество, но и кретинизм.

- В твоем длинном рассуждении, - вместо этого сказала она, - упорно повторяется тема умножения богатства и благосостояния. Я тебя прекрасно понимаю, поскольку мое собственное благосостояние мне также крайне дорого.
И ни за что на свете я не откажусь от того, что мне это благосостояние обеспечивает.
Я считаю, что женщина имеет право рожать, когда захочет и право не рожать, когда не хочет этого, но я не собираюсь устраивать диспут на эту тему. В конце концов, каждый имеет право на собственные взгляды. Обращаю лишь внимание на то, что за оказываемую женщинам медицинскую помощь я получаю оплату. И это весьма существенный источник моих доходов. У нас в ходу свободная рыночная экономика, король. Так что не вмешивайся, пожалуйста, в источники моих доходов. Потому что мои доходы, как тебе хорошо известно, это также доходы Капитула и всего Братства.
A Братство очень скверно реагирует на попытки ущемления его доходов.

- Ты что, пытаешься мне угрожать, Нейд?

- Вовсе нет. Более того, я предлагаю далеко идущую помощь и сотрудничество. Знай, Белогун, что если насаждаемая тобой эксплуатация и грабеж людей вызовет в Кераке волнения, если зажжется здесь, изящно выражаясь, пламя восстания, если к тебе придет взбунтовавшаяся чернь, чтобы вышвырнуть отсюда за шкирку, свергнуть с престола и сразу после этого повесить на первом суку... Тогда ты cможешь рассчитывать на мое Братство. На чародеев. Мы придем на помощь. Не допустим восстания и анархии, потому что и нам они не на руку. Так что пользуйся и преумножай свое богатство. Преумножай спокойно. И не мешай преумножать другим. Очень прошу и советую.

- Советуешь? – взбеленился Ксандер, вскакивая с кресла. – Ты советуешь? Отцу? Он король! Короли не слушают советов, короли приказывают!
- Сядь, сын, - поморщился Белогун, - и помолчи. А ты, чародейка, навостри уши. У меня есть что сказать.
- Ну?
- Я беру себе новую женушку... Семнадцати лет... Вишенка, скажу я тебе. Вишенка на торте.
- Поздравляю.
- Я делаю это по династическим соображениям. В заботе о наследниках и порядке в государстве.

Молчавший до сих пор, как скала, Эгмунд дернул головой.
- Наследниках? – рявкнул он, а злобный блеск в его глазах не ускользнул от внимания Литты. - Каких наследниках? У тебя шесть сыновей и восемь дочерей, включая бастардов! Тебе мало?
- Сама видишь, – махнул костлявой рукой Белогун. – Сама видишь Нейд. Я вынужден заботиться о наследниках. Как я могу оставить королевство и корону кому-то, кто подобным образом обращается к родителю? К счастью, я еще жив и правлю. И собираюсь править долго. Как я уже сказал, я женюсь...
- Ну и?
- Если... - король почесал за ухом, посмотрел на Литту из-под прищуренных век. – Если она... Моя новая женушка, значит... Если она обратится к тебе за этими снадобьями... Я запрещаю ей их давать. Потому что я против таких средств! Потому что они аморальны!
- Договорились, – очаровательно улыбнулась Коралл. – Если твоя вишенка ко мне обратится, она их не получит. Обещаю.
- Вот это я понимаю, - повеселел Белогун. – Я рад, что мы так славно поладили. Основа всему - взаимопонимание и взаимное уважение.
- Именно, – вмешался Ксандер. Эгмунд фыркнул, выругавшись под нос.
- В рамках взаимного уважения и понимания, - Коралл накрутила рыжий локон на палец, посмотрела вверх, на орнамент, - а также в интересах гармонии и порядка в твоей стране. У меня есть надежная информация. Конфиденциальная информация. Я терпеть не могу доносительства, но мошенничества и воровства еще больше. Речь идет, мой король, o наглом финансовом хищении. Есть те, кто пытается тебя обокрасть.

Белогун оперся на трон, а лицо его скривила гримаса ярости.
- Кто? Имена!

* * *