Прислушаемся к Марксу

Большинство программ экономических реформ в бедных странах попадаются в ловушку, предвиденную Карлом Марксом: главное противоречие капитализма, которое готовит его непременную гибель, в процессе концентрации капитала в руках незначительного меньшинства. Не обеспечивая большинству населения доступ к рынкам, реформы оставляют плодороднейшую почву для классовой вражды между малочисленным классом привилегированных (капиталистов), сумевших легализовать свои права собственности, и относительно малоимущим большинством граждан, которые не имеют доступа к полноте прав собственности, а потому не могут обращать свое имущество в капитал.

Классовая борьба в наши дни? Разве все эти идеи не рассыпались вместе с Берлинской стеной? К несчастью, нет. Это трудно понять гражданам западных стран, потому что там люди, выпавшие из системы или не вошедшие в нее, живут в замкнутых гетто. Но в развивающихся и бывших социалистических странах нищета носит иной, «открытый» характер — она присутствует повсеместно. В этих странах в «гетто» заперты богатые и благополучные. Те, кого на Западе относят к низшим слоям общества, здесь составляют большинство населения. В прошлом, когда их растущие притязания повисали в воздухе, эти массы обозленных бедняков умели поставить на колени казалось бы несокрушимые правящие элиты (как в Иране, Индонезии и Венесуэле). В большинстве стран за пределами Запада устойчивость правительств зависит от ловкости и преданности тайной полиции, а их высшие круги с полным основанием отгораживаются от сограждан крепостными стенами.

Сегодня различие между развитыми странами и остальным миром в значительной части сводится к тому, что в первых легальная собственность открыта для каждого, а у всех других общество разделено на классы — на тех, кто в состоянии легально зафиксировать свои права собственности и создавать капитал, и на тех, кто лишен подобной возможности. Если внелегальные права собственности не будут легализованы, эти общества так и будут бестолково мучиться со своими раздвоенными системами национального хозяйства, состоящего из так называемого «законопослушного» сектора, с одной стороны, и небогатого внелегального сектора — с другой. Но поскольку средства массовой информации продолжают совершенствоваться и бедные все лучше осведомлены о том, что они могли бы иметь, ненависть к системе правового апартеида непременно будет расти. Настанет день, когда большинство, живущее за пределами стеклянного колпака, окажется под знаменами ловких бунтовщиков, оседлавших недовольство масс. «Если мы не найдем способа сделать процесс глобализации более открытым, — говорит Клаус Шваб, обращаясь к Всемирному экономическому форуму, — нас ждет возрождение обычных в истории острых социальных конфликтов, которые обретут международный характер и оттого станут еще опаснее»⁵.

Холодная война, может быть, и кончилась, но старые классовые распри никуда не делись. Размах подрывной политической деятельности и повсеместный рост этнических и культурных конфликтов доказывают, что, когда острое недовольство становится массовым, люди объединяются в классы по признаку общей обиды и ущемления прав. «Newsweek» отмечает, что после 1980-х гг. на Американском континенте «у каждого конфликта были свои особенности, но нападающие неизменно чернили общего для всех врага — новый облик латиноамериканского капитализма»⁶. В такого рода ситуациях у марксизма есть важные преимущества перед капиталистической наукой, которая не предлагает серьезной стратегии по отношению к неимущим обитателям внелегального сектора. У капиталистов обычно отсутствует системное объяснение того, что за люди образуют низшие слои общества и как следует изменить систему, чтобы помочь им подняться.

Не стоит недооценивать потенциального влияния целостной теории Маркса в эпоху, когда массы потерявших надежды людей начинают поиск единого мировоззрения, на которое можно опереться в борьбе за улучшение своих экономических перспектив. Периоды экономического подъема не способствуют серьезным размышлениям. Зато кризисы пробуждают мыслительные способности и плодят одержимость. В какой бы форме ни возродился марксизм — а этого не избежать, — он предложит гораздо более мощные объяснения политических проблем капитализма в развивающихся и бывших социалистических странах, чем капиталистические мыслители.

Как отметил недавно Джордж Сорос*, Маркс понимал капитал глубже, чем Адам Смит. Для Маркса ясно было, что «деньги и товары, точно так же, как жизненные средства и средства производства, отнюдь не являются капиталом сами по себе. Они должны быть превращены в капитал»⁸. Он также знал, что недвижимость, ставшая товаром и обращающаяся на рынке, может стать выражением ценностей, не воспринимаемых чувствами, но пригодных для получения дохода. Для Маркса вопрос о собственности был важен, потому что он сумел увидеть: владельцы земли получают в свое распоряжение нечто гораздо более важное, чем потенциальное плодородие. Именно поэтому марксистский инструментарий предлагает антикапиталистически настроенным бунтарям убедительные объяснения, почему система частной собственности передает все богатства в руки богатых и делает это за счет бедняков.

Это не всеми замечено, но арсенал антикапиталистической и антиглобалистской пропаганды наращивается. Сегодня антикапиталистические агитаторы могут использовать серьезную статистику, доказывающую, что капитализм осуществляет передачу собственности от бедных стран богатым и что частные западные инвестиции в развивающихся странах представляют собой, в сущности, захват их ресурсов многонациональными компаниями. За прошлое десятилетие в развивающихся и бывших социалистических странах резко возросло число шикарных автомобилей, роскошных домов и великолепных магазинов, но одновременно увеличилось и число бедняков. Исследования, проведенные Нэнси Бердселл и Хуаном Луисом Лондоно, показы-

* Современный американский финансист и филантроп.

вают, что в прошедшем десятилетии рост нищеты ускорился, а распределение доходов стало менее благоприятным⁹. Согласно опубликованному в 1999 г. обзору ООН, посвященному развитию людских ресурсов, ВНП в Российской Федерации в 1990—1997 гг. упал на 41%, в результате чего миллионы людей были выдавлены во внелегальный сектор. Продолжительность жизни российских мужчин упала на четыре года — до 58 лет. В обзоре вина за это возлагается на переход к капитализму и на процесс глобализации.

Результаты этих исследований служат нам своевременным предупреждающим сигналом, но при этом образуют заряд интеллектуальной взрывчатки, способной остановить программы приватизации и процесс глобализации капитализма. Поэтому важно, осознавая потенциальное влияние марксизма, в полной мере использовать уроки столетия, истекшего после смерти Маркса. Сегодня мы в состоянии продемонстрировать: Маркс, отчетливо понимая, что параллельно с физическим существованием средства производства могут жить экономической жизнью — «продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью»¹⁰, — так и не увидел, что легальная собственность — это не просто инструмент присвоения, но также средство, поощряющее производство дополнительных потребительских ценностей. Он не понимал и того, что только механизмы, содержащиеся в системе частной собственности, способны сообщить средствам производства и вложенному в них труду форму, необходимую для рождения капитала. Хотя Марксов анализ того, каким образом средства производства через участие в обмене выходят за собственные пределы и начинают служить более обширным социальным целям, принципиально важен для понимания природы богатства, он не объясняет, в какой степени система законных прав собственности может послужить повышению меновой ценности.

Маркс лучше любого из своих современников знал, что для экономиста нет большей слепоты, чем воспринимать средства производства исключительно в их материальной ипостаси. Он полностью отдавал себе отчет, что капитал — это независимая сущность, для которой деньги и товары являются простыми формами, которые он принимает и отбрасывает по мере необходимости¹¹. Но, видимо, он жил слишком рано, чтобы понять, каким образом легальность прав собственности может заставить те же ресурсы обслуживать дополнительные функции и производить дополнительные ценности. В силу этого вне поля зрения Маркса оказалось выгода от увеличения в обществе числа собственников. В его время титулы собственности представляли собой только видимую верхушку растущего айсберга легальной системы прав собственности. В настоящее время подводная часть айсберга представляет собой гигантский механизм реализации экономического потенциала активов. Вот почему Маркс не вполне понимал, что легальная собственность представляет собой необходимый процесс связывания и развертывания капитала, что, не используя механизмы собственности, человечество не сможет придать плодам своего труда родовую сущность, допускающую их дифференциацию, комбинирование и инвестирование для производства дополнительных ценностей. Он не увидел, что хорошо организованная легальная система собственности, подобно складному ножу, которыми экипированы швейцарские военные, обладает поразительным разнообразием механизмов, не сводимых к одному элементарному «владению имуществом».

Изменились времена, и значительная часть идей Маркса устарела. Доступ к капиталу перестал быть привилегией немногих. Уже после смерти Маркса Запад наконец смог создать правовой механизм, предоставивший большинству населения доступ к собственности и к средствам производства. Маркс, скорее всего, был бы шокирован тем фактом, что подавляющее большинство населения развивающихся стран состоит не из бесправных пролетариев, а из лишенных полноты прав мелких предпринимателей, внелегально владеющих довольно значительным имуществом.

Восхищение хорошо устроенными системами собственности не должно застить нам то, что, как отмечал Маркс, эти системы могут быть использованы для воровства. В мире всегда будет полно умельцев, которые с помощью документов на право собственности смогут подчистую обобрать простодушных граждан. Но это вовсе не повод отвергать сам институт частной собственности. Ведь мы не отказываемся от автомобилей и компьютеров только потому, что они используются и в преступных целях. Если бы Маркс был жив и увидел, как происходило растранжиривание ресурсов по обе стороны железного занавеса, он, пожалуй, согласился бы, что мародерство возможно и без системы частной собственности и что при любой форме собственности для борьбы с воровством нужна власть. Кроме того, хотя Маркс придал очень специфическое значение понятию «прибавочная стоимость»*, мы вольны толковать это понятие намного шире. Люди всегда производили дополнительные ценности, например пирамиды, кафедральные соборы, хорошо вооруженные и многочисленные армии. На современном Западе источником значительной части дополнительных ценностей является не грабительски экспроприированное время труда, а коренящиеся в институте частной собственности механизмы, которые позволили извлекать дополнительную пользу из принадлежащего людям имущества.

Маркс, как и всякий человек, находился под влиянием социальных условий и технологий своего времени. Экспроприация мелких собственников, феодальные права землевладельцев, присвоение и огораживание общинных земель, порабощение туземного населения, ограбление покоренных народов, торговля чернокожими — все это вполне могло быть важными формами того, что Маркс называл «первоначальным накоплением капитала». Сегодня ничто из этого не возможно. Изменились нормы, вкусы и установки — в том числе под влиянием работ самого Маркса. Современные государства неодобрительно относятся к рабству, мародерству и колониальным захватам. Большинство государств земли подписали Всеобщую декларациею прав человека, а их конституции гарантируют своим гражданам равенство доступа к правам собственности.

Более того, как мы видели в главе 6, власти развивающихся стран не вполне лишили своих бедняков доступа к собственности. В крупных городах бывших соцстран и стран третьего мира внелегальный бизнес и жилища не имеют законных титулов собственности, но правительства, пусть и молчаливо, смирились с их существованием и с внелегальными установлениями собственности. В XX столетии во многих развивающихся странах прошли аграрные реформы, в результате которых беднейшие слои фер-

* По Марксу, прибавочная стоимость (surplus value) — это часть вновь созданной ценности (стоимости), присваиваемая капиталистами.

меров получили наделы земли (хотя и без легального титула собственности, позволяющего обращать их владения в капитал). Правительства этих стран охотно тратили деньги на решение вопросов собственности. Миллиарды долларов ушли на создание механизмов регистрации операций с недвижимостью.

Собственность делает капитал «дружелюбным»

В этой книге я попытался продемонстрировать, что мы знаем уже достаточно, чтобы рассчитывать на существенное продвижение вперед. Теперь мы можем выйти за пределы традиционных дебатов о собственности, застывших на противостоянии «правых» и «левых», и забыть наконец об этих старых битвах. Легальная собственность— это нечто большее, чем просто владение имуществом. В главе 3 мы показали, что отношения собственности предоставляют в распоряжение людей инструменты, позволяющие сосредоточиться на тех аспектах ресурсов, из которых можно извлечь капитал. Легальная собственность — это и нечто большее, чем система регистрации операций с недвижимостью. Она стимулирует мысль, преобразующую активы таким образом, что с ними можно работать и порождать дополнительную ценность. Вот почему так важно, чтобы институт легальной собственности был общедоступен: каждый должен стать участником общественного договора, позволяющего людям сотрудничать ради повышения производительности общественного труда.

Хорошо организованную систему легальной собственности отличает ее «дружелюбность». Она упорядочивает знания о зарегистрированных активах так, что ими легко управлять. Она собирает, объединяет и систематизирует не только данные об активах и их экономическом потенциале, но и наши идеи обо всем этом. Короче говоря, капитал возник благодаря способности Запада использовать легальные системы собственности как механизм виртуального отражения ресурсов. И только в виртуальной плоскости ум разных людей может заниматься вопросом об использовании ресурсов с наилучшим результатом для человечества.

Революционный вклад интегрированных систем собственности заключается в том, что они решают базовую проблему познания. Пяти наших чувств недостаточно для постижения и переработки всей рыночной информации, особенно когда речь идет о мировых рынках. Нам нужно выжать из экономической информации о нас самих и наших ресурсах самую сущность, чтобы наше сознание легко схватывало это. Именно так ведет себя хорошая система собственности — она преобразует активы в такую форму, которая способствует выявлению их сходства, различий и возможности взаимодействия. Система отражает объекты собственности во множестве документальных свидетельств, которые позволяют отслеживать их движения в пространстве и во времени. Кроме того, она выделяет родовое свойство активов, обеспечивающее возможность их делить, комбинировать и мобилизовы-вать для получения особенно продуктивных сочетаний. Эта способность института собственности преобразовывать активы в форму, разрешающую находить особенно эффективные виды их использования, представляет собой главную пружину экономического роста, поскольку он всегда является результатом способности получать из малоценных ресурсов все более и более ценные продукты переработки.

Хорошо организованная система собственности есть опосредующий инструмент, с помощью которого мы можем понимать друг друга, устанавливать связи и синтезировать повышающее производительность знание об активах. Это способ представления реальности, позволяющий нам преодолевать ограниченность наших пяти чувств. Хорошо сконструированная система документального сопровождения операций с объектами собственности способствует выявлению их экономического потенциала и умножению возможностей их использования. Эти документы не «просто бумага»: это инструменты, пролагающие путь к полезным знаниям о вещах, ранее недоступным.

Перефразируя Фому Аквинского*, как документы направляют наше знание о вещах, так «лучник метит стрелу прямо в цель»¹². Документы о собственности, упорядочивая наши знания об экономических свойствах вещей, позволяют снижать расходы на

* Католический богослов и философ XIII в.

операции с ними и, соответственно, повышать их ценность. Эта идея была сформулирована и доказана нобелевским лауреатом Роналдом Коузом. В статье «Природа фирмы» Коуз показал, что обеспечиваемые внутри фирмы контроль и координация позволяют существенно снизить величину трансакционных издержек¹³. В этом смысле системы собственности подобны фирме Коуза — контролируемая среда, делающая возможным сокращение трансакционных издержек.

Способность собственности выявлять капитал, латентным образом присутствующий в накопленных нами активах, рождена наилучшей интеллектуальной традицией — во имя процветания устанавливать контроль над окружающей средой. Лучшие умы человечества тысячелетиями убеждали нас, что возможны разные уровни реальности и многие из них невидимы, так что для постижения их необходимы особого рода инструменты, переводящие их в форму, доступную для восприятия. В знаменитой метафоре Платона мы, люди, уподоблены узнику, сидящему спиной ко входу в пещеру, так что все наши знания о мире мы можем черпать только из наблюдений за тенями на стене. И действительно, многие важные вещи и отношения недоступны прямому наблюдению. Вот почему в ходе развития цивилизации люди разрабатывали особые методы выражения виртуальных аспектов реальности в форме, доступной для восприятия и постижения.

Маргарет Боуден следующим образом формулирует это: «Системы символов относятся к числу самых важных творений человеческого разума. Их примерами могут служить арабская система счисления (включая нуль), химические символы или нотный стан, четвертные и половинные ноты, используемые музыкантами. Самым последним примером являются языки [компьютерного] программирования»¹⁴. Символы, используемые в математике и в системах собственности, позволяют нам упорядочивать сложную информацию о мире и манипулировать ею, иными словами, понимать и обсуждать вопросы, которые при любом другом подходе не даются нашему сознанию. Они представляют собой то, что философ Даньел Деннетт назвал «протезное расширение ума»¹⁵. С помощью систем символов мы делаем доступными для восприятия и осмысления виртуальные аспекты этого мира. Философ Джон Серл* заметил, что люди в силу взаимных соглашений могут приписывать «новый статус одному и тому же явлению, где этот статус имеет сопутствующую функцию, для реализации которой недостаточно только физических свойств данного явления»¹⁶. Мне кажется, что это очень близко к тому, что делает легальная система собственности: она присваивает активам (в концептуальном пространстве и на основании общественного договора) статус, позволяющий им выполнять функции, ведущие к возникновению капитала.

Мысль о том, что мы используем для организации реальности концептуальные пространства, является центром философского анализа. Французский философ Мишель Фуко обозначил это как область коммуникаций (region mediane), представленную основными кодами (codes fondamentaux), образующими тайную сеть, посредством которой постоянно расширяется потенциал (les conditions de possibilite) общества. Я рассматриваю легальную собственность как своего рода сортировочный узел, дающий нам возможность постоянно наращивать и обращать в капитал потенциал накопленных активов. Мне также очень помогла идея Карла Поппера** о Мире 3— о реальности, отличной от Мира 1 (совокупность материальных объектов) и от Мира 2 (совокупность интеллектуальных состояний). В рамках Мира 3 порождения нашего сознания обретают автономное существование и влияют на наши отношения с материальным миром¹⁸. Легальная собственность принадлежит именно этому миру, в котором Запад упорядочивает знания об активах и извлекает из них потенциал для создания капитала.

Таким образом, легальная собственность представляет собой поразительную вещь, намного более важную, чем просто право владеть и распоряжаться имуществом. В отличие от тигров и волков, защищающих свою территорию с помощью когтей и зубов, человек, в физическом отношении не столь уж сильный, для защиты территории научился использовать продукт своего ума — правовые установления. Произошло это более или менее бессознательно. Созданная Западом для разрешения территориальных

* Американский лингвист и философ второй половины XX в.

** Английский философ и социолог XX в.

конфликтов система символов, отражающих отношения собственности на землю, зажила собственной жизнью, стала фундаментом базы данных и правил, обеспечивающих фиксацию и реализацию капитала.